Одиннадцать лет спустя после Гарвардвилля.

27 августа 2016 года. 23 часа 15 минут. Вашингтон, Белый Дом. Леон проснулся от сильного толчка в плечо. Вздрогнул, открыл глаза: - О, мы уже прилетели? Его напарница Анжела Миллер, правительственный агент рангом повыше, смерила сонного партнера холодным злым взглядом и первой выскочила из вертолета. Кеннеди, прихватив автомат, медленно полез вслед за ней. Оказавшись на земле, зевнул и хорошенько потянулся, нашаривая в кармане флягу с апельсиновым соком. Вынул, и уже собрался отвинтить крышку, как его сильно шлепнули по макушке: - Долго тебя ждать, Леон?! Нам еще отчеты писать, а ты спишь на ходу! - Анжела, аккуратнее, будь любезна, – перехватил её пальцы Леон. – У меня и так голова болит. Оттолкнул тонкую руку, всё ещё украшенную обручальным кольцом, забрал конфискованный в ходе рейда кейс, и двинулся в сторону «Оружейки». Сначала надо было вернуть бронежилет с автоматом и обоими пистолетами, потом уже сдавать захваченный груз и заниматься отчетом. Бумажную работу, кстати, можно было бы выполнить и, завтра, но Леон слишком, хорошо, знал свою неугомонную напарницу, чтобы рассчитывать на послабление. Она позволит ему уйти в одном случае: когда будет написан и отдан начальству последний рапорт. Не раньше. Зевая и мысленно проклиная судьбу, Кеннеди поплелся в офис. Хотел сразу приняться за работу, чтобы скорее закончить и отправиться на покой, но дикая ломота в висках вынудила его навестить уютную кухоньку, где прятался ящик с лекарствами. Проглотив две таблетки за раз, Леон налил себе чай и сел на подоконник, ожидая, когда утихнет боль. Сжал огромную толстую стеклянную кружку в виде пьяненького тролля с дубинкой обеими руками, закрыл глаза, вдыхая аромат бергамота. Сделал глоток, чувствуя, как раскаленный обруч, давящий на виски, постепенно ослабевает. - Так я и думала, что застану тебя где угодно, только не за делом, - на кухню, сердито стуча высокими каблуками, вихрем влетела Анжела. – Долго ты намерен баклуши бить, напарник? У нас отчеты не готовы. Сенатор Гаррет потребует их сразу, как придет утром. - Двадцать минут, Анжела, - он устало поморщился, потому, что от голоса госпожи Миллер набат в ушах, начавший было стихать, возвратился с новой силой. – Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Дай мне двадцать минут. Тебе, кстати, тоже не мешало бы отдохнуть. Леон перебрался с подоконника в кресло, вытащил из плетеной корзинки на столе конфету и развернул обертку. Шоколадные вафли. Любимое лакомство Эйды (где же ты сейчас?). - Жена Цепеша снова приходила сюда? – Анжела взяла с полки свою элегантную фарфоровую чашечку. – Это она обычно вам такие сладости носит. Нарушая, любимые агентом Миллер правила. Влад, кстати, тоже приходит, забыв испросить разрешения, и редко когда ставя Анжелу в известность. - Не знаю, напарница, - смежил веки Леон. – Я же одновременно с тобой вернулся. Но, поскольку Джулия уехала раньше нас, могу предположить, что подарок от нее. Он отвечал на сердитые вопросы односложно, иногда вообще ограничивался утомленным кивком, но Анжела намеков или не понимала, или, скорее всего, просто игнорировала, терзая Кеннеди тем, что называлось светской беседой. Беседой, от которой Леону после тяжелой командировки в малоприятной теперь компании хотелось сбежать подальше. Тем более что непринужденный, на первый взгляд, разговор был очередной промывкой мозгов на тему выбора, с кем господину Кеннеди лучше общаться. С давней верной подругой Анжелой, многое принесшей в жертву ради него, или Владом, появившимся в жизни Леона, всего пять лет назад. От души прогулявшись по умственным, моральным, боевым и прочим талантам младшего Цепеша, Миллер взялась за его жену, топ – модель первой десятки и актрису, занятую в компьютерных играх. Джулия, по мнению Анжелы, была дурочкой, чьих мозгов хватило лишь на выгодное замужество. Общение с ней – не то, что нужно её давнему доброму другу. - Анжела, - Леон потер саднившие виски, - прекрати, пожалуйста. Давай посидим в тишине. Извини, но у меня голова раскалывается… Если говорить откровенно, он давно, очень давно хотел забыть о субординации с вежливостью и рявкнуть на приятельницу, ставшую для него почти начальством «Заткнись, в конце концов, хоть на пять минут!», как однажды уже сделала снайперша Саския, служившая в ФБР под руководством Влада. Хотел, но не мог, даже когда было необходимо. Знакомый психолог объяснял ему, что он, Леон Кеннеди, в отношениях с Анжелой не сумел когда – то выстроить жесткие личные границы, вернее, он вообще не ощущал, что эта очаровательная бесстрашная женщина давно уже перешагивает пределы дозволенного. Причем все её поступки с виду были приличными, Миллер ему, только добра хотела. И страсть как обижалась, замечая, что ему это добро вообще не нужно. Вот и сейчас она сидит и рассказывает ему о своих, вернее, их общих планах на ближайшие дни, полностью игнорируя желания Леона. Сегодня, так и быть, можно отдохнуть, завтра же, рано утром, они поедут на конференцию, проводимую ФБР. Тема от их работы далека, но они, тем не менее, сходят. Все равно они оба с утра в отпуске. А отпуск стоит проводить с пользой. Кстати, можно и слетать вдвоем. В Майами, например. Снова вместе понырять. Да, так они и поступят. Купят билеты и рванут вдвоем. Сумеют и поплавать, и плодотворно поработать. Она займется своей книгой, а вот Леону пора сесть за диссертацию. Агент Миллер с радостью поможет напарнику, а то Кеннеди без нее еще долго раскачиваться будет. - Анжела, - едва слышно выдавил Леон, вновь ставя кружку на стол, и прижимая пальцы к вискам, - давай помолчим, я тебя умоляю. И завтра я никуда не поеду. Устал… От ее болтовни голова уже не просто раскалывалась, лоб, виски, даже затылок были словно охвачены пламенем, настолько сильной стала боль. Как же он понимал сейчас людей, ненавидевших чрезмерно общительных коллег! И как он мечтал сейчас оказаться рядом с Эйдой, одним из ценнейших качеств которой было умение молчать. Молчать, понимая, что даже ему хоть изредка, но необходима тишина. Что даже он может быть недоволен, измучен и вымотан. Что его тоже может мучить мигрень. Любимая женщина, будь она сейчас рядом, села бы рядом с ним на подлокотник кресла, обняла и уткнулась бы лицом в его макушку. Помассировала бы ему виски, затем шею и плечи, гоня прочь эту треклятую боль, коснулась бы, губами его глаз, одновременно перебирая ему волосы,… Просто помолчала бы, даря им обоим тишину и покой, бережно прижимая его голову к своей груди. Нежные тонкие пальчики легли на ноющий затылок, игриво пробежали по волосам, тронули щёку… - Эйда… - прошептал он, ловя её руку и прижимая к губам. - Нет, не Эйда… - прошипела Анжела, вырвала кисть, и очень больно шлепнула партнера по виску тыльной стороной ладони. – Ты скотина, Кеннеди! Ты просто сволочь и скотина, ты слышишь меня? И на завтрашнее мероприятие в Бюро ты придешь, нравится оно тебе или нет. Понял? Конференцию проводит специалист, принимавший участие в поимке Андрея Чикатило! Ты понял?! - Понял, агент Миллер, отлично понял, - с нажимом на второе слово откликнулся Леон. – Но я буду в отпуске. Распоряжаться этим отпуском я стану по своему, но никак не вашему усмотрению. Я никуда вместе с вами более не поеду, хватит. И впредь советую воздержаться от обращений на «ты» и физического контакта со мной без моего на то дозволения. Эпитет «скотина» также оставьте при себе. Я вам, агент Миллер, не любовник и не муж. Фразу «слава Богу» он договаривал шепотом, ибо сил у него уже не было. Кто бы мог подумать, что эта очаровательная молодая женщина окажется обладательницей столь тяжелого и сложного характера! На прежних работах, то есть в полиции Гарвардвилля, а чуть позже – ФБР, она носила прозвища «Зуда», «Зануда», и «Достоевский, от слова «задолбала»». Да в обоих ведомствах копчиками перекрестились и вечеринки закатили, когда сенатор Гаррет забрал её к себе в личную охрану, а затем устроил в Секретную Службу на место агента Харпер. Хелену же хладнокровно уволили как пособницу Симмонса, спасибо, за решетку не отправили. Хотя за полгода до такого решения господ – сенаторов специальная комиссия постановила Харпер не трогать. Леон тогда применил все свое влияние, чтобы помочь