~Zz*sS~
~ZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZs~
Я не хотел тебе говорить, но, знаешь, ты сводишь меня с ума.
~ZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZs~
Трещат поленья, сгорая в безжалостном пламени их небольшого перевалочного костра, почти не слышимые из-за громкого хохота черноволосого мальчишки, увлечённого просмотром фокусов его брата. Смеётся Нами, звонко, больше не чувствуя того напряжения, что сковывало её изнутри. Даже длинноносый ящер больше не пугается их компании и теперь с важным видом пытается разгадать секреты фокусов черного лиса. Они встретились с Луффи тем же днём, когда пошли на открытие казино Литл Гарден. Хитрая кошка совсем забыла предупредить тигра о том, что она искала Эйса – довольно влиятельного лиса в кругу охотников - за некой помощью. Каково же было их удивление, когда они встретили братцев, преследовавших почти ту же цель, что и они. С одним только учётом, что Зоро и Нами нужна голова Mr.0, а Луффи и помогавший ему Эйс, спешили на помощь принцессе Алубарны, втайне связавшейся с ними. Но сюрпризы на этом не закончились. Зоро не мог не признаться себе, что был рад, увидев знакомый пыльный джип на парковке их отеля, а затем и кучерявого, измазанного в мазуте ящера. К счастью для Усоппа, Луффи был с ним знаком, поэтому смертную казнь тигр отложил на следующий раз, пообещав записать в категорию «на неопределённое время», после того, как Усопп, заикаясь и через слово, но всё же выдал, где прячется завитушчатобровый лис. Он удобнее устраивается на тонком пыльном одеяле, рядом со светловолосым лисом, до сих пор не пришедшим в сознание. Зоро не знает, что с ним творится. С того самого дня, как он встретил его в дешёвом мотеле, внутри тигра словно что-то поселилось - жаркое, как бездна самого Тартара, волнующее – накаляя его нервы до острых иголочек, странное… и в то же время знакомое. Тот путь до Литл Гарден тигр провел в медитации. И в его полуснах с периодичной частотой всплывали туманные картины старых воспоминаний "прошлой" жизни, где обязательно появлялся этот самый блондинистый лис, только моложе, лет на десять. Тигр хмурится, не замечая, как разглядывает умиротворённое лицо лиса, скользя взглядом по завитушчатым бровям, по линии носа и задерживаясь на изгибе губ. Михоук, его наставник, говорил, что заблокировал в его памяти несколько воспоминаний до того момента, когда тигр вступил на «путь охотника», но он также говорил, что в этих воспоминаниях не было ничего важного. Так почему же он так часто видит лиса в своих снах? И отчего так сильно чувствует себя взволнованным? - Изысканный завтрак для самой прекрасной девушки на свете, - мурлыкает Санджи, ставя небольшой самодельный поднос на колени рыжеволосой красавицы, стараясь сильно не пялится на тёмный уголок между её ног, так соблазнительно манящий благодаря короткой клетчатой юбчонке. - Спасибо, Санджи, - поблагодарила она, мягко улыбаясь и замечая его взгляд, - ты что-то ещё хотел? - Поцелуй! - радостно воскликнул он, наклоняясь вперёд и... получая вполне болезненный удар по щеке. Получив уже сотый, наверное, отказ за те четыре дня, что они колесят по бескрайней безжизненной пустыне, лис довольно скоро приспособился к странной компании, в которую он попал. Небольшой фургон Усоппа, в котором им пришлось путешествовать, не был рассчитан на такое количество человек, поэтому спасать всех от душного воздуха пришлось всё тому же заботливому Усоппу, соорудившему что-то навроде кондиционера, но переусердствовавшему, и теперь в фургоне температура скакала от минус пяти до плюс двадцати пяти. Своё место Санджи нашёл около кухни, там же он и спал. И, как ни странно, это было самое притягательное место во всём фургоне. Особенно благодаря двум прожорливым братьям, которые только и делали, что ели. Так что вскоре Санджи пришлось выполнять функцию не только