***
Акааши подходит к нему во вторник. За спиной у него маячат Бокуто-сан, Куроо-сан и Тсукишима-кун. В это время в гостиной самого Такахиро сидят Яку-сан, Лев, Ойкава-сан и Иваизуми-сан. Почему он все-таки подавил желание захлопнуть дверь прямо перед носом чересчур радостного Бокуто?***
«Ну и компания,» — думает Ханамаки, сидящий на полу в замысловатой позе. Хэй, он же в собственной квартире! Он оглядывает комнату, в которой вообще никто никак не реагирует на него. Куроо и Ойкава о чем-то беседуют слишком увлеченно, Тсукишима пытается смотаться по-тихому. Его ловит Иваизуми. Мол, один он этих идиотов не остановит. Кей смотрит настолько красноречивым взглядом, что аж за душу берет. Вдвоем они тоже не справятся. Бокуто что-то очень усердно пытается втолковать Льву. Лица у обоих сосредоточенные и серьезные. В прошлый раз после такого разговора Акааши платил залог в обезьяннике Южной Дакоты. Сам же Акааши сейчас рассказывает что-то Яку-сану. Занимательно. Постойте. Кто-нибудь уже видел такое выражение на лице Кейджи? Такахиро хмурится. Примерно в тот же момент Мориске повышает голос, привлекая к себе всеобщее внимание. Если уж у Акааши с Яку какое-то важное объявление, то все остальное может и подождать.***
Сутью объявления является спор Кейджи и Сугавары, что курсом старше. Сначала идут всякие жуткие термины, в которых понимают что-то только сам Акааши, Яку и Ойкава. Потом они добреют и все-таки рассказывают на нормальном языке. Им нужны добровольцы? Ханамаки отвлекается на одну секунду. Почему он так и не научился врать так же хорошо, как все в его окружении? Это доставляет проблемы.***
На следующий день Сугавара и Акааши приводят к нему высокого парня с замученным лицом. Ханамаки смеется над его бровями. Парень отпускает шуточку о мужиках с розовыми волосами. А они действительно могут сработаться. Парня, оказывается, зовут Матсукава Иссей. Спортсмен, учится в Тохоку по рекомендации. Ханамаки хотел узнать что-нибудь еще, но будущие психологи пресекают все попытки. Вроде как, для чистоты эксперимента. Они усаживают Такахиро и Иссея за стол на кухне. Объясняют суть теста последовательно и понятно, к их чести. И скрываются в гостиной. Матсукава ухмыляется, посылая понимающий взгляд сидящему напротив. «Думаю, тут точно развешаны скрытые камеры и микрофоны, и если мы только заикнемся, нас расстреляют». «Определенно».***
— Выбирая из всех в мире, кого бы вы пригласили в гости на обед? Ханамаки думал не долго. — Snoop dog. — Да иди ты. — На полном серьезе. — Ладно. Я бы пообедал с Харадой Санноске. — Он же мертв. — Можно только живых? — Черт его знает. Спросим у этих? Матсукава качнул головой в сторону гостиной. Такахиро проследил за тем, как пружинят черные кудряшки. — Да никогда в жизни. — Ок. Следующий вопрос. Хотели бы вы быть знаменитым? В какой области? — Может, актерское поприще? Это было бы неплохо. — Действительно, — эй, это только что был оценивающий взгляд?! — Я хочу быть знаменитым в спорте. К этому пока все идет. Ханамаки со вздохом уронил голову на руки и стал выводить что-то на столешнице пальцем. — Прежде чем сделать телефонный звонок, вы когда-нибудь репетируете, что собираетесь сказать? Почему? — Только основную тему беседы. А так, импровизация — наше все. — Чувак, да эта фраза описывает всю мою жизнь. Ладно, у него симпатичная усмешка. Мы на третьем вопросе, еще 33. Акааши-сан, пока ты проигрываешь. — Каким вы представляете идеальный день? — Пролежать целый день дома с кем-нибудь, кто хорошо готовит и любит те же шоу, что и ты. — А