Рабыня для короля

      Мирные постукивания колёс, как однообразная колыбельная, сопровождают и без того уставшую девушку. Приятная теплота, подобно мягкому одеялу, укутывает продрогшее тело. Но этого недостаточно. Как будто наваждение, она всё ещё слышит угасающие, предсмертные хрипы убитого.       Словно она там, за дверью, слушает и не двигается, пока каждый последующий хрип не становится тише предыдущего. И всё прекращается, вот только рядом нет его. Нет того, кто мог бы прекратить совестные метания, утешить, пообещать о спокойствии. Нет ни его слов, ни тепла его тела, ни его. Как по замкнутому кругу всё начинается вновь. Тонкое лезвие со стекающей каплей крови, звук падения тела на пол и хрип, долгий непрекращающийся хрип. И вновь никого нет рядом, никто не спасает, никто не говорит, что всё будет хорошо. Она просто одна, сидит и ждёт пока всё не начнётся сначала. Подобно пленнику в оковах своего сна. Вот только стоит девушке открыть глаза, как прежде столь реальные ощущения блекнут перед самой настоящей реальностью, перед тишиной и всё теми же мирными постукиваниями колёс.       Она не одна, он рядом. Его тёплая рука обнимает её за плечи, уводя все беспокойства куда-то далеко, туда, где они не смогут её вновь потревожить. Тёплая рука… в которую она с силой впилась ногтями. Неосознанность и непонимание побуждают её вскочить с места, испуганно откидывая руку, а со стороны наблюдавшего за её пробуждением, короля слышится тихий, плохо скрываемый смех. Она оборачивается и видит его, беззаботно сидящего с книгой в руке. Вальяжно рассевшись, он закинул ногу на ногу, держа в одной руке с виду тяжеленную книгу, что казалось достаточного одного дуновения, чтобы переломить столь тонкое запястье. Забросив вторую руку на верхний бордюр сидения, он спросил: — Как спалось? — мягкий, глубокий голос короля и вопрос на который он не требует ответа, ведь подобно книге, он читал её доселе спящее лицо: малейшие изменения мимики, непроизвольные, неосознанные движения тела и тихий, не слышимый никому кроме него, шёпот её губ. — Ты вернешься? — лёгким жестом руки указав на место возле себя, произнёс Куран.       Девушка немного помедлила, собирая все части происходящего воедино, а следом сделала маленький шажок на встречу к мужчине. Слишком медленный и нерешительный, не приемлемый для него. Для него она должна быть ближе, настолько, чтобы он буквально мог почувствовать её тепло. Схватив тонкое запястье девушки, мужчина притянул её к себе, тем самым ускоряя темп её действий. — Знаешь, тебе нужно перестать меня бояться, — посадив кареглазую в угодное для себя положение, одними губами прошептал Куран на ухо, невесомо задевая нежную кожу её уха губами.       Смущённая, побеждённая простыми прикосновениями, она спасаясь переводила взгляд своих карих глаз куда угодно, лишь бы не смотреть в вишнёвый омут завораживающих глаз мужчины. На мягкую обивку кареты, что бардовым цветом выкрашивала её изнутри, на декорированные части, выполненные из чёрного дерева, на маленькое незатейливое окно, скрывающее за собой яркий солнечный свет, на полупрозрачные занавески, что гасили его, делая более приемлемым глазу. На всё, кроме него.       Во всём этом, «слегка» избалованный король находил некое наслаждение, граничащее с долей недовольства. Смущая её, он был рад алому румянцу на её щеках, ведь она, как и её тело, мысли, желания, принадлежали лишь ему. Но отчаяние, с которым она пытается избежать его взгляда, разочаровывало. Все её решения он принял за неё, подчиняя, побуждая оставаться рядом. Лишь при первых встречах он не думал о ней, о её чувствах, но не после того, как сполна насладился ею. Хотела ли она провести с ним свою первую ночь или же нет? Его это не заботило, по крайней мере тогда, не сейчас.       