Кровавая Химе

      Чёткие, выверенные движения кисточки скользят по бумаге, нанося на неё иероглифы. Один за другим, отрабатывая навыки письма, улучшая почерк, доводя его до идеала, потому что иначе никак. У мастера фуиндзюцу должен быть совершенный почерк и ни одна чёрточка иероглифа не должна выглядеть неаккуратно или криво. Занятие сложное, утомляющее, требующее немалой концентрации.       Данным занятием я вынуждена заниматься по одной простой причине: химе клана Узумаки обязана разбираться в печатях. Обязана быть мастером. Обязана не позорить семью. Обязана быть лучшей. И ещё очень много таких «обязана».       Нет, вообще, так было далеко не всегда. Когда-то давно я была самым обыкновенным таким человеком, девчонкой двадцати лет, со своими проблемами, неудачами, взлётами и падениями. Но пять лет назад всё изменилось. Причина банальна до нельзя — ночью шла от подруги и не заметила на переходе грузовик, что не успел затормозить и сбил меня. Судя по всему — насмерть.       Глаза я открыла уже в теле младенца, что только-только родился на свет. Мито. Узумаки Мито. Да, та самая, которая в будущем будет должна стать женой Шодай Хокаге. Но сейчас мне всего пять лет и я уже даже привыкла к тому, что являюсь одним из самых нераскрытых персонажей аниме «Наруто».       Хотя, очень сомневаюсь, что нахожусь именно в аниме. Скорее уж в параллельном мире, что безумно сильно похож на выдумку Масаши Кишимото. Помнится, как-то читала, что существует теория о том, что все вселенные, которые мы придумываем, существуют на самом деле. А может быть и нет. Человеку не дано знать всё.       Вздыхаю и прерываю своё занятие для того, чтобы аккуратно положить кисточку на специальную подставку и слегка размять руки. После часа безостановочной работы конечность устаёт. Но прекращать нельзя. В будущем я хочу стать фуин мастером и не только потому, что этого требуют от меня родители. Фуиндзюцу — это вообще безумно интересно. А ещё читерски.       Каким бы сильным противник ни был — попадёт в ловушку мастера и, считай, всё. Пропал. Поэтому мой клан боятся. А ещё уважают. И проклинают.       Аловолосые Демоны — не те, с кем стоит связываться. Сильные, выносливые, мастера фуиндзюцу, с практически бесконечным запасом чакры, если сравнивать с обычными шиноби, и бессмертные. Чтобы прикончить моего соклановца, надо очень постараться. Быстрая регенерация, особый состав чакры, сила воли, что позволяет выкарабкаться даже с того света.       Принадлежать к такому клану — это круто. Это очень большая честь. А ещё ответственность. Особенно, когда являешься химе клана. Большая ответственность, наверно, только на брате — как на будущем главе. Ну, да, не повезло нашему папаше — трое дочерей и лишь один сын. Это из живых. А так, у меня было ещё три брата, но, увы, один скончался во время стычки с Абураме. Жуткий клан, с этими своими жучками!       Они пробираются под кожу и начинают не только поглощать чакру, но и распространяют яд по всему организму. Конечно, после этого наши ирьенины вынесли урок и сделали противоядие, а заодно стали разрабатывать бойцам клана иммунитет, но жизней эта битва забрала много.       Ещё один погиб во время сражения с кланом Собаку-но, а Ичиро (самый старший) погиб два года назад, во время миссии. Подробностей мне не сообщили, но, кажется, она была связана с Восьмихвостым биджу.       Впрочем, мне горя практически не принесло — двоих из них я даже не знала, а ещё одного… ну, мы не сильно ладили. Тем более, на воспитание меня забрала ба-сан. Почему? Точные причины мне неизвестны, вот только знаю точно, что она со своим сыном не в ладах. Поэтому, с того момента, как ба-сан забрала меня на воспитание, меня, считай, отсекли от семьи. Не от обязанностей химе, а именно от семьи.       Единственный, кто этого не сделал — это Харуто. Мой старший брат. Не знаю почему, но я, как самая старшая из его сестёр, была ближе всего ему по духу. Не осуждала за неправильные поступки, могла выслушать, а так же просто вместе с ним побранить все эти обязанности наследника. Не могу сказать, что он любил меня больше всех, вовсе нет, любимицей у всей «главной» семьи была Айко — самая младшая. Ей сейчас всего год, а я уже недовольно поджимаю губы при виде её.       Она мне чужая. Та, кого любят больше меня родители. Пусть я и не считаю их таковыми, но… до тех пор пока не родилась она, брат хотя бы уделял мне время. И любил сильнее, чем Киоко. Теперь же на меня времени больше не осталось. Увы.       С другой стороны, у меня было то, чего не было у остальных — поддержка и любовь ба-сан, мудрость джи-сама и Райдон-сама. Последний мой двоюродный дедушка, брат предыдущего Узукаге-сама. Ныне отошедшего от дел.       Вообще, эта жизнь странная. С одной стороны — все живущие здесь почти чужды мне. Но за пять лет я успела привязаться. К брату, к ба-сан и джи-сама, к Райдону-сама. А так же появилась обида. Жуткая.       