ты немного ленив. — Эта фраза описывает всю мою жизнь. Матсукава усмехается шире, откидывается на спинку стула и обмахивается листом с вопросами. Ну твою-то мать. — Скажем, в моем идеальном дне должна быть тренировка, сытный обед. И, скажем, немного ласки? Секс подойдет. Ох, да ладно?! — Когда вы в последний раз пели наедине с собой? А для кого-то другого? — Я пел перед твоим приходом, когда прибирался. Знаешь, эта фигня до сих пор крутится в моей голове. А для других… Кажется, в караоке. — Я бы хотел послушать. — О, нет. Ты не хотел бы. Травмы после прослушивания моего пения не совместимы с жизнью. — А те, кто слушал тебя в караоке? — Имена Бокуто Котаро и Куроо Тетсуро говорят тебе о чем-нибудь? — Ох. Ну надо же. А ты и вправду плох. — Иди ты. — Я любя. — Ханамаки не дергается и не меняет своего положения в пространстве, но поднимает взгляд. Матсукава тоже. Они молчат пару секунд, и это кажется даже глупым. — Я пел утром, когда собирался, а для других — проспорил Куроо и пел на вечеринке для одной девчонки. Это действительно совершенно нормально звучит. — Если бы вы могли жить до 90 и сохранить либо разум, либо тело тридцатилетнего в последние 60 лет своей жизни, что бы вы выбрали? — Разум. — Тело. — С таким телом не грех. — Заткнись и умри, пожалуйста. Можно мне на последние 60 лет тело Матсукавы Иссея? — У вас есть тайное предчувствие о том, как вы умрете? — Оно появляется, когда Бокуто приносит алкоголь или улыбается. — Миленько. А я иногда думаю, что разобьюсь, упав откуда-нибудь с крыши небоскреба. — Не миленько. — Ну спасибо. Назовите три общие черты, которые есть у вас и вашего партнера. — Ладно. Мы оба знаем Акааши и Сугавару. Мы оба достаточно высокие для японцев. Мы оба считаем этот тест глупостью. — Мы оба любим поесть. — ох, внимательный. — Мы оба плохо поем. Нам обоим нравится проходить этот глупый тест. Слишком самоуверенно! Ханамаки улыбается, почти смеется и выхватывает листок. — За что в вашей жизни вы чувствуете наибольшую благодарность? — За то, что когда-то давно у меня не хватило денег на кимоно и я пошел в волейбольный клуб, чтобы не спалиться перед мамой. — Потрясающе. Я за то, что я полностью здоров. Глупо? — Да нет. Матсукава повел плечами, и Ханамаки представил, как со спины видно выступающие лопатки и перекат мышц под кожей. Этот тест рассчитан именно на такую реакцию? — Если бы вы могли изменить что-либо в процессе своего воспитания, что бы это было? — Ничего, определенно. — Я тоже доволен собой. За 4 минуты расскажите вашему партнеру историю своей жизни настолько подробно, насколько это возможно. — Дай мне минуту на размышление? — Иссей дожидается кивка и прикрывает глаза. Историю, да? Он хмыкает и подносит руку с часами к лицу, чтобы засечь время, а Ханамаки думает, что только из-за того, как ремешок обхватывает крепкое запястье, за Матсукавой бегает куча девчонок. — Я был беспокойным ребенком. Вечные драки, споры, но я быстро отходил. Мечтал пойти на какую-нибудь борьбу, но попал на волейбол, и меня затянуло. Тамошние капитаны и семпаи сделали из меня золотце не хуже любого тренера по дзюдо. Я выправился, хоть и до сих пор иногда могу вспылить. В старшей школе познакомился с Ойкавой, через него и со всей остальной компанией. Потом приглашение в Тохоку, спортивная рекомендация, но мама настояла и на нормальной и стабильной профессии. Я выбрал юриста. А потом я оказался слишком слаб, согласился и оказался здесь. — Уложился, надо же, Маттсун, — у Иссея глаза чуть расширяются, а у Такахиро легкий румянец. — Моя