Стрелка.

В палатке было сыро. Маленькая печка-буржуйка не могла справиться со всей той влажностью и холодом, что царили здесь. По вечерам, возвращаясь с испытаний, мы привычно морщились, чувствуя запах застоявшегося воздуха, также привычно вздыхали и откидывали полог. Это вечернее проветривание было своеобразным ритуалом. Мы доставали из карманов самоскрученные сигареты (других здесь не было), вставали спиной к палатке и молча курили, наблюдая за низким солнцем, скатывающимся за горизонт. Наш «лагерь», состоявший из пары-тройки палаток стоял на опушке леса, за которым начиналась тундра — бесконечная равнина, устланная пружинящим мхом, лишайниками и карликовыми березами. Нетронутый край, и кроме нас — никого в радиусе 500 км. Палатка полевой кухни, палатка инженеров-конструкторов и наша. Если скосить глаза чуть в сторону, то можно было увидеть поблескивающий в закатном свете бок диковинной машины — самолет нового поколения, боевой истребитель. Один. Гордо задравший нос в небеса, он словно рвался ввысь. Кто-то из инженеров, по-моему, вечно веселый Гарик, на ночь привязывал его за шасси к ближайшему дереву — чтоб не улетел ночью. Сначала все смеялись, а потом привыкли, и это вошло в привычку. Самолёт любовно называли «Стрелкой». Сюда его везли частями. Собирали тут же, прямо перед палатками. Я застал финальный момент — когда Гарик закручивал последнюю гайку. После чего он хлопнул машину по алюминиевому боку, заявляя: -Быть тебе Стрелкой! Гул в недрах самолета от его удара надолго запомнился мне вместе с картиной: хмурое северное утро, взвесь тумана в воздухе и радостная команда инженеров, все перепачканные маслом и смазкой, бегающие около машины. -Доброе утро, — крикнул я, приветственно махая руками. — Где мне найти Георгия Лиадзе? Всё мельтешение у самолета сразу же прекратилось. Пять чумазых физиономий обратились в мою сторону. -Здравствуйте, — уже чуть тише повторил я. — Мне нужен Георгий… Вперед вышел коренастый парень с густой черной шевелюрой и шикарными усами. Протянув мне мозолистую ладонь, он представился: -Георгий Лиадзе. Гарик. Главный инженер-конструктор. -Семен Голубов, — сказал я, пожимая руку, — направленный к вам летчик-испытатель. -Вы один? — изумленно спросил Гарик. — Нам же обещали двоих… -Нет, нет, — я улыбнулся. — Мой товарищ получает последние распоряжения начальства в вертолете. Сейчас подойдет. Тут же раздался грохот вращающихся лопастей. Тяжелый вертолет на секунду завис в воздухе над лесом, медленно развернулся и улетел. Из-за елок появился ещё один человек. -Вот и он, — я кивнул Гарику. — Сергей Новиков. -Сергей и Семен? — Гарик тоже улыбнулся. — СС? Все засмеялись. Сегодня Стрелка была не в настроении. Двигатели фыркали, словно ругаясь на плохой керосин, на правом шасси порвалась резина и сломался амортизирующий механизм. Полёты на сегодня откладывались. Мы уселись около разведенного костерка. Сергей вытащил гитару и начал перебирать пальцами струны. -А мы вернемся? — вдруг спросил он, ударив по всем струнам разом. Гитара обиженно загудела. -Вернемся? — ошеломленно переспросил я. — Конечно! Ещё полторы недели ходовых испытаний, а после — домой. Сергей посмотрел куда-то вдаль, задумчиво склонив голову, и промолчал, начав наигрывать что-то из Окуджавы. Наш философский покой нарушил Гарик, вихрем ворвавшись в освещенный круг: -Стрелка готова! Мы всё устранили! Сергей кивнул, положил гитару: -Я пошел. -Возвращайся, — сказал я. — Доиграешь песню. Он чуть улыбнулся и пошёл к самолету, сопровождаемый Гариком, возбужденно рассказывающим что-то о починке шасси. Пять минут. Пристегнуться, ключ на старт. Зажигание. Прогрев двигателей. Проверка тяги. Закрылки. Боковой ветер. Видимость. Я до мельчайших деталей знал, что сейчас делает Сергей. Это было нашей библией. Фиксация крышки. Штурвал медленно на себя. Начало движения. Разгон. Скорость. Пять, четыре, три, два, один… Отрыв. Взлёт. Штурвал к себе. Высота. Выровняться. Начать испытания. *** Было точно такое же хмурое утро. Я выбрался из палатки, зябко ежась. Солнце только-только начинало вставать, но лагерь уже не спал. -Что-то не так, — пробормотал я. Мимо меня пробежал один из инженеров. Я схватил его за плечо, разворачивая к себе: -Что случилось? -Трагедия, — выдохнул тот. — Два года работы коту под хвост. Лишь бы двигатель, лишь бы двигатель… Я в шоке отпустил его, застыв на месте. Не давая оформиться пугающей мысли поспешил туда, где обычно стояла Стрелка. Пусто. Но где-то там, далеко в тундре были видны огоньки. И столб дыма. *** Сергей погиб. Как потом выяснили, он не сумел выровнять самолет, войдя в крутое пике. Отказал правый двигатель, штурвал и система катапультирования. Гарик выразительно молчал, смотря куда-то в сторону. -Восстанавливайте, — кратко приказал я. — Испытания продолжаются. В нашей палатке было сыро и холодно. Гитара Сергея лежала на его месте, а я сидел, безразлично глядя в никуда. Смена должна была прилететь через месяц. *** -Готова! — Гарик теребил меня за рукав. Я же стоял, глядя на восставшую из пепла Стрелку. -Программа та же? -Да, конечно, — инженер закивал. — Ещё можешь попробовать бочку. Мы доработали двигатели. Я только кивнул, забираясь в кабину. …Штурвал медленно на себя. Начало движения. Разгон. Скорость. Пять, четыре, три, два, один… Отрыв. Взлёт. Штурвал к себе. Высота. Выровняться… Уже на выходе из маневра я вдруг понял — всё. Стрелка вошла в состояние свободного падения, заваливаясь носом вперед. «То взлёт, то посадка, — пел Сергей в моей памяти, — то снег, то дожди… Сырая палатка, — он улыбнулся, подмигнув, — и почты не жди… Идет молчаливо в распадок рассвет… Уходишь — счастливо! Приходишь — привет».