Хелене остаться в Секретной Службе. Говорил с президентом, умолял Грэхема пересмотреть вердикт. Глава государства, брезгливо морщась, сказал, что формально требование конгрессмена Гаррета законно: Хелена себя запятнала, и не имеет права продолжать работу в качестве правительственного агента. Тогда Леон прямо спросил, для кого так нагло отжимают должность его коллеги. Кто хочет получить место, по праву принадлежащее агенту Харпер? Слушавшая эту беседу Эшли с сексуальным придыханием изрекла: - Леон, пойдем, как – нибудь еще поныряем вместе? Привет от твоей любительницы дайвинга из Гарвардвилля. Сказать, что он был шокирован и возмущен, значило бы выразиться слишком деликатно. Он был вне себя от бессильной ярости. Жестко потребовал от Гаррета объяснений. Сенатор оправдал свой мерзкий поступок просто: он намерен бороться за пост президента, и ему нужны свои люди. Кроме того, он просто хочет видеть госпожу Миллер возле себя. Он хочет. Хочет и может удовлетворить свое желание. Кеннеди поговорил и с Анжелой, сказал ей, что она, согласившись на новую работу, займет чужое место. Экс – напарница, пожав плечами, презрительно бросила, что она берет свое. Она, Анжела Миллер, эту должность всей предыдущей жизнью заслужила. А вот Харпер, извините, не имеет никакого права работать в охране президента после Толл – Оакса. Леон спросил, есть ли у его бывшей партнерши честь, совесть и хотя бы смутные представления о порядочности. Анжела фыркнула, что у нее все наличествует, и приказала более не тратить зря её бесценное время. Закрывая за ним дверь, агент Миллер пообещала доказать, что она стократ лучше этой самой Харпер. Сказал бы Леон бывшей партнерше по плаванию пару «ласковых», но мысленно плюнул и молча, ушел. Смысла нет объяснять ей, какую подлость она тогда сделала, согласившись занять место Хелены. В общем, Хелена была уволена, Анжела заняла её место. Миллер, конечно, выкладывалась на службе по максимуму, демонстрируя свои профессиональные навыки, время от времени припоминая, за что выгнали Харпер. Леон, Крис, Джилл, Ингрид, Пирс и вся остальная компания эти сентенции игнорировала. Как и различные мелкие провокации, призванные отсеять ненужных Миллер личностей. В перебранки с Анжелой вступали только двое: Шерри и Джейк. Первая ей открыто дерзила, агент Мюллер вел себя хитрее. Он её слушал с умным видом, но делал все, как считал нужным он, а не Миллер. Когда его неповиновение всплывало, на все крики Анжелы Джейк Мюллер реагировал молчаливыми смешками и кривыми ухмылками, доводившими Миллер до невменяемого состояния. Такую политику младший Вескер проводил как на работе, в половине случаев игнорируя мудрые ЦЭУ Анжелы, так и за её пределами. Леон в этих столкновениях всегда принимал сторону приемной дочери – оторвы и будущего зятька – несостоявшегося урки. После каждой подобной разборки с Шерри или Джейком Анжела хорошенько накручивала хвост уже мистеру Кеннеди, объясняя, как плохо он поступил, воспитав Шерри в атмосфере вседозволенности. Что надо было держать девчонку в строгости, жестко её муштровать, дабы она не расслаблялась. Леон же мягко возражал, предлагая, госпоже Миллер смотреть на себя, заниматься собой и своей стремительной карьерой, вместо того, чтобы портить жизнь окружающим. Он как – нибудь сам разберется, что ему делать, и когда. А главное – ей не стоит указывать ему, как он, Леон Кеннеди, должен жить и работать. Всё, что творится в офисе, она еще может как – то контролировать, в рамках полномочий. Но на его личном фронте распоряжаться нечего. Леон понимал причину её навязчивости, сознавал, что сам отчасти виноват, не сумев вовремя выдворить приятельницу из своего личного пространства. Смешно сказать, но достаточно было спустить ей с рук три приезда на учебу и один Новый Год, куда она тоже явилась без зова, чтобы Анжела сочла себя, чуть ли не законной миссис Кеннеди. Еще более нагло и бесцеремонно она стала вести себя после перевода в ФБР. Она могла нагрянуть в гости и рано утром, и среди ночи, могла сдернуть Леона из отпуска, могла навязать ему «интересную работу», пригласив в качестве консультанта. Справедливости ради надо отметить, что Кеннеди, этот несостоявшийся полицейский, любил сотрудничать с ФБР, он много кого там знал и глубоко уважал. Потому и молча, сносил закидоны давней приятельницы. Терпел её, чтобы не потерять шанс работать с Владом Цепешем. Впрочем, отношения Анжелы и Влада – отдельная, и настолько болезненная тема, что трогать её лишний раз не стоило… Ну, а когда Миллер вознеслась до специального правительственного агента, настало время тушить свечи и спасаться бегством. Она почти, что поселилась в пентхаусе Леона, денно и нощно выстраивая им обоим лестницу наверх. Живя в квартире тремя этажами ниже, Анжела по вечерам и выходным дням преспокойно бегала к Леону «обсудить пару моментов». Вежливые намеки, когда Кеннеди говорил, что устал, просто не хочет или ему нездоровится, и он предпочел бы отлежаться, игнорировала, от прямых просьб небрежно отмахивалась: ой, да чем я тебе мешаю, просто сижу с тобой, я же на полчаса всего, что ты распсиховался. Если Леон прикрывался болезнью, Анжела тут же вызывалась быть сиделкой, и лечить его. Словом, выдворить её из дома было невозможно, во время каждого визита приходилось ждать, когда она уйдет сама. Изредка у Леона возникала мысль жестко поговорить с Анжелой, прямо запретить ей ходить к нему в гости без приглашения, но останавливали деликатность и давнее чувство вины. Торн, бывший муж его напарницы, считал дружеские отношения между неженатым мужчиной и замужней женщиной вопиющей непристойностью. Он еще до перевода супруги в ФБР поставил Анжеле жесткое условие: он с детьми, или агент Кеннеди и Бюро. Семья или карьера. Выбирай. Анжела выбрала Леона и работу в ФБР, а позже Секретной Службе, где и занимала сейчас должность уволенной Хелены. Уехала в столицу, оставив двух своих близнецов в родном городе Гарвардвилле семье бывшего мужа. Виделась с ними так редко, что её пятилетние дети Севил и Саванна теперь называли мамой вторую жену своего отца. Пока Анжела не отняла у Хелены должность в отделе, где работал Леон, агент Кеннеди редко когда задумывался о возможном разрыве со своей гарвардвилльской приятельницей. Но, то спокойствие, с каким Анжела подвинула Харпер, заставило мужчину взглянуть на агента Миллер отстраненно, так, словно их не связывали одиннадцать лет совместной работы и (увы) действительно крепкой искренней дружбы. К выводам Леон пришёл более чем печальным. Конечно, героизма и готовности без колебаний пожертвовать собой, у его напарницы отобрать было нельзя. Ум, понятия о чести, долге, этике – всеми этими качествами Анжела тоже обладала в полной мере. Его она любила искренне (пусть и безответно), в Шерри видела если не дочь, то младшую сестру точно, желая им обоим только добра. Анжела легко поступила в престижное учебное заведение, получив блестящее образование в Йельском университете, и умела применять навыки во всех сферах своей жизни. Она могла поддержать разговор на любую тему, обладала феноменальной работоспособностью, прекрасной памятью, была отличной домашней хозяйкой, что не раз доказала, ухаживая за Шерри и Леоном. Но за всеми этими её достоинствами скрывался беспощадный деспотизм и привычка единолично решать, кому как следует жить, игнорируя желания окружающих. Мнений для неё существовало два – её и «идиотское». «Идиотское» подвергалось яростной критике, либо вообще не принималось в расчет. Любые советы подавались в форме «делай, как я тебе велела», контраргументы Анжела жестко отметала, не забыв потыкать собеседника носом в обнаруженные у него косяки и недочеты. Самое обидное, что внешне никаких приличий подруга агента Кеннеди не нарушала, всегда была безупречно вежлива и, на первый взгляд, деликатна. Вот только после её тактичных высказываний кое – кто из его друзей и знакомых разорвал с Леоном все связи. Обиделись. В течение одиннадцати лет он как – то ухитрялся сглаживать острые углы в отношениях с Анжелой: приглашал к себе, например, директора ФБР, чье присутствие исключало любые колкости со стороны агента Миллер. Отмечал некоторые праздники с ней наедине, исключая контакты с теми, кого она могла больно задеть, прямо просил