Смотри

Альфонс сжимает в руках взятую с полки книгу, сжимает так сильно, что если б у него были настоящие живые пальцы, костяшки на них наверняка побелели бы. Он стоит на месте, не шевелясь, ведь каждое движение этого ненавистного уродливого тела сопровождается отвратительным металлическим лязгом. Он смотрит. Ему хочется развернуться и убежать, но это невозможно, ведь тогда он выдаст себя. Поэтому – просто смотрит. Рой Мустанг прижимает его брата к одному из библиотечных шкафов, поставив руки в белых перчатках по обе стороны от его головы, Эдвард обнимает его за шею, заставляя склоняться как можно ниже к себе. Альфонс думает о том, что при такой большой разнице в росте очень неудобно целоваться… наверное. Он никогда не пробовал. Но ему хотелось бы, чтобы это его язык, а не Роя, скользил между губ брата. Ал уверен, что рот у него внутри очень влажный и мягкий, и что было бы безумно приятно прикусить зубами нижнюю губу Эда, так, чтобы он тихонько застонал и подался ближе, сильнее прижимаясь разгоряченным телом. Рой опускает одну руку на бедро Эдварда и сильно сжимает его сквозь ткань кожаных штанов, заставив того вздрогнуть и сильнее притянуть полковника к себе, закидывая на его бедро одну ногу, так, что их тела теперь максимально близко прижаты друг к другу. Шорох от трения ткани о ткань, приглушенные постанывания брата и влажные звуки поцелуев буквально сводят Альфонса с ума. Он знает, что если бы у него было нормальное тело, в паху уже давно было бы мучительно жарко. Он еще помнит это сладкое тянущее ощущение возбуждения и до боли хочет почувствовать его снова. Мустанг начинает торопливо расстегивать пуговицы на рубашке мальчика, плащ уже давно валяется на полу где-то в стороне. Длинные ловкие пальцы скользят по груди Эда, задевают торчащие соски, сжимают их, пощипывают, чуть ли не выкручивают, в то время как губы прихватывают тонкую кожу на бледной шее. Довольно грубые прикосновения, но Ал видит, что его брату это безумно нравится – тот откидывает назад голову, подставляя шею губам и зубам мужчины, пахом трется об его обтянутое тканью синих форменных штанов колено, прижимается, подается навстречу, блаженно прикрывает глаза, и длинные ресницы подрагивают в такт движениям. Альфонс представляет себя на месте полковника. Он был бы с братом куда нежнее – не оставлял бы багровеющие следы укусов под ключицами, не мял бы упругие ягодицы, не запускал бы пальцы в золотистые, такие, наверное, мягкие на ощупь волосы, грубо сжимая их и оттягивая назад. Он бы осторожно целовал каждый миллиметр желанного тела, обводил бы кончиком языка темную кожу вокруг сосков, легко поглаживал бы пальцами по внутренней стороне бедра. С грустью думает, что брату бы это, скорее всего, не понравилось – он выглядит слишком возбужденным под грубыми ласками этого черноволосого, безумно красивого мужчины. И его можно понять. Рой особо не медлит – отстранившись на секунду, быстро стягивает перчатки, одним движением расстегивает ширинку на брюках Эдварда и тут же скользит пальцами под резинку трусов. Эдвард стонет, протяжно, гортанно, когда рука полковника начинает быстро двигаться. Альфонсу даже жаль, что он не может разглядеть все происходящее в деталях. Ему хотелось бы понаблюдать, как Мустанг ладонью обхватывает член Эда у основания и, крепко сжимая, грубо водит ей по всему стволу, задерживаясь на головке, обводя ее круговыми движениями, оттянув крайнюю плоть. Ал ловит себя на мысли, что еще было бы здорово почувствовать гладкость кожи на члене брата языком. Сначала самым кончиком дотронуться до щели на головке, раздразнивая короткими быстрыми движениями, потом обхватить губами, не прекращая облизывать, и наконец начать неторопливо вбирать возбужденную плоть в рот. Так, чтобы брат стонал, сжимая пальцы на его волосах, толкался бедрами вперед и шептал его имя. Да, это было бы по-настоящему прекрасно. -Рооой… — первое за все это время слово, наконец, срывается с губ Эда, когда