Иногда, чтобы любовь сказала вам спасибо, надо просто-напросто в хлам напоить гордость… (народная мудрость)
Солнце похоже на огромный спелый апельсин, что медленно закатывается за горизонт, окрашивая небосвод багряными красками, словно ребенок вылил на белую ткань стакан с морковным соком. Закат в стиле Дружелюбия. Эрик кривится, прикуривая очередную сигарету, упираясь руками в перила маленького балкончика. Он выбрал себе эту комнату только из-за этой роскоши — возможности лицезреть «смерть» очередного дня в первых рядах. Нет, конечно, он использовал балкон и в других целях, например, тут отлично можно было оттрахать очередную потаскуху, уперев ее грудью в хлипкие перила, намекая, что их жизни в его руках — захочет вознесет до небес, а захочет выкинет в свободный полет. Но сегодня великолепная картина не приносила ожидаемого удовольствия, легкий ветерок раздражал кожу, заставляя мужчину нервно вздрагивать. Он провел ладонью по затылку, ероша волосы — по спине словно стадо муравьев пронеслось. Передернул плечами, пуская окурок в полет. Да что же происходит? Посмотрел на свою руку, которой держался за ржавую трубу — пальцы слегка тряслись. Эрик предполагал, что причина его взвинченного состояния сейчас сидит в его комнате, читая бездарный доклад одного из своих замов. Он хотел вызвать ее в кабинет, но там было невероятно душно, и он приказал ей явиться к нему в комнату. Плохая была идея. Она своим появлением выбила его из колеи. Он и так был на взводе всю вторую половину дня, а когда она зашла, принося с собой такой знакомый запах — не то карамели, не то корицы, он окончательно расклеился. Бросил на стол папку с отчетом и сбежал из комнаты под предлогом покурить. Черт, ведет себя как пацан! В конце концов то, что они спят вместе, еще ничего не означает. Обиделась она, видите ли. Сравнил он ее со своими телками. Пусть радуется, что входит в когорту избранных. А она только глазищами обжигает, губы в тонкую линию гнет и не разговаривает с ним уже неделю. Ничего, он и не таких обламывал. Думает, что он к ней с извинениями приползет? Ему извиняться не за что, он никому из своих барышень не врал. Был честен, как искренние под сывороткой на своей гребаной инициации. Мысль о черно-белой фракции раздражает еще больше. Эрик шумно вдыхает холодный воздух, пытаясь успокоиться, но ощущение словно он пары химикатов вдохнул — легким не хватает кислорода, и мужчина хватает его ртом, как самую большую ценность. При этом мысли в мозгу текут лениво, как кисель, наплывают друг на друга, сбиваясь в кучи, словно не дают ему возможности увидеть истину. Там на самой глубине — что-то важное, что даст ему все ответы на не заданные вопросы. Он косится через плечо на девушку, что сидит под стенкой на одном из стульев. Она внимательно вчитывается в бумаги, поигрывая карандашом, который вертит между пальцев. Эта картина завораживает. Эрик сгоняет оцепенение, собираясь повернуться, когда девушка вдруг подносит кончик карандаша ко рту и мягко прикусывает белую резинку. Это подобно выстрелу из импульсного ружья аккурат в грудь. Спазмы пронзают тело, и мужчина не замечает того, как тяжело он разворачивается, будто под гипнозом, пожирая взглядом открывшуюся ему, в целом, абсолютно невинную картину. Но ему сейчас это кажется самым возбуждающим в мире. Он знает, что она умеет делать этим ртом. Как заставляет его стонать и рычать, каждый раз выпрашивая еще ласки. Он трясет головой, отгоняя видения и пытаясь взять себя в руки — тело слишком сильно реагирует на сцену, что вспыхнула перед глазами. Догадка озаряет его так же, как закатное солнце стены Бесстрашия. Она бы не посмела! Хотя он готов расхохотаться над собственной наивностью — она как раз посмеет. Он уже не раз убеждался, насколько она находчива — это и дает ей право называться одним из лучших стратегов фракции. Чертова сука! В другой ситуации он был бы восхищен тонкостью мести. «Это мы еще посмотрим.» — кажется так она ему ответила после их ссоры. Эрик прикидывает, сколько у него осталось времени, пока он окончательно не потерял контроль над собой и ситуацией в целом, и решительно входит в комнату. Девушка вскидывает голову, ее