~Zz*sS~
~ZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZs~
Рядом с тобой я всегда забывал о терпении.
~ZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZs~
Ророноа Зоро возвращается домой только под утро. Проплутав в лесах всю ночь и так не поняв, что всё это время делал и где был, он на рассвете нового дня осознал себя у самого выхода из леса, где ещё ранней ночью крепко сжимал лиса в объятиях. Запустив руки в свои короткие влажные от снега волосы, он крепко сжал пряди, с силой пытаясь вырвать из души непрошеные болезненные чувства, вгрызавшиеся в нежную душу парня, ещё не знавшего истинной горечи. Он, шатаясь, бредёт до дома, проваливаясь в сугробы и не замечая, как хлопья снега полностью окутывают его тело. Но Зоро перед глазами видит только широко улыбающегося Санджи, а воспоминания тёплыми объятиями затуманивают его чувства, согревая изнутри и скрывая холод, что обволакивает снаружи. Ророноа Зоро не жалеет, что умеет любить. Возможно, первые дни, не зная имени этому чувству, он хотел убить блондина, потушив с его смертью и тот жар в своей груди. Ему казалось, что это неправильно. Чёрт возьми, это ненормальное чувство! В словаре Зоро такого нет и не должно было быть. Санджи словно вирус, самый опасный в мире вирус, специально созданный, чтобы сломать систему под названием Ророноа Зоро. Любовь не поддаётся описанию, Зоро не может её ни с чем сравнить. Ни одна тренировка, ни одно правильное чувство не имеет никаких аналогов со странным вирусом, по ошибке названным «любовь». И всё же Зоро не жалеет, что именно ему удалось это испробовать. Одна только заблудившаяся случайная мысль о том, что вирус-Санджи достался бы другому, заставляет тигра терять свой тонкий баланс, меняя с умопомрачительной скоростью оболочку и позволяя зверю внутри взять на себя контроль. Он не жалеет ни о чём, потому что Санджи его. Он подарил ему это чувство, он сделал из него ручного, он и должен понимать, что тогда будет всецело принадлежать Зоро. Это даже не обсуждается, для тигра и так понятно, что лис его. И те странные мысли о том, что Санджи может любить другого, словно высасывают из него силы. Но Ророноа Зоро сильный, он не будет утешать себя мечтаниями и надеждой, он не будет держать завитушку в клетке, дожидаясь, когда лис полюбит его. Он просто всегда будет за ним следовать, пускай это причинит им обоим боль, пускай это помешает ему стать самым лучшим охотником мира, пускай… пускай хоть весь мир катится к чертям! - Зоро! Он не сразу понимает, что его уже давно зовут по имени. Серые глаза с тонкими длинными ресничками, сейчас украшенные толстым слоем снежинок, несколько раз удивлённо моргают. Перед ним стоит розоволосая девушка. Она трясет его за плечо, постоянно повторяя его имя. - Чего тебе? - грубо спрашивает он заплетающимся от холода языком, медленно осознавая, что ему холодно. - Зоро, тебя похитили лесные призраки?! Тебя уже обыскались! - кричит она в нахмуренное лицо плохо соображавшего тигра. - Где ты был?! Но тигр, уже вывернувшись из её захвата, разворачивается и бредёт в сторону додзё, не понимая толком, что идёт не в ту сторону. - Кстати, Зоро! - кричит она в широкую спину тигра. - Мне так жаль! От промелькнувшей не наигранной нотки сожаления парень разворачивается, предчувствуя что-то неладное. - Что ты имеешь в виду? Розоволосая красавица удивленно хлопает глазками. - Ну как же, Куина-тян, она была такая милашка… ты ещё не был дома? - Что с ней? – в преддверии худшего хрипит он, ощутив, как холод зимы вмиг проник внутрь, за мгновение остужая даже горячее сердца тигра. - Она умерла, Зоро. Ты не знал? Первые холода наступили словно по расписанию, в начале первого месяца зимы. Санджи прячет красный нос в шерстяном вязаном шарфе, прижимая уши к голове, чтобы ветер не воспалил их. Он тащит в дом на импровизированных санях дрова, радуясь, что сарай у них располагается