На границе с явью

День рождения Хоцумы прошел довольно шумно. Гуляло и веселилось все поместье, от мала до велика. Конечно же, именинник развлекался больше всех. В честь двадцатилетия блондина пили все, кроме его собственного напарника, сославшегося на аллергию к алкоголю. Рендзё, конечно, обиделся, но спорить не стал. Действительно, ведь он никогда не видел, чтобы Шусей пил. Было уже далеко за полночь, когда виновник торжества со счастливым выражением лица уснул в кресле, а все остальные стали расходиться по комнатам. Состояние всех оставляло желать лучшего, Усуи же пришлось убирать со стола и приводить разгромленный зал в более-менее приличное состояние. Прошло около часа, как все приобрело божеский вид, картину портил только спящий, непонятно как ссутулившийся, именинник. Некоторое время Шусей размышлял на тему как бы, не разбудив, перенести это тело в его же комнату, но вот действовать стал совершенно иначе, нежели так, как говорил план в голове. Юноша тихо включил фоновую инструментальную музыку на телефоне и спрятал его в кармане своих джинс, подкрадываясь к уснувшему. Сев на подлокотник кресла, парень плавно провел рукой по волосам блондина, склонился низко-низко к его уху и тихо позвал по имени. Спящий чуть заворочался, а после и вовсе, вздрогнув, открыл глаз, не сразу фокусируя зрение на будившем его человеке и не совсем осознавая, что его уже кусают за ухо. Алкоголь в крови давал о себе знать. Все ощущения и восприятия появлялись заторможено и словно бы эхом разливались по телу. Усуи тем временем поднялся на ноги и несильно потянул его за руки, заставляя встать с кресла. Не подчиниться Хоцума не смог, глядя глаза в глаза. Да и вообще, все казалось столь нереальным. Музыка придавала все большее ощущение сна, а то, как гибко и плавно передвигался Шусей, ведя за собой, и вовсе выглядело вымышленным. На пьяную-то голову и не такое увидеть можно, да и сопротивляться все равно не хотелось. Даже если это и галлюцинация, почему бы не насладиться ей? Не каждый день можно увидеть улыбающегося провидца… И минуты не прошло, как блондин стоял уже у себя в комнате, перед большим зеркалом, а напарник за его спиной. В отражении зеркала глаза Усуи горели золотом, а на лице играла коварная улыбка. Пара секунд и силуэт за спиной сжигателя чуть сдвинулся, обвивая пояс друга руками. – Хоцума… – снова тихо позвал юноша, едва заметно касаясь кончиком языка сережки именинника, который, в свою очередь, не мог оторвать взгляда от зеркала и того, что в нем происходило. Было ощущение, что ноги блондина приросли к полу, а тело стало тряпичной и безвольной куклой, которая не может сопротивляться и только наблюдает. Наблюдает... Ощущает... Сердце Рендзё забилось чаще, видя, как друг губами несильно прикусил мочку уха, а после провел по нему кончиком языка, словно бы дразня или же вылизывая, как кот. Все это время Шусей не сводил азартных глаз со своей жертвы. И вот взгляды обоих пересеклись вновь, но теперь Хоцума вместо друга видел уже соблазняющего его Дьявола. Как ни странно, но это нравилось блондину. Очень нравилось, и он всматривался в отражение, не желая упускать ни одной мельчайшей детали. Усуи плавно провел носом по шее напарника до плеча, вдыхая его запах, прикрыв глаза. Потянул рубашку за рукав, и она съехала, полностью открыв доступ к плечу. Несильные укусы покрыли новый открытый участок тела, а после влажная дорожка поцелуев вновь вернулась к уху, а еще секундой позже музыку и звон в ушах сжигателя снова нарушил голос напарника. – Хоцума… Знаешь, какое у человека на теле самое нежное и хрупкое место? Блондину казалось, что все тело покрылось мурашками от тихого шепота и, неожиданно даже для самого себя, он ответил охрипшим голосом: – Какое? Казалось, Рендзё боялся спугнуть видение, боялся очнуться ото сна. Но этого не происходило, ничего не прекращалось, и это не могло не радовать… Темная сила плескалась на дне глаз напарника, в то время как вновь