Il mio

      Он сидел и напряженно вглядывался в экран ноутбука, а точнее, открытого на экране календаря. Десять дней, всего лишь десять дней, и они наконец смогут разъехаться по домам для небольшой передышки. Этот тур стал для всех большим испытанием, беспросветная череда стран, городов, концертных площадок, отработать очередной вечер, ухватить несколько часов беспокойного сна, залить их крепким утренним кофе, и снова. Потерев слипающиеся глаза, Джанлука встал с кровати и подошел к открытому настежь окну. Ночной ветерок всколыхнул тюль и приятной прохладой прошелся по влажным после душа волосам. Сделав глубокий вдох, он закрыл глаза. Десять дней. Ещё целых десять дней...       В общей гримерке царила тишина и сосредоточенность. - Ну я пошел, - первым бросил Пьеро. - Давайте поживее. Джанлука как-то безэмоционально посмотрел ему вслед. - Мы все больше становимся похожи на сто-лет-как женатую парочку, да? Инья прыснул. - Что? Знаешь сколько мы уже не?.. - Успокойся, Джан, мы все просто устали. Иди сюда. Иньяцио аккуратно поправил на нем галстук и потрепал по щеке. - Все наладится, вот увидишь. - Ты всегда так говоришь. Инья, а с девушками так же сложно? - И того хуже. Идем, твой муженек заждался.       Они никогда не обсуждали, кто они теперь друг для друга, что с этим делать, и что будет дальше. Они никому не мешали, никогда не выставляли ничего напоказ, но и не тряслись от страха быть раскрытыми, достаточно было проявлять немного осторожности. Они просто жили, почти как раньше. В какой именно момент они начали впадать в рутину, Джан не знал, а ведь не прошло еще и полугода с того знаменательного дня, когда Пьеро решил внести некоторые изменения в характер их отношений. Просто так случилось, что зеленые кошачьи глаза уже не заглядывали каждые полчаса в черные, скрытые за линзами очков, а те в ответ уже не усмехались дерзко. Чужие руки на чужой коленке уже не раздражали Иньяцио (а он только почти привык), и он даже подумал, что это хорошо, вот так, без лишней ругани и невыносимого напряжения в воздухе, когда все просто сходит на нет. Хотя речь про 'нет' еще не шла. Перед выступлением или же на прощание губы еще встречались с губами, а руки мимоходом зарывались в волосы, ложились на талию, переплетались пальцами. Вечером Пьеро заходил к Джанлуке и падал под его теплый бок, так и заканчивался их очередной утомительный день. - Бессонница? Он захлопнул ноутбук, но Пьеро успел заметить календарь. - Да так... - Скоро, малыш, скоро, - он зевнул куда-то в плечо Джанлуке и встал с кровати обратно, чтобы раздеться. Джан вздохнул и залез под одеяло, отвернувшись к окну. Сегодня ему и правда не спалось. Кровать едва слышно скрипнула, и он почувствовал спиной приятное тепло бароневского тела и успокаивающую тяжесть руки на своей. - Джан? - А? - Тебе в футболке не жарко? Этот вопрос почему-то внезапно смутил его. - Да нет... А что? - Ничего. Спи. Уже наконец проваливаясь в сон, он снова услышал горячий шепот: - Джанлука? - М? - Джан, не хочешь потом завернуть на юг? Отпразднуем счастливое завершение у Иньяцио. А потом... потом у меня побудешь... Как думаешь? - Мм почему бы и нет... Потом... Давай спать. - Все, спи. Раскаленный полуденным сицилийским солнцем воздух жил своей жизнью и превращал людей, деревья и другие элементы пляжа в пеструю рябь. Джанлуке немного напекло в его черные кудри, и он лежал в приятном тенечке под зонтиком, наблюдая за Пьеро, играющим с Иньяцио и его друзьями в волейбол. Добравшись до Марсалы и даже толком не передохнув, они отправились на пляж, хотя Джанлука и предпочел бы как следует выспаться. Но спорить не стал, к тому же, Иньяцио жаждал повидаться с друзьями. Он до сих пор не понимал, как так вышло, но в этот раз он распрощался с отцом, отбывшим в Абруццо, и остался в компании сицилийцев. Привязанность к родным и дому была главной постоянной в сердце Джанлуки, он был тем, кто считал дни до возвращения, кто мог часами говорить о том, как хочет обнять любимого брата. Но желание не расставаться с Пьеро оказалось