Приворот

Никогда бы не подумала, что обращусь к колдунье, но ситуация безвыходная. Во что бы то ни стало, я должна получить Бёна Бэкхёна. Он — староста нашей группы в университете. Ответственный, всегда готовый помочь, со всеми милый… Со всеми одинаково милый. Никогда не уделяет никому больше внимания, чем требуется. И это злит; потому что я вижу, что на самом деле он не такой уж невинный и правильный, каким пытается казаться. Когда он, обводя равнодушным взглядом людей вокруг, проводит языком по губам, это выглядит вызывающе пошло. Когда он смотрит тебе в глаза из-под полуопущенных ресниц, словно в попытке проникнуть в душу, то поднимается возбуждение, сдавливающее горло и не дающее вымолвить ни слова. Когда он наклоняется за упавшим карандашом и V-образный вырез на футболке оголяет заметно выступающие ключицы и сильную грудь, невозможно не сглотнуть от обострившегося желания. За лицом ангела прячется похотливый дьявол, время от времени берущий в свои руки власть над парнем. Трудно сказать, сколько девушек уже пало жертвой чар Бэкхёна. В свободные от учёбы вечера он идёт в ночные клубы, где заводит толпу искусным владением тела на танцполе, а потом неизменно уходит под руку с раскрашенной куклой. И это невыносимо, потому что я понимаю, что, как бы ни старалась, на её месте я вряд ли окажусь. В университете он так же убийственно вежлив со мной, как с остальными одногруппниками. Нехватки мужского внимания я не испытываю; я считаю себя довольно привлекательной представительницей женского пола, и все мои бывшие парни того же мнения. Но Бэкхён никогда не смотрел на меня как на девушку; и это раззадоривает, потому что запретный и недоступный плод всегда наиболее притягателен. Поэтому сейчас я сижу на коленях в традиционном доме, именуемом ханок, перед одетой в традиционный костюм, ханбок, аджуммой и чувствую себя крайне неловко из-за своей одежды. Если бы я знала, что здесь время застыло на периоде Чосон, то никогда не пришла бы сюда в обтягивающих джинсах и кофте с декольте. — Покажи мне фотографию твоего избранника, дитя моё, — замогильным голосом просит шаманка и, получив карточку, подозрительно быстро откладывает её в сторону, едва удостоив взглядом. — Чего именно ты хочешь? — Ну, во-первых, пусть он хотя бы начнёт со мной общаться, а то у меня ощущение, что для него я вообще не существую, — начинаю перечислять я. — Потом неплохо бы влюбить его в меня, это основная цель. Дальнейшие отношения, любовь-морковь, свидания, постель — с этим сама уже справлюсь. — А ты уверена, что твои чувства невзаимные? «А не много ли лишних вопросов вы задаёте?» Приходится сдерживать себя, чтобы не нагрубить. Запах ароматических палочек раздражает носоглотку, хочется чихать и громко ругаться. — Уверена. — Что же, тогда фотографию я оставлю себе. После твоего ухода проведу сложный обряд, результатом которого станет изменение поведения этого молодого человека по отношению к тебе. А потом я отдам тебе кое-что. Аджумма ищет что-то в ящике стола и наконец выуживает небольшой флакон с жидкостью. — Обряд пропитает эти духи особой силой. Будешь пользоваться ими — и твой суженый на удочку попадётся. Прям голову потеряет! — хихикнув, заявляет она. — Приходи завтра, всё будет готово. И ведь сработало. Со дня, как я стала по утрам добавлять на кожу каплю духов, полученных от колдуньи, Бэкхён постоянно помогает мне с заданиями, садится за обедом рядом, пронзительно смотрит, когда думает, что не вижу. Всем нутром я чую его возросший интерес к своей персоне. Но грань ещё никто из нас не переходит. Хотя уже пора. Сегодня мы задерживаемся в университете почти до ночи, потому что особо долго возимся с высшей математикой, по которой экзамен уже на носу. Задачи не желают поддаваться мне, однако Бэкхён терпеливо объясняет что к чему, хотя после нескольких часов упорных занятий голова не работает. — Давай сделаем ещё перерыв, — хнычу я и смотрю на старосту жалобным взглядом. Тот вздыхает и согласно кивает. — Такими темпами мы проторчим здесь до начала пар, можно будет домой не идти, — он закатывает глаза, пока я, стоя около преподавательского стола, жадно хлебаю сок прямо из бутылки. — Вот ещё, — хочу возразить, но, так как рот полон жидкости, получается бульканье, и несколько капель стекают по подбородку и дальше по шее. Бэкхён направляется к двери, запирает её на ключ и в мгновение ока оказывается возле меня, застывшей в