повара, но и пса - охранять остатки еды от двух монстров. Причём эта привилегия пала на него как само собой разумеющееся, хотя по сути он был пленником. То самое мохоголовое чудовище, что вроде как пленило его, беспробудно валялось в спальной зоне, оккупировав верхнюю полку. Нижнюю, по единогласному решению, оставили девушке. Усопп был за рулём, иногда сменялся Эйсом или Нами, которая водила машину получше некоторых. Вернувшись к своему месту, Санджи бесцеремонно спихнул лиса и полез за остывшим завтраком для остальных попутчиков (блондин решил так их называть). Неожиданное дуновение в незащищённый затылок заставило его нервно подскочить, вырвавшись из плена собственных мыслей, чтобы оказаться уже в физическом плену. Он чувствует жар чужого тела, дыхание у шеи и голодные, опасные намерения зажавшего его лиса. - Эйс… - тихо прорычал он, безошибочно определяя и призывая всё своё терпение на помощь. - Побольше положи, - сладким голосом промурлыкали в самое ушко, - побольше, солнышко. Ещё больше. Наученный за эти три дня опытом общения с братьями, Санджи злорадно ухмыльнулся, отбивая бок лису. Что можно сказать… возможно, у них это нормальное общение. Хотя поначалу Санджи это ужасно бесило – то, как Эйс зажимает его, шепчет или случайно поглаживает. Или эта мартышка, что просто вечно висела на нём, облепляя всеми конечностями, а иногда даже могла зажевать в порыве голода волосы или чувствительные уши лиса. В общем, он быстро нашёл этому объяснение - списав одного на ребёнка, а второго - на извращенца. Жалостливое похрипывание со стороны скрючившегося лиса заставило Санджи ухмыльнуться ещё раз. Достав второй самодельный поднос, он водрузил небольшую порцию, с сожалением подумав, что иногда стоит всё же изменять своим принципам и не кормить всех подряд. Вернувшись к спальному месту, он расплылся в очередных комплиментах девушке, попросив её сильно не отвлекаться на шум. Какой шум? А, всего лишь звук падающего идиота. Распинав лиса, заснувшего в тарелке с не донесёнными до рта остатками еды, Санджи, не обращая внимание на оскорбления в свой адрес одного поднимающегося с пола идиота и стараясь всё же отвести взгляд от соблазнительных вырезов девушки, уже в который раз пытался осмыслить всё то, во что он вляпался. Право же, пора признать: из тысячи возможных раскладов такого великий блондинистый ум не предвидел. И нельзя было сказать, к лучшему или худшему это приведёт. Из плюсов можно выделить тот факт, что он всё же направляется к своей цели, успевая по срокам и налегке – пожалуй, это было основное. А то, что он направляется в качестве пленника и, в общем-то, каждый день ему приходится отбиваться от нападок извращенца, стоически выдерживать натиск превосходного вербовщика и сдерживать гормоны при виде пары соблазнительно выглядывающих девочек Нами-сан... (но, пожалуй, последнее было всего лишь капризом Санджи)... всё это весьма сильно отягощало лиса. Чиркнула зажигалка, в мгновение выбивая искру и загораясь маленьким огоньком пламени в руках. Поднеся огонёк к сигарете, он сделал несколько пар коротких затяжек, прежде чем новые мысли заволокли сознание, полностью топя разум в едких сизых клубах дыма. И какого чёрта Усопп связался с ними? Как они вышли на него? Очередная глубокая затяжка обожгла стенки лёгких, вызвав приятную истому прожженного курильщика от яркой, глубокой боли. С охотником и его следопытом более-менее понятно – у них заказ. А эти братья? Ненормальные - это ещё слабый эпитет, чтобы описать их! Один, по слухам, состоит в клане Эдварда Ньюгейта, а другой - сумасшедшая мартышка, разрушающая всё на своём пути и получившая за короткий срок выхода в наёмный мир сумму, превышающую сумму за голову самого Санджи. И при этом наёмники и охотники путешествуют вместе вполне спокойно. Ах да, сомнительную «цель» этих братьев лис даже не стал брать в расчёт – помочь Нефритовой Виви – подумаешь, всего лишь принцесса правящей династии Алубарны. И ещё один вопрос, постоянно терзавший ум блондина, был устремлён в день, когда его поймали, – кто мог выдать о звонке Mr.0 и, что более важно, сдать его охотникам из CP9. Ведь лис точно помнил, что волк, поймавший его совсем недавно в баре, был одним из его членов. Жар кончика дотлевшей сигареты неожиданно обжёг пальцы Санджи. Удивленно сморгнув, он несколько секунд приходил в себя, затем выкинул окурок в раковину. Развернувшись к маленькому импровизированному столу, он наткнулся на немигающий взгляд тёмных, почти чёрных глаз сидящего рядом с ним Эйса. Широкополая шляпа бросала длинную тень на вытянутое веснушчатое лицо лиса, скрывая отражавшиеся на нём эмоции, и только взгляд, прожигающий огнём, свидетельствовал, что Эйс явно не шутить сейчас изволит. - Что? – услышал блондин свой хриплый голос. Эйс ответил не сразу, долгие секунды продолжая сжигать его пронзительным взглядом, отчего Санджи чувствовал, как по спине скользит одинокая капля пота. - У тебя сейчас такое лицо было, - привычным глубоким голосом ответил ему Эйс, приподнимаясь. Санджи на секунду задержал дыхание, но при виде широкой улыбки на смуглом лице невольно вздохнул с облегчением. - На себя бы посмотрел, свин, - хмыкнул он. Эйс, задумчиво отшкрябав прилипшие остатки еды от подбородка, нагло вытер лицо свисающим концом рубашки блондина, сделав это очень быстро и резко. Однако кара его всё равно настигла, тяжелым ударом по голове, между ушей, почти до лёгкого головокружения, припечатывая громким витиеватым ругательством. Эйс, перехватив запястье (отметив, что оно было тоньше, даже чем у его брата), усадил лиса обратно, сам подаваясь вперёд и концом шляпы задевая светлые волосы Санджи. Спиралевидная бровь над потемневшим от злости глазом еле заметно подёргивалась. На секунду он задержал дыхание, но только на секунду, потому как цепкие пальцы блондина вцепились ему в горло, больно, наверняка до синяков, сжимая. Полностью придя в себя, он с трудом отцепил их, при этом делая попытку усесться парню на колени. За что поплатился неслабым ударом по мышцам внутренней стороны бедра. Маленькая шутка Эйса переросла в нехилую борьбу, в ходе которой у него появилась куча синяков, а шляпа вообще оказалась на полу, придавленная сверху нечистой посудой. Зато победа была его, хотя и не казалась уже такой нужной, как он считал до этого. Колени Санджи были жутко неудобны – угловаты и твёрды, и запах от лиса исходил дурманящий, почти сравнимый с лучшим наркотиком востока, от которого мир неожиданно замирает. У Эйса всегда была слабость на блондинов, особенно когда у них такие яркие голубые глаза, тонкие черты лица и горячий, взрывной темперамент. О… он с удовольствием поиграл бы с этим огнём, дал бы ему раскрыться во всей своей красе под ним, рядом с ним, в нём… Санджи колотила мелкая дрожь от исходившего невыносимого жара лиса, что нагло сидел на нём. От веса Эйса ноги уже жалостливо покалывали, пытаясь добиться от пойманного в ловушку разума хоть какого-то внимания. Но разум метался хищником по клетке, лишь натыкаясь на струи пламени, что безжалостно палили белёсую шерсть лисы. Он почти ощущал, как Эйс пожирает его одним только взглядом, начиная с души. И это… смущало. И возбуждало одновременно. Санджи облизал пересохшие губы. Руки Эйса сильнее сжались на его запястьях. - Ты слишком много думаешь, - прохрипел Эйс, снова делая попытку наклониться ближе, отчего Санджи пришлось сильнее надавить тому на шею, отодвигая озабоченного как можно дальше, - знаешь... кхм… для блондинов это несвойственно. - Ты… акх… т-тяжелый! - прорычал в ответ Санджи, показывая в оскале деформировавшиеся клыки. - Слезь с меня! - А ты перестань сопротивляться! Ауч! Эйс скривился, когда Санджи удалось болезненно двинуть коленом. - Пусти! Нас Нами-сан может