На многих: на сестёр — зазнайку Киоко и любимую всеми Айко; на родителей, что до трёх лет любили меня, а после бросили, смотрят теперь свысока, с отторжением; на брата, что забыл обо мне и отдал мою долю любви и внимания самой младшей; на ба-сан, что успела испортить мне жизнь в три года. Из-за неё я изгой в родной семье. Даже Харуто стал отдаляться.       Глупо? Да. Слишком по-детски? Несомненно. Неразумно? Тем паче. Но голос разума совсем не всегда может заглушать эту дурную детскую обиду.       Я её никому не показываю. Поэтому даже мои воспитатели, нянечки и слуги удивляются — как это химе-сама с такой улыбкой отзывается о своей семье? Этот ребёнок либо слишком дурной, либо со святым сердцем.       И я честно согласна с первым вариантом. Да, я дурная. Потому, что обижаюсь, что принимаю близко к сердцу то, на что должна бы просто начхать. Дура. Идиотка. Слишком восприимчивая к эмоциям.       Бабушка говорит, что я могу стать эмпатом. Но дар пока не проявился, поэтому я сомневаюсь. Говорят, он проявляется по-разному — бывает с рождения, бывает после тяжелой болезни, а бывает после пережитого потрясения или стресса.       Закрываю уставшие глаза и недовольно морщусь. Болят от перенапряжения. Комната тёмная, от свечи падают неровные тени, окон нет. Так себе комната, но я не жалуюсь. Неудобно жаловаться как-то, неловко.       — Мито? — сначала думаю, что мне послышалось. Ба-сан редко заходит ко мне. На моей памяти — ни разу. — Я стучалась, но не услышала ответа.       — Простите, ба-сан, я не услышала. Погрузилась в раздумья, — поворачиваюсь к ней на коленях и кланяюсь. — Такое больше не повторится.       — Я надеюсь, Мито, — сдержанно отвечает она.       Чинатсу-сан красивая. Тёмно-красные волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке, яркие бирюзовые глаза, тонкий стан, аккуратная фигура. Чаще всего она поджимает губы, всегда собрана, напряжена, строга. Голос ба-сан всегда холодный, строгий, глубокий. Красивый. Смотря на неё я вижу себя лет через двадцать. Да, наверняка, я буду выглядеть именно так.       Сдержано, величественно, недоступно и… и просто походить на луну. Есть люди, которые как солнце — они красивы, светят ярко, к ним все тянутся. С ними смеются, радуются и плачут. А есть другие, которых можно сравнить с луной. Красивые, холодные, отстранённые. Такими можно любоваться, но к таким не стремятся.       — Я надеюсь, что ты понимаешь, чего от тебя ждут завтра, верно?       Да, понимаю, прекрасно понимаю. Я должна быть воспитанной, благородной, чуточку высокомерной и настолько же отчуждённой. Завтра у нас встреча с Сенджу. Они просят у нас помощи. Поэтому на этой встрече — мы короли. Можем позволить себе и высокомерие и насмешку. Но это будут делать взрослые, отец, если быть точнее, да мать.       А я буду примером подражания. Лучшей химе лучшего клана. Так надо, и я не имею права оступиться. Иначе подведу клан, а это непозволительно. Совсем-совсем.       — Да, ба-сан, понимаю, — немного отстранённо. — Я не подведу. Буду достойной.       — Это хорошо, — в глазах мелькает тень одобрения, но губы по прежнему недовольно поджаты. У меня такая же привычка. Когда недовольна — вечно поджимаю губы и сверкаю глазами. Всё же мы похожи. Безумно. — Присматривайся, Мито, — напоследок говорит она, и сёдзи за ней закрывается.       Прекрасно понимаю, о чём речь.       Один из Сенджу станет в будущем моим супругом. Пока неизвестно кто — Тобирама или Хаширама, но договор уже заключен.       А мне всё равно. Должно быть.       Но почему-то совсем не так. Пальцы мелко подрагивают, а глаза застилает обида. Это моя участь химе. Плата за благополучие и, так сказать, «прекрасную» жизнь. Дорогие наряды, личные слуги, полная обеспеченность в плане еды, возможность не быть шиноби, от которой я отказалась. Глупо? Возможно. Но решала не я — Райдон-сама, который посоветовал стать шиноби, а я не смогла отказать. Не имела права.       Даже совет такого как он для меня — закон. Если один из сильнейших шиноби клана увидел в тебе потенциал, ты не имеешь права отказаться. Сочтут за неуважение, и я потеряю расположение Райдон-сама. А мне этого нельзя. В будущем покровительство такого сильного и влиятельного человека может мне помочь. Нельзя пренебрегать такими шансами.       В конце концов кладу кисточку на стол, на специальную подставку. Нет, сегодня из этого толка уже не выйдет. Лучше пойти и потренировать удары, такие механические движения — самое оно. Мысли совсем в другом месте, а тело само нарабатывает удары. Правда, получается это совсем не сразу, но со временем… со временем получится всё. Точно знаю. Просто по-другому не может быть — мне не позволят.       И я себе тоже… не позволю.