Его улыбка

      Она регулярно приезжает к нему.       Англия давно смирился с тем, что его бывшие, как он сам говорит, воспитанники, отделились от него, стали независимыми и теперь особо его не жалуют. Вряд ли ему стоило ожидать чего-то иного, но всё же, их многое связывало, помимо плохого было много и хорошего. Тот же Америка теперь вовсе не признавал их родства, которое ─ Артур Кёркленд точно это знал, ─ определенно было.       То же самое можно было сказать и обо всех остальных. Он давно для них чужой, но вот она все равно приезжает.       Англия сидит на балконе своего любимого поместья под открытым небом, необычайно солнечным, что большая редкость, и, придерживая блюдце левой рукой, а правой держа в руках чашку, пьёт свой любимый чай. Тот самый, цейлонский, с бергамотом. Он не спешит, пьёт медленно, наслаждаясь ароматом и вообще моментом отдыха, ведь в последнее время навалилось столько дел, он всегда был сильно напряжён и не мог позволить себе просто расслабиться.       Единственное, что может подпортить хорошее настроение ─ это мысли о бывших «воспитанниках», хотя и они уже не столь сильно ранят, чувства давно притупились, сердце очерствело окончательно. Он их всех любил, пусть и своей, мало кому понятной любовью. Он просто не умел любить иначе, и это мало кто мог понять.       Возможно, что она понимала. Иначе зачем бы ей столь часто его навещать? Англия, возможно, никогда этого не покажет, но он бесконечно радовался, когда видел её. Чувствовать себя нужным… Это приятно, хотя опять же, Артур и сам себе боится в этом признаться.       Он слышит её озорной смех и оборачивается. Она идёт к помесью по аккуратной тропинке, весело и чуть вприпрыжку, что-то негромко напевая. Рука с чашкой так и застывает, Кёркленд смотрит на девушку, и его тонких губ, всегда поджатых и недовольно скривленных, касается лёгкая улыбка. Он так рад ей.       Сейшелы и правда его частый гость. Она приезжает просто так, объясняя свои визиты тем, что соскучилась. Разумеется, Англия всегда замечал в ответ на это, что он, вообще-то, очень занят, ему совершенно не до гостей, и вообще ─ надо же предупреждать о своём визите. Сейшелы в ответ лишь мило улыбалась, и Кёркленд кивал, словно бы с натяжкой говоря, что он, так уж и быть, может уделить ей внимание.       Так было всегда, с тех самых пор, когда эта девочка стала независимой от него. Именно так ─ девочка. Сколько бы ей не исполнилось лет, Артур будет считать её маленьким чудесным ребенком, той милой и улыбчивой девочкой, которую он однажды увидел.       ─ Англия!       Она замечает его и, подпрыгнув на месте, махает рукой, вынуждая Кёркленда махнуть в ответ, а после спешит в поместье. Она знает, что тут ей всегда рады. Рад Уэльс, который непременно улыбнётся, скажет что-то милое и заварит для неё чай, рад Шотландия, который поинтересуется, как у неё дела и обязательно выслушает всё, что она скажет, рад Ирландия, который вообще мало кому рад. И даже хозяин поместья рад, хоть он и не покажет этого. Возможно, когда-нибудь он позволит себе искренне засмеяться и сказать об этом, но Сейшелы вовсе его не торопит. Даже если этого не будет, ей достаточно того, что она уже знает.       Девушка здоровается с обитателями дома и спешит наверх. Артур уже знает это. Поставив чашку на столешницу, он немного нервно поправляет ворот рубашки и смотрит на себя в зеркало. Так странно ─ он боится разочаровать Сейшелы. Боится, что в один прекрасный день она перестанет смотреть на него с полными восторга глазами, а потом и вовсе перестанет к нему приходить. В этом ему хватает мужества себе признаться, и он чувствует себя полным идиотом. Увы, но даже у самых самодостаточных и независимых личностей есть свои привязанности.       И как же странно, что замечательная и никогда не унывающая Сейшелы приходит к нему даже чаще, чем, например, к Франции, хотя казалось бы, он ей ближе, она должна больше любить его. Но приезжает она к Англии, и тот позволяет себе думать, что его девушка любит сильнее.       ─ Здравствуй, Англия!       Она буквально врывается в его кабинет, подобно маленькому урагану, ровно в тот момент, когда Артур отходит от зеркала. Он не успевает сказать и слово, как Сейшелы кидается ему на шею. Её тонкие нежные руки крепко вцепляются в него, заставив на мгновение опешить, но Кёркленд быстро приходит в себя. Он ведь знает, что его милая девочка очень эмоциональна. Она всегда искренне показывает свои чувства, но привыкшего держать лицо Артура до сих пор это немного напрягает. Искренность всегда была чужда ему.       - Кэтти…       Он называл её так с тех самых пор, как впервые увидел.       ─ Я так соскучилась! ─ воскликнула она своим звонким голоском. ─ Мне очень захотелось приехать. Погода такая чудесная!       Однако Англия поспешил отстраниться.       ─ А ты слишком легко одета. И вообще, можно было предупредить, что приедешь, у меня, быть может, дел полно.       Он вновь поправляет ворот, прекрасно понимая, что в этом нет никакой нужды. Просто машинальный жест. Он волнуется.       Сейшелы повзрослела. Она стала заметно выше, тело стало куда более женственным и округлым, хотя личико всё такое же до умиления детское, с чудесными щечками и большими глазами. Она прелестна, хотя Артур всё так же видит в ней ребенка. Своего, как ни странно, ребенка. И ему очень жаль, что он совершенно не умеет выражать отцовские чувства и хоть как-то проявлять настоящую заботу.       Но Сейшелы улыбается ему. Ей словно и не надо подобных проявлений, и глаза её всё так же полны искреннего восхищения.       ─ Я звонила Томасу, ─ мило заметила она. ─ Он сказал, что ты взял на сегодня выходной.       Кёркленд цокнул языком, недоумевая, почему Уэльс не сообщил об этом звонке ему, но данная мысль быстро уходит на второй план. Он смотрит на Кэтти и в который раз осознает, что просто счастлив видеть её.       ─ Нельзя было мне позвонить? ─ ворчливым тоном спросил он, пряча за своим недовольством вполне настоящее смущение. ─ Ладно, раз уж пришла, что с тобой поделаешь.       Она всё так же сияет, и от её улыбки тепло на сердце. Кёркленд критичным взглядом осматривает её с ног до головы. Кэтти на самом деле одета слишком по-летнему легко, а ведь погода в Лондоне обманчива. Синее платьице с короткими рукавами, туфли-лодочки на ногах, висящая на плече небольшая сумка. Она напоминает эдакую девочку-школьницу, что вышла погулять с подружкой. Её чёрные волосы, по обыкновению собранные в хвостики, немного растрёпаны, один из красных бантов немного сполз.       ─ Ты бы привела себя в порядок, ─ с полным недовольства тоном сказал Англия. ─ Вся растрёпанная.       ─ Ой, ─ Кэтти моментально покраснела. ─ Прости, я просто очень торопилась к тебе.       На сей раз Кёркленд лишь вздыхает. И всё же она замечательная, такая искренняя и такая настоящая. Он снова думает о том, что он, возможно, не заслужил её любви и привязанности, но ему всё равно очень приятно осознавать, что она и правда спешила к нему, что думала о нём и хотела увидеться.       ─ Что с тобой поделаешь… Идём.       Он берёт девушку за локоть и ведёт за собой в сторону дивана. Она сразу садится и вновь мило улыбается, прекрасно понимая, что сейчас Артур будет поправлять ей волосы, как часто было в прежние времена, когда Кэтти была маленькой девочкой, а он ─ серьезным и немного чопорным джентльменом. Сейшелы безумно любила эти моменты, такие по-домашнему уютные и невероятные. Ей нравилось, что Артур, такой всегда серьезный, гордый и самолюбивый, заботился о ней, пусть и в своей, мало кому понятной форме. Ведь сути это не меняет.       Англия развязал бант, а после скользнул руками по гладким чёрным волосам.       ─ Как у тебя дела? ─ поинтересовался он, стараясь не выглядеть особо заинтересованным.       ─ Всё замечательно. У меня много новостей!       Стянув волосы в хвост, Кёркленд кивнул:       ─ Расскажешь всё. Но сперва ты приведёшь себя в порядок и отдышишься. Я вообще не понимаю, зачем надо было бежать. Куда ты боялась опоздать?       ─ Никуда, ─ девушка мотнула головой. ─ Я просто хотела быстрее увидеть тебя, вот и всё.       И снова Артур ясно понимает, что она говорит совершенно искренне. Он лишь хмыкает, поправляет её бант, а потом спокойно берётся за второй хвостик, но сердце его бьётся быстрее. Он рад слышать эти простые, но вместе с тем такие особенные слова.       ─ Какая глупость.       Хвостики приведены в порядок. Сейшелы снова улыбнулась:       ─ Спасибо.       И в тот миг Англия позволил себе открыто улыбнуться ей в ответ.       Когда-нибудь он скажет ей, насколько сильно она ему дорога. Сейшелы имеет право знать об этом, она должна знать, как он радуется, когда она приходит к нему, как он рад видеть её, слушать её звонкий смех и просто понимать, что у неё всё хорошо. И однажды он решиться на это, но сейчас он только и может, что несильно поругать её за то, что она не оделась теплее, не взяла с собой зонт и вообще ведёт себя слишком несерьёзно.       Но глядя ей в глаза, он чувствует, что она и без его слов всё понимает. Ведь она сама приходит к нему, всегда дарит счастливую улыбку и заставляет вечно серьёзного Артура Кёркленда еле заметно улыбаться. И эта его улыбка искреннее и честнее любых возможных слов, и предназначена она только ей.