Y so White, J?

Джон, раздетый до пояса, лежал на кровати поверх покрывала и старался не думать о том, что с ним сотворят фанаты Гакта, если он облажается завтра на концерте. И уж точно он старался не думать о том, что с ним сделает сам Гакт в таком случае. Гакт в это время валялся на соседней кровати и тоже о чём-то напряжённо думал, иногда хмурился, иногда шевелил губами — в общем, мыслительный процесс протекал очень бурно. В номере царила тишина, нарушаемая разве что разговорами каких-то итальянцев в соседнем номере. Джон почти задремал, как вдруг услышал голос Гакта. — У меня вопрос, — сказал Гакт тоном дотошного школьника. — М? — Вопрос у меня. — Какой вопрос, Джи? — спросил Джон не без раздражения: его клонило в сон, а вопросы у Гакта, когда он говорил таким голосом, обычно были совершенно дурацкими. — Вот! — Гакт в мгновение ока оказался на кровати Джона и положил руку ему на грудь. — Смотри! — Э? Это японская шутка? Я не понимаю. Извини. — Ну, ты видишь?! — Что? Ну, твоя рука у меня на груди… И? Гакт трагически закатил глаза. — Вот сразу видно, что ты не художник! Вот Ю бы заметил! — Ну, и приставай к Ю со всякой ерундой, а? Джи, я устал с дороги, переживаю из-за концерта завтра, а ты лезешь ко мне! — А кто тебя просит переживать? Что, первый концерт у тебя, что ли? — Нет, но твои фанаты вполне могут порвать меня на сотню маленьких Джонов… — К чёрту фанатов! К чёрту твой мандраж! Вопрос у меня, говорю же! — Да какой вопрос-то? Толком объясни! Гакт задумчиво склонил голову набок и провел ладонью по торсу Джона, остановившись на животе. — Почему ты такой белый? — спросил он. — Что?! — Я спрашиваю, почему ты такой белый. Какое слово в этой фразе ты не понимаешь? — Я не понимаю, откуда у тебя в голове такие вопросы. Папа с мамой постарались, я думаю. — Ты слишком белый даже для гайдзина. Я рядом с тобой просто апельсин! Так почему ты такой белый? Джон не нашёлся с ответом и промолчал, демонстративно глядя в потолок и не зная, ржать над Гактом или дать ему по башке. Вдруг он почувствовал, что Гакт производит с его ремнём какие-то манипуляции. — Ты что делаешь?! — завопил он. — Оставь в покое мои штаны, олух! — Мне интересно, — ответил Гакт, не прекращая операции по стягиванию с Джона штанов, — ты везде такой белый? Джон резко сел и стал отпихивать от себя разошедшегося Гакта, но тот не сдавался. — Я же только посмотрю. Тебе что, жалко? — капризным голосом сказал Гакт. — Мне интересно! — Да, мне жалко! Я, в отличие от тебя, эксгибиоционизмом не страдаю! Отъебись, или я тебе врежу. Вообще-то, Джону даже нравилась эта возня; наверное, именно поэтому он до сих пор не двинул Гакту в челюсть… Но что, в самом деле, на Гакта нашло? — Э! — радостно распахнув глаза, воскликнул Гакт. — Да у тебя стоит! Джон покраснел и всё-таки двинул Гакту в челюсть. Гакт свалился с кровати и от души рассмеялся. — Ладно-ладно, — говорил он, поднимаясь и не переставая хихикать, — я понял, что ты у нас скромный, как барышня. Ну да ничего… Дверь в ванную у нас же не закрывается… Я своего добьюсь… Всё рассмотрю! — Джи, ты что, обкурился? — с беспокойством спросил Джон. — Даже для тебя это странно. Гакт сделал серьёзное лицо. — Да скучно просто. — Он пожал плечами. — Надо же мне как-то развлекаться. Джон поднялся с кровати, оделся-обулся и двинулся к двери. — Ты куда? — спросил Гакт. — К Юдзо и Ю. Трезвым тебя терпеть я не могу.