Сегодня я поняла, что люблю его

«Любовь обладает способностью соединять людей, даже если жизнь упрямо мешает им соединиться.»

       Я постоянно ощущаю его присутствие. Словно он находится рядом, но это не так. Хочется задушить его в своих объятьях, но как только я вижу его, сердце останавливается. Я не могу ничего сделать. Слова застревают где-то очень глубоко в моей искалеченной душе. Зачем мне душа, если она все прячет в себе, когда так хочется выплеснуть накопившиеся?        С раннего детства я испытываю боль. Боль стала для меня домом, в которой приходится возвращаться ежедневно. Черт, я не привыкла к боли, хотя должна была уже. Я всего лишь пытаюсь понять мир и людей, но никто не хочет мне даже помочь. Тогда можно считать меня виновницей? Ведь нам не дают инструкцию к жизни.        Я снова шла к монастырь. В место, которое всегда было и будет моим домом. Место, в котором я чувствую себя спокойнее и счастливее. Там немного пахнет одиночеством и повседневностью, но это лучше, чем запахи боли и потерь.        Обнимаю своих любимых друзей-монахинь и забегаю в монастырь. Вот уже вижу Сестру Толстушку, которая готовит очередную сладость. Как же я ее люблю.        — Милли, — кричит она, — попробуй это чудо. Мой новый рецепт.        — В другой раз, толстушка, — я пинаю ее локтем.        — Что ты здесь делаешь? — спрашивает она, запихивая ложку с какой-то гадостью в рот.        Что я здесь делаю? Мне так и не перестали задавать этот вопрос, хотя я прихожу в свой дом. Неужели даже здесь я чужая?        — Разве я не могу прийти просто так? Тебя и Падре Мануэля навестить?        — Нет, дорогая моя, ты пришла не просто так. Ты никогда не приходишь просто так. Что у тебя случилось? — она сверлит своим добрым и нежным взглядом.        Толстушка такая смешная. Она одна в своем роде. Нигде больше не встретишь таких чудных монахинь. От нее постоянно пахнет чем-то сладким. Но лучше нюхать запахи, которые ее окружают чем пробовать то, что она готовит.        — Все хорошо, — я снова пихаю ее локтем и отворачиваюсь, чтобы сдержать слезы.        Толстушка продолжает что-то готовить и напевать, а я иду к Умнику.        — Привет, это снова я, — я подошла к иконе, — возможно, ты уже устал постоянно выслушивать меня, но мне больше ни с кем не хочется говорить.        Сегодня я поняла, что люблю его. Знаешь, любить — это больно. Что мне делать? — я молчу несколько минут, — почему ты ничего не говоришь? Я в тебе разочарована. Ты всегда мне давал советы, а теперь? — я выхожу из монастыря, даже не попрощавшись с сестрой Толстушкой.        Идти в дом Ди Карло не хотелось. Я никогда не считала его своим домом, он им никогда и не будет. Но мне пришлось идти в особняк. Я там работаю. Там у меня друзья.        — Милли, где ты ходишь? Я переживала, — кричит Глория выбегая из особняка, когда я к нему подхожу.        — Я была в монастыре.        — Что ты там делала?        — С Умником беседовала.        — А он что?        — А у него свои дела. Ему не до меня, — я обнимаю подругу и направляюсь в особняк.        Я подхожу к своей комнате и сталкиваюсь с блондином. Только не это! Если я взгляну на него, то сразу же разучусь дышать.        — Привет, — нежно произносит он.        — Привет, — я не поднимаю на него глаз.        — Чем будешь заниматься?        — Мне нужно отдохнуть, я плохо себя чувствую, — я пытаюсь зайти в комнату, но он не позволяет.        — Может быть хватит? Мы же оба все поняли, — вдруг говорит он.        — О чем ты? — я поднимаю на него глаза. Боже, дай мне сил, умоляю. Его глаза сводят с ума. К его волосам хочется примкнуть и перебирать их пальцами. Хочется коснуться его губ и украсть всего лишь один маленький поцелуй.        — Милли, я не слепой. Я вижу, что нравлюсь тебе. Ты тоже нравишься мне. Мы можем быть вместе?        — Человек должен быть только с одной девушкой. Ты так не умеешь. Ты не сможешь выбрать только одну.        — Ты меня не знаешь. Я тоже могу любить. Мне не нужны все, когда есть ты, — последняя фраза эхом отзывается в моей измученной голове.        — Блондин, мне не до шуток. Прости, я плохо себя чувствую, — я отталкиваю его и захожу в комнату. Закрываю ее и спокойно подхожу к кровати.        По щекам текут слезы. Я хотела бы верить его словам, но не могу. Он ошибается, потому что я хорошо его знаю. Он не пропускает ни одной юбки. Кто-то может закрыть на это глаза, но только не я. Человек либо мой, либо чужой. Но если он мой, до без остатка. Я должна знать, что он полностью принадлежит мне, тогда я буду полностью принадлежать ему. Но это не наша с блондином история. Я слишком ревнивая, ранимая и не смогу делить его с кем-то. Он слишком вспыльчивый, ветреный и несерьезный...        