воздержаться от критики. Первое время помогало, Анжела была даже рада, если кроме нее и Леона, в доме агента Кеннеди никого не было. Но ей всегда надо было больше, намного больше, чем хотел отдать приятельнице Леон. Она, как со временем осознал правительственный агент, вообще не желала делить с кем – то его внимание. Он должен был принадлежать ей. Ей одной. И это обстоятельство его уже бесило. Был тут еще один щекотливый аспект, связанный с Эйдой. Все те долгие пятнадцать лет их любви Леон надеялся, что Вонг, вернее, Марико Токамура, скоро устанет от своей дерганной кочевой жизни и примет его давнее предложение. Кеннеди не прекращал говорить шпионке, что у неё есть дом, где её любят, ждут и примут, когда бы она ни пришла. Что бы ни случилось, она в любой момент может вернуться. У Эйды имелся свой комплект ключей от пентхауса и коды доступа к лифту. - Возвращайся домой, - так он говорил ей, когда она уходила на рассвете. – Мы ждем тебя. И любим. Я, Клэр и Шерри. Конечно, пока был жив старик Йошида, Эйда крепилась, но после его смерти за десять месяцев до трагедии в Эдонии ей всё-таки пришлось кардинально пересмотреть свои взгляды на жизнь (скотине Рику пламенное «спасибо»). Вонг дала Леону твердое обещание прийти назад, как только она вернет старые долги. Шпионка считала себя обязанной доказать невиновность давнего друга своего покойного отца, выяснив, кто на самом деле подражал маньяку, носившему сомнительный титул «Первый серийный убийца». Месяц назад Эйда, не без помощи Пирса и Хелены, предоставила правительству своей родной Японии последние улики, свидетельствовавшие о чудовищной следственной ошибке, сломавшей жизнь целой семьи, почти двадцать пять лет тому назад. И теперь Леон со дня на день ожидал возвращения любимой женщины. Каждый вечер шёл домой, надеясь увидеть в окнах пентхауса свет.… Сами понимаете, что визиты Анжелы были, мягко говоря, неуместными. Миллер же тем временем продолжала наглеть, не замечая, что Кеннеди уже еле сдерживается, а Шерри демонстративно избегает ее. И однажды нарвалась. Да так нарвалась, что они с Леоном после той стычки три месяца вообще не разговаривали. Леон налил себе еще чаю, и взял из вазочки вторую конфету. Вот за каким лысым дементором он допустил примирение, после того, как они с Анжелой поругались во вторую годовщину свадьбы Криса и Джилл прямо на празднике? Неприятный разговор состоялся еще накануне в четверг, Леон тогда отказался ехать на вокзал, чтобы встретить там некую шишку из Гарварда. Анжела начала возмущаться, убеждая напарника (почти подчиненного), что ничего сверхъестественного она от него не требует. Разве так трудно на пару часов отложить личные дела? Кеннеди, мысленно проклиная свою неспособность грубо посылать на три буквы, повторил, что у него свои планы, менять их он не хочет. Напарница, обозвав его ленивым котом, сказала, что ладно, так и быть, она поедет за профессором сама. Но с Леона причитается гостевая спальня, ибо ученому предстоит жить у Кеннеди. Леон и здесь её обломал, напомнив, что в столице существуют гостиницы, а он по вечерам хочет отдыхать. Если уж Анжеле так необходимо загрузить его, он закажет профессору номер в отеле. Но к себе никого не пустит. Подруга обиделась и, не прощаясь, бросила трубку. На своем дежурстве, правда, хорошенько пропесочила партнера, прочитав лекцию об эгоизме, и вреде, от оного эгоизма исходящем. Что надо пусть редко, но думать и об окружающих тебя людях. Привела в качестве примера себя: она – то, в отличие от некоторых тут сидящих, живёт по принципам альтруизма и помогает людям. Леон с легким раздражением фыркнул, что легко, мол, быть такой добренькой за чужой счёт. Это же не ей нужно будет терпеть у себя в доме абсолютно чужого человека. Анжела, услышав, как он обороняется и ищет себе оправдания, попросила агента Кеннеди вспомнить, скольким она пожертвовала ради него. С мужем развелась, детей видит два раза в год, если повезет, и малыши её уже не узнают, а всё потому, что она хотела сохранить с ним, Леоном Кеннеди, близкие отношения. Каким чудом он оставил при себе слова «да мне они давно уж нахрен не нужны, твои близкие отношения», понять сложно. Леон, очень аккуратно подбирая выражения, сказал, что давняя подруга поторопилась расторгать брак, и за опеку над малышами можно было успешно побороться. У Анжелы тут же нашелся контраргумент, напарница упрекнула Кеннеди в безразличии и равнодушии. Когда она разводилась и пыталась отсудить детей летом 2011 года, ее, так называемый друг где – то там изволил прохлаждаться, неизвестно, в чьей компании. А он ведь мог и вмешаться, ненадолго забыв про личные амбиции. Влез же он в разборки между Клэр Старлинг (в девичестве Рэдфилд) и Службой защиты детства, надавил же на чиновников, чтобы они дали сестрице Криса и её муженьку – наемнику, простите, бывшему наемнику, удочерить оставшихся сиротами Мойру Бертон и Рани Чоулу. Не встрянь тогда Леон со своим влиянием, да черта с два эта рыжая дьяволица увезла бы обеих девчонок из приюта. Анжела бросила ему свое «ФЭ» и отбыла на позднее совещание. Леон же, обозленный и расстроенный несправедливыми обвинениями, ушел домой. Только принял душ, выпил две таблетки от мигрени и лег под плед, как в его дверь сердито позвонили. Оказывается, напарница, работавшая до утра, сказала своему гостю, тому профессору, что он, если ему нужна помощь, может идти к Леону. Кеннеди решит проблемы. Несчастный правительственный агент, тихо ругаясь сквозь зубы, выполз в холл и спросил, что он него требуется. Лауреат Нобелевской премии велели подать ужин. Милейший преподаватель истории не умел пользоваться микроволновой печкой. Да и вообще он не привык заниматься работой, возложенной на обслуживающий персонал. Так что пусть мистер Кеннеди поторопится, ибо их Гарвардская Светлость хотят пиццу, чай и тортик на десерт. Леон и спустя полгода удивлялся, как ему удалось сдержаться и не прибить профессора на месте. Даже вполне логичный в такой идиотской ситуации вопрос «а потрахаться тебе не завернуть?» он умудрился оставить при себе. Сказал гостю приятельницы, что на обслугу он не подписывался, и ученый зря к нему пришел. Посоветовав ознакомиться с инструкцией к печке, вернулся домой. Утром в пятницу он явился в офис, предчувствуя неминуемую головомойку. Успел уже изучить Анжелу. Но днем, к «счастью», обошлось без мордобоя: агент Миллер уехала встречать какого – то японского политика, и разругаться с ленивым напарником не успела. Цунами в облике прогневленной подруги обрушилось на Кеннеди вечером, во время празднования второй годовщины со дня свадьбы Криса и Джилл. Провозился он в пятницу долго, попав домой почти в семь. По пути на праздник заскочил в супермаркет, чтобы купить соки, сыр, фрукты и минералку. Торжество решили сделать тихое: никаких ресторанов, которые так любила Анжела, никаких шумных кафе. Только дома у Леона (в коттедже Криса шел полным ходом ремонт), в компании самых близких людей. Сам Леон, Крис, Джилл, Шерри с Джейком, Пирс, Хелена, Шева, Стив Роджерс (Кэп), Клэр с Дарком и обеими приемными дочерьми, Влад с Джулией и Баки (он же Зимний Солдат) с Наташей. Ждали и Эйду, но шпионка тогда прибыть не смогла, она как раз проводила эксгумацию и генетическую экспертизу одной из предполагаемых жертв имитатора. Но Вонг прислала Крису с Джилл поздравления и подарок в офис БСАА. Короче, когда Леон пришел домой, Клэр, Шерри и девочки уже заканчивали сервировку праздничного стола, а Влад и Джулия раскладывали подарки. Позже, около восьми, подтянулись Крис с Джилл, Джейк, Дарк и все остальные. Часов до девяти отмечали спокойно. Крис и Джилл делились далеко не всегда приличными служебными байками со времен Ракун – Сити, Джейк же от души подкалывал Рэдфилда, говоря, что ста лет, мол, не прошло, как майор (да – да, можно, наконец, поздравить с повышением) решил сделать любимой женщине предложение. «Молодожены» хохотали, а Шерри, в ответ на все шуточки бывшего наемника густо краснела и притворялась, будто не понимает прозрачных намеков Мюллера. Тогда младший Вескер решил действовать прямо: при всей честной компании он попросил мисс Биркин стать его женой. Он, мол, двадцать лет тянуть эту волыну не собирается. Крис, с очень странным выражением лица, спросил, может, не волыну, а резину? Шерри мгновенно залилась помидорной краснотой, Джилл захохотала, а Джейк сказал, что майору пора дать позывной «поручик Ржевский», ибо кое – кто умудрился все опошлить. Рэдфилд сделал невинные глаза и рассказал анекдот от Вовочки. Полегли все. В эту самую минуту и появилась Анжела. Она проникла в пентхаус благодаря лифту, ведущему прямо в гостиную. Как она добыла коды доступа? Не спрашивайте. Главное, что напарница вошла. Вошла и гневно осведомилась, что это тут за пьянка организовалась. А также, какого черта в их с Леоном доме (да – да, пентхаус, оказывается, принадлежит теперь Кеннеди и Анжеле) делает Хелена. Леон впал в состояние ступора, а Миллер хорошо знакомым требовательным тоном приказала партнеру гнать всю шайку - лейку в шею, ведь у них двоих много дел. - И чтоб её, - эти слова относились уже к Харпер, - я в нашем доме никогда больше не видела, Леон, - так завершила агент Миллер свой возмущенный монолог. – Ты понял, что я велела? Кеннеди, все еще пребывавший в шоке от такой наглости, растерянным голосом спросил, с каких это пор его дом превратился в «их», и почему Анжела тут смеет хозяйничать. А потом.