очередь. Итак, — он вздохнул, прикрывая глаза. — Я с самого раннего детства стал увлекаться цветами. Живыми, в смысле. Их значения, все такое. За это меня задирали, но потом я вдруг начал вытягиваться, да любил поиграть в баскетбол, поэтому задирать меня становилось все сложнее и сложнее. Учился неплохо, к слову. Решил пойти на менеджмент и управление, в университете познакомился с Яку-саном. Он как мог оберегал меня от остальных, но у него не вышло. Врать я так и не научился, поэтому когда все вчера соврали — я уверен — насчет своей занятости, я остался крайним. И вот, я здесь. — Очень интересно, Макки. — Матсукава улыбается, а Ханамаки только фыркает и закрывает лицо листком. — Если бы вы могли проснуться завтра, приобретя способность, то какую? — Я бы хотел научиться летать. — Чтобы не упасть с небоскреба, да? А я бы хотел получить суперскоростное чтение. Чтобы вот прям очень быстро! — Умно. — Иссей хмыкает. — Да я вообще юноша сообразительный. — Такахиро почти незаметно кидает на Матсукаву гордый взгляд. — Если бы хрустальный шар мог рассказать вам правду о вас, о вашей жизни, о будущем или о чем-нибудь еще, что бы вы хотели узнать? — Я бы хотел узнать о том, как люди на самом деле ко мне относятся. Особенно некоторые, конкретные. Матсукава опустил взгляд, а у Ханамаки в голове лихорадочно мечутся мысли о какой-нибудь миленькой брюнетке с приятным голосом, которая нравится Маттсуну. У Ханамаки отличная фантазия, но самооценка хромает. — Я бы хотел услышать о своем будущем. Есть ли что-то, что вы мечтали делать в течение длительного времени? Почему вы не сделали этого? — Даже не знаю. А, точно. У меня есть список книг, фильмов и сериалов, но руки никак не доходят. Это грустно. — Я все собираюсь начать вести здоровый образ жизни. Пробежки там, нормальное питание. Но я слишком ленив. — Если хочешь, я могу давать тебе пинков. Звонить по утрам, чтобы заставить бегать. Вместе со мной. — У тебя нет моего номера, — «да, да, я готов делать с тобой все, что тебе захочется!» — У меня есть Ойкава. — Не говори такого при Иваизуми. Каково наибольшее достижение вашей жизни? — Наверное, спортивное приглашение в Тохоку. — А я почти накопил денег на аренду помещения для цветочного магазина. К концу учебы как раз будет. — Да ты молодец. — Спасибо. Что вы больше всего цените в друзьях? — Умение поддержать, пусть и иногда извращенным методом. — Честность в серьезных вещах. Каково ваше самое заветное воспоминание? Матсукава чуть задумался, качаясь на стуле, а Ханамаки наклонился вперед, оставляя листок на столе и опуская руки вниз, чтобы согреть о ноги. Холодно. — Первая победа над сильным противником. Это был матч в пять сетов против Фукуродани, и… Я слишком часто говорю о волейболе, да? — Мне нравится, — они оба улыбаются и, кажется, становится немного теплее. — Первая прочитанная книга. Это был Гарри Поттер, третья часть. Узник Азкабана. Я помню, мама насильно заставила меня начать читать, и я выбрал книгу наугад. Это было просто невероятно. Меня очень быстро затянуло, — Ханамаки мечтательно вздохнул. — Самое страшное воспоминание? — Однажды я возвращался домой поздно, после тренировки. Это было в средней школе, а со старшими ребятами мы разминулись. Они еще хотели меня проводить, но я отказался. Идти нужно было через парк. Там была какая-то пьяная и шумная компания, парни из университетов или колледжа. Конечно, все обошлось, но я тогда хорошо испугался. — Если бы я был бы с тобой, я бы тебя защитил. — Не сомневаюсь. — Я редко пугаюсь. Ужастики, конечно, темная