Я пытаюсь не плакать и приказать своему сердцу, чтобы оно не показывало чувств, но оно никогда меня не слушало. Эта часть меня эгоистична.       Собравшись с силами, я открываю дверь, чтобы приступить к уборке особняка. Мне было плохо и хотелось спать, но если хозяева увидят, то меня вышвырнут. Конечно, я не против, но не хочется оставлять здесь Глорию.        Как только я вышла из комнаты, безумно обрадовалась, что блондина не было поблизости. Я бы просто не выдержала. Уже не выдерживаю. Мое тело постоянно дрожит, словно мне холодно.        Я начинаю вытирать пыль со стола и думаю о том, что в этом доме очень одиноко. Все строят из себя царей, которым все можно. Все считают себя особенными, лучшими... Думают, что имеют все, но это не так. Никто из них ничем не обладает. Если только наглостью, эгоизмом, высокомерием и огромным мешком одиночества который им приходится тащить на спине изо дня в день. Все они родные люди, но у каждого свои секреты, которые убили любовь друг к другу. Одиночество — это все, что у них осталось.        — Куколка, как я выгляжу? — пищит Лина. На ней красуется ярко красное платье в блестках. Оно очень короткое.        — Это майка или платье? — я смеюсь.        — Ты что? Конечно платье. Я столько месяцев на него копила. Очуметь можно, — она виляя неприкрытым местом, быстро испаряется.        Как же хорошо, когда люди могут быть счастливыми из-за мелочей.        Резко поворачиваюсь и сталкиваюсь с блондином. Опять. Мое сердце уже забилось в грудной клетке.        — Можно я приглашу тебя в ресторан? — спрашивает он.        — С какой стати?        — Нам стоит поговорить. Мы могли бы выяснить, что между нами происходит. Ведь что-то происходит. Не ври, что ты не чувствуешь того же.        — Понятия не имею о чем ты. Я ничего не чувствую. Хотя, возможно, есть кое-что... огромное отвращение к тебе, — боже, зачем я это ляпнула. Я ведь даже не хотела.        — Правда? — Иво разворачивается, чтобы уйти.        — Прости, — кричу я.        — За правду не извиняются, — он уходит.        Да как же так? Почему я сказала то, что даже не хотела? Видимо язык тоже мой враг, как и сердце.        Я кидаю тряпку на пол. В этот момент мимо проходит Сеньора Луиса, которая делает мне замечание по этому поводу.        — Не поняла, — кричит она.        — Что не так?        — Ты должна была извиниться за то, что была такой неуклюжей, — я зачем-то извиняюсь, затем она уходит.        Вот так я и живу. Кругом одни лицемеры, эгоисты, вруны, жадные и мелкие людишки, которыми я окружена. Самое страшное, что они моя семья.        Я направляюсь снова к комнату. Не могу больше стоять, хочется рухнуть и больше не вставать. Заходя в комнату, я закрываю дверь и ложусь животом вниз на постель.        — Нет, нет, нет! — приказываю я своим глазам, но они не слушаются. Я снова плачу.        Как же я устала от всего этого: боль, слезы, страдания, лицемерие… Когда все это кончится? Или я стану настолько привыкшей к этому, что мне все это покажется не таким уж страшным?        Я беру книгу со стола Лины. Она всегда читает романы, но сегодня у меня подходящее для них настроение. Я открываю первую страницу и в глаза бросается фраза: «Научиться бы не любить того, кто делает больно».        Мне становится не по себе и я кладу книгу на место. Нет, это не для меня. Не хочу, чтобы от всех этих словечек мне стало еще хуже, если это возможно.        Я закрываю глаза, чтобы хотя бы немного поспать, но тут слышу стук в дверь. Встаю и иду открывать дверь. Открыв ее, я вижу Иво.        — Я хотел бы извиниться, — начал он, но я его перебиваю.        — Это я должна извиниться. Я сказала то, что не собиралась говорить. Я такого чувства к тебе не испытываю. Правда, — я тараторю как сумасшедшая.        — А какое испытываешь? — он мило улыбается, в сотый раз сводя меня с ума.        — Я… ну… как бы… думаю… — в голове творится каша.        Блондин резко притягивает меня к себе и целует. От неожиданности я сначала стою как столб, затем пытаюсь заставить подняться руки, чтобы его обнять, но у меня не выходит. Руки стали ватными. Сердце вот-вот выскочит. Ноги подкашиваются. Я даже не уверена, хорошо ли я его целую. Я больше не чувствую себя. Я растворилась. Меня больше нет...        Блондин перестает меня целовать, а я до сих пор стою с закрытыми глазами и протягиваю губы. Он смеется и это меня отрезвляет.        — Что? — испуганно спрашиваю я.        — Я так и знал, что ты без ума от меня, — он убегает и смеется как ненормальный.        Я стою и смотрю ему вслед, затем улыбаюсь. За короткое мгновение мой мир перевернулся. Сейчас мне уже не казалось, что все так плохо. Я словно вижу бабочек, о которых все говорят. Только их чувствуют, а я могу видеть, потому что дико схожу с ума по одному дураку.        Сегодня я поняла, что люблю его. Безумно люблю…