Но он вновь и вновь, раз за разом принимает все её вопросы на себя, тем самым собственноручно определяя её будущее. Что если это всё иллюзия, придуманная самим королём? Думать над этим ему хотелось меньше всего. Особенно, когда она рядом. Разрушить, пусть и придуманную, но всё же желанную реальность было бы слишком трагично… даже для него. Переведя свой взгляд на притихшую девушку, мужчина слегка удивился, увидя её взгляд. Отчаянные глаза, полные тревоги, сомнений и некой примиримости. — Что тебя тревожит? — с долей мучительной любопытности, задал вопрос мужчина. — Что со мной сделают… за то, что я… — произнести «Убила» было выше её сил и не только из-за тугого комка слёз, вставших в её горле. Голос был слегка осипшим, но всё же до сих пор искрился той живостью и тихой звонкостью. — Пока я рядом… — взяв её дрожащие ладони в руку. — …ничего. — нежно целуя кончики её пальцев, произнёс Куран. Это было слишком, особенно для той, кто не раз приносила ему столько проблем.       Слёзы подобно быстрым незатейливым ручейкам потекли по её щекам, каплями сбегая к её подбородку и падая восвояси. Тихие всхлипы стали слышны с её стороны и дабы не показывать ему своё плачущее лицо, она просто наклонилась к сплетению их рук, невесомо поцеловав его ладонь. Если бы это было возможно, то этот момент она продлила бы на всё оставшееся время пути. Просто сидеть, под громкие стуки своего сердца и тихо плакать, пряча своё лицо в его руках. Но это не входило в его планы. Смеющееся, разъяренное, ненавидящее или даже заплаканное. Её лицо он должен видеть всегда… только он. Повторив её действия, наклонившись к сплетению их рук, он на секунду помедлил, наслаждаясь моментом, а следом свободной рукой поднял её лицо за подбородок, заставляя её посмотреть на себя. — Даже так, тебе не спрятаться от меня, -найдя в её взгляде что-то до муки необходимое для него, мужчина нежно припал к её губам, позволяя девушке сделать свой собственный выбор. И она его сделала.       Мгновение, прежде чем она ответила, прежде чем с неменьшей нежностью поцеловала в ответ. И всё это под громкий стук её собственного сердца. Оторвавшись от губ возлюбленной, он не открывая глаз, соприкоснулся с ней лбами, медленно переводя дыхание. Будто в столь маленьком жесте он может почувствовать себя защищённым. Как если бы столь нежное и хрупкое существо, познавшее лишь маленькую часть всеобщего горя, может защитить того, на чьих руках больше крови, чем кому-либо доводилось видеть. Власть — это месиво, состоящее из сплетен, заговоров и множества пролитой крови, крови случайных невинных жертв, которыми нужно жертвовать ради достижения одной незначительной прихоти.       Всё это прекратилось, как только что-то снаружи пошло не так. Когда разогнавшиеся лошади резко встали, останавливая карету. Колёса неприятно заскрипели, норовясь сломаться, а ничего не подозревающих пассажиров резко толкнуло вперед. Ещё бы пару мгновений этого хаоса и голова шатенки встретилась бы с твёрдой поверхностью деревянного бордюра, если бы не ударилась о мягкое плечо мужчины.       Поднявшись и слегка тряхнув головой, дабы понять произошедшее, девушка не сразу заметила плотно сжатых губ мужчины, старавшегося привыкнуть к боли. Юки вскрикнула, как только поняла в чём дело, но отстраниться ей не позволил король. Буквально сидя у него на коленях, она была прижата к тёплой, широкой груди мужчины, без права на попытку освобождения.       