Противоположности

      Значит, существуют сверхопасные пустые? «Сверх» — потому как не исследованные еще никем, но, определенно, имевшие место быть, ведь именно такого капитан Шиба Иссин повстречал на своем пути в ту злополучную ночь, когда большинство его сотоварищей из Готэя были пустофицированы на окраине леса Фугай.       Орихиме прекрасно помнила ту ночь, в отличие от Ичиго-сама, который, судя по выражению его лица, впервые слышал и о серьезном ранении отца, и об ужасном патруле того, и тем более о том, что тело Иссина-сана изрядно потрепало странное, не виданное им прежде, существо, внешним видом напоминавшее пустого, но вот сражавшееся… как синигами.       — Что за чушь ты городишь? — скептически цокнул младший Шиба на такое откровение. На что старший только плечами пожал, бросил на прощание: «Твое дело, разбираться в этой чуши или всё оставить как есть» и спешно покинул тюрьму, дабы вернуться снова к Рангику-сан.       — Новый вид пустого? Почему бы и нет? — А вот капитан Хицугая поддержал возможность такого, на что его брат снисходительно хмыкнул. Он пообещал заняться проверкой этой версии незамедлительно, и… отправил жену восвояси. К явному неудовольствию последней.       Молодая Шиба, поджав губы, не в пример Иссину-сану возвращаться домой не спешила. Маленькими шажками она размеренно ступала по шелку травы, причудливым хаори раскинувшемуся по территории Шестого отряда. Стриженная как под линеечку, ухоженная до последней травинки, изумрудная зелень округи отличала владения Кучики от остальных. Здесь всё виднелось как на ладони, точно издавна предназначаясь для беспрепятственного созерцания излюбленных зрелищ: опадания лепестков сакур, метеоритного дождя, цветения хризантем или мерного танца снежинок.       Губы леди Шиба чуть тронула улыбка; она отвлеклась. Леди Кучики уже, загодя и на многие годы вперед, пригласила ее проводить все ханами, цукими и юкими только у них в саду, шутливо обещая в придачу помощь по вовлечению в такой отдых и ее вечно занятого супруга. Куукаку-сан — одна из немногих, которая запросто, не боясь последствий, могла и за ухо протащить своего брата через весь Сейрейтей, как нашкодившего мальчонку.       Орихиме улыбнулась шире: было бы любопытно взглянуть на Ичиго-сама в детстве. Каким он был? Наверняка, очень подвижным, до безумия окружающих любознательным, а еще задиристым, судя по их давней детской вражде с Бьякуя-доно. Орихиме, поддавшись главному из женских инстинктов, невольно провела ладошкой по плоскому животу. Она бы не возражала, если бы их сын в точности походил на столь сложного и непосредственного синигами, как ее муж, вот только… их дитя никак не торопилось появиться у них.       Девушка мотнула головой, избавляясь от неуместных, ненужных и, как сказал бы Ичиго-сама, необоснованных мыслей. Впереди у них — вся жизнь, такая же длинная, как дорога, простиравшаяся от врат поместья Кучики. Самое отдаленное от шума столицы и возни Готэя, оно заставляло всяк сюда пожаловавшего прогуляться довольно продолжительным путем, с обеих сторон поросшим молодыми сакурами. Даже на подступах к своей резиденции Кучики заботились о внешней привлекательности края, в котором обитали, как и полагалось признанным ценителям гармонии и красоты.       Дойдя до развилки, что на выходе из врат Шестого вела в разные концы главной кольцевой дороги, соединявшей отряды, Орихиме остановилась во внезапно случившейся с ней нерешительности. По сути, ей надлежало повернуть домой — она-то никогда не ослушивалась приказов мужа, да и в Четвертый возвращаться ей было незачем — на сегодня она справилась со всеми заданиями на службе. Однако ноги сами повернули вправо, в сторону родного отряда, хоть в рыжей головке мелькнула иная цифра.       «Очень жаль, что Ичиго-сама не помнит того дня…» — вновь заперебирала молодая леди грустные мысли точно жемчужины на ожерелье. Тот день, когда Иссина-сана, тяжело раненного, доставили в лазарет, также во многом стал для нее роковым. Тогда она впервые повстречала рыжего наемника, вопиюще хамовитого, злого, высокомерного. Такие воспоминания о первой встрече лучше было бы навек стереть, да только память отказывалась. Даже во всей своей неприглядности и отталкивающей манере, Орихиме не посмела выронить тот образ из сердца, она крайне дорожила им: ведь до того, как Ичиго-сама сорвался на нее, она была восхищена до кончиков души его очевидным величием воина, что читалось во всем, начиная от обезоруживающего взора и заканчивая его уверенной походкой, точно у него за плечами стояло полчище невидимых товарищей или же наоборот — один, но бесподобный.       «Ну, вполне логично, если вспомнить, что за черт его Зангецу», — отозвался Цубаки, на диво, пропуская комментарий о том, что и он прикрывает тыл хозяйки с верностью натасканного на врагов пса.       Его синигами улыбнулась: ее занпакто не следовало доказывать свою лояльность. Пускай они были в начале пути, но успели сродниться в тренировках, как и должно было любому воину с его оружием. Однако существовали такие дела, где, увы, меч не определял победу, и юной Кенпачи, даже при знании тысячи способов убийства, нужно было бы прибегнуть к тому одному, который не способен был освоить ни один мужчина. Речь шла верно о женских чарах, об искусстве обольщения, о мастерстве соблазнения и самом коварном из способов свержения врага — о роковой шпильке, всаживаемой в разомлевшее любовными утехами тело болтуна, раскрывшего-таки все свои секреты какой-нибудь представительнице из самой непобедимой касты ниндзя, куноичи.       — Добрый вечер, могу ли я видеть Ичимару-тайчо? — услышал вопрос дежурный врат Третьего отряда.       Орихиме пропустили практически тотчас же, даже не требуя удостоверяющих личность документов или разрешений от капитана. Она бы не удивилась, узнав, что Ичимару-сан однажды собрал всех своих бойцов и предупредил о единственном в своем роде пышногрудом и миловидном офицере с длинными медно-рыжими волосами, являвшемся по совместительству дамой из высшего общества и вольной заявляться к нему когда угодно и в чем угодно. Ичимару-сан не скупился на льстивые велеречия, даже не собирался стыдиться того, что пылает страстью к замужней женщине, более того, он самолично потворствовал слухам об этом на каждом шагу, удивительным образом облекая эту правду в шутливый тон так, что никто, даже клан Шиба, не высказал недоверия Орихиме. Вот уж истину говорят: хочешь кого обмануть — скажи правду.       Домик капитана скоро вынырнул из густой листвы рощицы хурмы, заставляя заявившуюся по собственной воле шпионку пропустить удар сердца. Ей не стоило сюда приходить, но обстоятельства вынудили ее, а больше них — ее муж, который никак не давал ей возможности включиться в его работу и чем-то помочь. В конце концов, ее умения не сводились только к техникам исцеления. Она мастерски владела мечом, и рана на шее уже затянулась — теперь та не могла напомнить о себе в самый ответственный момент, в бою. Кроме того, Орихиме умела держать секреты, и кому как ни ее мужу было знать об этом? Однако он продолжал держать ее в стороне от опасностей, и Орихиме не смела обижаться на него из-за этого. Как и она, он истово желал ее защитить, уже сам путаясь в первопричине: не то следуя их предбрачному уговору, не то в угоду клану, алчущему потомства от наследника, не то… заботясь о ней, следуя зову сердца. Аристократ никогда не говорил об этом напрямую, но и необразованной руконгайке было бы достаточно сопоставить двух Шиб — до их замужества и после, — чтобы понять, сколь существенно поменялось его отношение к ней.       — Орихиме-сан? Вы? — На пороге домика гостью встретил отнюдь не капитан отряда, а его лейтенант, настолько яркий своей внешностью, что подчас на него было больно смотреть. — Что-то случилось? — участливо заглянул в глаза Ренджи и тут же поспешил понизить голос до шепота: — Что-то с тайчо? Моя помощь нужна? Я сейчас, я мигом…       Шиба усмехнулась, несмело ухватила славного парня за рукав косодэ и чуть заметно помотала головой.       — Я. Пришла. К. Ичимару-сану. — Она говорила медленно, с придыханием, стараясь вкладывать в свою мерную речь именно тот смысл, который следовало. Впрочем, юному лейтенанту понадобилось время, чтобы его уловить.       То, что он наконец всё верно истолковал, красноречиво выдало его лицо: остроконечные татуировки на лбу взметнулись чуть не к макушке, маленькие карие глаза увеличились раза в три, а на зубах у парня точно скрипнул песок.       — Как это? — Ренджи запыхтел, широко раздувая ноздри, точно закипавший от ярости бык. Затем сдал назад, поднялся на ступень энгавы и заградил собой вход в дом начальства. На гостью он взглянул со смешанным чувством непонимания и отвращения. — При всём почтении, Орихиме-сан, но дальше не пропущу.       У Шибы, к губам которой приклеилась лживая улыбка, на миг нервно дернулась бровь, что сделало ее неимоверно похожей на свою наставницу, не терпевшую никаких пререканий. Так же, как и Унохана, она со вселяющим жуть ровным голосом попеняла своему «другу» по легенде миссии Омницукидо:       — Абарай-кун, при всём моем уважении, но лучше тебе отступить. Не я, так твой капитан ушлет тебя…       — А ведь правда, черт возьми! — раздалось за спиной у рослого лейтенанта. — А ну, пусти к даме, увалень, — постучали ему в лопатки точно во врата, — а сам… ступай в Тринадцатый.       — В Тринадцатый?! — обернулся на капитана возмущенный помощник. Ему придется нестись через весь Готэй, и даже в сюнпо это займет достаточно времени, чтобы гостья уединилась с этим «замшелым хорьком»! Так за глаза называл свою «цель» Абарай. Шиба слыхала эту штуку от хохотавшего мужа.       — В Тринадцатый, Абараюшка, — Гин свесился на плечо лейтенанта и жестом указал ему путь, — прямико-о-ом в Тринадцатый. Я выхлопотал тебе весьма ответственное поручение! — Ренджи аж судорожно сглотнул в предвкушении этого «счастья». — Поможешь Укитаке-тайчо выловить дохлых карпов из пруда и заселить туда новых. О-о-очень, знаешь ли, важное это задание. Посылают только сильнейших, так что прям от сердца тебя отрываю…       Абарай скрипнул зубами от лютой злости:       — Вы издеваетесь?! С каких пор это я чемпион по ловле рыб?!!       — А с прошлой недели, — хихикнул Гин, — ты та-а-ак лихо изловил всех мышей в саду, что я впечатлился и поведал об этом всем капитанам на собрании. — Ренджи побагровел до самых кончиков ушей, заставляя своего командира расплыться в истинно счастливой напакостившей лыбе. — А теперь пшел вон, — вновь шепнул он сквозь стиснутые губы, так, чтобы только лейтенант услышал, — иначе я тебе такую медовую жизнь устрою, что твоя маленькая пчелка разорвет тебя на маленькие кусочки…       Угроза лейтенантом Фон выглядела действенной, и всё же Ренджи не мог оставить жену своего настоящего капитана с этим скользким типом, с очевидным же мерзавцем, коему так запредельно везло постоянно выходить сухим из воды.       — Прошу, прошу в дом, Ори-чан, — раскланялся тем временем капитан: теперь он отгораживал ее, но не от двери, а от очевидного защитника. Барышня тем не менее покорно проскользнула внутрь, добровольно становясь жертвой хищника. — Гляжу, до тебя всё не доходит?! — Сверкнул холодной лазурью коварный прищур последнего, и всё, что увидел в следующий миг Ренджи — связку незнакомых заклинаний кидо и сизый купол, накинутый ему на голову, который в считанные мгновения оставили на энгава только довольно ухмылявшегося капитан Ичимару.       Тот вплыл в дом и упоенно наслаждаясь шорохом закрывавшихся створок седзи, отрезал путь к отступлению впорхнувшей в его обитель пташке.       Орихиме как раз оглядывалась вокруг. Казенное жилье капитана Третьего казалось ей просторнее чем у Уноханы-сан, но уютом здесь не пахло не только из-за его больших размеров, но и из-за полного отсутствия элементарной мебели и предметов быта или же искусства. Просто огромные светлые комнаты, полные солнечных узоров на пустых стенах и татами песочного цвета. Подвижная стена дома приходилась на сторону заката, который проникал через причудливые решетки веранды и москитные сети.       — Чаю, Ори-чан? — Хозяин дома окликнул девушку откуда-то из глубины здания, где, по-видимому, находилась кухня. Орихиме пошла на аромат жасмина, который дымился из выставленных на столик чашек и заварочного чайничка, рядом с которыми находилось лукошко любимой капитаном сушеной хурмы и коробочка каких-то сладостей, очевидно, приготовленных для дамы. — Не стесняйся, — ей указали на дзабутон у столика; сам Ичимару в расслабленной позе не то полусидел, не то полулежал уже за другой его стороной.       У Шибы тревожно забарабанило сердечко, но в тысячный раз повторив в уме уроки по обольщению, преподаваемые юным куноичи с целью использования тех в шпионской деятельности, она незаметно сглотнула свое волнение и гордо миновала угощение, обогнув стол.       — Вы верно устали, Ичимару-сан, — ее руки легли ему на плечи и слегка надавили на мышцы в неком подобии на массаж. Ладони не слушались, не гнулись, дрожали, а еще выдавали трусость холодной температурой, однако Орихиме подыграли, ничем не пеняя и не нарушая ее планы:       — Да есть такое чувство… — Гин выровнялся, сел, обратив достаточно широкую в плечах спину целительнице, решившей сегодня прибегнуть к иному способу обновления бойца. — Чуть ниже, Ори-чан. — Капитанское хаори скользнуло на пол, а упомянутую спину издевательски обнажили с ходу, растянув в стороны полочки форменных ситаги и косодэ.       Девичьи пальцы ожидаемо дрогнули: юная куноичи явно переоценила свою смелость в искусстве обольщения и теперь не знала куда деть глаза. От заголившегося поджарого тела пахнуло жаром и терпкостью, будто бы капитан насквозь пропитался обожаемой хурмой. Неопытная соблазнительница неуместно покраснела, но прислушиваться к внутреннему стыду ей стало не с руки, когда она, покосившись всё же на жилистую спину мужчины, обнаружила на той старые шрамы не то от розг, не то от чьих-то когтей. Последняя параллель заставила Орихиме вспомнить за чем она сюда пожаловала. Там, у камеры Хицугаи-тайчо, она брякнула первое попавшееся оправдание специфической опеки Ичимару-сана о своем отпрыске, однако идея с каким-то «необычным» пустым неожиданно подтвердил Иссин-сан.       — Ну и? Чего испугалась-то? — призывно повел плечами Гин. Он повернул к девушке лицо и пошло оскалился: — Разве не за этим ты пришла, Ори-чан? Я прекрасно помню наш уговор.       Она не успела и глазом моргнуть, как хозяин дома из сидячего положения спиной оказался лицом к ней, затаившись в позе на коленях, упершись руками в пол. Раскосые глаза Лиса опасно сверкнули из-под черных густых, будто залитых тушью, ресниц. Длинные пальцы без предупреждения и спросу поползли вперед по полу, обреченно накрывая пальцы Орихиме, так же насторожившейся, инстинктивно отпрянувшей, замершей в выжидании не объявленной охоты.       