увидеть! Санджи громко стонет, когда фургон, резко дернувшись, остановился, отчего блондин ощутимо приложился спиной о железный угол стола. Со спальной зоны послышалось женское ворчание, а затем громкое «бум» - легко узнаваемый короткий полёт полосатого тела с верхней полки. Два лиса, до этого удивленно замерев, переглянулись между собой. - Прибыли? - озвучил вопрос Санджи. Ответ на который получить не успел, так как голос Эйса потонул в громком мальчишеском «Суге-е-е!». Конечно, Луффи первым делом метнулся в кухонный периметр, ловко перескочив через похрапывающее на полу тело тигра, ураганом сметая еле видимый порядок в фургончике. Первое, что он увидел, влетев на кухню, так эта два застывших в тихом преддверии ужаса лиса, вцепившихся друг в друга так, словно они были самыми неразлучными существами на свете. Затем всё внимание переключилось на остатки еды на этих лисах… и сознание мартышки улетело в сторону, оставив только одно – голод. - Не-е-ет! - прозвучали два истошных вопля одновременно, когда огромная пасть голодного монстра с капающей слюной метнулась в их сторону. Кухня была погребена в резко прервавшемся предсмертном хрипе и какофонии разбитой вдребезги посуды. - Да прекратите свои брачные игры, идиоты! - пророкотал со спальни грозный голос Нами. Ответом ей был ещё один оглушительный грохот: кажется, это упал холодильник. Большие, с глубокой тёмной ложбинкой в вырезе кофточки, они словно манили и требовали Санджи к себе, чтобы он ощутил мягкость ароматной кожи на своих губах, пробуя отовсюду и сжимая так, как ему хочется. Мысленно раздумывая о вкусе девочек Нами-сан, так соблазнительно выглядывающих из выреза детской кофточки, он настолько был поглощен их колыханием при каждом вздохе и мало-мальски резком движении, что практически пропустил половину всего монолога обладательницы вожделённых объектов. Они остановились в небольшом пограничном поселке, в нескольких милях от вооруженно охраняемой границы Алабасты. Им еле хватило топлива, чтобы въехать за деревянные ворота посёлка, как машина, выдохшись, громко испустила ядовитый газ и заглохла. Пара лошадей вместе с запряжёнными рычащим тигром и чёрным лисом оттащили машину в сторону одного из отелей, где теперь им пришлось остановиться. Санджи давно ждал этого момента - момента, когда у них закончится топливо. Он даже не предполагал, что всё будет настолько удачно, и они остановятся прямо у самой черты границы, всего в нескольких милях от цели. Лучшего в нынешнем положении и придумать нельзя. - ... и Санджи-сана не забудьте связать, - напоследок напомнила девушка, кидая ключи от номера в сторону откровенно зевавшего охотника. Зоро, не прекращая распугивать посторонних своим частоколом зубов, на лету поймал ключи, даже не смотря в её сторону. - Что? - переспросил блондин, чуть дернув ухом, но не отрывая взгляда от груди девушки. Рыжеволосая красавица лишь хмыкнула, поправила рубашку так, чтобы хоть немного прикрыть вырез на груди, и, покачивая бёдрами, стала подниматься по скрипучей лестнице наверх, ощущая на своих округлостях всё тот же жаркий, голодный взгляд. Она приказала связать его, в большей степени волнуясь за свою давно ушедшую невинность, опасаясь встретить лиса ночью и, зная по себе, совершить очередную ошибку. Если бы не откровенные и яркие проявления влюблённости в отношениях лиса, Нами бы уже давно сама забралась к нему на колени, без сожаления принимая в себя его жар. Девушка встряхнула головой. Нет, сейчас она должна думать о цели и белли за вознаграждение. И ничего более. Братья ещё в начале монолога девушки ускакали вглубь посёлка, как только услышали об открытии утренней ярмарки, оставив своих попутчиков одних. Тяжёлая рука тигра опустилась на плечо кучерявого, заставляя чуть прогнуться в спине и присесть на дрожащих ногах, как только он заприметил, что Усопп разворачивается в