Его глаза были закрыты, губы сжаты в тонкую полоску, а руки крепко вцепились в её талию. Боль уходила, равномерными шагами отступая от мужчины, оставляя вместо себя неприятное жжение. Она не знала, что делать и собственное бессилие сдавливало сознание. В глазах кареглазой появились слёзы, но не одной слезинки не пробежало по её щекам. Она не знала поможет ли это, но всё же с предельной аккуратностью мягко положила свою ладонь на ушибленное плечо, слегка проведя по нему, а следом чуть привстав потянулась к нему, целуя желанные губы, надеясь, что хоть так она сможет заглушить часть его боли. — Мы встретились с непредвиденными обстоятельствами, но они не займут много времени. В целях безопасности вам лучше подождать внутри, Канаме-сама. — уже известный ей голос слуги без малейших чувств доложил ситуацию. — Ясно. — Что происходит? — тихим, слегка напуганным голосом спросила Юки. — Тебе не стоит об этом беспокоиться, — не давая вразумительных объяснений, закончил разговор Куран. Ей стало не по себе, а незнание неприятным осадком осело в душе.       Король стал напряжённее и сосредоточенее, стоило звукам снаружи достигнуть его ушей. Никто не двигался, как будто стрелка часов застыла на длительное мгновение, а всё упущенное время возмещалось там, за пределами кареты. Слушая отдалённый скрежет металла и невнятные возгласы боли неприятелей, он анализировал ситуацию, пытался понять на сколько сильно ситуация вышла из-под контроля, а она… она подобно застывшей статуе боялась сдвинуться с места. Ужасные крики, ругательства и кровь, про которую она могла поклясться, что буквально чувствует её запах.       Чувство, что вот-вот кто-то заберёт дорогого ей человека сковало мысли и тело, а повторение прошлого затмило своим ужасом не столь страшное настоящее. Звуки нападения становятся ближе и король устало вздыхает, будто всё происходящее стало слишком привычным, а следом принимает решение облегчить задачу своим глупым врагам. — Запрись здесь и не в коем случае не выходи. — слегка улыбнувшись произнёс король, тыльной стороной руки пробежав по её щеке. Он ушёл, а она не смогла остановить. Её рука потянулась к нему, но даже поймать мимолётные очертания не представилось возможным. На пару секунд, она так и осталась бездвижно сидёть, ловя в своих мыслях лишь пожирающую пустоту. Мгновение, и внемля его словам, она запирает ненадёжный засов на двери, впоследствии забиваясь в один из углов. Где именно она сейчас находилась? В воспоминаниях прошлого или же в гнетущей реальности настоящего? Ответа не было, как и осознания границы между двумя понятиями.        Она выжидает, просто выжидает кого-нибудь, кто придёт забрать у неё что-то слишком близкое ей. Будь-то мужчина, убивший её единственного близкого человека, или же кто-то другой, пришедший убить её. Она не видит огня, но чувствует его запах, жар, беспощадность. Его нет в действительности, но он есть в её воспоминаниях. А воспоминания и настоящее сейчас слишком похожи. Глухой звук ломания замка и перед глазами представляется он. Неизвестный, разозлённый и разгневанный. Вместо возлюбленного короля стоит его неприятель, враг! — Его здесь нет. — слишком грубый и хриплый голос бунтаря, что от него бросает в дрожь. Мужчина ни капли не сомневаясь в своих действиях, забыв про негласные правила жизни, безжалостно замахивается клинком, даже не посмотрев своей жертве в глаза. Его не волнует никто, кроме самой дорогой и влиятельной фигуры в стране.       Замах, удар и смерть. Ровные струйки, подобно ручейкам на теле, сбегают по бледной коже девушки, неотличимо теряясь в бардовом цвете обивки кареты. Боль есть, но она незначительна… в сравнении с тем, что чувствует он. Острый клинок, рассёкший его грудь, приносит боль подобную пожару, потухающему с каждым мгновением. В его теле больше нет жизни, а остекленевшие глаза так и остались смотреть на одно, сплошное алое пятно, разразившееся на его груди.       