***
— То есть ты еще не встретил свою половинку? — спросил вечером того же дня Луи, лежа на кровати в темной комнате и глядя в полоток. Он закинул руки за голову и немного повернулся влево, спеша не упустить реакцию соседа. — Это несколько проблематично с моей фобией, — отозвался Гарри, садясь и выключая светильник, слабо мерцающий на тумбочке. — И как тогда? — не унимался Томлинсон, вглядываясь в образовавшуюся в районе кудрявого темноту. — Я не знаю, — пожал плечами Гарри, прекрасно зная, что Луи едва ли сможет заметить это жест. — Вообще-то я почти никого не могу к себе подпускать. Маму — да, сестру — почти всегда. От отчима не отпрыгиваю в страхе. Но, все-таки, я не испытываю удовольствия, когда они непосредственно прикасаются ко мне. Наверное это странно — бояться этого… Вообще-то я не знаю как это — нормально относиться к прикосновениям. — А это когда-нибудь пройдет? — Должно, наверное, — замялся Стайлс, еще раз оценивая свое доверие соседу, — я… Я даже лечился. — Как это? В смысле… в больнице? — Ага, — отозвался с соседней кровати Гарри со странной непринужденностью в голосе. Он уже отпустил, или хотя бы очень старался это сделать, свои воспоминания по поводу психушки и всего, что происходило внутри. — И тебе не помогло? — с грустью спросил Луи, вглядываясь в темноту. Глаза уже немного привыкли, так что парень мог увидеть лежащего на кровати у противоположной стены кудрявого лягушонка. — Нет, — лицо Гарри расплылось в грустной улыбке, — Вообще-то я бы хотел узнать, как это — наслаждаться прикосновениями дорогих тебе людей. Я бы хотел увидеть проходящие по венам голубые разряды, впервые дотронувшись до своей половинки. Но, скорее всего, мне этого никогда не понять, знаешь? — Я могу обещать тебе не искать свою половинку, пока ты не будешь в состоянии мне в этом помочь. — Ага, — засмеялся кучерявый, — и мы оба умрем в старости и одиночестве. — Не в одиночестве, — Луи вскинул указательный палец вверх в протесте. — На что я тебе тогда?***
— Смотри, — Гарри протянул соседу черно-белую фотографию, сделанную на полароид. За два месяца совместного проживания парень уже спокойно мог передавать предметы из своих рук в руки Луи, вместо того, чтобы оставлять их на общем письменном столе. — Ух ты, — Томлинсон схватился за краешек фотографии (как неоднократно его учил это делать Хазза) и стал внимательно изучать снимок. С него всем и каждому улыбался Луи, сидящий на скамейке в самой дальней и мало посещаемой части коллежского парка. Солнце так удачно осветило в тот момент парня, смеющегося над очередной удачной шуткой Найла, что стоящий в отдалении Стайлс мгновенно принял решение потратить новенький картридж на безумно светлую и добрую фотографию. Ведь именно её он собирался потом вручить вечно счастливому соседу. — Тебе нравится? — с неким опасением фотограф заглянул в глаза к Луи. — Она замечательная, — Томлинсон уже было потянулся к соседу с объятиями, но во время себя остановил. — Хм, — он по привычке прочистил горло, — Прости. А Гарри просто стоял — не убегал, не начинал задыхаться. Он просто знал — Луи не даст ему испугаться, не станет прикасаться к нему по глупости. Стайлс просто знал, что его светловолосый сосед с таким мягким и несколько высоким голосом никогда не позволит себе допустить такую ошибку.***
В университете находиться было в разы труднее. Несмотря на то, что Луи старался как можно чаще быть рядом и оберегать своего зеленоглазого соседа от тактильных взаимодействий с людьми, Гарри все равно чувствовал себя крайне неудобно. В принципе, руководство учебного заведения было хорошо осведомлено о проблемах Стайлса, только вот особых мер по обеспечению его комфорта принято не было, кроме, конечно, выделения парню некого рода пособия и занятий в просторных аудиториях и в минимальных по количеству людей группах. Понятное дело, Гарри не мог все время находиться в безлюдных местах — в конце концов, сам университет нельзя было назвать маленьким или даже средним по количеству учащихся. Парень с горем пополам мог передвигаться