комната, подкроватные монстры. Ничего необычного. Если бы вы знали, что в течение одного года вы внезапно умрете, вы бы изменили что-нибудь в вашей текущей жизни? Почему? — Ничего. Пожалуй, жил бы также, как и сейчас. — А я бы хотел пуститься во все тяжкие, — у Матсукавы изящный взлет бровей и достаточно саркастичное выражение лица. — Ну, знаешь. Пьянки, гулянки. Полный отрыв. Что-нибудь необычное, непривычное. Совсем новое и, возможно, не совсем приличное и законное. — Я бы хотел это увидеть. Только без твоей непосредственной смерти. — Это так благородно. Что значит дружба для вас? Разве такого вопроса не было? — Да нет, они разные. Дружба — это смех, пожалуй. Веселье. Теплые отношения. По факту, самое важное в жизни. Пожалуй. — А ты философ. Думаю, для меня дружба — это как отдых, что ли. Важно и необходимо даже. Матсукава кивает. Ханамаки встает и потягивается, разминая мышцы. Матсукава смотрит, Ханамаки почти уверен. Он чувствует скользящий и притворно ленивый взгляд. Это смущает? Да это чертовски заводит. — Какую роль любовь и привязанность играют в вашей жизни? — Иссей самостоятельно взял листок. Такахиро облокачивается поясницей о кухонную тумбу. — Пока очень малую. — У тебя нет подружки? — Нет. — Оба на пару секунд замирают. — А у тебя? — Не имеется. — Ханамаки не слишком громко выдохнул? — Думаю, привязанность и любовь значат многое. Главное, человека найти. — Действительно, — Такахиро усмехается и уже полностью усаживается на тумбу, наплевав на правила приличия. — По очереди назовите положительные характеристики вашего партнера. В общей сложности пять пунктов. — Веселый. — Самодостаточный. — Упорный. — Дружелюбный. — Милый. — Правда? — Невнимательный. Я говорил, что врать не умею. — Поразительно. Насколько близки члены вашей семьи? Считаете ли вы, что ваше детство было счастливее, чем у большинства других людей? — Не то, чтобы очень, но атмосфера у нас всегда теплая. Но, нет. Детство у меня не самое лучшее. — У нас вообще почти как чужие люди. Нет, в смысле, каждый из нас знает, что где-то есть люди, которые могут принять. Но ничего особого. И детство самое обычное. Что вы думаете о ваших отношениях с матерью? — Они хорошие. Пожалуй, мы любим друг друга. — Ну, я уже говорил. На уровне хороших знакомых, которые видятся раз в два года. И меня это устраивает. Ханамаки думает, что это немного грустно. Интересно, тесту не повредит то, что сейчас он видит только мощную шею и коротко стриженный затылок? — Составьте по три правдивых предложения, начинающихся с «мы». Например, «Мы оба в этой комнате чувствуем…». — Ну опять ведь одинаковое! — А ты шумный и привередливый. Не придирайся. — Ладно, ладно. Мы оба находимся в сидячем положении. Мы оба чувствуем холод? Мы оба не хотим, чтобы это заканчивалось. Какой это вопрос? — Двадцать пятый. — Ханамаки прикрывает глаза, слышит скрип стула и шаги. — Ты замерз? — Матсукава близко, слишком. — Может, закроем окно? Прости, Акааши. — Для слабаков. — Такахиро тянет руки вперед, хватает за рукав рубашки и тянет на себя. Иссей, вроде, не сопротивляется. Делает маленький шаг вперед, упирается животом в островатые коленки. — Моя очередь. Мы оба уже к черту запутались в вопросах, и по — моему, отвечаем не так, как нужно. Мы нервничаем из-за того, что за стеной Акааши и Сугавара. Мы оба уже знаем, чем закончится этот тест. Может, к черту? Матсукава выдыхает так нетерпеливо и совершенно по-человечески, что у Ханамаки дрожь по телу. Матсукава теплый. — Да никогда в жизни, — он улыбается и стучит пальцами по