… Потом его просто накрыло. - Вон из моего дома, - тихо приказал он. Глаза Анжелы округлились от удивления, она даже не уразумела, что говорит Леон. - Убирайся, - чуть повысил тон Кеннеди, видя, что Миллер продолжает стоять посреди гостиной. – И не появляйся тут больше никогда, поняла? Тебе никто не давал права здесь распоряжаться. Извинись перед Хеленой. И вон отсюда. Тебя не звали. Разумеется, что никаких извинений Хелене Анжела не принесла. Миллер, не стесняясь гостей, бросила Леону привычные обвинения, упрекая его в предательстве, неблагодарности и равнодушии. Она, если он еще не забыл, от мужа ушла, с детьми рассталась, сейчас старается и трудится за двоих, помогая ему с научными работами, а он принесенных во имя дружбы жертв не ценит. Да если бы не её участие, никто и не дал бы ему, Леону, шанса защитить диссертацию, которая дает право претендовать на повышение по службе. Кеннеди, окончательно лишившись тормозов, вытащил Анжелу в холл и, оставшись с ней наедине, высказался от души. Что ему уже осточертела доброта напарницы, вкупе с привычкой лезть, куда и когда не зовут. Что он устал от её физиономии, которую вынужден наблюдать даже дома. Что нехрен таскаться к нему в пентхаус, и устраивать скандалы, достойные главной героини дебильного боевика «Небоскреб». Что он хочет жить, а не существовать по указке обнаглевшей бабенки, привыкшей цепляться за иллюзии, и в упор не замечающей реальности. А реальность эта такова: Анжела Миллер его, Леона Кеннеди, уже достала. И ей пришла пора убраться вон ко всем чертям. Из его пентхауса, и жизни заодно. С него достаточно. Высказался и, гулко захлопнув дверь, вернулся к гостям. Хелена, ставшая после ухода из Секретной Службы агентом ФБР, к счастью, не относилась к числу обидчивых людей. Когда Леон попросил прощения за выходку давней приятельницы, Харпер беззаботно отмахнулась, фыркнув, что на дурочек она не обижается. Конечно, остыв, Леон сильно пожалел о сказанных в запале злых словах. Анжела не виновата в том, что так и осталась для него совершенно чужой, что дружбу с ней он, уж будем говорить честно, просто терпел, что к моменту той ссоры даже звук её голоса вызывал у него головную боль. Но так вот врываться к нему, диктуя свою волю, подруга не имела права. Пришлось её отрезвить. В течение следующих трех месяцев, то есть всю весну, Анжела с ним не разговаривала. Приходила в офис, молча, кивала в знак приветствия, молча, приносила на его стол распоряжения, так же, не произнося ни слова, сидела в кухне. И домой уезжала тоже в безмолвии, к нему в пентхаус больше не забегала, по домашнему телефону не названивала. Подруга всем своим видом демонстрировала обиду. И мстила за нее, на глазах Леона крутя роман с Керком Крэнстоном, своим бывшим напарником из ФБР. Звонила ему в присутствии агента Кеннеди, договаривалась о свиданиях, не забывая в каждой беседе сказать, какой Керк хороший человек. Думала таким образом уязвить Леона. Мартышкин труд. Даже когда она стала уходить из офиса в сопровождении безнадежно влюбленного в нее мужчины, Кеннеди её уловки не тронули. К этой женщине он остался равнодушен. И втайне от самого себя рад объявленному ею бойкоту. В общем, когда Миллер поняла, что крепость в лице Леона сдаваться отказывается, она первой пошла на примирение. Утром Анжела приветливо поздоровалась и предложила прекратить эту холодную войну. Кеннеди, испытывавший чувство неловкости из-за слишком резкой и жесткой реакции на то ее появление, согласился, и даже сказал, что будет рад видеть Миллер и Крэнстона у себя дома сегодняшним вечером. Придут еще Влад с Джулией. Цепеша попросили быть консультантом при написании сценария, майор хочет обсудить проект с Леоном. Подруга тут же обиженно скривилась, и спросила, почему они не могут, как раньше, посидеть вдвоем, в тихой, и спокойной обстановке, без посторонних дураков и их глупеньких женушек. - Иными словами, я или только с тобой, напарница, или я тебе враг, - резюмировал Леон, когда она замолчала. – Нет, Анжела. Общаться исключительно с тобой, изгнав из моей жизни тех, кто тебя чем – то раздражает, я не намерен. Анжела вылетела из кухоньки, оглушительно захлопнув пластиковую дверь, и холодная война разгорелась с новой силой. Вплоть до командировки в Париж, где Леон наступил на свои любимые грабли под названием «сочувствие напарнице». Ту поездку сенатор Гаррет планировал без оглядки на свои обязанности, он просто хотел отвлечься от мрачных воспоминаний. Ему тяжело было ходить по улицам Вашингтона в годовщину смерти единственной дочери. По мнению Леона, конгрессмен каждый год сбегал от самого себя, придумывая совершенно бесполезные вояжи. Можно уехать из города, где твой ребенок наложил на себя руки, услышав от самого близкого человека, родного отца, слова «сама виновата, сама и разбирайся, помогать больше не буду», но вот убежать от памяти и совести нельзя. Гаррет и в солнечном веселом Париже ходил мрачным, тайком от наивных избирателей заливая горе шампанским. Утром и днём сенатор еще держался, приветливо улыбаясь на публику, но к шести вечера скисал окончательно, заказывал в номер по две – три бутылки всех видов алкоголя, и уползал в спальню. Пил он там беспробудно дня четыре, то есть весь тот период, что его дочь провела в реанимации, пока врачи боролись за её жизнь. В конце пятых суток заведующий вышел, чтобы узнать, разрешит ли сенатор делать вскрытие. Конгрессмен запретил. Забрал тело, сообщил общественности, что девушка умерла от внезапно обнаруженного заболевания крови, с пафосом захоронил на одном из самых престижных кладбищ, и теперь вот сидел в каждую годовщину, точно сыч, глуша водку пополам с шампанским. В первый такой отъезд Леон с напарником дежурили у двери сенаторской спальни, боясь худшего исхода. Кеннеди опасался за жизнь Гаррета, партнер же, выдернутый тогда из отпуска, зло сказал, что за их подопечного бояться нечего. Нажрется, проспится, и дальше избирателей обманывать пойдет. Этот год отличался от предыдущих лишь тем, что Гаррет, явно симпатизирующий Анжеле, взял её с собой. Да еще и сказал Леону, чтобы агент Кеннеди называл госпожу Миллер своей женой. Услышав решительное «нет», возмутился, и прозрачно намекнул блондину на увольнение. Леон попросил назвать ему хоть одно законное основание, не забыв наступить на самую больную мозоль чиновника: напомнил о причинах самоубийства его дочери. Сенатор молчал весь перелет во Францию, и нажрался до усрачки, стоило ему занять номер в отеле. Помимо Леона и Анжелы, Гаррета в ту поездку сопровождал новый агент, Алан Бейл. Когда «накушавшийся» конгрессмен отключился, Кеннеди пошел искать Миллер. Анжела не выносила вида пьяных людей, и поэтому выбрала себе дело вне президентского «люкса». Сказала, что найти ее можно будет в богатой библиотеке отеля. Но обнаружил её Леон возле зала, где тем вечером проводился детский праздник. Вернее, не обнаружил, он услышал истошные рыдания ребенка, и визгливые взрослые голоса, оравшие друг на друга так, что забеспокоились даже посетители казино, через которое пролегал путь