Leaving

Он не был готов. С тех пор как Адам получил место в колледже, в его сознании, в течение нескольких месяцев, эта дата была отмечена красным. Медленный отсчёт тикал в голове, начиная с самого начала дней, которые казались бесконечными и медленно сжимающимися в одной цифре. И это случится уже завтра. Завтра он встанет ужасно рано, чтобы оставить Опал у Моры (чему она была рада, потому что Фокс Вей 300 имело огромное количество странных вещей, в которые может поиграть или съесть ребёнок), а потом 10 часов будет ехать в Кембридж*, штат Массачусетс. И после этого, Ронан развернется и уедет обратно. Уже в одиночку. Блядь. Как это лето смогло пройти так быстро и так буднично? Они не делали ничего больше, чем целыми днями тратили время бездельничая в Барнс. Он вспоминает сотни фотографий из жизни Гэнси и Блу, находившихся в поездке, и приключения упакованные в несколько недель, и вдруг чувствует легкую обиду. Он должен был сделать больше.       — Ронан? — говорит Адам, проходя на кухню. — Ты не видел мои ботинки? Те, что с красными шнурками. Линч проглатывает комок в горле и поднимается на крыльцо, разбирая разную обувь (по крайней мере, десять из этих пар, принадлежали Опал, чтобы специально посмотреть, сможет ли её нога уместиться в них), пока он не вытащил ботинки парня, выглядевшие аккуратно, не считая ярко-красного изношенного шнурка.       — У меня есть другие шнурки для ботинок, если нужно, — произносит Ронан. Он не уверен, что может произносить нормальные предложения, когда его сердце плавает в неизвестном океане. Он никогда не сможет подготовиться к реальности.       — Спасибо. Хей… я в порядке. Я сэкономил и купил новый телефон. Он может делать видео-звонки и все такое. Так что мы будем на связи. Линч отворачивается, закрыв глаза. Рука Адама ложится на его плечо.       — Ронан? Он вдыхает и снова выдыхает, запоминая чувство пальцев парня, сжимавшего его плечо. Одна, две, три, четыре, пять точек прикосновения. Твёрдого, теплого и обнадеживающего. Завтра вечером он останется один.       — Я… похер, Пэрриш. Я буду снаружи. Он оставляет Адама на кухне, мельком поглядывая на него, и замечая, как медленно опускается рука парня. Он выучил Адама за последние несколько месяцев, а тот, в свою очередь, сделал то же самое по отношению к нему. Но сам он до сих пор не мог научиться озвучивать свои чувства. Ронан не был уверен, как правильно строить предложения, чтобы объяснить свои переживания. Одни лишь его эмоции походили на скольжение через песочные часы в мучительную пустоту. Черт возьми, Линч. Он же не умирает. Он вернётся. Но Адам хочет уйти. Хочет этого больше всего на свете. Он отсчитывал дни, томясь в ожидании. Может… Может, когда парень познает большой мир, костюмы, рукопожатия и уважение, и перестанет быть увлечённым этой маленькой жизнью здесь. Может быть, он не будет держаться за мальчика, который любит быстро ездить и выращивать коров. И жутка ирония была в том, что его мечты не могут быть достаточно большими для Адама. Ронан поднимается на крышу одного из хозяйственных построек, в то самое место, куда он ушел после первого поцелуя с Адамом, пытаясь понять, какую надежду давали его губы. Это просто препятствие. Все отношения сталкиваются с трудностями. Они смогут пройти через это. Их слишком много объединяет. Но было так много проблем. Дальние расставания рискованны. Деклан сказал это на прошлой неделе. Так сказала и Калла. Ронан знал, что никакое расстояние не ослабит того, что он чувствует к Адаму. Он всегда был уверен в своих чувствах. Он должен был верить, что с Пэрришом происходит тоже самое. Это должно быть легко. Вчера вечером Адам спланировал всю свою жизнь на коже Ронана, признавался в любви хриплыми вздохами, прослеживал пальцами каждый дюйм, обещая быть вечно с ним между поцелуями. Ему должно было легко поверить в это. Но это больше не ночь. Сейчас было 3 часа дня, а последние три месяца чувствовались как во сне. Настало время для реальности. Крыша заскрипит под весом Адама, когда он поднимается наверх, но Линч не может посмотреть на него.       — Ронан? Поговори со мной. Адам садится рядом, облокачиваясь на него. Ронан откидывается, но чувствует, как Пэрриш снова сокращает расстояние между ними. Как он сможет спать с 500 километрами между ними?       — Все нормально, — говорит он. Но сможет ли он произнести, что он чувствует? Останься. Останься со мной. Навсегда, потому что я не могу не видеть тебя по утрам. Это такое эгоистическое желание. Он хочет, чтобы Адам был счастлив. Он не может описать, насколько гордым он был, когда Адам поступил в Гарвард, и как удивительно было наблюдать, как парень вырастает из испуганного мальчика в крепкого человека, который сейчас сидит рядом с ним.       — Все хорошо, — шепчет он, взяв Ронана за руку.       — Это эгоистично.       — Все мы эгоисты. Ронан вздыхает, пока он соединяет их пальцы вместе, смотря на костяшки и мозолистые пальцы, о которых он так часто мечтал, и прижимает их к губам. Теперь он может сделать это. Он целует руку Адама, как в прошлый раз. Парень долго и медленно выдыхает.       — Знаешь, мне тоже страшно. Ронан удивленно моргает.       — Я знаю, что ты боишься завтра. Я просто… я не думаю, что ты понял, что я тоже.       — Почему? Адам закатывает глаза. Ронан помнит первые дни, помнит что означает это конкретное выражение. Раздражение.       — Я не хочу оставлять тебя. Ронан думает, что никогда не будет хорош в понимании вещей. Он выдает небольшое удивление.       — Очевидно, Пэрриш. Я вызываю восхищение. Адам толкает его.       — Это нормально. Беспокоиться. Но… мы справимся. Я вернусь. И ты можешь приехать и навестить меня.       — И ты расскажешь всем обо мне?       — О моём парне, любящем уличные гонки и фермера, который воспитывает ребенка? Я мог бы упомянуть о тебе один или два раза…       — Опал будет тебя не хватать. Адам вздыхает, складывая ноги в позу лотоса. — Я хотел бы сказать, что я остаюсь, Ронан. Я хочу прожить свою жизнь здесь. Я чувствую… чувствую себя ужасно, что это не так, ладно? Но… я так много работал для этого. Это моя мечта.       — Я никогда не просил тебя об этом, придурок. Даже если я хочу этого. Я хочу всё для тебя. Мне просто жаль, что всё так чертовски больно.       — Я знаю.       — Почему это так легко для некоторых людей? — Ронан разрывается, отпуская обиду, и не знает, как держать себя в руках. — Блу и Гэнси… они просто свалили и сделали все, что им вздумается… вместе и…       — Я бы не хотел изменить то, что произошло у нас, — мягко произносит Адам. Ронан кладет голову на плечо парня.       — Я боюсь, что этого будет недостаточно, — шепчет он, совсем тихо, что едва слышит себя. Он чувствует тошноту, поднимавшуюся со словами, но не может оставить их недосказанными. — Я… Ты увидишь так много в этом мире. Почему ты захочешь вернуться, увидев все это? Адам напрягается рядом с ним.       — Что мне нужно сделать, чтобы заставить тебя поверить, что я чувствую? — выговаривает он, и Ронан знает, что наступил на больное, и, возможно, это то, что он хочет увидеть: эмоции, выходящие из спокойной внешности Пэрриша. Линч пожимает плечами, снова отталкивая Адама, и он знает, что должен чувствовать себя виноватым за это, но сейчас он смотрит в глаза Адама, и видит тоску и эмоции, которые Ронан таскает с собой каждый день. Парень открывает рот, но снова закрывает его. Кулаки сжимаются на коленях, а Ронан все ждет. Адам наклоняется и целует его, и он словно тонет. Океан внутри него поднимается в ответ. Его рубашка снята, и неважно, что он на крыше и сейчас почти сентябрь, потому что каждое касание Адама заставляло его гореть. Он сосредотачивается на этом моменте, пока каждый нерв покалывал и он ощущал это. Если он сможет вспоминать это, и жить эту маленькую и горящую секунду, он сможет вытерпеть несколько месяцев в разлуке. Но именно сейчас губы Адама мягкие и настойчивые против его, а мягкая ткань рубашки парня сжата в его руках, и он чувствует запах стирального порошка, остатка моторного масла из гаража, остатки зубной пасты, потому что он всегда чистит зубы после обеда, и слышит тихие вздохи, стоны и шёпот обещаний. Эти эмоции душат его. Они оба держат друг друга, когда лбы прижаты вместе, и слёзы наворачиваются на глазах.       — Мы будем в порядке, — шепчет Ронан, и это звучит как обещание и вопрос.       — Отлично, — отвечает Адам, и это звучит как правда и ответ. — После десяти часов вождения, ты все равно устанешь от меня. Тебе будет нужен отдых. Линч качает головой.       — Я приеду к тебе в следующие выходные. Тебе повезло, что я люблю езду.       — И я буду защищать свою чертову общагу.       — Заставишь меня завидовать студенческой жизни? Как ты можешь. Они смеются, и океан отступает, успокаиваясь.       — Я буду так часто тебе звонить, что ты возненавидишь меня, — говорит Адам. Ронан смеется.       — Может быть, я даже стану использовать свой телефон.       — Я научу Опал отвечать на звонки.