полковник, убрав руку из трусов мальчика, резко хватает его за плечо, поворачивает к себе спиной и прижимается к нему всем телом сзади. По тому, как брат судорожно хватается пальцами за полки шкафа и по тому, как учащается его дыхание, Альфонс понимает, что его безумно возбуждает подобная поза. Он никогда бы не подумал, что его старшему брату может нравиться… вот так вот. Мустанг одной рукой прижимает Элрика к себе за талию, а двумя пальцами другой требовательно раскрывает его губы, и мальчик безропотно вбирает их в рот, начинает посасывать и облизывать, обильно смачивая слюной. Когда Рой убирает пальцы из его рта, снова запускает их в штаны, на этот раз сзади. Эд морщится и закусывает губу, но все равно подается бедрами навстречу, тихонько постанывая. Ал почти уверен, что брат внутри очень тугой и горячий. Что если протолкнуть в него палец, то сразу почувствуешь, как мышцы сжимаются вокруг него тугим кольцом, заставляя буквально сходить с ума от желания. Жаль, что у Альфонса нет нормальных пальцев – грубой кожаной перчаткой такое ощутить невозможно. Полковник снова убирает руку – с губ Эдварда срывается разочарованный стон, в ответ на что мужчина довольно хмыкает, и, склонившись к нему, неожиданно нежно прихватывает губами мочку уха, горячо, хрипло и прерывисто шепчет: -Какой же ты нетерпеливый… Осторожно поцеловав в шею под ухом, на пару секунд замирает, уткнувшись носом в плечо своего подчиненного. Но Ал не успевает до конца осмыслить это его действие – видимо, какой-то внутренний порыв проходит, и Рой буквально швыряет Эда на пол. Альфонсу даже обидно за брата, за то, что он позволяет так бесцеремонно с собой обращаться. Не говорит ни слова против, когда с него без церемоний стаскивают до колен штаны сразу вместе с трусами, обнажая узкие бледные бедра и налитый кровью член. Ал последний раз видел брата голым давно, очень давно, еще в детстве, поэтому на удивление равнодушно отмечает, что размеры у него определенно увеличились. На этот раз младший Элрик уже может видеть, как тонкие длинные пальцы полковника входят в его старшего брата – два сразу, одним грубым и резким движением. Эдвард выгибается в спине, вцепляется пальцами в ворс ковра, сильно-сильно закусывает губу, чуть ли не до крови. Ерзает, подается навстречу, стараясь как можно глубже насадиться на и без того быстро и сильно трахающие его пальцы Огненного, тихонько всхлипывает, изо всех сил стараясь сдержать рвущиеся наружу стоны. -Рой, пожалуйста… — умоляет, тянется к Мустангу, пальцами живой руки царапает по ширинке, а в ответ получает смешок и сильный, болезненный укус в шею, тут же проступающий алым на коже. Алу сложно поверить, что его брат может быть таким. Что может, повинуясь простому кивку головы, дрожащими руками судорожно расстегивать ремень на чужих штанах, стараясь как можно быстрее их стянуть. А, добившись желаемого, начать оглаживать пальцами сквозь ткань трусов выступающий член. Что во время этого у него могут так сильно дрожать губы, дыхание может быть таким хриплым и сбивающимся, а щеки могут так гореть. А осознать то, что стянув с другого мужчины трусы, Эд так легко позволит перевернуть себя на живот, прижать к полу торс и сам приподнимет задницу вверх, было еще сложнее. Но тяжелее всего, конечно же, примириться с тем, что к нему сзади прижимается не он, Альфонс, а полковник Рой Мустанг. Когда Рой входит, одной рукой придерживая бедро Эдварда, а другой с силой прижимая к полу за плечи, тот уже не может сдержать стон. Зубами вцепляется в тыльную сторону ладони, зажмуривается, и головой поводит, так, как будто старается скрыть лицо волосами. Однако ему не дают этого сделать – Мустанг убирает руку с его плеча и наматывает светлые пряди волос на кулак, тянет к себе, заставляя еще сильнее выгибаться, еще громче стонать, еще сильнее кусать ладонь. Альфонс заворожено смотрит на то, как взрослый мужчина трахает его пятнадцатилетнего брата, до синяков сжимая пальцы на его голых