агента. Прибыв на место преступления, Леон увидел, как симпатичная молодая шатенка в голубом вечернем брючном костюме и жемчугах пытается успокоить отчаянно ревущую девочку лет пяти на вид, а Анжела, зовя «Саванна! Саванна!», вырывается из рук второй темноволосой женщины, имеющей сильное внешнее сходство с первой дамой. Пожилая особа, хоть и выглядела настоящей мумией, без труда удерживала Миллер на почтительном расстоянии от плачущей девочки. Когда Леон залетел в тот холл, старшая шатенка попросила молодую забрать Саванну, унести её в номер, и вызвать охрану. Пусть дежурят у двери. - Рейчел, Севила я сама заберу, когда мистер Кеннеди уведет свою… коллегу. - Спасибо, мама, - Рейчел подняла продолжавшую хныкать Саванну на руки. – И я начну собирать вещи. Нам придется искать себе другой отель. Маменька, все еще сжимавшая пальцы Анжелы, сказала, что если отсюда кто и уйдет, то только не они. Затем швырнула агента Миллер в руки Леону и попросила Кеннеди присмотреть за напарницей. - Следите, чтобы она к Севилу даже на выстрел из вашего пистолета не приближалась, дура набитая. Уведите её, мне мальчика надо в наш номер отнести. Леон интуитивно понял, что тут лучше не спорить. Он взял Анжелу под руку, и заставил уйти на этаж выше. Мать Рейчел исчезла в зале, где веселились дети, и через минуту вернулась оттуда с ребенком, очень похожим на малышку Саванну: те же голубые глаза, темно – каштановые волосы, овал лица, даже голос. Разницу Леон заметил в поведении. Если девочка истерично рыдала, и явно боялась Анжелы, то мальчик деловито сообщил бабушке, какой он молодец: к нему подошла чужая тётя, вон та, которая на них сверху глядит, а он ей ответил, что с посторонними не разговаривает, и убежал в зал, где много других людей. При словах «чужая тётя» Анжела, зажав себе рот ладонями, упала в обморок. Леон, чертыхнувшись, унес её в номер, где храпел пьяный сенатор, и смотрел «Абсолютную власть» Алан. Бейл вопросительно глянул на Кеннеди, Леон раздраженно фыркнул, идя с бесчувственной напарницей на кухню. Уложил Анжелу на диванчик, привел в сознание, и только начал расспрашивать, что случилось, как у неё зазвонил телефон. Агента Миллер срочно вызывал бывший муж. Кое – как поднявшись, и опираясь на руку Леона, напарница выбралась в коридор, чтобы получить по шапке от уже экс – супруга. Отец её близнецов категорически запретил ей даже попадаться детям на глаза. Она, оказывается, своими идиотскими объятиями и глупыми обещаниями незамедлительно забрать дочь с собой, напугала Саванну до нервного срыва. Девочка плачет, кричит и просится домой, туда, где её больше не схватит «чужая тётя». Сыну тоже страшно, мальчик боится, что на него опять накинется незнакомая женщина, называющая себя его мамой. Анжела в ответ на обвинения, бывшего мужа взвизгнула, что это он и его новая жена довели детей, они не говорили ни Севилу, ни Саванне об их родной матери. А обязаны были. Обязаны. Рожала близнецов не эта подлая сука Рейчел, сумевшая ловко устроиться в жизни, а она, Анжела. И дети должны знать, кого им надо звать мамой. Слушать их скандал Леон не стал – ушел проверять, как дела у сенатора. Конгрессмен, уснувший на полу в гостиной, успел обмочиться, но так и продолжал спать в дурно пахнущей луже. Поморщившись, Кеннеди открыл окно, чтобы не так сильно несло мочой. Убрал в мусорный мешок пустые бутылки, тихо и грязно выругался. Обхватил себя руками, желая оказаться как можно дальше от этого пьяного убожества, от Анжелы, от её бывшего муженька с его претензиями, от истерик, нотаций, обвинений и выяснения отношений. В первый раз за прошедшие годы у него возникла мысль уйти из Секретной Службы, и перебраться к Владу в ФБР. А что, отличный вариант. В Бюро как раз идет серьезное расширение штата, Цепеш набирает новых агентов в свой отдел по раскрытию убийств и иных тяжких преступлений против личности. Опыт у Леона богатый, и с Владом он уже неоднократно сотрудничал. Конечно, придется распрощаться с половиной своих полномочий, но агенты ФБР, слава Богу, не становятся няньками для пролезших в Белый Дом запойных алкоголиков. От размышлений о возможной смене места работы его отвлекла вернувшаяся Анжела. Она, уже полностью владея собой, прошла к окну, швырнула вечернюю сумочку между цветочными горшками: - Спасибо за всю вашу помощь, агент Кеннеди. Воистину, друзья познаются в беде. Чтобы я еще раз на вас положилась… Её возмущенный монолог подтвердил существование вездесущего закона подлости, и в который раз продемонстрировал, какая Леон ленивая сволочь. Вот надо же было такому случиться, чтобы Анжела и её бывший муж с новой семьёй поселились в одном отеле. Миллер в президентском «люксе» с сенатором, Торн занял семейные апартаменты тремя этажами ниже. Жил там со второй женой и двумя близнецами, рожденными Анжелой. На них она и налетела, когда отправилась в библиотеку. Малышей сопровождала немолодая нянька из персонала гостиницы. Она привела детей в зал, и передала организаторам праздника. Дождавшись её ухода, Анжела с помощью другого мальчика выманила близнецов обратно в холл, попросив передать, что Севила и Саванну ждет их мама. Миллер наблюдала за детьми в щелку минут двадцать, пока длилась церемония приветствия и раздача первых подарков. Потом аниматоры объявили маленький перерыв, во время которого тот ребенок и сказал близнецам, что в холле с ними хочет поговорить мама. Малыши радостно выскочили в холл, Анжела кинулась к ним и… Боже мой, Боже мой, мрачно размышлял Леон, слушая взбешенную напарницу, а на что же она рассчитывала после того, как оставила годовалых детей мужу, золовке и свекрови с нянькой, трудно сказать. Иди она наивно думала, что обозленный её уходом Торн будет каждый день показывать сыну и дочери фото их матери, дабы Севил и Саванна знали ее в лицо? Бывший муж был так оскорблен когда – то принятым ею решением (читай, бегством), что уничтожил все вещи, связанные с Анжелой, вплоть до свадебных фотографий. Кроме того, Торн, в отличие от мадам Миллер, прекрасно понимал, какой серьезный вред детской психике может нанести такая вот «мама на Новый год». Анжела будет раз в двенадцать месяцев наезжать, задаривать малышей никому не нужными развивающими играми, силой сажать за стоящий в гостиной рояль, чтобы дети упражнялись в гаммах. Станет наводить свой порядок в их комнатах, делать им внушения за провинности, указывать, как им надо поступать, от души воспитывать обоих, наставлять и распоряжаться, провоцируя конфликты, а потом опять надолго исчезать, оставляя сына с дочерью теряться в догадках, почему их мама снова от них уехала. Бывший муж агента Миллер уже прошел такой путь с вечно отсутствующим отцом, и не был врагом своих собственных детей. Он слишком хорошо помнил своего родителя, после редких визитов, которого Торн неизменно попадал вначале к психологам, а позже уже искал помощи у психиатра. У свекра Анжелы, известного археолога, была привычка возвращаться домой на дни рождения всех членов семьи и Новый год из длительных заграничных экспедиций. Заканчивался каждый «праздник» одинаково: авторитарный папа с первых секунд появления в доме начинал диктовать родным свою волю, требуя полной покорности, дети же яростно противились такому давлению со стороны главы семьи. Через пару дней вспыхивал грандиозный скандал, родитель орал, что его тут не уважают, что все дети за этот проступок наказаны, и никакого праздника им не будет, пока они не научатся уважать отца. Торн в ответ кричал, что папашка ему никто, в дом его не звали, и пусть старик валит в жопу на свои раскопки, а их, детей, не трогает. Мать вставала на сторону сына и дочерей. По достижении восемнадцати лет бывший муж Анжелы вообще разорвал любые связи с отцом, обзаведясь судебным запретом на какие бы то ни было контакты. На память об этих конфликтах у Торна остались проблемы в общении, и ненависть к собственному дню рождения. И этот же самый порочный сценарий уже развивался в отношениях Анжелы с её близнецами. Их отец решил сделать все от него зависящее, чтобы его детей пережитый им, Торном, кошмар не коснулся. Словом, об Анжеле Севил и Саванна имели самое смутное представление. Потому – то Севил, когда родная мать отловила его, сказала, что с чужой тётей он разговаривать не будет. Папа