Она попыталась выдернуть руки из цепкой хватки. Ее удержали.       — Вы говорили о грозящей Ичиго-сама опасности, — решила она отстрочить нежелательное действо посредством смены темы разговора. — Это… экспериментальный пустой? — рискнула она.       Гин ехидно рассмеялся, не давая понять, угадала она или промазала. Его пальцы скользнули вверх по ее рукам, задирая рукава форменного кимоно всё выше и выше, добираясь до предплечий. Узловатые, твердые, лишенные нежности, пальцы очертили плечи девушки и попробовали дернуть ее на себя, однако Кенпачи, собрав волю в кулак, выстояла против физического принуждения.       — О-о-ой, это крайне запутанная и такая долгая история для твоей юной головки… — усмехнулся Лис. — Давай, я расскажу тебе о ней как-нибудь потом, попозже. — И сам приблизился к этой строптивице.       Орихиме снова взбрыкнула, дернула шеей назад, избегая прямого контакта чужих губ со своими.       — Нет, — отрезала она и немигающим взором посветлевших глаз посмотрела в упор, — давайте, вы расскажете мне об этом сейчас.       Ичимару скорчил обиженную мину, но в словах его обнаружился жалящий змеиный яд:       — Ты перестала диктовать условия, когда переступила порог моего дома. Ты сама пристала на это.       Он снова попытался навязать поцелуй, но Орихиме вздернула подбородок, и поцелуй пришелся в шею. Она тоже не сдавалась, прошипела с очевидной готовностью сражаться:       — Я согласилась в обмен на безопасность Ичиго-сама. — Серебристые глаза нашли такой же отклик в волосах Гина, не ставшего теряться и направившего свои ласки от шеи вниз, к скромному, не такому смелому как у его подруги детства, декольте. — Мне нужны конкретные дата и место…       — … а иначе что? — Гин насмешливо взглянул на девушку, поднимая спину и теперь нависая своей худосочной вытянутой фигурой над хрупкой Орихиме. Он потянул улыбку влево и елейно пролепетал: — Думаешь, я не знаю, чему учит вас Унохана-сан на уроках икебаны? Полагаешь, за свою долгую жизнь я ни разу не слышал о способностях куноичи? — Гин снова выпрямился, сев на пятки. Лукаво взглянул на оторопевшую по неопытности ниндзя, польстил своему самолюбию, чуть склонил голову набок, выжидая, чем закончится этот диалог. — Ку-но-и-чи, — перебрал он по слогам это слово. — «цветы смерти», так, кажется? А тебе известен второй вариант перевода этого слова, а, Ори-чан?       Рыжая робко мотнула головой и завороженным взглядом пронаблюдала за бледной рукой, нагло скользнувшей ей под подол кимоно; по вобравшейся в мурашки коже настойчиво поползли вверх. Оцепенение перед этим вселявшим трепет в ее душу мужчиной вновь одолел Орихиме, даже в личине Кенпачи.       — Ку-но-ичи или «девять у одной», — пролепетал Ичимару, пошло облизывая губы, — цинично, но верно: обозначает количество естественных отверстий в нашем организме, коих у женщин... больше на одно. — Вспыхнувшая Шиба попыталась сбежать, но ее тут же придавили весом тела к татами. Ичимару, как обезумев, захихикал: — Твои сестры по оружию, Ори-чан, именно этим ловили мужчин на крючок, и, если наутро меня ждет когай в сердце — пусть. За ночь с тобой готов снести любую плату!       — Ичимару-сан, прекратите! Ичимару-сан, оставьте! Помогите! Помогите!..       — Кричи, не кричи, никто тебя не услышит. — Гин игнорировал крики, укусы, кулаки и пинки — все старания Орихиме шли насмарку, она только больше выдыхалась, а за окном так нещадно темнело. — Твой герой сейчас, как раз, попадет в ловушку, если снова сунет нос в Фугай… А тебя, тебя я уберегу!       У Орихиме оборвалось сердце.       Домик капитана Третьего отряда пронзили точно катанами лучи плотного серебристого света.