недалеко, и Санджи не приходится долго возиться, чтобы перетащить плотно укрытый от влаги его единственный источник тепла на всю зиму. Он скользит по доскам холла, с усилием затаскивая тяжелые сани с нарубленными поленьями в дом. Тепло дома обжигает застуженные впалые щёки лиса, кусая и оставляя яркий румянец. Парень устало вздыхает, закрывает на щеколду дверь, перекрывая доступ сильной метели, что завывает на улице уже почти три дня, не прекращая. Огонь в печи с завидным голодом поглощает в себя новенькие сухие поленья, обдавая рядом стоящего блондина жаром, отчего его светлые тонкие волосы на концах начинают чуть подкручиваться. Скоро будет уже вторая неделя, как он живёт один – он проводил спящего на ходу старика в сарай, укрыл пуховым одеялом и, на прощанье сказав далеко не милые слова, у самой двери успел углядеть, как старик сменяет свою оболочку, полностью обличаясь в зверя – огромного, седого, с чёрным носом и длинными желтыми когтями. Зверь что-то рычит и тут же заваливается в устланное лежбище, погрузившись в небывалую для него спячку до первой весны. Их погреб был большой, расположенный под спальней старика и имеющий выход только в ней. Тихими ночами, когда была слышна за окном лишь вьюга, а зал, и по совместительству спальня Санджи, освещался скудным пламенем толстой свечи - комната старика казалась почему-то до ужаса пугающей. Но это было раньше, когда он был ещё совсем ребёнком. Сейчас же, в свои пятнадцать, Санджи тоже боялся, но его страх был уже другим. Он ложился спать рано, вслушиваясь в редкие скрипы досок их ветхого деревянного дома и треск поленьев в печи, и, улавливая далёкие громкие сопения огромного белого медведя в погребе, разрешал себе заснуть. Сегодняшний день был ничем не отличим от бесконечных дней до этого. На улицу невозможно было выйти; в погребе больше обычного храпел старик, изредка почавкивая, когда просыпался. Однако что-то заставляло Санджи в эту зиму расслабиться: возможно, этот громкий храп, вселяющий раздражение и уверенность, что старик всё ещё силён, чтобы принять весной свою человеческую форму обратно, а возможно, и жирная тушка кабана, что они с Зоро поймали ещё осенью, и теперь Санджи мог всю зиму прожить на мясе, уплетая его два раза в неделю. Ещё оставались в заначке несколько кроликов, что он поймал сам буквально за несколько дней до начала вьюги, и если всё хорошо обернётся, то мяса перепадёт и старику. В одиночестве Санджи много думал, перечитывал свои записи, вырезки, книги, что ему одолжил библиотекарь на зиму. И мечтал. Мечтал постоянно, веря в собственные красочные, сладкие мечты. Он завёл для себя толстую, в кожаном переплёте рептилии, что они с тигром по случайности поймали, когда плавали в воде их небольшого озера, тетрадь – записывая туда все рецепты, о каких он читал и слышал. Он придумывал рецепты и для рыб и животных мира его любимого ОллБлю. А потом снова появлялся Голд Ди Роджер, пробовал его блюда и нахваливал, постоянно твердя о том, как хорошо, что они забрали Санджи с того злополучного, унылого острова. Но иногда он мог часами думать о Зоро, сенсее и Куине – странное дело, всего за два месяца он так с ними сблизился. Но что важнее - он так много с кем-то говорил, иногда даже забывая, с чего начинал, и получая от этого удовольствие. А ещё охота… о Ками-сама, охота была самым прекрасным временем за всю его жизнь. Если о чём-то он и будет вспоминать, когда уедет с этого острова, то именно об этом. Мысли об охоте всегда потом останавливались на Зоро. О… в диалоге самим с собой Санджи много говорил о Зоро. Называя его не совсем лестными эпитетами и улыбаясь. Сложно себе признаться, но за всё время он никогда так часто не улыбался, сколько за время, проведённое рядом с вечно хмурым и серьёзным тигром, постоянно ворчащим похлеще старика, умеющим постоять за себя не только грубой силой, но и языком, отчего их