***
Снеффгерд Генегенхейд появилась в городе сразу после того, как его посетил князь Стефан. Кто-то говорил, что она была частью его свиты, кто-то — что она просто следовала за картежом в поисках поселения. Князь как раз объезжал Трансильванию в поисках рекрутов для своей дружины. Но в совпадения в этом городе не верили. Особенно забыли о значении этого слова пару лет спустя. Незнакомку приютила местная кровопускательница. Она стала ее учить своему ремеслу, а также посвятила в тайны траволечения и заговоров. Бабку мало кто любил, но все уважали. Не было ни одной семьи, которой она бы не помогла. Однако ходили слухи. А после приезда Генегенхейд они и вовсе окутали дом женщины, словно шаль. А потом кровопускательница умерла, оставив все своей недавней ученице. Но Снеффгерд не стала продолжать дело женщины. Она углубилась в изучение другой науки, которую она ей открыла. Вскоре ее уже прозвали ворожеей, но все равно обращались за помощью. И она помогала. Она знала все тайны этого города. Видела каждого насквозь. Так прошло два года. Дела Снеффгерд пошли в гору, и она уже стала пользоваться влиянием. А затем снова приехал князь Жигмонд, сменивший покойного князя Криштофа, и объявил об опасности, которую представляет его венгерская родственница Елизавета Батори. Она была племянницей того самого короля, что искал себе рекрутов. Население тут же объявило, что Снеффгерд и есть Леди Батори. Женщину тут же заковали и привели к князю на допрос. Он лично подтвердил, что это ложь и извинился перед Снеффгерд за излишнюю жестокость его народа, предложив ей брак и княжеский титул. Она отказалась, сказав, что это ради его же блага. Тогда князь подарил ей крупнейший дом в городе и дал слово оплачивать все ее расходы. Личное покровительство князя не убедило город. Ее стали избегать и бояться, косились и показывали на нее пальцем. Но ей было все равно. В момент необходимости каждый из них побежит к ее дому и будет молить о помощи. И она поможет. Она принимала всех путников, что проходили через город, потому что помнила, что и сама была на их месте. Кто-то оставался здесь, кто-то шел дальше. Но оставшимся она помогала обустроиться. Но слухи все росли. Ворожея превратилась в ведунью. А ведунья — в ведьму. Как раз в это время в городе начали убивать людей. Ночью. Население стало тонуть в страхе, но один дом был совершенно спокоен. Убийца не трогал ведьму и ее прислугу, а также тех путников, что останавливались у нее. И потому город снова обвинил Генегенхейд. Вот только теперь никто не рисковал цеплять на нее кандалы. Да и для суда необходимы были железные улики. А их не было. А потому жизнь снова шла своим чередом. Прошло около десяти лет. И тогда люди начали замечать, что Снеффгерд ни на день не постарела. Это было лицо той, что пришла к ним вслед за королем Стефаном. И вновь вспомнили Кровавую графиню, что принимала ванну из девичьей крови, чтобы быть вечно молодой. Еще большая тревога охватила городок, когда в ее дом заселилась группа женщин, случайно наткнувшихся на это место. Они остались в этом доме очень надолго. И именно из-за них все изменилось. Женщины были блуждающим ковеном ведьм, блуждающим в поисках лидера. Услышав о Леди Батори, они тут же стали путешествовать по Венгрии и близлежащим княжествам в поисках великой женщины. И тут услышали о слухах Трансильвании. Так они нашли этот город и этот дом. Но раскрывать свою личность никто не спешил. Для начала ведьмы должны были убедиться в том, что эта женщина, и правда, обладает силой. А потому заслали фамильяра, чтобы убивать любого, кто его встретит. С ней он тоже столкнулся. Но не убил. И тогда ковен вошел в город сам. Предложив ей силу, они стали учить Снеффгерд своей магии. Но Генегенхейд не хотела власти. Она лишь хотела помочь этому городу, поэтому и согласилась. Овладев тайным искусством, она четко дала ведьмам понять, что не собирается разрушать этот мир, как они того хотели. Ну что ж, за это время ведьмы уже освоились в городе и даже привыкли к этой