и мама запрещают. Сообщил о своей позиции и убежал назад в игровой зал. Саванна же на несколько секунд замешкалась, и Анжела схватила её в объятия, крепко стиснула, слезно называя доченькой и предлагая ей немедленно ехать, домой к маме. Прямо сказала Саванне, что её сию же секунду забирают из отеля. Девочка, почти не знавшая госпожу Миллер, сначала пронзительно завизжала от страха, с воплями вырываясь из рук Анжелы, затем устроила такую дикую истерику, что к ней ночью вызывали «Скорую помощь», а наутро после глупого происшествия малышку пришлось показать детскому психологу. Саванна восприняла порывистые и действительно болезненные для такого маленького ребенка прикосновения родной матери как агрессию, и выдала вполне ожидаемую реакцию в виде сильного испуга и полного отторжения того, кто так на неё набросился. В общем, после перебранки в холле, когда Анжела ругалась с Рейчел в присутствии Леона, конфликт пошел по новому витку. Агент Миллер возмущенно сообщила коллеге, что бывший муж намерен через суд лишить её всех прав на детей. Нечего, мол, травмировать малышей. Сама виновата в том, что сын и дочь её уже не узнают. - Он решил запретить мне даже смотреть на них, - она остановилась напротив Леона, и пристально на него взглянула. – Я не понимаю, ты почему все время молчишь? И почему ты ушел? Ты почему бросил меня там одну? А? - Чего ты от меня хочешь, Анжела? – убито выдал он. – От меня – то тебе что теперь надо, я никак не пойму? Подруга бросила, что от него уже ни черта не надо, Хогвартс – экспресс ушел, и оглушительно грохнула дверью. Кеннеди остался один. Сидя в ту бессонную ночь у стойки, Леон анализировал свое поведение, и понимал, что он тут, как ни крути, очень даже виноват. Мог же вмешаться еще несколько лет назад, дабы напарница сумела отсудить детей, мог! Но не вмешался. В тот период, после Холифградского вояжа, у него были свои личные дела: Клэр ему позвонила и сказала, что их обожаемое «Шило в попе» у нее, и оному шилу пора хорошенько вправить мозги. Розгами по пятой точке. А лучше ремнем Криса. Примчавшись в Вашингтон, он застал разъяренную девицу Рэдфилд и зеленую Эйду. Зеленой азиатка была в буквальном смысле: всё лицо и руки шпионки покрывали пятна от знаменитого антисептика. Эйда, никогда ранее не болевшая ветрянкой, ухитрилась эту детскую болячку где – то от кого – то подцепить, и теперь лежала у Клэр с высоченной температурой. Тяжелое состояние не мешало Вонг планировать разговор с женщиной, чьи лживые показания двадцать с лишним лет назад уничтожили алиби человека, обвиненного в подражании первому в мире серийному убийце. Эйда, еле ползавшая вдоль стеночки, намеревалась сама расколоть подлую бабу. Леон не позволил шпионке сделать эту глупость, допросив обманщицу вместо Вонг. Кеннеди же чуть позже ездил и на Окинаву, к младшей сестре Эйды Камико, чтобы получить от неё новые документы и образцы антидотов против паразита Лас – Плагас. На решение бед Анжелы у него не было ни времени, ни сил. Желания, кстати, тоже. По причине, думать о которой Леон себе запрещал, считая её глубоко безнравственной. Он уже давно устал оттого, что Анжела все его вмешательства в свои проблемы воспринимала как нечто должное, и требовала от него большего, сильно обижаясь, если он не мог быстро и качественно удовлетворить её просьбы. Давила на совесть, стыд и ту же вину, убедительно доказывая напарнику, что именно он несет ответственность за несчастья бедной женщины, так много сделавшей ради их дружбы. Но хуже всего то, что Леон до сих пор велся на эти провокации, поступая, как нужно подруге. Промучившись в ту ночь у стойки до рассвета, Кеннеди сходил к бывшему супругу напарницы, чтобы убедить его, если не отменить, так хотя бы смягчить принятое решение. Разговор был долгим и тяжелым, но успеха Леон добиться сумел: Торн, пусть и неохотно, все же дал твердое обещание рассказать сыну и дочке об их настоящей маме, а также организовать регулярные встречи. Не сегодня. Когда мальчик с девочкой придут в себя, и будут морально готовы к знакомству с родительницей. Придя назад в «люкс», Кеннеди поспешил обрадовать Анжелу. Её реакция была неоднозначной: верная партнерша его вроде и поблагодарила, но Леон, в итоге, снова ощутил себя виноватым эгоистичным поросенком, свалившим в закат при первой, же трудности. Миллер сказала, что с его стороны было очень любезно потратить время на неё. От него она помощи уже не ждала. Да и поздно он спохватился, дети её перестали узнавать. - Всё надо было делать вовремя, Леон, - обиженно пробурчала Анжела, надевая кобуру. – И доводить дело до конца. Когда обалдевший Леон спросил, о чем идет речь, Миллер с ноткой раздражения сказала, что ее напарник, раз уж взялся помогать, обязан был организовать её свидание с детьми в течение ближайших нескольких часов. - А ты, по своему обыкновению, бросил на половине пути, - пнула она соратника, выходя в коридор. – Да будь на твоем месте Керк, я с сыном и дочкой уже в Диснейленд ехала бы. Но все равно спасибо. Хоть что – то, но ты сделал. Короче говоря, командировка в «город радостей», как называл Париж незабвенный гасконец, обернулась для Леона мигренью, депрессией и желанием свалить ко всем чертям из Секретной Службы. Хотя Кеннеди, как человек порядочный и честный, должен был радоваться, ведь они с Анжелой сумели помириться. Недели две после возвращения в Вашингтон прошли относительно тихо и спокойно. В основном, благодаря господину Гаррету, продолжавшему агрессивную предвыборную гонку. Он, то выступал перед сотрудниками крупной муниципальной клиники, то ездил на заводы, и завлекал избирателей там. И везде его сопровождала Миллер. Она, кстати, попробовала вернуться к прежнему поведению, то есть снова стала без разрешения и приглашения навещать Леона по вечерам. Однако Кеннеди, уже понюхавший после той стычки воздух свободы, нашел в себе силы пресечь эти надоедливые визиты. С Анжелой он разговаривал в холле, домой к себе её теперь не пускал, а когда она попросила код доступа к частному лифту, сухо отказал. - Эти коды тебе совершенно ни к чему, подруга, - пожал он плечами в ответ на прозрачный намек. – Идем, провожу тебя до твоей квартиры. Слова о том, как Анжеле заботиться о нем, если он заболеет, Кеннеди пропустил мимо ушей. Задолбала. После того отказа Леон заметил, что Миллер, хвала небесам, стала стремительно отдаляться от него, Клэр с девочками и Шерри. Прекратились бесконечные вечерние звонки, днем она уже не донимала его вопросами по поводу диссертации, статей и иных научных публикаций на тему биотерроризма. К Шерри, Ингрид и Джейку она тоже не придиралась. Казалось бы, живи да радуйся, и жди возвращения Эйды, почти каждый вечер писавшей ему длинные теплые послания по электронной почте. Но расслабился Леон рано. Его бывшая напарница по дайвингу не прощала бунтовщиков, и мстить за обиды умела. Уже к середине июня у Кеннеди возникло отчетливое ощущение, будто его, шаг за шагом, понижают в должности. Анжела, ставшая теперь для него почти начальством, «забывала» позвать коллегу на совещание, поручала задания, не соответствовавшие опыту и навыкам Леона, ставила ему дежурства, предназначенные для новичков, игнорировала его мнение, когда шло обсуждение маршрутов. Словом, она потихоньку выживала напарника из офиса, толкая того к добровольной отставке. Что случится, если он, подобно Хелене, проявит гонор и не уйдет сам, Леон знал: отстранение от работы в рамках служебного расследования, долгое, выматывающее душу дознание, и «волчий билет» по его результатам. Кеннеди однажды поднял эту тему, прямо спросив у Анжелы, чего она добивается таким вот своим вредительством, держа его, Леона, в неведении. Или она думает, что он не видит, как к нему применяют методы, которыми перед повторным следствием прессовали Харпер? Если она хочет, чтобы он ушел со службы, пусть скажет честно, глядя ему в глаза. Хватит уже делать пакости за спиной. А главное – пускай найдет законные основания, коль желает от него избавиться. Анжела, высокомерно вздернув подбородок, фыркнула, будто не понимает, о чем идет речь. Еще и в атаку кинулась, сказав, что раз уж он перестал справляться со своими обязанностями и желает слиться туда, где нагрузка с ответственностью меньше, но платят