Последние сутки Даллириума

      — Ты знаешь какой сегодня день? — спросила Ривер, глядя в окно. Там виднелись удивительные горы Даллириума, которые привлекали туристов со всей вселенной своей таинственностью, но вряд ли женщина думала сейчас о них. Скорее, её мысли летали слишком далеко от этих гор, в беспорядочных воспоминаниях на грани с настоящим.       Но это не был день, это была ночь, та успокаивающая тьма, которая встречала её на протяжении всех этих лет. Если в сутках на Земле 24 часа, то ночь на Даллириуме 24 года. Думая о том, что будь она на Земле сейчас, то доживала бы свою последнюю секунду, Ривер потеряла ту уверенность, которую она обрела давным давно в начале пути.       — День бесплатных ребрышек? — прервал её рассуждения и посмеялся своим безвучным смехом Доктор, настраивая очки.       В огромной гостиной повисло молчание. Эта десятисекундная тишина была очень тревожной и плачевной для обоих, ведь шутки не всегда помогали Доктору развеять отрицательную атмосферу. Говорили ли они хоть раз о том, что пройдет время и настанет горький момент расставания? Нет. Однако каждый день эта мысль посещала их, но никогда она не была озвучена. В другой день из этого разговора они создали бы свою любимую игру или скрытый флирт, но сейчас Ривер не хотела этого и, тихо вздохнув, сказала:       — Конечно же, ты знаешь, какой.       Разумеется, он знал. Он считал эти дни, не прерываясь, и больше всего боялся проснуться сегодня утром и осознать, что это последние сутки с Ривер. 24 года немалый срок, но он все же недостаточен для того, чтобы насладиться всей прелестью супружеской жизни, особенно если прожил слишком много. 24 года, которые Доктор похоронит в своих невольно грустных воспоминаниях за долгие бессонные ночи.       — И чем мы займемся сегодня? — всё же проигнорировал эту слишком больную фразу он. — Чем-то особенным?       — Мы испробовали все, сладкий.       — Мы можем посмотреть как начинается рассвет. Меньше 24 часов и ночь кончится.       Очень заманчиво, но не всегда сможешь увидеть то, что ты так желаешь. Женщина постукивала пальцами по дневнику и ничего не отвечала. В небе сияли тысячи звезд, которые не создавали света, однако в комнате горела только одна лампа, освещая лишь часть помещения, выполненной в таком королевском стиле, словно каждый предмет отливал либо яркой бронзой, либо блестящим золотом. Это тихое пристанище стало больше чем какой-то номер, оно стало символом. На Даллириуме всё было таким: и лестница, и пол, и столы в ресторане с такими же тарелками. Этот цвет пестрил в любом месте квартиры, кроме яркого синего дневника Ривер Сонг, который она носила везде и потерять боялась больше только Доктора и драгоценные минуты того, чего она называет счастьем.       — Посмотрим, — всё же сказала она, но знала, что этому не быть.       Однако Доктор предложил посмотреть нечто другое. Он назвал это коварным местом и заставил фантазию Ривер разыграться до небес. Им пришлось идти по длинным коридорам, пройдя все рестораны, выходы к Поющим башням и многие другие увеселения, которые пара быстро пропустила. Они поднялись на лифте почти на самый верх, где доктор указал рукой на скромную табличку.       — Ты хочешь провести… — Ривер хотела сказать «наш последний день», но, проглотив ком в горле, продолжила, — Хочешь провести наше время в библиотеке? Беру свои слова обратно: когда мы добрую половину суток провели в разработке дизайна твоих новых очков, то это было намного увлекательнее.       — С каких это пор ты не любишь читать?       — Я люблю читать, — отмахнулась Ривер. — Но это совсем не то, что я хочу сегодня запомнить.       — А тебе не нужно запоминать, тебе лишь нужно вспомнить, — сказал доктор и фамильярно открыл трехметровую деревянную дверь, галантно пропуская свою даму войти в храм знаний.       Женщина зашла со словами «Здесь нельзя даже шуметь» и осмотрелась. Библиотека была огромной: не самой большой во вселенной, но её размеры тоже поражали, а книг было немереное количество. Однако никого в ней не было, кроме обычного молчания и яркого света ламп, стоящих на длинных столах для чтения.       — Где же все? — спросила она так, что эхо пронеслось по всем закоулкам библиотеки.       — А разве нам кто-то нужен? — поинтересовался доктор, — Ты можешь спокойно спеть гимн какой-нибудь воинственной цивилизации или как ты там хотела пошуметь, — серьезно сказал он. — Ведь на эти сутки это помещение отдано именно нам.       — Так понимаю, для свидания на Галлифрее снимают библиотеки? — усмехнулась Ривер.       — Я просто хочу тебе показать книги, которые написаны о тебе. О нас.       Доктор подбежал к первому шкафу и достал стопку книг и газет разной толщины. Они были явно уже приготовлены к приходу Ривер.       — Они все находились здесь? — спросила она, глядя на попытки доктора перетащить книги к ближайшему столу.       — Нет, конечно. Я их искал.       Доктор разложил книги на столе и указал рукой на них, тихо довольствуясь удивленнием Ривер.       — Но зачем? — лишь спросила она.       Действительно, зачем? Все эти газеты и книги, которые причиняли столько боли уже сейчас, ведь воспоминания о прошлом были одновременно и страшны, и непонятны, и по-своему теплы. Каждый день был частью одной большой фантастической книги про Доктора, где Ривер тоже имела свою переодическую роль. Тогда почему она должна вспоминать теперь, когда она на своей последней главе?       Доктор не ответил на вопрос супруги. Он сам не знал как пришла мысль о том, чтобы провести последний остаток ночи в тех воспоминаниях, которые оставили о тебе потомки. Он часто рассуждал, какие они будут — последние часы после проведенных здесь 24 лет.       Доктор открыл книгу, которая лежала дальше всех от него. Ее страницы выглядели новыми, а книга называлась «Опасные преступники». Доктор посмотрел на Ривер и увидел, как она закатила глаза.       — Смотри, этому тому уже 5 веков. Книга написана в 1597 томах и всё ещё издается.       — И что же там написано? — спросила Ривер, хотя явно знала ответ.       — Что ты убила доктора, — сказал её собеседник и открыл страницу с номером 346, где была нарисована, как и все остальные, Ривер.       — Я бы оторвала руки этому иллюстратору. У меня совсем другие глаза, — ужаснулась она и перевела палец на текст.       — Смотри на статью. Ровно 10 строчек о тебе.       — И то зачеркнутые из-за того, что тебя не существует в базе данных, — закрыла книгу Ривер и посмотрела на обложку.       — Я не хотел портить твою карьеру, — извинился её супруг и взял в руки книжку, которая была чуть больше его ладони. — А это твой знаменитый детектив.       — Изданный в единственном экземпляре? — посмотрела на Доктора Ривер.       Книга была издана в мягкой обложке, на которой была нарисована женщина в плаще, с прикрытым лицом с помощью черной шляпы 30-х годов двадцатого века.        Сейчас Ривер Сонг держала в руках самое больное, никогда не заживающее воспоминание с неправильным драматичным концом. О, как много она бы отдала, чтобы просто забыть эту историю про то, как всё-таки ангелы захватывают Манхэттен.       Доктор все же прерывает эти мысли, говоря:       — Вообще-то нет. В Нью-Йорке её издали, однако жаль, — он наблюдал как Ривер перелистывала страницы, заветно пробираясь к последней. — Что детектив не добрался до сотни Нью-Йорк Таймс.       — Где же послесловие? — спросила Ривер, ведь это и было самое главное в этой дурацкой книжке.       — Оно было на последней странице и я его вырвал, — в словах промелькнула грусть. — Зачем то, что никто не поймет? — добавил он и показал карточку на которой стояли два человека: Ривер и Доктор, тот Доктор с бабочкой и в своем любимом костюме. Фотография была маленькой и черно-белой, явно из 50-60х годов. — А это фото? Ты помнишь его?       — Это тот вечер, — усмехнулась Ривер. — Когда фотография стоила слишком дорого и ты возвращался в Тардис за деньгами?       Доктор тоже невольно улыбнулся, вспоминая все те беззаботные летние, а иногда и зимние вечера в разных временах и пространствах, где они побывали.       — Не моя вина, что черно-белая фотография стоит столько, сколько я бы взял за портрет, — хмуро добавил он в свое оправдание.       — Сладкий, ты слишком плохо рисуешь.       — Книга Эми Понд, — взял книгу Доктор и невольно замолчал, признавая право собеседницы обдумать всё и впустить в себя самые грустные воспоминания.       — Амелии Вильямс, — всё же исправила Ривер и грустно улыбнулась. — Ты читал?       Читал ли он эту книгу? Разумеется. Он украл её у Клары (позаимствовал) и прочитал за одну ночь, зная о том, кто её писал бессоными ночами или дождливыми вечерами в старом Нью-Йорке.       — Конечно же.       — Так давай прочитаем еще раз? — Ривер сказала это сама не зная зачем, но сейчас хотелось лишь набраться сил перед сложными решениями и единственным выходом была эта книга Амелии Вильямс.       — Но сегодня же не день для чтения, — всё же напомнил недавние слова супруги Доктор.       — Ради нее мы оба нарушали правила.       Они оба понимали, что сейчас речь шла совсем не о книге, не о чтении, а только об Эми Понд.       Чтение затянулось на пару часов, а затем они ели принесенную еду и читали гостевую книгу Даллириума, пропуская газеты и другие книги. Обсуждали новые очки доктора и пели гимн такого народа, как уды.       Как быстро несется время. Невыносимо увидеть и почуствовать это и как же хорошо, что тут не было часов. Или кто-то их снял? Они сидели у окна, тянувшегося до самого потолка, который был высотой десяток метров и создавал вместе с другими окнами неповторимый ансамбль света и красок ночной луны, которой как и этим тихо болтающим спутникам придется покинуть Даллириум.       — Доктор? — тихо спросила Ривер, смотря на башни, которые всёэ также неизменно стояли на своих местах.       — Мм?       — Интересно, как это быть обычной? — спросила риторически она. — Такой женщиной, чтобы от тебя не зависили катастрофы вселенной и разные катаклизмы, которые ты создаешь, пытаясь исправить прошлые ошибки?       — Наверное, это очень однообразно и скучновато для тебя, — улыбнулся супруг, чувствуя надвигающуюся тревогу.       Лампы, стоящие на столах продолжали тусклеть, словно оповещая пару о наступлении утра, и в небе стали появляться блеклые светлые цвета, еще совсем далекие и холодные.       — Я бы писала романы о вымышленных приключениях, — добавила Ривер. — Зачем тебе придумывать, если ты все это смогла почувствовать по-настоящему? — тихо поинтересовался доктор, зная о том, что сейчас творится в голове у Ривер. — Будь ты простой писательницей из Глазго или Лондона, чтобы ты отдала за такие приключения?       Доктор задал вопрос, но он уже знал ответ. Он знал всегда, что такое значит «жить» для Ривер и, закрыв глаза, он услышал:       — Жизнь.       Обдумав что-то, Ривер сказала:       — Видимо в прошлой жизни я была какой-то слишком мечтательной писательницей Глазго или Лондона.       Ответа не было, ведь это было понятно: за такую ярчайшую жизнь Ривер будет должна пожертвовать самой собой, чтобы доктор прожил эту историю, создавая её снова и снова.       В дверь постучались и первое, что увидел доктор — это испуганные глаза Ривер. После хриплого «Войдите» в комнате появился человек в униформе обслуживающего персонала, который был явно торопившимся сюда.       — Сэр, — сказал он. — мистер Гонзман приглашает вас и вашу супругу посмотреть с ним рассвет, который станет проявляться через час.       — Да, конечно, — сказал Доктор. — Идите. Мы найдем вас, — добавил он, и парень вышел из библиотеки.       — Видимо, мне пора, — встала Ривер и посмотрела на Доктора, который в растерянности приоткрыл рот, а затем невольно нахмурился.       — Но еще есть целый час, — почти крикнул он, но потом быстро добавил. — Куда же ты, Ривер?       — На работу, — она настраивала телепортатор. — Я же археолог, — объяснила Ривер. — А наша последняя встреча сама найдет нас.       — Наша последняя встреча будет последней только для тебя, для меня же тогда ты будешь никем, — Доктор почувствовал тихий поцелуй и одновременно невыносимую грусть и тоску, словно оба сердца разрывались от неперенесенной любви.       — Тогда прощай, — сказала женщина, смотря на доктора, пытаясь запомнить эту секунду, вдохнуть запах принесенных цветов и почувствовать тусклый свет люстр.       — Прощай, — секунда, и он увидит темное окно с подсвеченными горами Даллириума.       — Я успокаиваю себя тем, что тот доктор ещё только начинает нашу с тобой историю, — Ривер уже держала свои пальцы на запястье. — Если время — бесконечный круговорот, то я мечтала бы прожить его миллионы раз именно такой жизнью. И Ривер исчезла, как и та короткая ночь, которую прилетали посмотреть все туристы вселенной. Начинался рассвет, но это была уже другая эра. Сейчас, в библиотеке за тысячи световых лет, в определенной точке временного потока, начинается ещё непонятная никому странная история Ривер и Доктора.       — Я бы тоже, — сказал Доктор и открыл двери Тардис, где исчезнул и больше не появлялся вновь на вечном Даллириуме.