Рабыня для короля

      Столько унижения и обиды девушке не доводилось чувствовать ранее. Даже при короле, она лишь безмолвно мирилась с его действиями, но сейчас… Сейчас что-то непримиримо не позволяет ей сдаться. Да, она проиграет в любом случае, так как ни сбежать, ни оттолкнуть аристократа без каких-либо последствий она не сможет. Но это странное чувство назойливо буравит её душу. Как бы девушка не хотела этого признавать, но она сама уже считает себя собственностью короля. Никому не подвластна кроме него, никто не имеет права касаться её кожи без его позволения, никто кроме него не может поменять её мнения.       Ещё один толчок в попытке избавиться от настойчивых приставаний похотливого помещика, но опять же безуспешно. Они не равны ни в силе, ни в желании. Зачем ей бороться, если она лишь «вещь» по мнению монарха? Если неподатливая наложница металась в сомнениях, то низший аристократ безумно жаждал утолить свои плотские желания. Пойманные руки наложницы, он нещадно пригвоздил к кровати, второй рукой отгибая голову девушки. Жадно припав к тонкой шее, он оставлял свои пометки: засосы, укусы, мокрые дорожки от своего языка - всё, лишь бы доставить себе удовольствие и подчинить непокорную «вещь».       Нежной кожи становится мало и вдоволь наигравшись с её шеей он переходит к губам. Тонким бархатным губам. «Нет, только не это» — без звука кричит пленница, ощущая влагу на своих губах. Бойкий язык по-хозяйски исследует её рот, а рука хозяина до боли сжимает её челюсть, тем самым открывая неподатливые губы.       Нелепо извернувшись, ей удаётся прикусить чужой язык, ударив насильника по голове. Ему надоело и плевав на растягивание своего удовольствия, он грубо закидывает тонкую ножку девушки себе на бедро, не позволяя вернуться в изначальное положение. Надежда на хоть какую-либо отсрочку поспешно покидает девушку и на глазах выступают горькие слёзы унижения. Её тело полностью потеряло способность двигаться, а большего она не способна сделать. Посторонний тихий стук настойчиво доносится до поселенцев комнаты, но её хозяин всячески старается его не замечать. Стук становиться громче и учащённее, всеми силами призывая раздраженного аристократа на него откликнуться. — Что? — не выдержав спрашивает помещик. — Прошу меня простить, но вас вызывают… — донёсся тихий голос из-за двери. — Я занят, — прервав смиренного слугу, озлобленно кричит хозяин. — Боюсь, это не требует отлагательств. — твёрдо настаивает посторонний. Аристократ шипит подобно змее, но всё же уделяет своё внимание. Убрав свои потные ладони с тела девушки, он на прощанье вновь оглядывает свою пассию, взглядом обещая скорое продолжение и уходит, на последок кинув страже: — Отведите её обратно.       Учащённое дыхание, ускоренное сердцебиение и боль в местах его прикосновений. Дверь захлопнулась, как бы намекая девушке, что она одна. Тихие слёзы превращаются в громкий плачь. Сдерживаться больше нету сил, она ничтожна, слаба и беспомощна. Она одна. Плачь стихает, а его доказательства утираются маленькими кулачками девушки. И как только страдания наложницы перестают быть слышны, учтивый охранник заходит в комнату. Не нежно, но и не грубо подхватывает девушку и несёт в затхлую комнату, где обитают ещё десятки таких, как она. Он видел это не один раз, то, как ломается чужая воля под нагим телом его хозяина. Посторонний сочувствовал, но и предпринимать каких-либо действий не собирался и не собирается. У него семья: жена, маленькие дети, нуждающиеся в хоть какой-либо одежде и еде.       Так заведено в этом мире, в это время и это понятно даже девушке, что мёртвым грузом поддерживается охранником. Вот железные двери, обозначающие конец её пути. Скрип и девушку кидают на пол, моментально закрывая дверь. Никто не подходит, чтобы утешить, никто не желает помочь. Тело не желает двигаться, разум — осознавать, она просто закрывает глаза проваливаясь в окутывающий её сон.