сторону выхода. - Куда? - коротко вопросил Зоро, чуть сжимая пальцами костлявое плечо. Казалось, волосы на голове ящера стали закручиваться в ещё более мелкие кудряшки. Тигр слышит протяжное сглатывание и по другую сторону от себя щелчок зажигалки. - Отпусти его, маримо. - Я... ну, мне надо карбюратор починить и топливо оно… эм… закончилось… я пойду? - Иди, - разрешил Санджи, затягиваясь очередной сигаретой. Тигр не успел даже толком возмутиться, как почувствовал, что пальцы хватают воздух, а ящер, оставив после себя испуганный запах вперемешку с запахами масла и пыли, скрылся в проёме покачивающихся маленьких створок, что заместо дверей отеля. Охотник медленно разворачивается к невозмутимому блондину, напоказ сжимая напряжённые пальцы в кулак у самого его носа. - Кто разрешил тебе тут командовать, чёртов лис? - прорычал он, делая шаг к нему. - Ты что-то стал много себе позволять... Слова неожиданно застряли в горле, потяжелев и ухнув вниз с громким эхом, как только взгляд голубых глаз из-под светлой чёлки с презрением и равнодушием встретился с его. А нос снова щекочет этот запах, преследующий его с того времени, как они встретились, – хищный, животный, лисий, с невообразимой ноткой чего-то особенного, принадлежащий вроде бы всем лисам, но в то же время присущий только этому, словно составляющий его истинную суть. Зоро уже почти сломал голову, раздумывая над этим, и злился, больше даже на себя, чем на дуро-лиса, одним только своим существованием сводившим тигра с ума. И Зоро ловил себя на мысли, что это так не похоже на него, что его ещё никогда не волновал кто-либо и... нет. Это глупо - перечить себе, но он думает о нём больше нужного. Тигр отворачивается, когда струя едкого дыма ударяет в лицо, заставляя громко чихнуть и злиться оттого, что он теряет этот драгоценный тонкий аромат, заглушённый дрянью, что так любит блохастая блондинистая сволочь. Он следует за ним, неосознанно ступая там же, где касалась пола нога лиса. Они поднимались по деревянной лестнице, покрытой старыми изношенными ковровыми дорожками, когда-то бывшими красного цвета. На стенах с облупленной краской висели серые цветочные горшки, и только часть из них была заполнена небрежно брошенными в них искусственными цветами. Они прошли один пролёт и стали подниматься на следующий - последний пролёт трёхэтажного гостиничного дома. Странно, что лис так действует на него. Эти три дня в тесном кузове были словно адом, и Зоро ничего не мог поделать со своей злостью, когда слышал, как лисы флиртовали между собой. Он знает о пристрастиях Эйса - всё же знакомы они были давно, выполняя одинаковые заказы, - и знает, что худощавые блондины в его вкусе, но отчего-то именно сейчас это знание съедает его изнутри. Ему кажется, что это неправильно, и он говорит себе, что Эйс ошибается, завитушчатый идиот не может нравиться ему. Тигр шумно вдыхает тонкий аромат блондина, становясь совсем рядом, почти соприкасаясь рукавами и снова понимая, что чувствует себя слабым, подчинённым. Зоро глухо рычит, толкает блондина в спину, когда тот открывает дверь номера (когда он успел украсть ключ, охотник решил не задумываться), грубо толкая того внутрь. Санджи тихо шипит в ответ, шумно всасывая воздух сквозь плотно сжатые зубы. Он удерживает равновесие, не падает, но теряет пиджак, сползший с шелковой рубашки локтя на грязный дощатый пол дешёвого отеля. - Осторожней, - выкрикнул он ему, отряхивая пиджак белого костюма. И снова роняя, когда горло болезненно сжимают и тянут наверх. Тишину помещения нарушают тихие утробные рыки, скрежет ботинок о скрипучий пол и шорох разрываемой одежды. Острые короткие когти впиваются в душившую его руку, вонзаясь в кость и разрывая грубую кожу охотника. Всё произошло слишком быстро, Санджи даже не успевает толком понять, когда руки тигра сжимаются на его горле, невыносимо крепко, перекрывая