жизни. И потому были не против таких планов. Но им нужно было, чтобы она официально стала главой ковена. Ритуал необходимо было провести в последний день лета, чтобы оно навсегда закончилось для людей. Времени на раздумья у Снеффгерд не было. До конца лета оставалось несколько часов. Про то, чем чреват ритуал для людей, ей никто не сказал, так что Снефф была уверена, что ничего плохого не делает. За час до полуночи они вошла в лес, начертили смолой руну и подожгли. Пламя обожгло воздух. Сначала огонь горел исключительно в границах линий руны. Но ведьмы одна за одной пролили в пламя своей крови, и оно превратилось в настоящий костер. Снеффгерд уже начала сомневаться, стоит ли ей повторять за ними. Но высказать тревогу она не успела. Кто-то позвал ее, и когда девушка обернулась, ее толкнули прямиком в огонь. Сначала это был крик. Но затем он превратился в песню. Ведьмы не сразу поняли, в чем дело. Они планировали убить дух Снеффгерд и впустить в ее тело демона, что поработит все княжество, а затем и Венгрию. Но Генегенхейд была слишком сильна и чиста. Ведьмам даже не пришло в голову, что их условный лидер — девственница, а потому демону путь в ее тело закрыт. Но и сам дух не спешил покидать свое тело. Чем громче звучала песнь Снеффгерд, тем холоднее становилось пламя. Вскоре оно и вовсе стало стихать, и ковен увидел ее. Генегенхейд была невредима. Она сидела на коленях, сложив руки у груди, словно молилась. Дым от огня превратился в густой туман, который до сих пор пропитывает этот лес. Ритуал, и правда, сделал Снеффгерд главой этого жалкого ковена. Кровь ведьм дала ей огромные возможности. К тому же, теперь они были с ней связаны. Она их чувствовала и могла черпать из них силу. Но лишь с их лидером что-то случиться, ковен падет, а ведьмы лишатся всей своей магии. Они, сами того не подозревая, связали себя по рукам и ногам. Без ее одобрения они не могли даже дышать. Разумеется, жаждущим власти и крови ведьмам это не нравилось. Но они не могли ничего поделать. А потом в город пришел он. Путник представился Себастианом. Разумеется, приютила его Генегенхейд. И снова возобновились убийства. Себастиан вызвался поймать преступника, пока он в городе. Так он хотел отплатить за кров и еду. Всю ночь Снеффгерд не могла уснуть. А лишь засыпала — видела страшные сны, в которых Себастиана разрывает тень. Не выдержав, она вышла из дома, несмотря на уговоры ведьм остаться. Глава ковена шагнула в ночь, и она тут же посветлела. С каждым ее шагом тишина все сильнее сжимала горло города. Она не знала, куда идти, а потому полностью отдалась интуиции. Вскоре она забрела на рынок, где стояли пустые лавки. Раздалось ворчание, и она обернулась. Себастиан лежал в обломках дерева лавки, а к нему со всех сторон подступали тени. Снеффгерд тут же узнала фамильяров своих ведьм. В ней вскипела ярость и обида. Ее предал ее же ковен. Расправа над ведьмами будет самой жестокой из всех возможных. Свет луны осыпал ее белоснежную кожу неземным сиянием. Походя к теням, Генегенхейд шептала заклинания. Лишь черная магия могла убить фамильяров, а это значит, что она вступила на тропу тьмы. Дороги назад нет. Но ее это уже не волновало. Закаленные магией слова, точно стрелы, вонзались в фамильяров, причиняя им несовместимый с жизнью вред. Когда последняя тень была уничтожена, Снеффгерд опустилась на колени рядом с Себастианом и залечила его раны. Он уже был почти на той стороне, но она передала ему большую часть своих сил, став его якорем в мире живых. Очнулась она уже в своей спальне. Себастиан пришел в себя и увидел ее, лежащую на рынке без сознания, в метре от себя. Именно он принес ее домой. Когда его настигли тени, они стали забрасывать его галлюцинациями. Он видел эту женщину, видел, как ее рвут на части, а потому и вступил в схватку. Но Себастиан готов был поклясться, что это были проделки тьмы, а не явь. Однако она была тут же, а потому вопросов он задавать лишних не стал. Но одно он понял наверняка — эта женщина теперь для него весь смысл