***

Десять часов проходят быстрее, чем он думал. Сейчас уже 4 часа и они остановились неподалеку от общежития Адама. Ронан посмотрит на здание, которое его парень будет называть домом хотя бы первое полугодие. Это типичное кирпичное построение, с аккуратными окнами, и архитектурой, которая устарела уже несколько десятилетий назад. Он смотрит на траву перед домом и видит спешащих учеников с кофе в одной руке и книгами под подмышкой. Он понимает, что это сторона так отличается от его собственной жизни. Адам вылезает из машины, глубоко вздохнув.       — Что ж... — говорит он.       — Готов встретить равных твоему интеллекту?       — Нет, вообще-то. — отвечает Адам, но Ронан видит блеск азарта в его глазах, что заставляет его улыбнуться.       — Ты возьмешь их штурмом.       — Что это значит? Линч фыркает.       — Понятия не имею. Иди в библиотеку и поищи.       — Так… ты зайдешь ко мне? — спрашивает Адам, немного застенчиво, словно в первый раз, когда Ронан оставался ночевать с ним в Сент-Ангес. Линч ухмыляется.       — Как будто я упущу возможность запугать новых людей. Они распаковали вещи Адама. Это не заняло много времени. В итоге, они сели на кровать, скрестив ноги, и глядя друг на друга, словно это был последний шанс, чтобы сделать это.       — Я не чувствую себя как дома, — признается Адам.       — Всё не так, да?       — Нет. Я всегда думал, что буду чувствовать себя свободно, когда покину Генриетту, но… — Пэрриш пожал плечами. Ронан знает, что он говорит. Люди заставляют вас чувствовать себя как дома. Он наклоняется, чтобы поцеловать его, накрыв рот, и затягивая в поцелуй. Адам кладет руку на его челюсть, проводя пальцами по лицу. Ронан чувствует, как это отпечатывается в памяти. Сосед Пэрриша приходит в пять. Это тощий парень с огромными очками, и выпирающими зубами, когда он улыбался. Ронан не думал, что у него возникнут проблемы с поцелуем своего парня в губы, если, конечно, этот парень не станет кидать гомофобные фразы. Но он лишь улыбается Адаму и одобрительно кивает. Тот сразу покраснеет до кончиков своих волос, и Ронан ухмыляется.       — Хорошего вечера, — говорит он, хищно смотря на парня. Тот сразу начинает заикаться, и Адам выводит Линча из комнаты.       — Я могу остаться, — шепчет он. — На ночь.       — Лучше не надо, — отвечает Пэрриш.       — Ты будешь в порядке?       — Ты словно Гэнси.       — Боже, — проговаривает Ронан. — Я слишком долго с ним прожил. Теперь я стал «другом-мамочкой», чего не просил. Адам улыбается, и снова целует его. Линч прижимает его к двери БМВ, запоминая тепло тела напротив него.       — Две недели, — говорит Адам. — Рейс уже забронирован.       — Одна неделя. В БМВ всегда есть топливо.       — Теперь вперёд. Если ты хочешь проехать половину пути до наступления темноты.       — Еще один поцелуй. И один превращается в два, три, четыре и в отмеченную засосами шею Адама, и отпечатками пальцев на бедре Ронана, и дыхание, слишком тяжелое, чтобы звучать в общественном месте. Линч остается на стоянке, наблюдая за тем, как Адам уменьшается в зеркале заднего вида, подняв руку на прощание. Он по-прежнему ощущает её. Его телефон звучит через пять минут, и он останавливается, чтобы ответить.       — Эй, — говорит Адам.       — Эй, студент, — Ронан смеется, потому что ему смешно, что ему нужно услышать голос парня, чтобы поехать дальше.       — Я позвоню тебе в полночь, — произносит Адам.       — Я люблю тебя, — шепчет Ронан, краснея, даже если никто не видит его. Он никогда не говорил этого.       — Я тоже, — и Пэрриш вешает трубку. Может быть, он прослушает «murder squash» на повторе большую часть поездки, а может он немного поплачет, когда откроет входную дверь Барнс, и увидит потрепанные штаны Адама, и возможно, он и Опал будут болтаться в первые дни, немного потерянные без Пэрриша, и это заставит их посмеяться. Но последнее, что он будет слышать каждую ночь — это Адам, говорящий, что любит его, и что через 6 дней Ронан сможет пойти и навестить его. А пока ему нужно было покормить коров, и сделать миллион дел в сараях. Он будет в порядке.