по несильно забитым коридорам, никогда не пропускал и занятия из-за своих страхов, но ни в какие компании не входил, за исключением, конечно же, ближайших друзей Луи — трёх второкурсников, с которыми Гарри познакомился в первую учебную неделю. Самым сложным испытанием оказалась столовая — в очередях Стайлс точно бы устоять не смог, но и никого вокруг себя напрягать не хотел, а потому таскал с собой маленький сэндвич и соответствующую по размеру бутылку питьевой воды. Наесться этим было невозможно, но других вариантов не было — таскать в маленьком портфеле с кучей учебников полноценный обед не получалось, да и когда найти время на готовку? Уходил он рано, возвращался поздно. Сил хватало лишь на разговоры с Лу и на заваривание одной единственной чашки чая с молоком (иногда без — не всегда в холодильнике вообще можно было что-либо найти). Так продолжалось не долго — вообще-то до тех пор, пока Томлинсон впервые появился в столовой (Луи в этом году был сильно загружен — третий курс в этом году работал двадцать четыре на семь) и не обнаружил там своего соседа. Оббегав пол-университета и даже заглянув в кампус, парень, наконец, заметил одиноко сидящего на лестнице рядом с библиотекой голодного Стайлса. — Ты совсем рехнулся? За весь день только сэндвич, и я об этом узнаю только на третью неделю обучения? Я же провожал тебя всегда до столовой, почему ты не сказал, что не берёшь обед? — Я не хотел тебя напрягать. Ты и так со мной носишься, хотя времени в обрез, а тут я должен был попросить стоять за меня в очереди? Я бы так никогда не сделал. — Эх, Гарри, ну ты и дурак.***
В тот день над городом нависли тяжелые, почти свинцовые тучи, готовые в любой момент начать извергать молнии. Луи и сам был словно одна большая (или не очень) грозовая туча, готовая рвать и метать — чем, собственно, успешно занималась. Сказать, что Томлинсон срывался без повода на всех — ничего не сказать. Гарри наблюдал за своим соседом и очень долго не мог понять, что происходит в голове у этого обычно веселого и счастливого парня. Луи переругался, без преувеличения, со всеми, включая ни в чем не повинную соседку, зашедшую за солью. Бедная блондинка с ужасом глядела на орущего Томлинсона, проклинающего и ее, и морскую соль, и вообще всех сейчас находящихся на этой планете. — Что происходит, Бу? — прозвище слетело с языка быстро и отразилось от глухих и холодных стен, сегодня казавшихся намного более бесцветными и вообще посеревшими. Еще с минуту в комнате было тихо — настолько, что Гарри готов был поклясться — он слышит, как кожа на руках Луи трется о себя же во время медленного превращения небольших ладоней в кулаки. Грудная клетка Томлинсона сначала максимально расширилась, позволяя воздуху до максимума заполнить легкие, а затем так же медленно пришла в свое нормально состояние, позволяя дыханию злого Бу достичь ушей Стайлса. Опираясь о коленки руками, Гарри поднялся и вышел из комнаты, прикрыв дверь, а вместе с ней — обзор взбесившемуся соседу. Парень набросил на себя пальто, для верности нащупав пальцами остатки карманных денег, и вышел из квартиры, оставляя Луи в гордом одиночестве. И тишине, такой сухой, что ее можно было ощутить кожей.***
Гарри вернулся именно в тот момент, когда в голове его несомненно красивого соседа смешалась гроза, уже вовсю рассекающая темно-серое небо, и отсутствие парня с такими смешными и уже родными кудряшками на голове. Стайлс смахнул с пальто осевшие на ткани капли дождя и повесил его на вешалку в прихожей, проходя в комнату, параллельно зарываясь ладонью в намокшие волосы и разбрасывая их, в надежде хоть немного избавиться от накопившейся воды. Он застал Луи совершенно поникшим и разбитым: Томлинсон сидел на своей кровати, опустив голову и смотря себе под ноги, перекрестив руки, упирающиеся в колени, и сжимая в одной из ладоней телефон. По нежной коже лица стекали мокрые дорожки, которые сосед так упорно старался скрыть своей позой. Выйдя из секундного оцепенения, Гарри ринулся к нему — такому грустному и беззащитному в этот дождливый вечер. Все действия смешались в одно — вот Стайлс на кровати рядом, вот он наклоняется ближе, стараясь понять, что случилось. И только один поступок дался с невероятной тяжестью. Глубоко вздохнув, Хазз (как называл Гарри только Луи) потянулся к руке несомненного самого дорогого соседа во всем мире, сжимая свободную ладонь в своей. Закрывая страхи в себе и на секунду крепко закрывая глаза, Стайлс перебарывает себя и, наконец, понимает, как это — прикасаться к своей половинке. Комнату озарил яркий синий свет.***