лицо бесстрастно и спокойно. Он присаживается на стол, складывая руки на груди, стараясь подавить бесконтрольный тремор в пальцах от ее присутствия. — Я восхищен. — цедит он сквозь зубы. — Зря. Отчет ужасный. — Я не о работе. — он медлит, заставляя ее снова поднять глаза. — Опоить меня «Эйфорией» — это очень находчиво… Только, где ты смогла ее раздобыть? — В изгойских трущобах можно и не такие препараты отыскать, надо только знать, кого спрашивать, — она улыбается, лукаво смотря на него. — Есть у меня один знакомый химик из бывших эрудитов. Мужчина смеется слегка показушно и натянуто, а потом резко замолкает, буравя девушку темным злым взглядом. — Я испорчу тебе удовольствие. Ты же понимаешь, мне не составит труда найти партнершу на всю ночь. Стоит только свистнуть… — Возможно… Проблема только в том, что сыворотка модернизирована — в нее добавлена моя кровь. Никакая, даже самая лучшая из твоих шлюх, не сможет утолить этот «голод»… Ты приползешь ко мне на коленях. — обещает она спокойным, уверенным голосом. — Только я смогу заставить тебя кончить, — улыбается снисходительно, словно с ребенком разговаривает, а потом встает со стула, бросая папку на стол у его бедра. — Я поговорю с Терло. Он переделает отчет. Завтра утром он будет у тебя, — и покидает его комнату, оставляя мужчину пораженно смотреть на захлопнувшуюся дверь. Ему только и остается, что скрипеть от злости зубами. В голове, неожиданно, всплывает совет, когда-то данный юному Эрику его отцом, после затяжной ссоры с матерью: » — Сынок, никогда не загоняй женщину в угол. Она ночь поплачет, день подумает и угол уже будешь искать ты.» Он тогда, в свои одиннадцать, не понял смысла этой фразы. Да и сейчас, по прошествии многих лет, никто и никогда не давал ему отпора, как бы мерзко он себя не вел. Видимо, не те женщины ему попадались. Эрик снова трет затылок, пытаясь привести мысли в порядок, но в комнате все еще ощущается ее запах, который раздражает нервные окончания, просачиваясь под кожу, вызывая зуд. Мужчина сдергивает куртку, пытаясь меньше возбуждать кожные покровы, но ее слова, сказанные спокойным и уверенным тоном, все еще звенят в ушах. Она блефовала! Это не может быть правдой, ведь он знает, как действует «Эйфория» — обыкновенный афродизиак, усиливающий половое влечение. Жаль, что сам "снять" напряжение он не сможет, но ничего, всего пару часов секса, и он снова будет в норме, а для этого сойдет любая. Лидер снова натягивает куртку и покидает комнату, направляясь в бар — идеальное место, чтобы найти спутницу на ночь.***
Он потягивает джин с тоником, слушает, как звякают кубики льда о стенки стакана, наслаждаясь холодом стекла. Яркий свет и музыка раздражают, но это помогает отвлечься от возбуждения, что тугой воронкой закручивается внизу живота. Шов форменных штанов давит на пах, стимулируя и без того нехилую эрекцию, и Эрик ерзает на диване, пытаясь поменять положение тела. Закуривает, откидывая голову на спинку и пытаясь собраться с мыслями, чувствует рядом движение и медленно поворачивает голову. Возле него садится одна из вчерашних неофиток, миловидная худощавая блондинка, кажется, ее зовут Алана, и она как раз в его вкусе. Эрик улыбается девушке, в пол уха слушая ее восторженное щебетание и умудряясь поддакивать в нужных моментах. А она уже абсолютно нахально льнет к его боку, обнимая за талию, гладит рукой торс, пытаясь, нащупать застежку куртки и пробраться под плотную ткань. Мужчина перетягивает бесстрашную к себе на колени, поглаживая рукой спину, целует пухлый рот, проникая языком во внутрь, чувствует вкус клубничной жвачки и недовольно морщится — слишком сладко. Он сбрасывает девчонку на диван, махом допивает коктейль и встает, утягивая обалдевшую от неожиданности блондинку за собой. Далеко идти не хочется, поэтому Эрик впихивает ее в туалет, проверяет кабинки и, убедившись, что они тут одни, заталкивает девчонку в самую крайнюю. Похоже она ударилась о унитаз, но ему плевать. Самое главное — доказать самому себе и этой стерве, что его нельзя покорить и приручить даже с помощью наркотика, пусть и трижды модернизированного. Он давит на хрупкие плечи, заставляя девушку