удивлении из-за резких и быстрых передвижений парня. Он вплотную подходит ко мне; выражение лица уже не такое мученическое, каким оно было минутой ранее, когда нужно было объяснять формулы, а глаза подозрительно сверкают. — Вы затеяли грязную игру, Сон Джехи-ши, — хрипит он и, одной рукой обняв за талию, другой наматывает мои волосы на кулак и тянет вниз, тем самым заставляя откинуть голову назад. Это не так уж больно, но тем не менее с губ срывается короткий вздох, за которым следует ещё один, вызванный крайне чувственным действием: Бэкхён проводит своим языком по моей шее, слизывая сладковатую дорожку апельсинового сока. Из-за за внезапно нахлынувшей слабости выпускаю из рук бутылку и хватаюсь за плечи парня, чтобы не упасть самой. Тогда он подхватывает меня и усаживает на стол, устраиваясь между ног. Сейчас передо мной настоящий Бэкхён: нахальный, самоуверенный, властный. Длинные пальцы играючи опускаются вниз. Ещё секунда — и один из них проникает внутрь меня. — Ты же хотела этого. Получив в ответ лишь тихий стон, он вставляет второй палец. Тело автоматически прогибается навстречу ласке. Сквозь полуприкрытые веки не прерываю наш зрительный контакт и облизываю пересохшие губы. — Собралась приворотить меня, а? Посмотрите-ка на неё! Присоединяется третий палец, и эту пытку становится трудно терпеть. Я недовольно рычу и в свою очередь массирую его промежность, наблюдая, как расширяются его зрачки. — Не думал, что получишь отпор? — выдавливаю через силу и вижу ухмылку на красивых тонких губах. — Оказывается, ты тоже не ангел. Притворяешься тихоней, — дразнит непостоянным темпом, то замедляя, то ускоряя движение пальцев, — а у самой на уме эротические фантазии. Напоследок сжимаю его чувствительное место через ткань штанов и, услышав сдавленное аханье, заявляю: — Хватит слов и больше дела. Мужчина ты или нет? — и впервые касаюсь губ парня, сразу попадая в головокружительный и совсем не нежный поцелуй. Наши языки неистово борются, толкаются, переплетаются, танцуют. Хочется большего, всё горит от нетерпения. Когда мы отрываемся друг от друга, Бэкхён выводит пальцы из меня и бесстыдно облизывает их, а потом косится в мою сторону. Эта уму непостижимая сцена и острая неудовлетворенность вызывают толпы мурашек по всему телу, волоски встают дыбом, пробивает дрожь; и парень остаётся довольным реакцией. Чтобы стереть улыбку с его лица, снова целую его и, призывая к действию, начинаю расстёгивать ширинку штанов старосты. Намёк понят; в следующий момент он расправляется с преградой, грубо кидает на пол мою юбку с запа́хом и без прелюдий входит до предела. Твёрдая плоть без остатка заполняет всё пространство внутри меня, даря неописуемое удовольствие. Мои руки беспорядочно гуляют по спине парня, задирают рубашку и уже оставляют длинные полоски от ногтей на оголённой коже. Бэкхён шипит мне в губы, а я улыбаюсь, потому что, словно в наказание за шалость, он начинает толкаться ещё сильнее. Двигаюсь ему навстречу, подстраиваясь под ритм, и так увлекаюсь процессом, что в порыве кусаю мочку его уха. Он останавливается, и я непонимающе смотрю на него. В глазах парня загорается дьявольский огонёк, и Бэкхён покидает моё тело, оставляя его на грани разрядки. Разочарованно отпускаю из руки край его рубашки и чуть отодвигаюсь, но замечаю, что он вовсе не собирается заканчивать на этом. — Вставай на колени и наклоняйся, — произносит староста ровным голосом, как будто просит поделиться ручкой на паре, и кивает головой на валяющуюся на полу юбку. Ха, он умудряется заботиться о моих коленях в такой момент! С чувством собственного достоинства я медленно спрыгиваю со стола и иду располагаться на своей же одежде, пока парень снимает галстук и избавляется от рубашки, наконец-то давая возможность насладиться видом прекрасной фигуры. Но любоваться выточенным из мрамора прессом мне удаётся недолго, потому что, как только я принимаю указанную позу, глаза оказываются завязанными не чем-нибудь, а всё тем же проклятым галстуком, что минуту назад красовался на моём партнёре. — Начнём игру без правил, — горячо шепчет он на ухо и, пометив мою шею ярко-красным засосом, устраивается сзади. Затем он тянет за хвост галстука, проверяя, контролирует ли он меня, что несомненно так, ибо голова тут же опрокидывается назад. В моё тело снова вторгаются. Ощущения немного отличаются от привычных, и мышцы непроизвольно сжимаются, не позволяя Бэкхёну