— Правда или желание? — чуть хрипловатый голос Луи наполнил тусклую комнату, освещаемую лишь маленьким желтым светильником, что придавало домашний уют расслабленной атмосфере, а из-за повисшей, но такой комфортной тишины, громкое сопение Гарри было слышно в разы лучше, что не могло не забавлять старшего. Такое времяпрепровождение уже сложилось в своеобразную традицию: каждый вечер они проводили вместе, с самой первой встречи, и не важно, был ли то совместный просмотр дешевого ужастика по такому же дешевому телевизору, или тихие разговоры, которые увлекали парней на несколько часов. Это удивительно, но ни один из них не мог уснуть, пока не увидит своего соседа на противоположной кровати, поэтому Гарри частенько засиживался допоздна, ожидая, пока Лу закончит со всеми конспектами, ведь его загруженности не позавидует никто. Но сегодня старенький телевизор дал сбой, так что пятничный просмотр «Пилы», которая пришлась по душе обоим, пришлось отложить, заменив его на простую игру, правила которой понятны из названия. — Правда, — зачем-то прошептал младший, сидевший на кровати Луи в позе лотоса. За минувшую неделю Стайлс начал постепенно привыкать к телесным контактам, изредка позволяя себе такие слабости, как недолгие объятия, а случайные или нет прикосновения Лу больше не заставляли младшего шарахаться в непонятном направлении. Напротив, Гарри зачастую сам едва ощутимо касался ладони парня, вызывая улыбку на устах старшего парня. Но даже сейчас они сидели на противоположных концах полуторной кровати, друг напротив друга, стараясь как можно меньше контактировать, ведь Луи прекрасно понимал, что страх, сопровождаемый Гарри на протяжении всей жизни не уйдет всего за неделю. — Что ты… Почувствовал тогда? — никто из парней ни разу не поднимал эту тему больше, будто это не мучило их настолько сильно, что иногда хотелось кричать. Но сейчас этот вопрос, кажущийся таким легким, сам вырвался из уст голубоглазого. — Я испугался. Испугался того, что впервые за столько лет просто взял и… Дотронулся, будто каждый день делал это раньше, понимаешь? — получив одобрительный кивок, Гарри продолжил, — и я был… Шокирован? Да уж там, я плохо помню, что происходило со мной тогда, будто это был сон или наваждение, — усмехнулся Стайлс, недовольный непонятным даже для самого себя ответом, ожидая реакции от Лу, но тот явно не хотел говорить что-либо, сверля местами неровный пол отстраненным взглядом, — правда или желание? — Правда, — более оживленно сказал парень, отвлекаясь от прежнего занятия, теперь уже с интересом рассматривая рукава своей зеленой толстовки. — Тебя не смутило, что твоя вторая половинка — я? — недолго думая выдал кудрявый, вытаращив свои зеленые глаза, полные неподдельного интереса и нотками опасения. — Ничуть, — усмехнулся старший, — я давно подозревал, что девушки не в моем вкусе, если ты об этом. — Я тоже не лучший кандидат, знаешь ли, — нахмурился парень, отводя взгляд в сторону. — Знаешь, я довольно долго готовил себя к тому, что в один момент в моей жизни появится тот, кто перевернет её, заставит чувствовать что-то новое, делать необдуманные поступки и просто хотеть проводить с ним все свое время, делить радостные моменты и рассказывать обо всем на свете, оставив дела и заботы позади. И я нуждался в этом настолько сильно, что начал искать его сам. Ты только подумай, за один месяц я перетрогал столько людей, сколько ни один человек за всю жизнь не сумел бы. Давал пять официантам в этих тупых белых перчатках, пожимал