на его лице появилась улыбка. Горячее дыхание в очередной раз обожгло ухо. – Это шея, Хоцу, шея. Она же самая чувствительная… – секунды не прошло, как губы Усуи уже вовсю впивались в тонкую и нежную кожу на шее, но поцелуи были аккуратны, дабы не оставить на ней следов. Блондин до сих пор не обрел способность двигаться и лишь тяжело выдохнул. Хотелось закрыть глаза и насладиться этой лаской, раствориться в ощущениях, но нет. Руки Шусея как раз стали блуждать по всему телу и касаться его там, где ранее было недозволенно, вызывая волны ощущений, накрывающих друг друга так, что голова именинника начала кружиться в томлении. Мало, этого всего было мало. Но недолго пришлось страдать от нехватки касаний, ибо уже минутой спустя ловкие пальцы одной руки расстегивали рубашку блондина, медленно, сверху вниз, в то время как вторая кисть ласкала тело: шею, грудь, торс… – Знаешь, Хоцума… – заговорил юноша так же на ухо, но смотря прямо в глаза через отражение, – А у тебя ведь идеальное тело и никто… Слышишь? – на этой фразе Шусей усмехнулся, окончательно разобравшись с рубашкой, и, запуская руку под ремень на джинсах напарника, остановил ее, поглаживая там. Вторая ладонь поползла вверх по прессу, груди, шее, остановилась на щеке блондина и рывком повернула его голову к Усуи, отрывая от зеркала и заставляя смотреть теперь ему в глаза, тонуть в них, умирать от безысходности и желания, воскресать… – Никто не сможет устоять перед тобой, – миг, и фраза окончилась. Миг, и теплые мягкие губы касаются других. Миг, и буря овладевает блондином полностью, без остатка. Шальной ветер гуляет по его рту, лаская, властвуя, поглощая в себя. Но нет, это был не тот ветер, что тушит пламя. Вовсе нет, а тот, что только сильнее заставит разгореться: разожжет, заставит гореть и пылать еще долгое время, дарить тепло и терять над собой же контроль, не даст потухнуть. И правда, тело Рендзё горело от каждого касания ловких рук, от каждого поцелуя, основательно сносящего крышу, окончательно сводившего с ума. Щелчок – и ремень на брюках именинника расстегнут, способность двигаться возвращается. Становится намного свободнее, легче. Полминуты – и оба уже падают на кровать. Раздается смех. Смех Шусея, что так накаляет до предела нервы. Идеальный кукловод добился своего. Теперь можно расслабиться и наслаждаться наградой... Блондина не могло остановить теперь ничего, даже шрамы... Наконец-то можно закрыть глаза и провалиться с головой в наслаждение... – Хоцума… – раздается рядом полный тревоги голос, и блондин открывает глаза. – Хоцума. Вставай… Все уже разошлись. И нам пора. Пошли спать, – хмуро отвечает напарник на немой вопрос в непонимающем взгляде сжигателя, сидя рядом с ним на подлокотнике кресла. Нет ни музыки, ни грациозных движений. Все как всегда. Время близится к утру, и все встает на свои места. Потерев лицо руками, Рендзё поднимается с кресла и тяжело вздыхает, стараясь прогнать в себе сладостные воспоминания. – Ты прав, Шу... Я к себе. – Угу, я провожу, а то после выпитого, боюсь, ты не дойдешь, – спокойно отвечает друг и тоже встает, взяв именинника под локоть. В голове блондина все еще играет музыка, а по телу бегают приятные волны тепла. Вот появляется дверь, спальня, все на месте... Приходится смириться с реальностью, снова тяжело вздохнуть и войти в комнату. Вспомнить и пережить на пару секунд все вновь. Впиться взглядом в зеркало с некой надеждой… Ничего… Почти. На шее едва заметно виднеется красное пятно от сладостного и кружащего голову поцелуя. Сердце замирает, а тело вновь загорается. В следующий момент хозяин комнаты быстро разворачивается к двери и натыкается на взгляд, полный коварства, хитрости и желания... Губы провидца чуть вздрагивают в улыбке, а после он говорит одними губами, без звуков: «Доброй ночи, Хоцума». Дверь закрывается. Блондин остается один в комнате, наполненной воспоминаниями ночи, тихими стонами, сливающимися в один запах любящих друг друга тел.