постоянные перепалки всегда нравились Санджи. На Зоро всегда можно было всё свалить, наорать, когда дело шло из рук вон плохо, или просто обвинить во всемирном зле, выпустив весь накопленный пар, получить в ответ не менее яростный выпад, подраться и успокоиться. Странное дело, но он мог бы сказать, что Зоро как пустырник – достаточно даже одной мысли о нём, чтобы успокоиться. Но блондин уверял себя, что сошёлся с ним только потому, что Зоро умел мечтать так же, как и Санджи, – ярко, мощно. До самых потаённых глубин души веря в свою мечту – Зоро тоже читает межконтинентальную газету и истории о путешествиях Голда Ди Роджера, хотя ему больше нравится его сын Луффи, что вызывает очередной спор-бой с лисом. И уж совсем иногда вспыхивают пламенем на щеках блондина воспоминания того дня, когда Зоро сказал, что любит его. И Санджи до сих пор не знает, что он должен ответить. Он знает только одно - что это неправильно, природой не установлено, чтобы особи мужского пола были вместе. А как же семья? А как же потомство? Блондин читал в одной из книг, что лисы, так же как и тигры-мужчины, не могут долго оставаться в семье: их будет тянуть на волю, как магнитом. Поэтому его к тигру не должно тянуть совершенно, так написано в книге, так сказано природой, чёрт возьми! Они оба хищники разной социальной группы, с разной мечтой, разными стремлениями, совершенно противоположные характером. Они находиться вместе в одной комнате не могут, чтобы не оскорбить друг друга или подраться. А потом всё летит к чертям, как только Санджи снова прокручивает его слова и поцелуй. Чёрт возьми, это оказывается так приятно - просто даже знать, что тебя любят. И не просто кто-то, а один конкретный маримоголовый блохастый кошак, единственный во всей твоей жизни, которому ты доверяешь стоять за своей спиной. Блондин наспех принимает чуть прохладную ванну в овальной железной бочке и ложится спать, пытаясь насильно выдворить тигра из мыслей, но почему-то лишь ещё больше думая о нём. Где он сейчас? Следующее утро для лиса было ничем не ново: он просыпается от холода и треска остывающих углей. Шипя, вылезает из-под тёплого пухового одеяла в стужёную прохладу комнаты, торопливо тормоша угли и подкидывая сухие поленья в чёрную дыру печи, чтобы скорее создать нужное ему тепло. Бормоча себе под нос «доброе утро», он начинает привычный свой график, умываясь остатками холодной воды, натаскивая снега в импровизированную ванну и ставя её у печи, чтобы к вечеру растаявшая вода не была ледяной, а чуть прохладной. Затем приготавливает себе кашу на весь день из остатков своей последней тыквы. И лишь только сев за стол, он замирает, чуть подёргивая ухом, заслышав посторонний, еле уловимый звук за стенами дома. Что-то насторожило парня. Он оставляет нетронутую еду, накидывая свою шубку. Осматривает окна, но там, кроме белой вьюги, ничего не видно. И всё же что-то требует немедленно его внимания. И лис, как мотылёк на огонь, не раздумывая, летит к двери холла, сбрасывает щеколду и решительно распахивает дверь. - Чёрт возьми, - выдыхает он облако пара, глядя, как всего в паре метров от крыльца лежит огромный зелёный зверь. Вьюга уже погребает его под собой, заметая сверкающим белизной снегом, ослепляя лиса, будто в надежде, что он не увидит полумёртвого тигра. Санджи не знает, какими силами он затащил весившее не менее 80 килограммов чистого мяса и 1 грамма мозгов огромное мохнатое тело в свой дом. Он тормошит его, зовёт, пытаясь разбудить замёрзшего Зоро, пока не замечает кровавый след, тянувшийся от самого выхода. - Чёртово мар-р-р-римо, - угрожающе рычит лис, в приступе испуга деформируя частокол острых клыков-иголочек. Так и закончились его безмятежные обычные дни, сменившиеся безумными, наполненными злостью и отчаянием, когда он ночью, дремля, неожиданно просыпается в страхе, что не слышит рваные вздохи лежащего на полу зверя. Зоро