запястью. — Давай следующий вопрос. — Продолжите эту фразу: «Мне бы хотелось разделить с кем-нибудь…». — Все известные миру праздники. — Жизнь. — Матсукава почти смеется и склоняется чуть ниже. — Слишком слащаво вышло. Если бы вы собирались стать близким другом для вашего партнера, пожалуйста, расскажите, что, по вашему мнению, он должен о вас знать. — Я упрям и эгоистичен. Часто ставлю свое мнение и свои желания выше, чем мнение и желания других. — Вау. Я немного самовлюблен. Требую уважения к себе. Возможно, подчинения. В какой-то степени. — Звучит пошло. — Определенно. Расскажите своему партнеру, что вам нравится в нем; будьте предельно честным, говорите то, что вы не могли бы сказать малознакомому человеку. — Черт, это бесит. Невозможно ответить нормально на такой вопрос, когда вы только встретились! Ладно, знаешь. Отойдем от патетики, или как там это называется. Перейдем к физическому. У тебя реально охренительные руки. Я бы за них душу продал, понимаешь? — Когда ты успел выпить? — Эй, ты все еще в моей квартире. — По-моему, этот тест позволил нам пройти стадию конфетно-букетного. — Хрен тебе. — Окей, ладно. Ты милый, это я уже говорил. И красивый, мне это нравится. Пусть и красота у тебя странная. Розовые волосы, да? — Матсукава отводит ладонью чужую челку и зажимает между указательным и средним пальцами тонкую прядку. Ханамаки фыркает и бодает руку лбом. — Поделитесь с вашим партнером неприятным моментом из вашей жизни. — Эм, ну. Однажды мы с Ойкавой действительно сильно поссорились, ладно? Мы прямо-таки чуть не подрались, кричали друг на друга, а потом очень долго не общались. Из-за чего это случилось я сказать не могу. Не моя тайна, понимаешь? — Понимаю. У меня это, пожалуй, было в средней школе. Я был слабаком, пожалуй, и жалел себя. До тех пор, пока меня чуть не выперли из клуба. Ханамаки понимающе мычит и думает, что если сейчас скользнет назад, то обнять Матсукаву будет сложно, а если разомкнет колени, чтобы притянуть парня ближе, то получится слишком грязно и слегка отвратительно. — Когда и отчего вы в последний раз плакали? Ханамаки спрыгивает с тумбы. Близко. — Сериал Доктор Кто, серия, в которой Доктор и Роза расстаются. Это было пару лет назад, но, черт. Это была не скупая мужская слеза, это был чертов Ниагарский водопад. — Я плакал не так уж и давно. Шесть месяцев назад, на официальном матче. Во втором сете я неправильно пошел на атаку, следовательно, неправильно приземлился. Травмировался, а потом команда проиграла. Ну, я всплакнул. Слегка. Матсукава облизывает губы и не отодвигается. Он чуть выше и шире в плечах. Он безумно близко, кажется, что если слегка дернешься, и все. Прикоснешься носом к подбородку, согнутой ногой к колену, предплечьем — к ладони. От него идет тепло. Матсукава будто шатается. Пальцы — к пальцам, губы — почти касанием к виску. Холодно или жарко? Ханамаки нервничает и неосознанно повторяет жест, облизывая губы. — Расскажите своему партнеру о том, что вам уже нравится в нем. — Ну твою мать. Кто составлял этот тест? Акааши и Сугавара? Я их побью. — Не думаю. — Считаешь меня слабаком? — Нет, считаю, что тест составляли не они. Да и бить их жалко. Мордашки- то симпатичные. — Хэй. — Ханамаки толкает Матсукаву и прижимается ближе. — Ладно. Мм. Думаю, пока мне нравится все? — Я солидарен с тобой. — Отлично. Что слишком серьезно, о чем шутки неуместны? — Не знаю даже. Наверное, слишком грубые и непристойные шутки о родителях. — Согласен. Если бы вы должны были умереть в этот вечер, не имея возможности общаться