сильнее. Убаюканный прибоем, он будто бы на минутку прикрыл глаза, но был разбужен, когда солнце уже заметно склонилось к горизонту. Пьеро сидел на краешке его шезлонга со стаканчиком сока в руке. - Ты нормально? - он убрал с его лба волосы. - Вроде бы да. - он приподнялся и почувствовал небольшое головокружение. Холодный сок был очень кстати. - Джан, я виноват, наверное, не надо было тебя сюда тащить. Да и ты ведь так хотел домой... Джанлука сделал последний глоток и поставил стакан на песок. Прислонившись к плечу Пьеро горячей щекой, он тихо-тихо прошептал: - Ты теперь мой дом. Но Пьеро услышал и молча притянул его к себе, чувствуя, как где-то в груди все сжимается и переворачивается. Прямо как тогда, когда он только начал ловить на себе эти его взгляды. Джанлука тихонько вздохнул ему в шею, и он прижал его теснее, скользя пальцами по коже. Такой гладкой... - Пьеро, ну не здесь же, Пье... - А, плевать. За спиной у Пьеро вконец разомлевший Джан заметил Иньяцио, еще мокрого после купания и направлявшегося к ним с понимающей улыбкой. - Джанлу, ты в курсе, что теперь тоже весь в песке? Поехали, ребят, дома продолжите. И они продолжили. В комнате, отведенной мамой Катериной дорогим гостям, они вначале долго сидели, просто взявшись за руки, не желая спуститься к ужину. Наслаждаясь моментом спокойствия, ощущением того, что не нужно никуда бежать, не нужно вставать завтра пораньше, не нужно даже думать о делах. Это был первый раз, когда они остались вдвоем вот так, со всеми раскрытыми друг перед другом картами и без посторонних мыслей, а весь остальной мир мог спокойно подождать. И оба они были благодарны Иньяцио, который понимал. "Слушай, Инья... Прости, но кажется дверь не закрывается". - "Не парьтесь, я прослежу". Смыв с себя остатки песка, все-таки поев и сославшись на дикую усталость, они как можно тише любили друг друга, и последние лучи столь немилосердного к Джанлуке сицилийского солнца казались ему невообразимо прекрасными. Осознав, что матрасы в кроватях немного, но все же скрипят, им пришлось переместиться на ковер. Спину Джана неизбежно начало саднить, что нарушало романтику момента, но жаловаться он не собирался. Но Пьеро, конечно же, заметил, и с укором, почти незаметным в затуманенном взгляде, поднял его к себе на колени. Руки Джанлуки крепко обхватили его за плечи, а влажные губы оказались так близко и прижались к щеке, расплавляя горячим дыханием. Пьеро поцеловал его, проникая языком в том же ритме, что и двигалась внутри Джанлуки его плоть. И было так чертовски хорошо, им обоим никогда не было так хорошо, как в этот раз, на жестком ковре в небольшой комнате в доме Боскетто. - Пьеро... - М... - он чуть отстранился от Джана. - Так красиво. Пьеро смотрел в любимые глаза и видел в них последние отблески заката. - Да, очень красиво. - Джанлука перевел на него взгляд и, будто смутившись, снова прижался к нему. - Давай еще так посидим. Совсем чуть-чуть, ладно? Пьеро тихо засмеялся и спросил то, что давно хотел: - Почему ты всегда отводишь взгляд? - Джанлука ощутимо напрягся. - О чем ты, Пьеро? - Каждый раз, когда я смотрю тебе в глаза, ты свои сразу отводишь. Руки Джана соскользнули с его спины, и он весь как-то съежился перед ним. Вот он, тот момент, которого Джанлука так боялся, когда все точно пойдет не так. - Я просто стесняюсь того, что ты можешь в них увидеть. Пьеро не удержался и засмеялся снова. - Какой ты, Джан... - Какой? - он смотрел с обидой и с вызовом, и Пьеро понял, что все портит. Взяв его за руки, он сказал то, что тоже давно хотел: - Джанлука, послушай, я тоже люблю тебя, очень, и я очень-очень счастлив. Правда. - И он осторожно поцеловал его ладони. - Улыбнись мне. Сдерживающий слезы облегчения Джанлука улыбнулся своей самой светлой улыбкой и переплел их пальцы. - Я тоже счастлив, Пье. Так, что это немного странно. Даже твое сицилийское солнце кажется мне родным. И глядя на него, на это чудо с еще алеющими щеками и блестящими глазами, Пьеро произнес то, чего от себя и не ждал: - Ты теперь мое солнце.