руку каждому новому знакомому, хлопал по плечу людей в очереди, на что те не всегда адекватно реагировали, — рассмеялся парень, полностью расслабившись, — но потом я просто решил, будь, что будет, найди я этого человека завтра, на следующей неделе или в конце жизни. Нет смысла играть с судьбой, ведь она умеет наносить ответный удар. Представь, что в один прекрасный день, к тебе на улице подбежал непонятный парень, кинувшись с объятиями, а затем непонятный синий свет озарил все вокруг. Не думаю, что ты обрадовался бы подобному стечению обстоятельств. — Я бы умер от сердечного приступа, — буркнул Гарри, теребя ниточки на своей футболке. — Эй, чего ты? — забеспокоился парень, поняв, что сказал что-то не так, — знаешь, я рад, что не встретил тебя в какой-нибудь очереди, ведь, в отличие от других, у нас было время узнать хоть немного друг о друге, — старший едва ощутимо накрыл руку парня перед собой, вкрадчиво улыбаясь, — и я рад, что именно ты оказался тем самым, кого я искал на протяжении столького времени. Правда или желание? — продолжил игру Луи, как только заметил смущенную улыбку на устах кучерявого. — Желание. — Обними меня, — это прозвучало больше как просьба, то ли из-за мягкого голоса Бу, то ли из-за такой же мягкой и теплой руки, большой палец которой нежно поглаживал тыльную сторону ладони кудрявого. Гарри на секунду смутился, но потом, сжав кулаки, вынуждая Томлинсона убрать руку, резко подался вперед, зарываясь носом куда-то в шею Луи, щекоча своими непослушными прядями нос парню, вызывая глухой смешок в ответ, из-за чего первый лишь крепче сжал его в объятьях, непривычных, пугающих, но таких желанных. Спустя пол минуты голубоглазый бережно прижал кучерявого к себе, сминая большую футболку Гарри в кулаках, вдыхая аромат фруктового шампуня с нотками чего-то непонятного. — Правда или желание? — шепнул Хазз, не разрывая теплых объятий. — Желание, — так же тихо ответил Бу. — Поцелуй меня.***
Гарри с той же немного потрепанной сумкой и чемоданом на колесиках кое-как открывает входную темно-серую дверь, сливающуюся с общим фасадом дома, обшитого чем-то наподобие блок-хауса в той же гамме. Парень выдыхает, замечая маленькое облачко пара, образовавшееся в холодном Лондонском воздухе. Кудрявый оборачивается назад, глядя на припаркованную машину, с грустью в который раз отмечая, что ему все-таки пришлось переехать. Как-никак ему нравилось на прошлом месте, но всему когда-нибудь приходит конец… Наверное. — Подожди меня, — парень, наверное единственное относительное постоянство его жизни, закидывает на плечо смахивающих на походный рюкзак и подхватывает две большие сумки с одеждой. — А вот и не подожду, — Гарри высовывает язык и проходит внутрь своего нового дома. Их дома. — Хазз, я могу и обидеться за такое! — с напущенным возмущением, как только один на свете Лу умеет, парень захлопывает дверь и бросает сумки на пол, проходя на кухню. — Я ведь знаю, что ты этого делать не станешь, — кудрявый оборачивается и едва ощутимо касается пальцами лица своего в ближайшем будущем жениха (Гарри на это очень надеялся) и ощущает привычное покалывание под кожей — то ли от щетины, то ли от самого Луи. Он тянется к Бу, заглядывая в такие прекрасные голубые глаза, и немного наклоняется, чтобы поцеловать Томлинсона в самый уголок губ, затем зарываясь носом в шею своего парня и вдыхая такой родной аромат, без которого Гарри себя уже с трудом представлял. — Я тебя так сильно люблю, — шепчет Луи, заставляя Стайлса вернуться взглядом к своим глазам. Бу в который раз за эти несколько лет дарит Гарри свою мягкую и по-домашнему тёплую улыбку. — Я тебя больше, — усмехается кудрявый и уже заметно подросший парень, иронично поднимая правую бровь. — Ты хочешь это проверить? — Это будет весьма проблематично, — выдыхает Гарри в самые губу Лу, снова целуя и одновременно улыбаясь. — Я не могу соревноваться со своим парнем, так? — Не можешь, — шепчет Стайлс и закапывается в шею Луи, позволяя заключить себя в объятья, подарившие ему когда-то настоящий дом.