с кем-либо, о чем, не сказанном кому-то, вы больше всего жалели бы? Почему вы еще не сказали им этого? Ханамаки почти засыпает, беззастенчиво облакачиваясь на Матсукаву. Удобно и тепло, это ли не счастье. — Я бы сказал всем своим идиотам — друзьям, что я по-настоящему люблю и ценю их. О лучшем я и мечтать не мог. А не сказал до сих пор потому, что это, кажется, и так понятно. В общении, в движениях. Для других — мы издеваемся друг над другом. Для нас самих — может ли быть что-то более превосходное? — Я бы сказал маме то же самое. Ну, что я её люблю. — Это правильно. — Правда? — Определенно. — Спасибо. Ваш дом со всем вашим имуществом загорелся. После спасения близких и домашних животных у вас есть время, чтобы забежать в дом еще раз и спасти какую-то одну вещь. Что бы это могло быть? Почему? — Черт, я говорил, что я достаточно циничен? Деньги и документы. — Я бы взял свой ноутбук. Там все самое важное. — Мы с тобой чертовски не романтичные. — Считаешь? Матсукава отстраняется и наклоняет голову, чтобы видеть лицо Ханамаки. Такахиро сглатывает. Иссей пытается выглядеть самоуверенно, но Ханамаки чувствует пальцами его пульс. Матсукава снова приближается, и его губы прямо напротив чужих губ. — Смерть кого из членов вашей семьи задела бы вас больше всего? Почему? — Издеваешься? Папы, наверное. Я его больше люблю. Кажется. Сложно думать, когда в тебя тут губами тыкают. — Я не могу ответить на этот вопрос. У меня не хватает воображения, чтобы представить. Ханамаки буквально ощущает усмешку, улыбается в ответ и молчит, прикрывая глаза. — Поделитесь личной проблемой и посоветуйтесь с вашим партнером о том, как он или она справились бы с этим. Затем попросите партнера рассказать о том, что он думает по поводу вашего выбора проблемы. — Глупый вопрос. — Они здесь все такие. Он последний. Давай, Макки, пожалуйста. У Ханамаки внизу живота тяжелеет, в горле пересыхает. У Матсукавы голос хрипловатый, а пульс сумасшедший. Они оба действительно думали, что эта затея глупая. Осталось только два ответа — по одному от каждого — и они закончат? Уже? Так скоро? Почему так долго? — А если у меня нет проблем? Если моя гребанная единственная проблема — этот вопрос? — Макки. — Боги. Ладно. Окей. Хорошо. Я действительно думаю, что я веду образ жизни, как у какого-то скучного парня, необщительного и скучного. — Глупости. Может, тебе нужно просто поверить в себя? Ты классный. У тебя, не побоюсь этого слова, невероятные друзья. Неадекватные, но великолепные. И я думаю, что ты выбрал глупую проблему. — Ужас. — Ага. А я вот, кажется, влюбился в парня. — Отдайся. — Парню? — Ситуации. Ханамаки подается вперед, притягивает Матсукаву к себе, кладя ладонь на его затылок. Они прикасаются друг к другу, замирают на долю секунды, а потом целуются. Быстро, грубовато. Такахиро тихо стонет, прижимается бедрами и почти царапает кожу на затылке, задевает позвонки и привстает на носочки. Иссей обнимает за пояс, очень низко, практически критически, тянет на себя, сдавливая пальцами, и сразу же перехватывает инициативу. Они целуются почти лихорадочно, так, будто дорвались до долго желанного. Будто вообще не умеют этого делать. Стукаются зубами, сталкиваются носами, кусают друг друга и задыхаются. Их прерывает открывшаяся дверь. В дверном проеме Куроо. Какого, спрашивается, хрена? — Суга-сан выиграл, да? Ханамаки и Матсукава уже отскочили друг от друга. Иссей красноречиво показал Куроо средний палец. Суга-сан выиграл, если не считать, что им захотелось завалить друг друга с первого взгляда.