бедрах. Быстрыми, мощными толчками, даже не думая жалеть. Ягодицы напрягаются при каждом движении, зубы крепко сжаты, на лбу и скулах проступают капельки пота. Ал хочет оторваться от этого зрелища, но не может, и не только потому, что нельзя обнаружить свое нахождение за одним из шкафов. Просто ему слишком нравится на это смотреть. Нравятся припухшие губы Эда, нравятся проступившие от напряжения жилки на сильных руках полковника. Но наблюдать и не иметь никакой возможности не то что принять участие, но даже испытать физическое возбуждение, будучи лишь пустым гремящим доспехом… Больно. Слишком больно. Рой, не останавливаясь, убирает руку с бедра Элрика и, схватив его левое запястье, вынуждая разжать стиснутые на ладони зубы, ведет его руку к паху, заставляя обхватить пальцами собственный член. Эдвард не сопротивляется, наоборот, тут же начинает рваные движения по своей плоти, будто все время ждал этого прикосновения. Сильно сжимает, быстро водит рукой, стонет в два раза чаще. Мустанг ускоряет темп еще больше, Эд выгибается, подаваясь ему на встречу, подмахивает бедрами. Непрекращающиеся стоны, тяжелое, неровное дыхание двух людей, отчетливые хлопки от соприкосновения бедер. Ал удивляется, как их до сих пор никто не услышал. Несмотря на то, что они находятся в самой глубине зала, для мягкого спокойствия библиотеки это слишком громко. Слишком. Полковник наклоняется к мальчику и буквально впивается зубами ему в плечо, лбом уткнувшись в шею. Движения его бедер становятся очень быстрыми, резкими и короткими, а потом Рой застывает, максимально близко прижав к себе Эдварда и глухо, сдавленно стонет. Тот всхлипывает, кусая себе губу, не прекращая отрывистых движений рукой. Через несколько секунд, когда Мустанг уже выходит из него, отпуская бедра, Эду в ладонь брызгает вязкая белесая жидкость, и он падает на пол, пытаясь отдышаться. Альфонс как-то отрешенно наблюдает за тем, как по внутренней стороне бедра его брата стекает тоненькая струйка чужой спермы. За тем, как Огненный с абсолютно равнодушным выражением лица вытирает себя салфеткой, а затем небрежным жестом кидает другую своему подчиненному. За тем, как тот приподнимается, и, даже не глядя на мужчину, под которым извивался буквально минуту назад, опустив голову, тоже начинает вытираться. За тем, как с противным резким звуком застегивается ширинка на форменных штанах Роя. -Ты сегодня был особо хорош, Стальной. Издевательская ухмылка на тонких губах. Как, наверное, мерзко, когда тебе адресуют подобную. -Благодарю за комплимент, полковник. Эдвард поднимается с пола. Натягивает штаны, застегивает пуговицы на рубашке, поднимает плащ и излюбленным жестом перекидывает его через плечо. На Мустанга даже не смотрит. Просто разворачивается и уходит по направлению к выходу из библиотеки, лишь махнув рукой на прощание. Полковник окидывает пространство взглядом. Хмыкает, заметив на ковре пару подсыхающих капель. Поднимает салфетки, комкает их в ладони и прицельным броском выкидывает в стоящую неподалеку мусорку. Альфонса удивляет подобная небрежность, но, по сути, не его это дело. Сейчас главное дождаться, пока начальник брата уйдёт, чтобы и самому, наконец, сбежать отсюда. Подальше от этого места, в которое, он знал, уже никогда не вернется. Когда тяжёлые шаги обутых в армейские ботинки ног наконец стихают, Ал практически срывается с места, не задумываясь о производимом его телом грохоте и о том, что благодаря своим размерам может что-нибудь снести. Он бежит между стеллажей, даже не обращая внимания на удивленные взгляды появившихся по мере приближения к выходу людей. Альфонсу все равно. Он хотел бы умереть. Или хотя бы стереть из памяти этот день. Но не может ни того, ни другого. Поэтому – просто бежит. По ступенькам, вниз, вниз. Дальше. Как можно дальше от этого места. Страшно осознавать, что человек, являющийся смыслом твоей жизни, принадлежит другому. Страшно, больно. Невозможно смириться. Можно только бежать.