жизни. В общем-то, Снеффгерд чувствовала то же самое относительно своего гостя. Проснувшись, она первым делом спросила о нем. Через месяц они вступили в брак. Спустя пару месяцев после свадьбы Снеффгерд пошла в лес к реке. Она еще помнила уроки ворожбы. В этом она была хороша. Вода стала для нее зеркалом, а потому ворожея просто смотрела. Вода рассказала ей о прошлом своего мужа, о прошлых проделках ее ковена, об их планах в день того ритуала. Ярость вновь вскипела, отчего вода в реке помутнела. И тут же к берегу реки вышла самая младшая ведьма из ковена, не считая саму Снеффгерд. Вероника. Она была единственной, кто обладал традиционной рыжей копной ведьмы. Сама же Генегенхейд носила на голове тьму, волосы цвета чернил ночи. Вероника упала на колени и во всем созналась, переходя порой на рыдания. Она рассказала своей главе обо всех будущих планах ведьм, и Снеффгерд знала, что она не врет. За раскаяние и признание она пообещала сохранить ведьме жизнь, но та должна была помочь ей остановить ковен. Ведьмы знали, что сами не смогут прочесть заклинание призыва демонов. Им просто необходима сила лидера, а потому они решили убить ее. Но перед этим они собирались разбить ей сердце, чтобы она ощутила всю боль от потери главного, что есть в ее жизни. Именно в этот момент они накладывали проклятие на Себастиана. Проведя рукой по воде, Снеффгерд увидела эту картину как наяву и тут же стремглав побежала в город. Они вполне были способны колдовать втайне от нее, но их силы были ограничены. Однако вместе они могли достичь колоссальных результатов. Боль прожгла ее тело, когда она уже была у дверей своего дома. Генегенхейд опоздала. Она со слезами на глазах вошла в спальню в тот самый момент, когда она наполнилась диким воплем. Себастиан лежал на полу, и его тело изворачивалось в судорогах. Снеффгерд знала, что он буквально сгорает изнутри, и она не может вылечить его. Никто не сможет вылечить его. Через неделю он сойдет от этих мучений с ума, а спустя месяц его сердце не выдержит такого напряжения. Она положила его голову себе на колени и заплакала. Она гладила его лицо, вызывая в сознании самые светлые воспоминания его жизни. Она хотела ему помочь. Она не сбережет его на той стороне. Но и они его там не достанут. И Генегенхейд запела. Тихонечко, словно боялась разбудить его. Но Себастиан вскоре перестал изгибаться и напрягать мышцы, его лицо расслабилось. Вздохнув, Снефф наклонилась к мужу и поцеловала его в губы, вдыхая в себя его дух. Так родилось понятие «поцелуй ведьмы».***
Вероника замолчала, сглотнув. — Погоди… Когда это произошло? — напрягся Влад. — Только что. Я встретилась с ней у реки и побежала к вам. Мужчина, что все это время спал, оторвался от стены и положил тяжелые руки на стол. — Так значит, она была нашей защитой, а не угрозой. И войну мы вели не с ней. А с тобой. Занятно. А что там с Жигмондом было? Не верю, что он по своей воле стал содержать обвиняемую. — Верно. Она околдовала его, но это была светлая магия, не темная. Никакого вреда она ему не принесла. Присмотревшись, Вероника узнала этого человека. Пару лет назад он останавливался у Снеффгерд. Он странствовал, и ему нужен был временный кров. Кажется, тогда их глава спасла его от тяжелой горячки. — Нам все равно не жить, если с ней что-то случится. Единственный выход для ведьм — убить ее самим. Тогда они освободятся от собственного проклятия. — Мне очень жаль, но… Ты сказала, что она уже обратилась к темной магии. А значит теперь эта Генегенхейд — ходячая угроза, так? — подал голос Петр. Путешественник засмеялся и почесал подбородок. — Знал бы ты, что сказал… Ее фамилия в переводе со старо румынского означает «любовь». Но ты прав. Любовь — это ходячая угроза. — Все это время она олицетворяла любовь… — прошептал Влад. Вероника притихла. Ей было страшно. Она только что призналась местным добровольцам инквизиции в том, что она ведьма. И она понимала, что в любом случае ее ждет смерть. Хижина увязла в молчании. Все уже знали, чем все закончится, но никто не решался озвучить. — Что скажешь, странник? — пробормотал Влад. Он ответил еле слышно, но эти слова разнеслись по комнате тяжелым ударом молота. — Сжечь ведьму.***