стать на колени, дергает молнию на штанах, выдыхая сквозь зубы — возбуждение почти болезненное, пульсирующее, требующее немедленной разрядки. Девчонка шокировано распахивает глаза и пытается отшатнутся, она явно не ожидала такого исхода. Эрик хватает ее волосы на макушке, крепко сжимая пряди своей рукой, и обманчиво спокойно говорит: — Открыла рот. — в ее глазах паника, но она не смеет ему перечить, послушно размыкает губы, в глазах стоят слезы, но ему все равно. — Попробуешь укусить — зубы повыбиваю. — обещает он и медленно вторгается во влажное горло. Девчонка бестолково мечется, пытаясь остановить его руками, захлебывается слюной, скуля, но он беспощадно и неотвратимо входит почти до упора и так же медленно возвращается обратно. Эффекта ноль. У него даже дыхание не сбилось. Эрик злится, закрывает глаза, вызывая в памяти другой образ, представляя у своих ног другую девушку, что пахнет карамелью и корицей. У которой от желания и страсти глаза светятся мягким желто-зеленым светом, словно у дикой кошки, и начинает вколачиваться в безвольный рот, пытаясь поймать хоть какой-то отголосок удовольствия. Но в эрудитском, будь он проклят, мозгу звонко бьется, словно автоматная очередь о железную стену, единственная мысль: » — Не та!.. Не та!.. Не та!..» Рыча, он отталкивает уже откровенно рыдающую бесстрашную, вытирает влажный от ее слюны пах салфеткой и молча уходит из туалета, оставляя девушку тихо завывать от ужаса на грязном полу.***
Он мечется по коридорам фракции, как волк в клетке. Готов разбиться насмерть о толстые прутья, только бы не дать ей… Он уже и сам не знает, ради чего так мучает себя… Желание сводит с ума. Он не может ни о чем думать, только о ее коже: она как персик — нежная, мягкая. Он будто чувствует на языке ее вкус, а кончики пальцев покалывает. Она как шелк, нет атлас, янтарный мед, нежный бархат. И ему кажется, он бы мог всю ночь придумывать ей эпитеты, слагать оды и все равно не смог бы описать ее. О волосах, что водопадом ложатся на плечи, они блестят в свете тусклых ламп, переливаясь, словно драгоценность. Ему нравится гладить их, прочесывая пальцами, ощущая подушечками их тяжесть. Они пахнут пряностями, чем-то сладким, дурманящим. О губах — сочных, розовых, как мякоть арбуза… Да он спятит до утра… Эрик приваливается к стене, не ощущая сырости и холода бетона, откидывает голову, ударяясь затылком, пытаясь переключить чувства, заставить тело встрепенутся, вырваться из плена наркотика. Но ОНА сама наркотик, и он слишком сильно на него подсел, сам того не осознавая — «Эйфория» только обострила все ощущения, довела их до максимума, открыла ему глаза на истину. Он ведь прекрасно понимает, что не только не сможет противится сыворотке, но и не хочет, так или иначе, все равно приползет к ней — покорный и послушный. Есть «вещи», против которых даже он — Лидер не может бороться. Она одна из них. Прошла «ад» инициации, хотя по многим показателям должна была вылететь еще на первом этапе. Закончила второй на последнем месте, чудом оставшись во фракции, и все равно умудрилась добиться столь впечатляющих успехов — став одной из лучших разведчиков и стратегов Бесстрашия. Умная, хладнокровная, язвительная и с неидеальной внешностью. Она была совершенно не в его вкусе, но, по невероятному стечению обстоятельств, оказалась в его постели. Умудрилась, каким-то невообразимым образом, вытеснить оттуда всех остальных, но в этом Эрик ей никогда не признается — лучше язык себе откусит. Он поэтому и обидел ее, сравнив при командирах со своими девками. Сказав, что она одна из многих, ничем не выдающаяся. Если бы она только знала! Но он не привык говорить правду — эрудитское прошлое помноженное на бесстрашное настоящее заставляет его нагло врать, даже самому себе. Он элементарно боится обнажить сердце, открыться — ожидая удара. Может травма из детства, а может взращенная окружающими мысль, что не заслуживает любви. Не такой, как он, садист и убийца — идеальный бесстрашный без сомнений и сожалений.***