артерии и не давая сделать вдох. Сквозь заложенные уши он слышит его рычание - низкое, грубое, опасное. Комната плывёт в тёмно-синих пятнах. Взмах ноги с отличной растяжкой позволят ударить по чувствительному носу охотника, чуть ослабляя хватку на шее. Санджи жадно глотает воздух, почти теряя сознание, когда поток крови вместе с кислородом ударил в голову. Зоро ругается, рычит, но не смеет оторвать руки от чужой шеи, хотя нос пульсирует и накаляет нервы так, будто он снова прошёл суточные пытки. Его руки дрожат, а пальцы не слушаются разума хозяина, и он вместе с брыкающимся лисом падает на пол, придавливая со спины своим весом и не позволяя снова ударить себя. Злость, переполнявшая его все эти три дня, наконец нашла выход, и Зоро ведом только ей, не до конца понимая причину, но зная, что не может с собой ничего поделать. Голубая рубашка начинает окрашиваться в маленькие тёмно-бурые капли, цвета крови. Зоро дышит через рот, видя, как его собственная кровь из разбитого носа заливает спину парня. Но даже с заложенным носом он ощущает его запах, вперемешку с близостью крепкого жилистого тела, выгибающегося под ним до хруста костей. Он рычит, когда острые когти впиваются ему в голову, оставляя после себя кровавые следы и раздирая мягкие, чувствительные уши, и так покрытые множеством шрамов. А затем рука, с остатками его собственной шерсти на острых коготках, падает, с глухим стуком ударяясь о пол. Тело под ним начинает утихать. Зоро замирает, заслышав непривычную тишину, прерываемую лишь его собственным тяжелым хриплым дыханием и бешеным ритмом сердца в ушах. Он с усилием заставляет себя разжать пальцы, чтобы тут же перевернуть блондина за плечи. Зоро не знает, когда он в последний раз желал кому-то так сильно смерти и так же сильно желал его жизни обратно. Тигр не может сказать себе, зачем он возвращает его к жизни, лишь только давно забытое острое чувство, поселившееся в его собственной груди при виде безжизненно открытых тусклых глаз, заставляет охотника бояться. Страх – неприемлемое чувство для тигра. Но страх за кого-то - чувство для него совершенно не опознанное. Таких чувств просто не должно существовать в мире, потому что они ломают его защиту, его волю, его силу, они делают из него беспомощного, ручного зверя. Они убивают его исподтишка, изнутри, разрывая с каждой улетучившейся секундой. Он с остервенением вдувает из своих больших мощных лёгких воздух в лёгкие лиса, в надежде… нет, скорее в ожидании. Это сводит его с ума. Зоро никогда ни о чём не жалеет. Он не может ни о чём жалеть. Он не позволит сомневаться в своих поступках ни себе, ни кому-либо ещё. Потому что каждый шаг, который он делает, составляет сущность его, характер и личность. Он не позволит и лису подвергать сомнениям свои мысли. - Оживай уже, тупой лис, - рычит на него охотник, раз за разом вдувая воздух в слабые, беспомощные лёгкие. Рубашка лиса вся окрашена чужой кровью, но тигр даже не замечает, как сильно болят его руки или точнее то, что осталось от них после контакта с когтями блондина. Тигр начинает задыхаться сам - ему кажется, что блондин раздваивается и исчезает. И только хриплый чужой вздох приводит его в сознание. Тело под ним изгибается в судороге и снова падает на холодный пол, продолжая рвано глотать воздух обескровленными губами. Губы тигра расплываются в мягкой улыбке, а потяжелевшая смуглая рука осторожно сдирает засохшую слюну с уголков губ парня. Страх - это не полное чувство, это скорее как преддверие чего-то большего, как ожидание, сопутствие и предосторожность. И Зоро теперь знает, что бывают две составляющие после страха. На розоватой коже окровавленные грубые пальцы смотрятся дико, но тигр наклоняется, скользя ими по выступающим багровым отметинам на крепкой шее, ощущая под собой мягкую, гладкую кожу. Глаза блондина закрыты, а из уголков глаз стекают