Снеффгерд не смогла встать на ноги, приняв дух своего мужа. Его тело еще не остыло, и она легла рядом, прижавшись к его теплу. Внутреннее опустошение постепенно поглощало ее, подчиняя себе потоки ее сознания. Вскоре Снеффгерд уснула. Лучи утреннего солнца обходили ведьму стороной. Отныне солнце — не ее светило. В эту ночь она отдала себя луне. Пробуждение вышло не самым приятным. Сначала ей показалось, что все произошедшее ночью было лишь кошмаром. Но лед кожи Себастиана говорил об обратном. Кроме того, в ее спальне были посторонние. У двери в ужасе застыла Вероника, а на диване у камина сидело двое мужчин. — Кто эти люди? Убирайтесь из моего дома… — В прошлый раз вы были более любезны и гостеприимны. Снефф устремила взгляд своих ясных глаз цвета луны на странника и вздохнула. — В прошлый раз многое было иначе… Она неуклюже встала с пола и прошла к зеркалу. Умывшись из чаши, она с большим трудом сдержала эмоции и выпрямилась. — И все же. Что вы здесь делаете? — Госпожа… — Вероника подала голос и опустила голову. — Вы можете отомстить. Но… — Ради всего святого, замолчи. Я прекрасно знаю, о чем ты говоришь. И знаю, что для этого нужна моя жизнь. Так значит… О… Теперь все встало на свои места. Вы пришли по мою душу? Что ж… Я готова. Разгладив складки на белом платье, она вышла из комнаты и спустилась по лестнице. На улице ее уже ждала стража. Протянув им свои изящные руки, она вспомнила тот день, когда ее обвинили в убийствах Кровавой Графини. Этот день повторился. Она снова в цепях. Она снова убийца. Вооруженная свита провела ее к площади, где уже выстроили ведьмину сцену. На каменном помосте стояла высокая клетка. Ее пол был выложен прутьями и сеном. Снеффгерд залезла внутрь и села на колени, сложив руки перед грудью. Словно молилась. Время шло, солнце спускалось к полудню. Многие останавливались, смотрели на нее. В основном молчали. Пару раз она снова уснула. Она чувствовала слабые магические атаки, но не позволяла сломать себя. Она все еще глава их ковена. И она тянула из них силу, так что колдовать они уже не могли. Планы ведьм рушились также стремительно, как жизнь Генегенхейд. Ближе к вечеру на площади собралась толпа. Ее конец был как никогда близок. Чтобы не видеть их, она легла на хворост и закрыла глаза. Кто-то читал какой-то документ, но она не слышала. Но вот голос стих. Она встала и сделала глубокий вдох. — Тебе есть что сказать, Генегенхейд? — спросил странник, держа в руке факел. Из клетки донесся смех. Тот самый смех, который представляется у ведьмы. Резкий, полный ненависти и ярости. Успокоившись, она запела. Странник счел это разрешением и поднес факел к соломе. Несколько женщин из толпы закричали и попытались прорваться к клетке, но стража их не пустила. Ее песня становилась все мелодичнее. Странник мог поклясться, что она пела на разных языках и голосом намного приятнее и выше собственного. Мелодичная песня идеально ложилась на треск огня, который и был для нее музыкой. А когда пламя достигло ее ног, она стала танцевать. Не чтобы спасти себя. А чтобы никто уже не мог спасти их. — Будьте готовы испытать свой последний поцелуй… — пропела она. Не желая больше оставаться в этом проклятом городе, странник взял лошадь и отправился дальше, ведь здесь он снова лишь временно. И так уже задержался с этими ведьмами. Он ехал уже около часа, а ветер все доносил эту песню. Камни и листья на деревьях танцевали под ее ногами. Он сердцем чувствовал этот ритм. Танец смерти завершился лишь когда голубое пламя коснулось ее сердца. Последним пропетым словом была ее собственная фамилия. В тот момент все ведьмы ее ковена пали замертво, а все жители города оказались прокляты. Род каждой семьи несет страшное проклятие Генегенхейд, распространяя его по всей земле уже много-много лет. Но в чем это проклятие? Никто так и не узнал.