Избранница серебряного идола

      Непроглядная тёмная ночь протекала под кронами Вечнодикого леса. Холод сковывал дыхание. Даже звук, казалось, застыл. Лишь его эхо медленно плывёт вслед за потоками воздуха.       Чёрные тяжелые облака намертво сковывали небо. Ни единого лунного луча не пробивается сквозь. Однако свет иногда рождается внутри них – вместе с оглушительным грохотом грома, сотрясающим лес.       Вокруг замка толпа. Но ни единого звука. Все молча смотрят на шаманов, с трудом поднимающих окаменевшие веки, с трудом разминавших затёкшие мускулы. Как и грозовые тучи, они были пропитаны величайшей силой, давящей на живые тела.       Старший из шаманов сбросил слой пыли, собранный за десятилетия неподвижности. Крупные ноздри вздрогнули, чувствуя приближение бури. Впервые за много сотен лет, для старика Ауисотля найдётся работа. Впервые за сотни лет он снова почувствует себя живым.       Тяжелое копыто опускается на барабан. Звук сливается с раскатами грома. Первые капли влаги падают на толпу.       Вслед за старейшиной начинают играть остальные сорок шаманов.       Деревья отвечают на их игру и начинают дрожать в ритм.       Облака отвечают на их игру и разрождаются каскадами молний.       Всё быстрее и быстрее становится ритм, всё злее мороз. Ледяная морось дождя больно бьёт тело, и всё чаще тьма озаряется электрическим светом. Оглушительный стук и гром сводят с ума и толпу и деревья и землю. Ветер бьётся в бешенстве, пытаясь следовать гипнотическому ритму. Звук проникает всюду и заполняет собой всё. Потому что она должна его слышать.       И когда ночью от мерцания молний становится светло как днём… Когда барабанный ритм сливается в непрерывный гул… Когда ветер становится таким сильным, что деревья теряют свои кроны и вместе с корнями вырываются из земли. Тогда Ауисотль наносит второй удар по барабану.       Эхо от удара. Всё сущее содрогается. Волна звука раскидывает всё на своём пути. Облака отступают. И открывшейся воронке луна сияет бледным призраком.       Столб серебряного света заливает замок и изуродованную бурей землю вокруг. И всё под ним преображается. Всё меняет форму. Всё, что слышит игру шаманов, отвечает на зов. Ведь она должна видеть.       Среди лжи и подделок, среди правил и условий, сквозь действительность.       Она должна видеть.       Видеть, как чёрные буйволы бьют копытами по облакам, порождая ударами копыт гром и молнии. Видеть, как деревья обращаются в волков и их гигантский вожак, обросший бледными грибами, дышит розовым ядом. Видеть голодных духов ветра и вендиго, бегущих от взора. Видеть безголовую кобылицу, призраков прошлого, бродящих по замку. И армию фестралов, пришедших встретить её.       Ауисотль бьёт в барабан в третий раз. Небо доверху наполнено колоссальными тварями, выбивающими из туч молнии. Как безумные они пускаются по кругу вслед за яростным ветром. Такой ураган не выдержал бы никто – ни аликорн, ни драконикус. Но в бешеной пляске электрических потоков толпа стоит всё также – молча и непреклонно.       Словно святая, пони лежит в самом центре бури на шёлковом алтаре. Яростный ураган не тревожит ни единого волоска в тёмно-синей гриве.       Лазурные зрачки сужаются вдоль вертикали. Теперь она видит.       Она удивлена – смотрит на своих подданных, которых никогда не было и не могло быть. Чувствует силы, которых не существует. Старейший из шаманов больше не походит на пони – теперь он чудовище с огромной пастью и кистью на конце хвоста. Собрав всю силу, он заносит свои могучие руки для последнего удара.       И буря мгновенно прекращается.       Кругом становится мертвецки темно. Ни единого лучика света. Но змеиные глаза всё видят, словно днём. И подняв свой взор к небесам, они видят ту же воронку среди непроглядной пелены облаков. Однако луны там больше нет – весь её свет ушел в молодую кобылицу.       Весь мир словно оледенел в одночасье. Всё, кроме кобылицы.       Ауисотль смотрит ровно на неё, словно в самом деле тоже видит через этот непроглядный мрак. Его уродливая морда недовольно дрожит в нетерпении. Однако он молчит. Как и все, он ждёт.       Все силы ночи собрались сегодня, чтоб увидеть.       А ночь столь темна, что уже и не верится, будто когда-то раньше Эквестрия освещалась хоть частичкой света. Такая тьма и вправду может длиться вечно. Но чёрный аликорн расправляет крылья и рог её слабо мерцает. И этот слабый свет находит своё отражение в небе. По зову принцессы погасшая луна вновь пробуждается.       Когда лунный свет вновь освещает лес перед замком, не видно ни следа прошедшего урагана. Ни выкорчеванных деревьев, обернувшихся волками, ни армии фестралов. Нет ни одного шамана, и нет старика Ауисотля.       Никого нет. Но они видели. Видели, как луна ответила её призыву. Как приняла её после превращения. Ночные кошмары приняли свою истинную принцессу.       Новорождённая Найтмер Мун не смогла сдержать довольной улыбки. Хотя чего уж теперь сдерживаться? Теперь даже Элементы гармонии не смогут удерживать её долго. Эта ночью её свободы. Сегодня она будет смеяться как сумасшедшая.       – Жди меня, Селестия.