занимает половину их небольшой комнаты. Каждый день сменяя ему повязки, накладывая мази из жира кабана - запаса старика, вручную разжимая огромную чёрную пасть, чтобы влить в неё любимую настойку старика и снова наорать на тигра, высказав, какой же он идиот. Вот только Зоро этого не слышал. На четвёртый день тигру стало совсем плохо: его появившиеся постоянные рыки иногда сменялись тихим завыванием, вводя Санджи в ступор. Но на четвёртый день у него, по всей видимости, начался бред. И ладно, если бы он был в человеческой форме, но восьмидесятикилограммовый зверь, с мозгами в 1 грамм, представлял из себя довольно весомую угрозу. Как Санджи выжил в этом аду, он сам не понял. Странное дело: помогал успокоить зверя лишь крик, постоянный. И Санджи кричал, срывая голос, вгоняя каждый звук, лившийся из собственного горячего сердца, в чувствительное мягкое ухо тигра. Лис до побеления костяшек в такие моменты сжимает мягкую полосатую шерсть, стискивает её до боли в собственных ладонях. Близилась к концу неделя – запасы успокоительной настойки старика подошли к концу. Справляться с животным стало ещё сложнее. На седьмой день не помогал уже даже крик. И собственная клятва себе, больше никогда не бояться, была нарушена в тот миг, когда он был повален без права на сопротивление на пол, придавленный тяжёлым, пышущим жаром меховым телом. До судорог в конечностях эпизод напоминал их первую встречу: то же дыхание смерти, та же грань между мгновением быть мёртвым или живым. Та же борьба за своё право на существование. Лис не жалеет тигра, бьёт по ране, лишь бы скинуть с себя это тело с лишённым напрочь здравым смыслом в мохнатой огромной голове. - Зоро, чёрт возьми! Приди в себя!! Твою мать!! Зор-р-ро!! Аргх! Клыки прокусывают плечо, промахиваясь с шеей. Но на отлично разгрызая мышцы груди, добираясь до кости. И Санджи выгибается в немом крике боли. О Ками-сама, этот тупица всё-таки станет каннибалом! Ему удаётся извернуться, выпутаться и приложить тигра ударом с разворота несколько раз. Он прячется в сарае до самого вечера, выкуривая три пачки сигарет, заглушая собственную боль, когда делает себе перевязку. И ночью возвращается обратно в дом – первое, что он видит, это кучу окровавленных перьев по всему дому. Тигр же снова без сознания, оросив застывшей кровью пол, сломав его кровать в попытке забраться на неё, и теперь, разодрав до перьев одеяло и подушку, лежит весь в пуху, розовым носом зарывшись в остатки наволочки. Санджи устаёт ругаться, его охрипший голос почти полностью пропал, а усталость берёт своё из-за медленной регенерации - выуживая все соки из блондина. Поэтому он позволяет себе только подкинуть дров в печку и завалиться спать около неё. На следующее утро новой недели он просыпается с жутким покалыванием в ногах, словно он пролежал в неудобной позе больше суток. - Доброе утро, чёрт возьми, - сипит парень, разлепляя застывшие от слёз длинные реснички и оглядывая колоссальный хаос в его маленьком доме, - как хорошо, что старик этого не видит. Знаешь, Зоро, нам пришлось бы тогда несладко. Правая рука теперь не двигается, любым маломальским движением причиняя адскую боль; кажется, Зоро оставил трещину в его кости. Сам же тигр от знакомого, некогда бывшего красивым баритона, чуть всхрапнул, сдувая перья с носа и сильнее вжимаясь в живот лиса, вдавливая его худую фигуру в остывший поддонник печки. Блондин по привычке запускает пятерню в шерсть животного, лаская округлые ушки и мощную, крепкую шею. Санджи знает, что Зоро нравится, когда он так делает. Ведь тогда он тихо урчит в перерывах с глухим рыком удовольствия. - Приходи уже скорее в сознание, маримо… Светлый потолок комнаты кажется белым небом. В первые секунды, когда Зоро пришёл в себя, разглядывая мир сквозь дымку красноватых глаз, первой мыслью было, что он замёрз и умер. Пустота заместо мыслей, невесомость заместо тела - не это ли называют смертью? Только настойчивый нервирующий звук лишь выбивается из колеи, выводя разум из заблуждения и возвращая довольно неожиданные познания – чувства. Первое, что он чувствует, это запах – дурманящий, чертовски вкусный, просто по-дьявольски соблазнительный, отзывающийся бурчанием в пустом желудке. - Да-да, сейчас, - в каркающем хрипе он не узнаёт привычный мягкий голос Санджи, но лишь только лис называет его маримо. - Зави… тушка, - выдыхает с усилием Зоро, не без усилий поворачивая голову на мягкой подушке. Глухой стук и громкий звон, как будто нож падает на пол. - Маримо?! В ярком свете, что Зоро видит перед собой, появившийся блондин ослепляет до слёз – его острые черты лица, копна светлых волос, его по-дурацки завивающаяся бровь и эта чертова синева ярких, поистине мудрых глаз – всё это тяжелым осадком оседает в груди, заполняя Зоро до краёв и опуская обратно в темноту. Второй раз приходит он в себя уже ночью. Глубокий вздох, будто захлёбываясь водой, и тигр жадно глотает воздух. Широко распахнутые глаза бездумно сверлят потолок, пытаясь в ворохе мыслей и эмоций найти на нём все ответы на бесконечные вопросы. - Спи, маримо, - вдувают в ухо сонный, еле различимый хрип. Тёплая широкая ладонь неуклюже шлёпает по ошарашенному лицу Зоро и устало опускается обратно на его грудь. Зелёноволосый парень приподнимается на локтях, не веря своим глазам, слуху и ощущениям. Острая боль прошлась вдоль всех внутренностей, и тигр не сдержал болезненного стона, непроизвольно сорвавшегося с потресканных сухих губ. - Какого чёрта, - всё тот же каркающий хрип раздаётся рядом, и чужое тепло покидает нагретый бок тигра, запуская безжалостный холод под одеяло. Зоро не может поверить, что Санджи здесь, совсем рядом и, кажется, они оба живы. - Маримо? - его хватают за подбородок, разворачивая в сторону, чтобы встретиться с внимательным лисьим взглядом чуть мерцающих глаз. - Опять упадёшь в обморок? - Завитушка, - сглатывает тигр, - что произошло? - Это я у тебя должен спросить, придурок, что произошло! - сипит в ответ Санджи. Он поднимается с кровати, одёргивая рукава свитера в попытке согреть кожу рук. - Я… - начинает Зоро, всё ещё продолжая наблюдать за Санджи, - я не помню. - Или вспоминать не хочешь, - фыркнул лис, возвращаясь вскоре обратно с железной тарелкой и деревянной ложкой, - могу поспорить, что у тебя дикий голод. Живот предательски бурчит, заставляя лиса расплыться в ехидной улыбке. Зоро не противится Санджи, к тому же он действительно очень сильно хочет есть. Рагу было великолепно, хоть и ледяное, а сок так и вовсе застыл в желе, но тигр ел с завидным голодом, и еда казалась божественной. Чиркнула спичка, озарив помещение ярким огоньком света и снова потухнув, но оставив после себя гореть красноватым огоньком кончик самодельной сигары. Лис выдыхает едкий дым никотина. - Так что произошло? - снова спрашивает Зоро. - И почему у меня так сильно болит бок? - Потому что, маримоголовый зомби, у тебя он был распорот. Тупица, с кем ты так подрался? - Ты нашёл меня? - Зоро ставит чашку на пол, откидываясь на подушку и приглашающе отдёргивая одеяло. Санджи медленно усаживается на постель, прикрывая ноги теплым, сшитым наспех одеялом. Он облокачивается на левую руку, глядя прямо перед собой. - Да, на крыльце своего дома. - Как давно? - Пф… почти две недели назад. - Так много? - опешил Зоро. - И что произошло? - Я надрал твой полосатый зад и разрешил остаться у себя, вот что произошло. Тигр собирается ответить колкостью, когда сиплый голос зовёт серьёзным, холодным тоном: - Зоро, теперь скажи мне, что произошло на самом деле. - Я… - Зоро теряется, не зная, как сказать, - поговорим об этом утром. Я хочу спать. - Идиотский кошак, ты две недели уже спишь! Зоро не отвечает, лишь внимательно смотрит на молчаливого лиса всего в нескольких сантиметрах от себя. Оказывается, это