слёзы. Тигр, двигаясь размеренно и медленно, пропускает руки под спину лиса, второй ухватывая его под коленями и легко приподнимаясь на ноги. Тяжесть тела на руках кажется чем-то необычным. Для охотника, который не раз удерживал на себе десятки чужих тел, чтобы прикрыться ими от случайных пуль или донести бесчувственные спасенные тела клиентов или… всё это было настолько обычно и естественно, кроме, пожалуй, этого тела. Он опускается с ним на холодную простынь одной из кроватей, слыша, как прогибается под ним матрас с протяжным скрипом и порцией пыли, свидетельствуя о том, как долго здесь никого не было. Тигр замирает, не совсем полностью забираясь на постель и не успев положить ноги блондина на простынь, когда встречается взглядом с мокрым, слезящимся взглядом голубых глаз, казалось, смотревших в самую глубь его души. И он даже не думает вырываться из этого плена, лишь только осторожно укладывается на узкой постели, оставляя длинные ноги блондина на своём бедре, а руку переместив чуть выше, к шее, чтобы было удобнее облокотиться и смотреть в бездонную пропасть голубых глаз. Приоткрытые губы всё так же жадно глотают воздух, но теперь уже начинают приобретать привычный розовый оттенок. Свободной рукой тигр проводит по ним, своей собственной подостывшей кровью увлажняя и скрашивая бледность. Ему кажется, что так будет правильней. Правильней будет и очертить пальцами скулы, острый подбородок и снова почувствовать под подушечками пальцев гладкую кожу шеи, с ярко виднеющимися собственными отпечатками пальцев. Он видит, как дрогнули веки и сбилось дыхание. Лис приподнимает руку, сжимаясь при этом весь, словно это даётся ему слишком сложно. Когти проходят по медленно затягивающимся ранам на смуглой широкой ладони, царапают, снова заставляют кровоточить и поднимаются вверх, цепляясь за ткань воротника, чтобы самим оказаться на чужой шее, успеть угрожающе её сжать и в бессилии упасть на простынь. Тигр с замиранием дыхания смотрит, как закатываются глаза, когда лис теряет сознание. Мышцы лица расслабляются, так же как и всё тело под ним. Охотник наклоняется низко, так, что его губы касаются кровавых отметин на шее жертвы. Он горячим языком слизывает остатки своей собственной крови на белой коже, обводя острый кадык, чуть прикусывая. Он на секунду оторвётся, чтобы смочить губы, и снова припадёт к скуле лиса, легонько покусывая выступающую кость, скользнёт вверх, к высохшей дорожке слюны, тянувшейся из уголков губ парня, и мокрым языком станет очищать, не ведая, как же сильно его возбудит его собственная кровь на губах треклятого лиса. В тишине комнаты Зоро слышит приглушённый стон, принадлежащий, по всей видимости, ему. Горячие губы сминают белые бесчувственные, заглатывают, покусывают, испробуют отовсюду. Он языком скользнёт внутрь, когда пальцы оттянут плотно сжатую челюсть. И Зоро снова тихо стонет в рот лиса, пробегаясь кончиком языка по островатым зубкам, по искусанной внутренности губ. Затем он жадно глотает воздух, отрываясь и прикрытыми затуманенными глазами глядя в умиротворённое лицо Санджи. Он закрывает глаза и улыбается, касаясь губами его и чувствуя на своих губах чужое теплое дыхание. Он снова мягко углубит поцелуй, разрешая себе ненадолго маленькую слабость, прежде чем выпрямит поддерживающий его тело локоть. Сломанный, но больше не кровоточащий нос тигра сквозь застывшую внутри кровь чувствует тот самый невероятный запах лиса, так сильно сводящий его с ума. Зоро сильнее зароется носом в светлые волосы блондина и прикроет уставшие глаза. Он знает, что сильнее его. Он знает, что всё будет так, как скажет он. Он знает, что завитушка не будет принадлежать ни Эйсу, ни кому-либо ещё. Он может убить его, и он же может вернуть ему жизнь назад, так почему же всё, что он только что сделал, кажется таким бессмысленным? Почему он до сих пор чувствует себя прирученным?