больше, ему стоит посмотреть на себя, начать с себя, а не её винить. Этот утренний разговор уничтожил последние сомнения. Встреча с президентом Грехемом стала, если можно так выразиться, контрольным выстрелом в лоб. Гаррет, главный кандидат на высший пост в государстве, уже начинает чистку кадров, избавляясь от тех, кого считает непригодным для Секретной Службы. Конечно, пока у власти Грэхем, Леону некого бояться, президент его в обиду не даст. Что глава страны и доказал, вызвав Анжелу для шикарной взбучки. После разборки в Овальном кабинете агент Миллер целый день молчала, а перед выездом сухо спросила, что думает Леон о выбранном ею пути. В тот вечер они сопровождали особо ценный груз: документацию, найденную в катакомбах под Толл Оаксом. Слава Создателю, что Эйда туда попала немногим раньше, где на пару с Клэр ликвидировала все записи об исследованиях на пару с образцами, и затопила головной офис подземной лаборатории. То, что с такой гордостью извлекла на поверхность Анжела, не представляло даже намека на информационную ценность, ибо госпожа Вонг и девица Рэдфилд оставили в целости только дневники службы безопасности, да журналы прихода – расхода спирта. Агенту Миллер повезло спасти пару ноутбуков и системные блоки стационарных компьютеров, в чем она радостно отчиталась сенатору Гаррету, а чуть позже – президенту. Правда, радость эта сменилась бешенством уже через пять минут после того, как один из жестких дисков вставили в старую верную «Тошибу» Леона. Неизвестный вирус, разбуженный включением, за считанные секунды сжевал все файлы. Попутно убив систему в личном компьютере агента Кеннеди. Анжела была безутешна. И угадайте с трех раз, кто оказался виноват… Леон уже так устал от бесконечных препирательств и претензий с её стороны, что не возразил ей даже словом, безмолвно удалившись к программистам лечить свой компьютер (подаренный когда – то Эйдой). Упущение агента Кеннеди наверстали Джейк и Шерри. Младший Вескер сказал, что Миллер хорошо устроилась: всю грязную работу, в смысле обыск помещений по колено в ледяной воде, проводил Леон, он же угробил личную технику, а ему тут всякие неблагодарные макаки свои «ФЭ» высказывают. Если ей не нравится – пусть делает сама. А Шерри попросила не забывать, кто помог ей когда – то остаться на работе в полиции после теракта в Гарвардвилле. Ответ Анжелы стал для Леона выплеснутой в лицо холодной грязной водой: Миллер заявила, будто агент Кеннеди не сделал ничего, за что ему можно было бы сказать «спасибо». Он просто выполнил свой долг, спас невинную женщину, то есть Анжелу, от увольнения. Про многочасовое нахождение в холодной воде Анжела ткнула, что из них двоих мужчина – Кеннеди, он обязан брать самое трудное на себя. Не по душе ему служба – никто его тут не держит, пусть ищет себе более легкую работу. Шерри так разозлилась, что чуть не стукнула её, спасибо Леону, удержал девушку, забрав с собой к программистам. Переустановив систему, уехал домой. Злой, как черт, расстроенный и совершенно сбитый с толку. Вот, значит, как считает его давняя приятельница? Он должен, он обязан, с него причитается? И «спасибо» он, оказывается, не заслужил? Так, значит, оно получается? Леон невольно вспомнил поведение Эйды. Это «Шило в попе», как прозвала её за неугомонность и упрямство Клэр, умела быть благодарной. В отношениях с ней у Леона не было ни нравоучений, ни ультиматумов, ни растущих в геометрической прогрессии требований, ни манипуляций с чувством вины. Эйда просто любила его. Любила, принимала и понимала. Понимала и не капала ему на мозги. С годами он осознал, что любимая шпионка ему и не лжет. В ряде случаев она отказывается давать ответы. Тем вечером он так глубоко ушел в свои грустные размышления, что не услышал дверного звонка. Открыл, лишь, когда в его кармане завибрировал телефон. Посмотрев на дисплей, выругался: Анжела. Ждет у порога пентхауса, недоумевая, какого черта он ковыряется. - Устал очень, и, похоже, простудился, - сказал он, пустив Миллер в прихожую. – Неважное какое – то состояние, Анжела. Собираюсь сейчас лечь спать. Скорее всего, придется уйти на больничный завтра. Дражайшая напарница тут же попыталась организовать ему госпиталь на дому, попутно жалуясь агенту Кеннеди на ту сволочь, что оставила в катакомбах Симмонса ноутбуки и вроде бы целехонькие жесткие диски в системных блоках. Ни один, ни один из них невозможно прочитать без потерь! Вирусы, сукины дети, сжирают под ноль всё, как свое, так и чужое. В Белом доме по вине их создателя теперь заблокированы все пропуска, бьется в истерике пожарная сигнализация, а Миллер лишилась диссертации, книги, серии собственноручно написанных статей и много чего еще. Короче, пора идти топиться в океане. Слушая Анжелу, Леон мысленно аплодировал Эйде и Клэр. Вот что он называл диверсией по высшему разряду! Теперь даже самый безумный хакер не рискнет подключать найденные диски к своему компьютеру. Вирус, созданный коллегой Эйды, либо уничтожал всю систему в чужом компьютере, либо намертво блокировал её. После такой вот виртуальной атаки проще будет выдать сотрудникам новые пропуска, нежели вызволять из плена уже сделанные. - Сволочь, какая же он сволочь! – бушевала Анжела, не замечая, что ее напарник едва стоит на ногах. – Если я поймаю этого сукиного сына, лично пристрелю! - Анжела, - прервал её речи Леон, - а тебе не кажется, что эта, как ты выразилась, сволочь, на самом деле выполнила нашу с тобой работу? Миллер ошарашено захлопнула накрашенный ротик, а Кеннеди, мечтавший о том, как бы поскорее выпроводить её за двери, сообщил, что записанной на зараженных дисках информацией о создании биоорганического оружия вряд ли кто – то сумеет воспользоваться, а значит, потенциальная угроза ликвидирована. - Ладно, напарница, - закруглил беседу Кеннеди, - идем, я провожу тебя. И лягу, а то мне совсем уже нехорошо, - здесь он, кстати, вовсе не лгал. Анжела сказала, что одного его она не оставит. Бодро велела идти в гостиную, там прилечь, а она пока займется чаем, сварит для Леона куриный бульон, но до того даст ему лекарства. Прошла на кухню, открыла там аптечку, увидела, что Кеннеди так и не обзавёлся препаратами против простуды, дала легкий щелчок по носу за безответственность, и умчалась к себе, желая поделиться с Кеннеди личными запасами. Его поступок можно счесть мелкой заподлянкой, но в пентхаус Анжелу он больше не пустил. Сняв после десятого вызова трубку, пробурчал, что уже лежит, и встать у него сил нет. Поблагодарил за заботу и вообще отключил телефон. Утром кое – как доплелся до врача, налетел там, на агента Миллер, огрёб от неё за вчерашнее поведение, получил больничный и уполз домой – отлеживаться. Проболел полторы недели, в течение которых Анжела забегала к нему ежедневно. Лечила, наводила порядок, готовила, притворяясь, будто не слышит намеков и прямых просьб Леона. Кеннеди из последних сил сдерживал злость, когда верная напарница хозяйничала у него дома. Сдерживал, понимая, что она искренне желает ему скорейшего выздоровления, и не её вина, что эти забота была ему в тягость. Анжела, кстати, вела себя, теперь, чуть скромнее, чем до их ссоры на годовщине свадьбы Криса. Уходила, во всяком случае, сразу, как на пороге объявлялась Шерри. Дня за три до выхода Леона на работу Анжела пришла очень расстроенная, и попросила, чтобы Кеннеди «накидал» ей хотя бы черновой план своей новой научной работы. - Остальное я сама тебе сделаю, - сказала она, без каких – либо намеков со стороны Леона уходя домой. Кеннеди поинтересовался, в чем дело, но Миллер сердито отмахнулась и убежала. Наутро подруга притащила ему график выпуска докладов и сунула под нос: заполняй. От балды, от фонаря, как Леон хочет. Лишь бы было, что отнести на проверку Гаррету. - Пока сойдёт и эта фикция, - мрачно глянула ему в глаза Анжела. – Но в самом скором времени сенатор потребует от тебя реальной работы. Советую сделать правильные выводы, Леон. Гаррет хочет оставить на службе только тех, кто не просиживает штаны в офисе. Твоя успешная деятельность в качестве простого охранника при его особе ему не нужна, он стремится окружить себя настоящими профессионалами. - Намекаешь, будто под меня копают, или, что я на твоем фоне бездарный дилетант? – поднял