приятно, находиться с ним так близко в полной тишине, даже несмотря на боль, пульсирующую по всему телу, и едкий ядовитый дым от сигарет лиса, вызывающий тошноту. Санджи докуривает сигарету, наклоняется к полу, туша о деревянные доски и выкидывая бычок под кровать. Зоро чувствует, как у левого бока становится снова тепло. Острый локоть лиса больно задевает бок, но тигр готов терпеть всё, ради того, чтобы лис заворочался ещё раз, касаясь его снова своей кожей. Рука тигра, действуя по тайным желаниям, аккуратно укладывается на бедре парня. Лис перестал возиться, замерев. - Маримо, - слышит он удивлённый хрип, - какого чёрта? - Здесь тесно, придурок. - Я знаю, что тут тесно! Я спрашиваю, какого чёрта твоя рука на моём бедре?! - Потому что здесь тесно, завитушка! Просто заткнись и спи! - Ты у меня сейчас пойдёшь на пол спать! Санджи скидывает его руку, переворачиваясь на бок спиной к тигру и стягивая с него скупое, но теплое одеяло. - Ты вообще руку на моей груди держал! - возмущается Зоро, разочарованный ушедшей возможностью. - Если ты сейчас не заснёшь, то тебе придётся рассказывать, что, чёрт возьми, произошло! - Тц, - фыркает тигр, - ладно. Он прислушивается к каждому шороху, слыша сопение где-то под ними, треск поленьев, завывания вьюги и бесшумное дыхание лиса. От присутствия последнего тигр никак не мог заснуть. Он углубляется в свои тяжелые мысли, теряя счёт времени и пропуская момент, когда Санджи полностью погрузится в сон. Лишь через несколько часов Зоро выйдет из привычного транса, слегка поморщится, снова ощутив резкую боль в животе. Он прислушивается к ровному дыханию парня рядом с собой. Зоро осторожно переворачивается на бок, больше заботясь не о своей острой боли, а о том, как бы не потревожить чуткий слух лиса, и медленно просовывает руку к нему под локоть, скользя рукой по грубой шерсти свитера вдоль талии. Лис не просыпается, лишь дыхание чуть сбивается, но сон не пропадает. Поэтому Зоро позволяет себе прижаться к нему, сильнее стискивая его рукой, ощущая твёрдую широкую спину на своей груди. Лисий хвост не позволяет прижаться бёдрами, поэтому Зоро просовывает ногу между ног блондина, аккуратно пристроив светлый хвост на их переплетённых ногах. Тигр улыбается, широко, счастливо, скользит носом в ворот шерстяного свитера, утыкаясь в маленький, не прикрытый тканью участок кожи между начинающимися светлыми волосиками у изгиба шеи. В голове Зоро сейчас крутятся только два слова, своей мощью вытеснив все посторонние мысли и переживания. И тигр поистине счастлив. Завитушка… Мой. Санджи не спит с утра, с того момента, когда почувствовал, как рука Зоро скользит вдоль торса, обхватывая талию, пока позади к нему не прижмётся широкая грудь тигра. Лис не понимает, как тигр не раскусил его: стоит лишь прислушаться, чтобы услышать, как сильно бьётся в груди сердце. А затем наглость Зоро совсем не имеет границ, когда он так вольно пристраивается сзади, нагло и неаккуратно обращаясь с его хвостом. До самого утра лис мучился, совладая то с нахлынувшим на него непонятным жаром, то с холодной лавиной, от которой немеет даже сердце. Зоро во сне иногда шевелится, наваливаясь на лиса всем телом и почти скидывая их с узкой кровати. За окном светлеет, и кажется, что даже вьюга стала утихать, но выкарабкиваться из недр пуховой подушки и таких естественных объятий совершенно не хочется. Даже курить не тянет. Но вот продлить этот момент можно ещё чуть-чуть и ещё… особенно, когда ты так отчётливо слышишь каждый мощный вздох, вдуваемый тебе в затылок, каждый стук живучего сердца, что за эти две недели казались для тебя призрачными. Зоро, наконец-то, очнулся. О Ками-сама… блондин готов был молиться тебе всю оставшуюся жизнь, даже если этот идиот в тебя никогда не будет верить! Санджи готов верить в тебя за них двоих. Зоро действительно сегодня ночью пришёл в себя. Как же долго Санджи