Девушка смотрит на часы, в очередной раз нервно переставляя книжки на полупустом стеллаже. Прошло уже три часа, как она вышла из комнаты Лидера, выложив все свои карты на стол, а он так и не пришел. Она не хочет верить, что он смог побороть «Эйфорию», этот чертов изгой клялся своей жизнью, что это невозможно — этой тяге нельзя противиться, никому не удавалось. И вообще, опоить Эрика афродизиаком — это была глупая идея. Она ничего этим не докажет. Пора смирится, она одна из… Другие скажут, что это не самый плохой вариант, да еще с таким мужчиной, как их Лидер, но ей хотелось… Любви и верности? Она горько рассмеялась. Надо было идти в Отречение или Дружелюбие, вот там верят в сказки о любви, а в Бесстрашии ценят только сегодня. Наслаждаются жизнью на полную, не по наслышке зная, что завтра ты можешь покинуть эти стены через трубу крематория, погибнув где-то на задании. Девушка уткнулась в холодное стекло лбом, глотая невольные слезы, зло размазывая их по щекам. Когда все закончится, Эрик видеть ее не захочет, а может даже и убьет, вряд ли простив ее выходку. И где был ее хваленый ум, когда в голову пришла эта идея? Явно взял выходной, уступив место у руля банальной бабьей ревности. Девушка снова всхлипывает, не сильно стуча кулаком по стеклу, которое тихо звенит, но не бьется, а сзади раздается знакомый, немного вибрирующий голос: — Не плачь, я все-таки приполз к тебе, как ты и хотела. Она вздрагивает от неожиданности. И как ему удается так бесшумно двигаться, что даже она со своей подготовкой и опытом прохлопала все и вся. Разворачивается, вглядываясь в знакомые стальные глаза, его взгляд серьезен, хоть и подернут туманом желания. Она слабо улыбается, не пытаясь скрыть мокрые глаза и не сдержавшись, язвит: — Я хотела, чтобы ты был на коленях. Эрик усмехается и молча опускается на пол, не разрывая зрительного контакта. Кажется, что весь воздух в комнате внезапно наэлектризовался, ей даже мерещатся всполохи разрядов в темных углах помещения. Она медленно, словно во сне, опускает руку на мужскую скулу, поглаживая ее пальцами. Ей хочется сказать — как она его любит, как сильно хочет. Попросить прощения за свою ревность, что она готова принять всех остальных, потому что без него она умрет. Но слова застревают где-то в горле, царапают пересохшее небо, и ни звука не вырывается наружу. Мужчина молчит, сканируя взглядом ее лицо, что он там видит не понятно, но он покорно опускает голову, утыкаясь лицом в ее бедра, трется щетиной и тихо, сдавленно шепчет: — Позволь мне кончить. Она открывает и закрывает рот не в силах произнести хоть что-то, и молча кивает головой. На мужских губах расцветает развратная улыбка, которая вновь заставляет ее задохнутся, но теперь от предвкушения. Темные глаза полны такого обещания, что девушка только может, что судорожно всхлипывать. Эрик, не поднимаясь с колен, разворачивает ее к себе спиной, и она цепляется пальцами в подоконник, желая найти опору. Чувствует дуновение воздуха, когда джинсы скользят по ее коже, обнажая ноги. Опускает голову вниз, взглядом цепляясь за белье, что повисло на голенище кожаных ботинок, а потом и это исчезает, растворяется в вихре наслаждения. Она покоряется ритму мужского языка, двигая бедрами, выгибаясь, жалея, что в бетонный подоконник нельзя вцепится ногтями, стараясь удержаться на грани реальности, а потом все взрывается сотнями ярких осколков, заставляя ее кричать от экстаза. Она не понимает, как оказывается на кровати, одно мгновение и перед глазами уже темный потолок с искривленными огнями уличных фонарей, что пробиваются через пыльное окно. Его почти сразу заслоняет Эрик, нависая сверху темной глыбой, возбужденный, опасный, с дьявольским блеском серых глаз. Он так и не снял с себя одежду, и она может только догадываться, как ему сейчас больно от ткани, что трется о чувствительную кожу. — Я хочу чтобы ты разделся. — просит она, мужчина отклоняется назад, присаживаясь на пятки, пружины старой кровати жалобно скрипят под его весом, он снимает куртку и футболку, тянется к пряжке ремня. — Нет, это сниму я. Она заставляет его лечь на спину и выуживает откуда-то из-под матраца наручники, Эрик приподнимает бровь и, хмыкнув, забирает из ее протянутой руки блестящие браслеты. Молча защелкивает один на своем запястье, а потом проводит цепь через прутья