***

      Её пробуждение ни чем не отличается от первого. Ужасный скрип, разрывающий уши, какой-то мешок и толпа голодных. Странность. Только сейчас девушка понимает, что кто-то всё же оттащил её тело с прохода и этому кому-то она отчасти благодарна. Тихий звук из живота напомнил о чувстве голода и необходимости питаться, но взглянув на новые отходы поданные им, девушка тошнотворно отворачивает голову. К голоду ей не привыкать и она справиться. Нужно лишь перетерпеть.       Хочет встать, но сделав малейшее движение чувствует разлившуюся тяжесть во всём теле. Без сил разгиная локти в обратное положение, вновь плюхается на пол, решив ещё немного отдохнуть. Сколько она так пролежала и когда к ней вновь вернулась частичка сил, шатенка не поняла, но всё на что её хватило, так это отползти к одной из четырёх стенок, приняв сидячее положение.       Ко дню, «живые трупы» чуть более зашевелились и девушке даже показалось, что она слышала чей-то тихий смех. Раньше Юки думала, что многое знает о жестокости, но это не так. Стать одной из жертв обстоятельств — это не жестокость. Считать людей как скот, зарабатывать на них, держать их в клетках — вот она жестокость. Дверь. Эта железная преграда к свободе вновь неожиданно открылась. Кто-то в ужасе отполз в углы, боязливо прижимаясь к другим, таким же. Стража и… помещик. Всё лицо хозяина выражало злобу, ярость, непримиримость к чужому мнению. — Ту же, что и вчера. — злобно кинул аристократ, а его прихоть сразу же принялись исполнять. Подняв девушку так, что та даже не доставала пола, двое мужчин под руки потащили её вслед за своим хозяином. Пальцы ног изредка касались холодного камня ровного пола, сдирая тонкую кожицу. Ей страшно и она опасливо жмурит глаза, боясь дальнейших событий.       Доставив девушку в уже знакомую ей комнату, хозяин удаляется. Её моют, но уже не так бережно, как прежде. Вода холодная, щётки до боли впиваются в кожу. Кинув её в руки какую-то тряпку, продрогшую девушку заставили одеться. Это оказалось лёгкое платье летнего типа. Простая нежно сиреневая юбка с немного поднятым передом, описывается кружевными цветами ей в тон, которые в свою очередь убегают наверх, полностью покрывая верхнюю часть платья и захватывая хрупкие плечи девушки. Спутанные волосы грубо расчесали, вырвав пару неподдающихся волос. Практически выгнав наложницу из уборной, её повели в направлении к комнате аристократа. Он уже ждал. Вальяжно рассевшись в кресле, аристократ нервно постукивал по столу ручной работы, совсем не жалея о оставленных ногтями царапинах. Стоило девушке войти, как аристократ встрепенулся и не обращая на неё должного внимания сказал: — Просто молчи и не смей двигаться. — Господин, вы уверенны, что сможете договориться? — пытливо поинтересовался один из приближённых. — Конечно, уверен. Этот выродок не смеет указывать мне. Я был слишком снисходителен из-за его имени, но все его действия — это беспредел. Я хочу, чтобы сегодня ночью от него остался лишь коченеющий труп. — прошипел, нежели приказал разъяренный аристократ. Помещик проследовал в одну из своих многочисленных гостиных, а двое охранников подталкивали девушку идти быстрее. Двери раскрылись и разъяренное лицо хозяина этого поместья сменилось на притворно удивлённую улыбку, скрывающую за собой тонны яда. — Ваше Величество, я так рад принять вас в своей скромной обители. — практически стелясь перед королём, сходу спросил аристократ.       Медленно скользнув пытливым взглядом по нарушителям спокойствия, Куран остановился на сжавшейся, смотрящей в пол девушке. Держа дрожащие руки по швам, она отчаянно пыталась совладать со своим страхом. На секунду, лишь на малейшую секунду она подняла свой взгляд, ощущая на себе чужой, но никто не смотрел в её сторону. Ни приветствующий гостей помещик, ни изящно сидящая на диване королева этой страны, ни сам король, что рассматривал осенний пейзаж за широким окном. — Не сомневаюсь, — в ответ на напыщенную лесть мягко произнёс монарх. — Известия о вашем приезде было слишком неожиданным. Чем я могу вам служить в столь беспокойное время? — следуя формальностям спросил хозяин наложницы. — Нам следует обсудить дела о вашей нынешней торговле. — без эмоций произнёс монах. — Да, но присутствие столь важной персоны совершенно не требовалось для оглашения глупого нюанса в нашем… — начал было аристократ. — Начнём, — не требуя возражений прервал его король. Король сел близ своей будущей королевы, на что помещик, сидя в кресле лишь презрительно фыркнул, по-хозяйски притянув наложницу. — Избалованный ребёнок, — презренно прошептал аристократ. Расслышав всё до последней буквы, монарх лишь мягко улыбнулся не высказанным напрямую словам. Слуги принесли чай, мужчины начали оглашение ранее принятого договора. Чем больше король говорил, тем больше аристократ бледнел, от злости поджимая губы. — Официально договор считается расторгнутым. В связи с этим вам запрещается более торговать на этих землях. Законно и незаконно. — закончил король, взглядом чувствуя всю ненависть