свободно двигаться. За это получаю смачный шлепок по пятой точке. Парень натягивает галстук, как если бы это были поводья: — Не сопротивляйся. Слышится угроза в тоне, и я понимаю, что лучше расслабиться, иначе будет хуже. Вдох, выдох, и напряжение в мышцах спадает, толчки возобновляются. Они очень мощные; локти ездят по полу (наверняка будут раны завтра от столь интенсивного трения), а колени трясутся одновременно из-за бешеного давления и крышесносных чувств. Когда скорость становится невероятной, Бэкхён отпускает галстук и обеими руками по бокам обхватывает мои ягодицы, помогая себе и мне быть на одной волне. Освободившись от тянущего «бонуса», я слегка обмякаю и упираюсь головой в свои предплечья, чтобы шея перестала ныть. Однако в предчувствии скорого оргазма вновь возвращаюсь в прежнее положение. Стоны сливаются в одну мелодию; совсем чуть-чуть и… Он опять не даёт нам логически завершить начатое. — Ты издеваешься?! — хочется, чтобы слова звучали уверенно и раздражённо, но вместо этого получается мольба измученного человека. Сил практически не осталось, и я переворачиваюсь на спину. Всё, больше никуда сама не перемещусь. — Ладно тебе, будет всё сейчас. Бэкхён, который хоть и запыхался, но до сих пор в состоянии что-то делать, берёт меня на руки и несёт к преподавательскому столу. Кладёт на него, но книги и ручки больно впиваются в кожу. Я подскакиваю на месте и зло скидываю вещи на пол; парень поддерживает меня за талию и тоже очищает площадь для продолжения нашего забега. Когда дело окончено, Бэкхён нависает надо мной. Он залезает на стол, и остаётся молиться, чтобы университетская собственность выдержала наш вес вкупе с предстоящими испытаниями. — Пожалуйста, будь нежным на этот раз, — прошу я. — И не останавливайся в самый важный момент. — Хорошо, — он соглашается и примирительно улыбается. — Тогда действуем по канону. Как там пишут в книгах? «Он проложил дорожку мокрых поцелуев от её шеи до низа живота…» — Дурак! — смеюсь и привлекаю парня к себе для очередного поцелуя. Руки гладят его широкие плечи, спускаются на грудь и ниже, очерчивают контуры заметного пресса. Кончиками пальцев чувствую каждый изгиб его тела, каждую неровность, каждый мелкий шрам. Тем временем Бэкхён переключает своё внимание на мою шею. Это — самое чувствительное для меня место, и на нежное касание губ я реагирую дрожью конечностей. Чтобы унять её, провожу ладонями по груди парня, но нащупываю сосок и слегка оттягиваю его. Дыхание в районе ключицы становится прерывистым, и я понимаю, что нашла его эрогенную зону, чем сразу же пользуюсь. Играю с сосками, то щипая их, то поглаживая подушечками; за это на мне оставляют яркие пятна в районе шеи и за ухом, а пальцы порхают по моему телу, едва дотрагиваясь до кожи, и вызывают что-то наподобие щекотки, переходящей в возбуждение. Я беру лицо парня в руки. Он смотрит затуманенными глазами прямо; этот взгляд лишает способности разумно рассуждать и дальше, поэтому одними губами говорю: — Возьми меня. Дважды повторять не приходится. Бэкхён делает это решительно, но не грубо; он гладит мне бедро, как бы извиняясь за несдержанность. Скорость быстро нарастает, что, однако, не мешает нам оставаться ласковыми друг с другом. Стоны становятся громче и слаще, чем раньше, наполняя комнату характерными звуками; прошибает пот, он стекает по лицу, по шее, по спине; точки соприкосновения горят страстным огнём; стол нещадно скрипит; проникновение глубже, поцелуи развратнее, ощущения острее. Мгновение — и всё вокруг исчезает в огромном мягком облаке, обволакивающем с ног до головы и наполняющем безграничным блаженством, перед глазами плывут разноцветные круги. Долгожданная концовка наступает. Бэкхён остаётся лежать на мне (тяжесть его тела очень даже приятна), прижавшись своей щекой к моей, и восстанавливает дыхание. Я неуверенно обнимаю его, и парень тоже прижимает меня к себе. Некоторое время мы просто молча лежим. Затем он звонко чмокает в губы и встаёт со стола. — Надо одеваться, — протягивает детали моего туалета. — Угу. Я поправляю рубашку и надеваю юбку. Когда возвращаю себе приличный вид, то вспоминаю, что хотела поинтересоваться кое-чем у Бэкхёна. — Откуда ты узнал, что я тебя приворожила? Тот хитро улыбается, завязывая галстук. — Даже не надейся, никакого приворота не было, — и добавляет то, что заставляет меня покрыться румянцем. — Та аджумма-колдунья… Она моя бабушка.