спинки и пристегивает вторую руку. Он наблюдает, как девушка сползает с кровати, окончательно выпутываясь из одежды. Как склоняется над ним, стягивая ботинки. И с хищной грацией двигается вверх по его ногам, прогнув поясницу, скользя грудью по жесткой ткани штанов, мерцая в темноте своими колдовскими глазами. Она дразнит, трется об него, прихватывает кожу над ремнем губами, проводит языком по ширинке, а он может только в бессилии сжимать кулаки от невозможности заставить ее наконец-то действовать. В ушах ревет кровь, тело покрывается капельками пота, а из горла вырывается легкий сдавленный стон. Паршивка ловит его взгляд и, мягко улыбаясь, интересуется: — Как думаешь, я смогу заставить тебя кричать? Эрик запрокидывает голову назад, не давая ей возможности увидеть очевидный ответ в его глазах и шумно выдыхая. Слышит легкий щелчок пряжки, а потом ее пальцы подцепляют ремень штанов и сдергивают их одним нетерпеливым движением. Ему с трудом удается не ерзать по кровати. От необходимости прикосновений срывает «крышу», желание тайфуном циркулирует под кожей. Он уже готов орать от ее медлительности, но девчонка склоняется над его пахом, сжимает возбужденную плоть ладошкой, двигая ею вверх и вниз. Он рычит, вскидывает бедра, пытаясь ускорить ритм — ее движения слишком неспешные. Она тихо смеется над его нетерпеливостью и, сжалившись, нежно целует чувствительную кожу. Весь мир сужается до ее теплого рта, мягких движений и удовольствия густого, тягучего — как сладкий ликер, опьяняющего, хмельного, требующего выхода, выламывающего ребра бешено стучащим сердцем и хриплым дыханием. Эрик дергает руками, стремясь освободится. Она ускоряет темп, а он выкручивает кисти, стараясь разорвать кольца цепи. С пятой попытки это удается. Он обнимает ее голову с пошлым звуком, отрывая девушку от своего паха. Переворачивает ее на спину и входит резко и сильно. Сил обуздывать страсть уже давно нет. Он рвано целует ее везде, куда может дотянутся, вколачиваясь до упора. Кажется кровать скрипит по полу ножками, со всей дури врезаясь в стену, но ему начхать — он теряется в ее глазах, наслаждается откровенными стонами, подхватывает под бедра, царапая девичью кожу металлом наручников, буквально натягивает ее на себя удовлетворенно рыча. Эрик не уверен, но походу в дверь колотят тяжелыми ботинками и орут, чтобы они наконец-то прекратили биться в стену и вопить, что там люди пытаются отдохнуть от дежурства. Возмущенные вопли доходят словно сквозь толщу воды, а потом и вовсе пропадают, потому что она выгибается на кровати, сжимая его настолько крепко, что становится больно, кричит удовлетворенно и радостно, а он вторит ей, впервые не стесняясь своих эмоций. Стук резко обрывается, похоже бесстрашные по голосам догадались — кто развлекается за закрытой дверью, и решили смыться от греха подальше. Мудрая мысль. Эрик перекатывается на спину, не выходя из девушки, обнимает одной рукой за ягодицу, а другой ласкает гладкие пряди. Они оба молчат, действие препарата уже закончилось, и, в принципе, ему ничего не мешает встать, одеться и покинуть эту комнату, выдав ей на прощание что-нибудь нелицеприятное. Но они оба не двигаются и не произносят ни звука, и эта тишина кричит громче всех слов, что могли бы сейчас звучать, отпрыгивая от голых бетонных стен. Все упреки, обещания, признания — всего лишь набор букв, не нужный и бесполезный, они оба это знают. Эрик приподнимает ее подбородок пальцами, словно хочет увидеть что-то, только ему ведомое. Изучает внимательным и спокойным взглядом, затем укладывает ее голову на свою грудь. — Тебя бы следовало хорошенько наказать за неуважение к Лидеру. — ворчит мужчина. Девушка приподнимается, заглядывает в его глаза, прикусывает губу и, потянувшись к уху, угрожающе-любовно произносит: — Еще раз сравнишь меня со своими шлюхами, я тебя сывороткой Правды напою. Будешь потом всей фракции рассказывать, как я тебе нравлюсь. Насладившись его реакцией, нежно целует в губы, устраивается на мужском плече, прикрывает глаза, ощущая под ладонью размеренные удары его сердца, и глупо улыбается. Засыпая, она чувствует нежный поцелуй в макушку и тихий шепот: — Договорились.