брови Леон. Анжела посоветовала ему не лезть в пипетку, а заняться делом, коль он курит бамбук на больничном. Поручила напарнику составить ей правила поведения при артобстреле в городских условиях. - Скинь мне через час на почту, Леон, - собралась уходить приятельница. – Я сегодня в ночь, к утру хочу принести Гаррету оба текста, твой и мой. Кстати, копают не под одного тебя. Я из-за твоей нерадивости тоже могу попасть под удар. Сенатор кое – что разузнал про нас с тобой. Меня держат за твою протеже, и судят обо мне, глядя на тебя. Понимаю, что ты скажешь, но люди знают, кто мы друг другу на самом деле. Своим нежеланием стараться ты подставляешь меня, напарник. Она бы долго еще полоскала ему мозги, но тут вернулись Шерри с Джейком, и без намека на пиетет выставили Анжелу из пентхауса. Леон спросил у приемной дочери, что там за материалы всё время требует Гаррет. Девица Биркин, покрутив пальцем у виска, хихикнула, что кто – то из приятелей кандидата в президенты хочет издать книгу, и ему для её создания нужны составные части. Искать и набирать самому тексты «аФФтару» лень, поэтому он обратился к сенатору с просьбой «помочь». Запрягли всех, исключая агентов, находящихся в командировках. - Он, похоже, таким образом, еще и проверяет, кто лоялен к нему, - добавил Мюллер. – Лично составил списки тех, кто согласился, и кто отказался помогать его корефану. На вопрос Леона, куда попал Джейк вместе с Шерри, младший Вескер съехидничал на тему Темной стороны Силы. Перед сном Мюллер позвонил жене Влада Цепеша Джулии и спросил у неё, сколько человек и когда планирует добрать в свой отдел её муж, поинтересовался, какие навыки требуются от новичков, уточнил возрастной ценз. Деланно небрежно отфыркнулся, что спрашивает просто так, из вежливости. Закончив разговор, повесил трубку и тихо ругнулся, что времени у них все меньше. Ночью Леон спустился на кухню за минеральной водой (забыл взять бутыль в спальню), и услышал, как Джейк и Шерри разговаривают на балконе. Мюллер убеждал невесту, что надо прямо сейчас, уже сегодня, хватать Леона с Ингрид, и валить нафиг в ФБР, благо их всех четверых туда зовут. Незачем ждать, когда этот дебил Гаррет начнет их выживать с работы. Шерри же хотела еще немного подождать: кто знает, вдруг у Гаррета проснется совесть, и он прекратит третировать Леона. Анжела же просила дать ей хоть одни месяц, чтобы решить проблему. Она до сих пор любит её приемного отца. Но сын Альберта Вескера был категорически против любых проволочек: Гаррет – скотина с больным самомнением, а госпожа Миллер – похотливая сучка, так и не сумевшая за все эти одиннадцать лет забраться к Леону в постель. Джейк говорил, что любовь мадам Миллер скоро окончательно трансформируется в ненависть, и тогда Кеннеди хана. Она его либо застрелит, как уже чуть не случилось, когда Миллер работала в ФБР, либо затравит, что произошло с Хеленой. Пусть даже Харпер прессовала не она. - Супердевочка, - убеждал Мюллер, - нам надо уходить. Уходить в ФБР. Нас же туда зовут. Всех нас. Понимаю, переводом в Бюро мы покажем, что ты, я, Ингрид и Леон слабее этой паскудной сучки с её покровителем, в их глазах мы тупо сольемся от проблем, но меня она уже затрахала. Извини. Далее Джейк сказал, что ему надоели её вечные придирки то к внешности, то к работе, она достала его своей правильностью, идеализмом и занудством. Шерри слушала, молча, заговорила один раз, предложила дать и им, и Миллер последний шанс. - Давай так, Джейк, - устало нахохлилась девушка. – Если до выходных она ни разу к нам не придерется, еще немного подождем. Будет опять доставать – я изложу Леону наш план. Скажу, что нам стоит поменять службу, воспользоваться шансом уйти достойно. Пока Шерри с Джейком не увидели его, Кеннеди вернулся в спальню, лёг и попробовал уснуть, однако пролежал без сна до того самого момента, как к нему снова постучалась Анжела. Вид у неё был еще более расстроенный, чем в предыдущие дни. Сенатора Гаррета не устроил тот текст, что написал для него Леон вчера вечером. Надо больше. Значительно больше. Сама работа выполнена серо, скучно, уныло и неинтересно. - Скажи уж прямо, дорогая моя, - прервал её Леон. – Твой покровитель указывает мне на дверь, так? Пусть попробует уволить. Без законных на то оснований, повторяю, избавиться от меня будет затруднительно. Я еще ему кровь подпорчу. Из принципа. Я буду работать столько времени, сколько сочту нужным. Если я уйду, то по собственной воле, и когда угодно мне. А не тебе с твоим патроном. Пусть сначала президентом станет. Анжела, что его совсем не удивило, вспылила: ничего, мол, подобного и в мыслях у Гаррета нет. У него просто высокий уровень требований к агентам Секретной Службы. Нельзя же тупо высиживать смены, попивая чаек, и играя в «Город мертвецов»! Будущему президенту нужны всесторонне развитые люди. И уж совсем глупо думать, будто в увольнении Леона заинтересована она, Анжела. Разве агент Кеннеди не видит, как верная соратница помогает ему?! Как отчаянно старается вытащить его из той ямы, куда её друг попал из-за своих новых приятелей?! Как хочет, чтобы он занял положенное ему место рядом с достойной его женщины?! Да как он смеет предполагать, что она, Анжела, хочет испортить ему жизнь?! Леон с ней согласился: да, само собой, напарница много чего для него делает. Не забывая каждый раз ткнуть его носом, точно нашкодившего кота, в свои добрые поступки. Оказывает поддержку, не забывая ставить ультиматумы: она или Влад, она или Клэр, она или Крис, она или.… Да если приглядеться внимательно, то выяснится, что она никого, кроме себя, не желает видеть возле своего напарника! Анжела сердито поджала губы и сказала, что пусть уж лучше в его окружении будет одна она, нежели Влад, его глупая жена, чета Ланнистеров, этот Зимний Солдат с агентом Романофф (та еще базарная баба, хоть и потомственная аристократка царских кровей), и прочие личности, тянущие Леона вниз. - Советую тебе кое – что вспомнить, напарник, - отбивалась Миллер. – Пока в твоей жизни не появились Цепеш, Ланнистер и остальная шелуха, твоя карьера пусть медленно, но стабильно шла вверх. А что теперь, Леон? Теперь ты очутился на грани бесславной отставки! Тебе не жалко выбросить на помойку почти двадцать лет жизни? Леон потребовал не обзывать его друзей «шелухой», и предложил приятельницы, если ей нечего больше сказать, уйти домой. Анжела, обиженно и шумно выдохнув, подчинилась. Уходя, поставила в известность о том, что после его выхода на работу их двоих ждет командировка в Испанию. Туда, откуда он летом 2004 года вызволял Эшли. Никаких вводных Миллер ему не дала, пробурчав, что он всю информацию получит непосредственно во время миссии. Вот тут Леон жестко поймал её за руку, и освежил партнерше память, сказав, что она обязана дать ему эти вводные прямо сейчас. Иначе он свяжется с президентом. Нынешним, а не тем, кто сейчас претендует на этот пост. Анжела густо покраснела, и прошипела, что завидовать надо молча. Но флэшку с отчетами все-таки дала. Застыла посреди прихожей, ожидая, что Леон позовет свою верную подругу обратно в гостиную, и они проведут вечер, вместе сидя у ноутбука. Увы, и упс, но агент Кеннеди деликатно вывел её за порог: - Завтра поговорим. И имей в виду, Анжела: я эти места и людей, там живущих, знаю намного лучше вас, так, что маршрут здесь прокладывать мне. Кто еще с нами пойдет, ты в курсе? Твою ж дивизию… Им опять предстояла поездка под видом супружеской пары! Мат Леон сдержал лишь усилием воли, холодно кивнув в знак согласия. Пока его не тащат, в чертов ЗАГС, с Миллер на буксире, можно и попритворяться. Услышав эти слова, Анжела чуть не расплакалась, и спросила, за что же напарник так её ненавидит. Что она ему сделала плохого?! Леон, желавший как можно быстрее избавиться от её компании, ответил, что дело тут в нём: у него уже есть любимая женщина, отношения у них долгие, серьезные, и полностью устраивают Кеннеди. Он хочет жить с той, кого когда – то выбрал сам, и кто однажды полюбил его. Навязывать ему другую даму, пусть и из лучших побуждений, не надо. Не надо. Ничего хорошего из такой насильственно созданной пары не выйдет. - Извини, Анжела, - открыл ей дверь Леон, - извини. С тобой мы можем быть только соратниками. Прости меня.