исходившую от прирождённого аристократа. — Почему? Канаме-сама, вы не можете этого сделать. Этот договор передавался через поколения и всегда служил выгодой обеим сторонам, — зарычал помещик, недовольный сим решением. — Опусти тон. Ты хоть понимаешь с кем имеешь честь говорить, жалкое животное, — подала голос доселе молчавшая принцесса. Ни капли не меняясь в лице, она мирно отпила глоток приготовленного чая. Трясясь от злости, аристократ вернул своему лицу спокойствие и смиренно согласился с принятым решением. Для виду. Всё это время наложница молчала, следуя приказу своего господина. Скованная страхом, она лишь изредка поднимала голову и тут же её опускала, боясь взглядов в её сторону. Боялась его взглядов, даже если и знала, что они лишь плод её фантазии. Разговор закончен. — Не согласится ли, Ваше Высочество, стать моим гостем на сегодня? — обращаясь к королю, произнёс аристократ, надеясь отговорить первого от его решений. — Боюсь, у короля есть… — начала было принцесса, как её грубо прервали. — Я принимаю ваше приглашение, — неспешно ответил король, а лицо принцессы исказилось в гримасе недоумения. Без доли интереса посмотрев на сидящую на подлокотнике кресла девушку, будущая королева отдала пару приказов слугам и первой вышла из комнаты. — Тогда я буду рад видеть вас на ужине, мой король. — в лёгком поклоне произнёс аристократ, прощаясь с гостем. Как только дверь была закрыта, помещик расслабленно сел в кресло, ослабляя затяжки своей одежды. — Пусть будет неподалёку, — кивнув в сторону наложницы, приказал аристократ, вытирая выступивший пот на лице. — Будет исполнено. — один в один произнесли две служанки, прежде чем вывести девушку из комнаты. Только сейчас, лишь на короткий миг, Юки позволила себе расслабленно вздохнуть. Находиться с ним в одной комнате и не чувствовать к себе никакого внимания. Ужасно и обидно. Ей просто нужен был один взгляд вишнёвых глаз и тогда она позволила бы себе успокоиться. Но этого не произошло. Зачем ей это? Знать, что он чувствует? Это она уже знала, ведь она «вещь» в его глазах. Но всё же… — Мы пришли, — произнесла одна из служанок, открывая дубовую дверь. Задумавшаяся до этого девушка непонимающе уставилась на открытую дверь, но всё же зашла. Дверь закрылась и стоило кареглазой сделать чуть более двух шагов, как ей немедленно скрутили руки, тем самым опрокидывая на колени. — Разве я не даровала тебе свободу? — спокойным тоном задала вопрос будущая королева. Изящно рассевшись в мягком кресле принцесса ждала ответа. «Неужели ты действительно поверила, что Сара-сама так просто поможет кому-то?» — в голове сидячей на полу девушки эхом отразились слова мальчишки, что якобы помог ей. Вместо слов из горла Юки вырвался лишь невнятный звук, напоминающий собой плачь. Довольно улыбнувшись ответу, жестокая принцесса встала с мягкого сиденья. — Разве ты не помнишь, что я сказала относительно Канаме? — подходя ближе задала риторический вопрос Сара. — Ты должна помнить то, как я собиралась тебя наказать. — всё с той же мягкой полуулыбкой произнесла принцесса, принимая из рук стражника гибкое оружие. Крупная дрожь начала бить девушку, а из глаз покатились слёзы. Опять, опять она боится и беспомощна. Она так устала от всего происходящего. Теперь она ясно вспомнила, почему желала вернуться в прогнившую деревню. К тишине и суровой реальности, без каких-либо глупых надежд. — Прекратите… — в истерике, тихо и сквозь слёзы произнесла Юки, прежде чем тугой кнут не коснулся спины. Боль. Адская боль, от места удара расходящаяся волнами. С губ сорвался крик, а глаза вновь наполнились слезами. — Молчи! — ещё удар. Подобно раскалённому железу кнут избивает непослушного раба. Удар. И в вперемешку с болью, во рту появляется солёноватый привкус. Руки до боли вывернуты, но эта боль лишь сотая часть от той, что причиняет кнут. Удар и ещё удар. Медленно, не спеша, давая девушке почувствовать всю боль после каждого удара.       Рука принцессы стала затекать и подозвав к себе, стоявшего неподалёку, слугу, женщина отдала ему кнут, удобно расположившись всё в том же кресле. И вновь удары, наносимые чуть с меньшим интервалом. Ткань платья порвалась ровными полосами, открывая на обозрение нежную кожу спины, так же впитывая в себя сочившуюся из ран кровь. Удар. И девушка перестаёт чувствовать боль. Сознание перестало отвечать на какие-либо ощущения. — Довольно, — заметя состояние девушки, произнесла принцесса. — С неё хватит. Нас уже ждут. — вставая с удобного кресла без эмоций произнесла будущая королева, проследовав к двери.       Всё, что удалось увидеть сквозь пелену слёз, так это удаляющуюся ровную спину принцессы. Тиски из рук мужчин перестали сжимать запястья девушки и та подобно тяжёлому грузу рухнула на пол. Её тело не двигалось потеряв последние силы, спина пульсировала жгучей болью, в ушах до сих пор стоял звук удара, веки стали тяжёлыми, а сознание напрочь отказывалось показывать единую картину перед глазами. Боль превысила допустимый лимит и глаза девушки медленно закрылись.