ждал этого. Две с половиной недели словно ад, через который Санджи никогда в своей жизни не хотел бы проходить снова. Поэтому он готов простить Зоро эти нежности, потому что, чёрт возьми, он пришёл в себя. Он был жив. - Куину убили, - тихим голосом произносит тигр, - в лесу. Санджи не сразу понял, кто говорит и что говорят. А затем шумно вздохнул, осознавая. - Ками-сама… - Она ушла одна на охоту, - продолжает тигр, не открывая глаз и продолжая шептать в шею напрягшегося лиса, - на неё напала стая волков. Отбиться не смогла, они преследовали её четыре дня. Он молчит, и Санджи нарушает непривычную тишину: - Я не знал. Как давно это было? - В конце месяца. - Куина-тян… - выдыхает блондин, зарываясь носом в подушку. - Не могу поверить. Она же так прекрасна. Что за ублюдки? И почему ты отпустил её одну?! - Мне потребовалось всего два дня, чтобы найти эту стаю. Но вожак был хитёр – он сбежал и спрятался. Я выходил на его охоту три раза, неделю спустя после похорон. - Ты убил его, - не спрашивая, а утверждая, произносит блондин. - Я выгрыз ему сердце и тело оставил соседней стае. Поэтому, завитушка, когда ты снова пойдёшь один на охоту и тебя кто-то будет преследовать, беги на восточный ареал, волки тебя не тронут там. - Волки? - недоверчиво фыркает Санджи, откидывая голову назад, чтобы встретиться взглядом с зеленоволосым парнем. - Маримо, тело я твоё подлатал, а вот мозги-то не вправил. - Они теперь подчиняются мне, - Зоро приподнимается на локте, склоняясь к лицу блондина и внимательно заглядывая в глаза, ловя его удивлённый взгляд и ожидая, когда Санджи поймёт, - просто поверь мне и скажи, что ты так и поступишь. Парень протяжно сглатывает, скользя взглядом по лицу Зоро, находящегося так близко, что он чувствует его тёплое дыхание на своих губах. Он отрывает взгляд от сухих губ, отворачивая голову и стараясь заглушить учащённое сердцебиение. - Мне надо готовить завтрак. - Санджи… - томно зовёт его тигр, склоняясь ещё ближе и проводя носом по горячей впалой щеке парня, затем чуть вниз, к выступающей скуле, и вверх, губами касаясь длинных светлых прядей и чуть заострённого кончика уха, совсем тихо прошептав в одно из самых чувствительных мест Санджи. - Скажи мне это. Блондин прикрывает глаза, снова нервно сглатывает, когда слова оседают жаркими углями в его груди, а тело Зоро так сильно вжимается в его, придавливая лиса к тонкому матрасу узкой кровати. - М-м… тебе станет от этого легче? - Завитушка, - ещё одна порция углей, кажется, прожжёт дыру в его груди и упадёт ниже, в желудок, - не играй со мной. - Ладно, - соглашается лис, старательно отворачиваясь, но не делая попытки выпутаться из неожиданно ставших стальным пленом объятий. - Что ладно? - Ладно, я не буду с тобой игра-а-а... Зоро, какого чёрта ты творишь! Это больно! Возмущение и даже короткая боль от укуса в беззащитное лисье ушко быстро пропадают, когда он снова оказывается в паре сантиметров от нависшего лица Зоро. Он видит, что тигр скользит взглядом по его губам, облизывает пересохшие губы и только потом поднимает взгляд. Но Санджи отворачивается, пылая ярким румянцем. - Я сказал тебе не играть со мной. Ну, я жду ответа? - Маримо, это сложно, - Санджи закрывает глаза. - Я не могу тебе сказать, что пойду к волкам за помощью, потому что это звучит абсурдно, но если ты так хочешь, то да, я сделаю это, но только в самой безвыходной ситуации. - Правильно, завитушка, - улыбается тигр, сильнее стискивая под собой худое, но крепкое тело блондина. Особенно ярко ощущая прикосновения внизу, когда он может вот так, безнаказанно, чувствовать округлости лиса на своих бёдрах. Лис, словно на секунду окаменев, неожиданно сжимает локоть тигра, оставляя на бронзовой коже красноватый отпечаток. Зоро снова скользит губами по выведенной дорожке, останавливаясь у ушка и глубоким мягким баритоном промурлыкав: - Санджи… можно? - Ч-что? - переспрашивает