Без интереса посмотрев на состоявшийся труп, король брезгливо откинул некогда живое тело в сторону. Как будто выкидывает отслужившую времени вещь. Ей прежде никогда не доводилось видеть его взгляд таким. Пустым, холодным и безжалостным. Как будто лёд в его глазах скован самой сутью пустоты. Это не устрашает, а лишь поражает все запрятанные кусочки сознания, заставляя завороженно смотреть в эти прекрасные вишнёвые глаза.        Взгляд теплеет и он подаёт ей руку. Без доли сомнений, она готова выполнить всё, что будет ему угодно, лишь бы просто продолжать смотреть в его глаза. Король прижал её к себе, глубоко вдохнув в себя её запах, а девушка продолжала смотреть, на него, на трупы неизвестных людей, что подобно сломанным игрушкам валялись подле дороги. Пять человек из личной охраны, облачённые в дворянскую одежду и около двух десятков искажённых трупов жалких наёмников, неудачно выбравших свою цель. — Думаю препятствий больше не будет. Нам можно продолжить путь? — жаждя нового приказа, поинтересовался слуга. Король не ответил, а просто направился обратно к карете, уводя за собой заворожённую девушку. Она дрожала и даже сидя в тепле продолжала дрожать. Это был не страх, это было что-то иное, что-то сродни возбуждению, заставляющему щипетливо дрожать твои колени.       Достав из кармана белоснежный шёлковый платок, он прижал его к её ране, обвязывая белые концы вокруг ладони. Протест почти сорвался с её губ, но его взгляд не требовал возражений, пресекая все попытки её маленького бунтарства. Дрожь никак не покидала хрупкое тело шатенки, приводя мужчину к неверным выводам. — Ты боишься меня? — томящий вопрос, с безумной жаждой её ответа. — Нет, — уперевшись взглядом в пол, ответила девушка. Как и тело, её голос тоже дрожал, но в нём не было страха, по крайней мере из-за него. — Юки… — как будто печальным ножом по мягкому сердцу, его голос заставлял что-то рваться в своей собственной душе. — Скажи мне, — всё тот же уставший глубокий голос. — Нет, я не боюсь… не тебя. — прижавшись ближе к мужчине, только для себя прошептала остаток фразы девушка. Она боится, но только — «За тебя». — Этого достаточно. — целуя волосы возлюбленной, произносит мужчина, пока бравая повозка набирает свою скорость. Мирные постукивания колёс, как однообразная колыбельная, сопровождают уставшую девушку, приятная теплота обволакивает сознание, а ощущение рук возлюбленного дарят чувство безграничной защищённости… даже от измотанных временем воспоминаний.       Проходя по огромным залам, он не заостряет внимание ни на одном из собравшейся толпы. Приветственные поклоны в знак уважения, множество лживых негодований, в сопровождении наигранного беспокойства, куча выработанных масок сожаления. Облегчённые вздохи дам, беспокоившихся за наследника богатого королевского рода, напыщенные речи мужчин, твердившие о мужестве и отваге, когда в свою очередь сами прячутся по защищённым домам.       Лицо короля тоже маска. Спокойная, равнодушная и холодная. За которой только одна девушка может разглядеть печального, уставшего от жизни принца. Ещё чуть-чуть, каких-то пару жалких метров до двери, скрывающей за собой кусочек желанного уединения. Но напыщенная знать не умеет держать собственные мысли в своих головах. — А что это за прекрасный цветок на ваших руках, Ваше Величество? — слащавый голос безликого. Интересный вопрос для других и множество пар глаз обращаются в сторону монарха. Он не посчитал нужным оборачиваться к этим лицемерам и вновь демонстрировать красоту своей возлюбленной, он просто обернулся одной лишь головой и тихо произнёс: — Ваша будущая королева! — зная, что каждый в этом зале громко и отчётливо услышит его слова.       Суматоха, возмущение, негодование — всё это, как рой пчёл, остался за массивными деревянными дверями, лишь отдалённо достигая слуха короля. Он сбегал, оставляя все предшествующие проблемы на потом, украв для себя хрупкую, нежную девушку.