он, впиваясь отросшими коготками. Сил, чтобы встретиться с тигром взглядом, уже нет, но этот голос… - Помнишь, осенью, в тот день, когда мы последний раз с тобой виделись, я предложил тебе провести зиму вместе. - М-м… - Санджи, - Зоро закрывает глаза, шепча всё, что накопилось в его сердце, - я полюбил тебя, даже ещё не зная, кто ты. Но лишь поймав в лесу твой след, я больше не могу ни о ком думать, кроме тебя. Ты с каждым днём просто сводишь меня с ума. - Маримо... Зоро! Чёрт возьми, это неправильно! - Завитушка… ответь мне на мой вопрос. Могу я? - Стой… маримо, это запрещено природой. Влажный язык Зоро орошает влагой короткие светлые волоски острого длинного ушка, срывая с губ блондина привычное ругательство сиплым, сорванным голосом. - Ответь мне на простой вопрос. Могу я? - Ч-что именно? - уточняет в нервной усмешке лис, вытягивая шею, когда Зоро спускается ниже, вычерчивая влажным языком вдоль линии скулы. Он останавливается, чтобы подтянуться вверх, проводя носом до кончика носа Санджи и сквозь прикрытые глаза остаться так в ожидании, пока блондин не решится открыть свои глаза. Он снова тихо мурлыкает ему низким приятным тенором в самые губы, почти касаясь ими своих. - Любить тебя. Санджи жмурится и тихо смеётся окончательно севшим голосом. - Сейчас? - спрашивает он. - Всегда, завитушка, - мягко улыбается в ответ тигр, - до самой твоей смерти. Можно? - Знаешь, что я хочу тебе сказать? - снова усмехается блондин. - Что ты самая приставучая водоросль, с которой я имел когда-либо дело. А ещё ты местами до ужаса эгоист, любишь командовать и чтобы мир крутился вокруг тебя. И я бы снова сказал тебе, что мы не можем… Он медленно приоткрывает глаза, совладав со своим страхом и поворачивая голову, сталкиваясь нос к носу с выжидающим и полным предвкушения в своей уверенности тигром. - Маримо, - выдыхает лис, неотрывно глядя на его губы, - если я скажу тебе нет, ты перестанешь меня любить? - Нет. - Тогда зачем тебе мой ответ? - Потому что я хочу, чтобы ты полностью осознавал всю ответственность, что берёшь на себя. Санджи фыркает в сторону. - Ответственность? Маримо, ты вообще о чём? Точно, надо было вначале заняться твоими мозгами. - Завитушка, ты язвишь даже в такие моменты… когда ты скажешь мне «да», я хочу, чтобы ты полностью осознавал, что у тебя не будет способа сбежать от меня. Потому что если ты полюбишь кого-то, я буду преследовать тебя всю твою оставшуюся жизнь. - Маримо, - ухмыляется лис, - ты, кажется, недопонимаешь одной вещи. - Что? - он находит в себе силы оторваться взглядом от этих губ, встретившись с затуманенным, сводящим с ума взглядом самого искусителя – чертовски соблазнительным и при этом по-детски невинным. - Это у тебя не будет шанса сбежать от меня. Сечёшь, как попал, потому что я только что ответил тебе «да». - Это кто ещё-ём-м… Санджи вскидывает голову, встречаясь губами в долгожданном сладостном поцелуе, на вкус не совсем таким, как он представлял, но сухие жесткие губы были просто жизненно сейчас необходимы. Они прижимаются друг к другу губами, не совсем понимая, каким должен быть их взаимный поцелуй, но, кажется, даже этого касания хватает, чтобы сердца двоих забились в одном ритме. Санджи отстраняется, откидываясь назад на подушку и сквозь прикрытые глаза глядя на застывшего с закрытыми глазами тигра. Его губы плотно, до побеления сжаты, и это почему-то веселит лиса, отчего он громко смеётся в сторону, заставляя румянец вспыхнуть на загорелой коже Зоро. Зоро утыкается лбом в подушку рядом с ухом Санджи. - Что смешного, завитушка? - бурчит он. - Я знаю, что не должен сейчас смеяться, но мне весело… чёрт возьми, мне правда весело! Они лежат так ещё пару часов, в тихом, неспешном разговоре ни о чём, иногда снова прижимаясь друг к другу губами и ощущая странное единство. Зоро снова засыпает, похрапывая в волосы теперь уже точно его лиса.