Естественный отбор

Криптон - не самая дружелюбная планета. Условия на нем суровые даже по общегалактическим меркам. Но жизнь всегда оказывается сильнее и находит лазейки, а природа обладает невероятным разнообразием форм, чтобы приспосабливаться. Эволюция предусматривает несколько центральных аспектов, необходимых для выживания вида. Одним из них является воспроизводство. Зод знал все это, но сейчас слова куратора не достигали мозга. Он неподвижно застыл, глядя на сияющую четырехмерную модель криптонского ДНК, медленно вращающуюся в центре зала для лекций, погруженного в темноту. Рука Джор-Эла была в его штанах. - Молчи, - одними губами прошептал омега, - не выдай нас. Маленький грязный заговор. - Известно, что не у всех форм жизни, даже на нашей планете, существует стандартное разделение на четыре пола. Размножение растений, к примеру, включает в себя участие других видов, если мы говорим об опылении. Энергетические формы жизни не имеют подобного разделения, а неорганические в этом плане пока недостаточно изучены… Он не должен стонать. Одежда сбилась складками. Было неудобно, слишком мало чужого тела, слишком душно, слишком много слишком. Если бы Зод мог хоть на мгновение подумать головой, он бы удивился, как никто еще не заметил такого вопиющего нарушения дисциплины. Полумрак не мог скрыть запах феромонов и индивидуальное электромагнитное излучение - его ауру. Маленькое преступление необычайно будоражило. Ладонь Джор-Эла была горячей и скользкой – он хорошенько облизал ее, и периодически добавлял слюны. Зод был растерян. Для столь нестандартной ситуации его разум не был достаточно гибким. Омега не делал так прежде. Но, по крайней мере, у него не возникал вопрос о том, как реагировать на подобную неслыханную… возбуждающую дерзость. Ведь Джор сказал ему, что делать. Молчать. - Система «самец-самка-альфа-омега» показала себя наиболее успешной, увеличивающей шансы на оставление потомства и скорейшее воспроизведение популяции в случае массовой гибели особей. Зачатие происходит между альфой и омегой, параметр самец или самка является дополнительным. Несмотря на то, что технически, мы являемся млекопитающими, полностью доношенный ребенок способен принимать взрослую пищу с первых минут жизни. Это обеспечивало в древние времена независимость от матери, у которой практически не было шансов выжить. Сейчас, хвала Рао, естественные роды считаются варварством, и на середине срока плод извлекается из брюшной полости. Его помещают в инкубатор, где также происходит генетическое программирование. Естественные роды представляли собой разрыв оболочки плодного яйца вследствие его деградации и последующего вскрытия ребенком, при помощи когтей, брюшной полости изнутри, по линии центрального мышечного сегмента. Куратор демонстративно пошевелил пальцами в воздухе, демонстрируя удлинившиеся когти. Призрачный свет голограммы делал эту сцену зловещей. Достаточно лицемерно проводить уроки полового воспитания среди тех, кто, уже несколько периодов как готов к спариванию, но лучше поздно, чем никогда. И лучше как следует запугать гиперсексуальных подростков, чтобы те не скрывали беременность, если она случится. Конечно, сотрудники столовой питомника добавляли в пищу контрацептивы, но они не давали стопроцентной эффективности. Зод едва не взвыл, когда пальцы Джор-Эла сжались чуть сильнее, а движения ускорились. Из-за мешающей одежды ладонь скользила рывками, и омега порой слишком сильно сдавливал основание члена, но это не имело значения. Обстановка, чувства Зода к Элу, гормоны и феромоны, превращающие его кровь в химический коктейль, стыд – все это компенсировало неумелые, непривычные движения. Зод подумал, что хотел бы посмотреть, как Джор-Эл делает это себе. В любом случае, ощущения были совсем не такие, как от постылой самостоятельной дрочки. Или от бессмысленных попыток трахнуть Фаору – попытками спаривания заканчивались почти все их драки. Или это были попытки Фаоры? Так или иначе, с другой альфой снять постоянное напряжение получалось только в драке, неловкие обтирания и взаимные лапанья не давали разрядки. Бессмысленная возня. А сейчас возбуждала даже мысль о том, что на них могут смотреть. Более того, в какой-то момент захотелось почувствовать на себе чужие взгляды. - Несмотря на наличие полового диморфизма по четырем аспектам нельзя не отметить, что куда большие различия возникают после распределения особи в гильдию. После активации индивидуальной генетической программы под влиянием гормонов и феромонов начинается глобальная перестройка организма – вторая после полового созревания. И которая, в результате, приводит к полиэтизму. Кажется, это было интересно. Или, во всяком случае, заинтересовало Джор-Эла, поскольку тот сбавил обороты. Зод не нашелся, чем возразить и просто стремительно впился зубами в его плечо. От боли и удивления Джор-Эл вскрикнул и сжал пальцы, заставив Зода кончить, сжав зубы сильнее, а потом резко выпустив. - Ты что-то хотел спросить, Джор-Эл? – недовольно спросил куратор. Он был слишком далеко, чтобы почувствовать запах, а кроме того, обоняние сотрудников питомников было притуплено. Они постоянно принимали подавители, иначе было нельзя – постоянное общество вечновозбужденных подростков могло свести с ума. Сложно сосредоточиться, когда по пальцам стекает горячая сперма. Джор-Эл чувствовал, как начинает она липнуть к штанам Зода – тот ему голову откусит за испачканную одежду. Когда придет в себя. Сейчас он был слишком ошарашен бурным оргазмом и страхом перед возможным наказанием. Как у будущего военного, у него уже начинались заскоки на безукоризненную дисциплину и подчинение правилам. - Если можно, теоретически, совершить переход из гильдии в гильдию, нельзя ли стать альфой, если ты омега? – вопрос Джор-Элу пришлось придумывать на ходу. Кто-то фыркнул, да и сам Эл понимал, что сморозил глупость, к тому же, достаточно очевидную. - Теоретически – да, но это запрещено, поскольку не имеет смысла и несет слишком большой риск для жизни. Наверное, все-таки было проще поменяться с Ним-Элом, братом-близнецом, телами. Тот слишком много болтал о том, как хорошо быть омегой. Хорошо, если только не нужно оставаться сосредоточенным на исследованиях, когда от желания спариваться хочется лезть на стену. Джор-Эла тошнило от его идиотских попыток брата подбодрить, но еще больше – от приставаний во время периода эструса. Мысль о мести успокоила омегу, и, когда куратор отвернулся, он машинально облизал пальцы. На вкус Зод был такой же, как и по запаху – терпкий и пряный. Джор-Эл непроизвольно издал мурлыкающий звук, отчего альфе захотелось обнять его. Нужно будет похвастаться Фаоре, пусть знает, что Джор-Эл ему сделал. Пусть завидует. *** - Джор из Дома Эл? Он сделал вид, что не услышал. У него была четко поставленная задача – добраться до блока. - Отбился от прайда? – вопрос был полон ехидства. С разных сторон послышались смешки. - Гиены с гребнями, – прошипел Джор-Эл. Не стоило задерживаться в лаборатории так долго. Он ускорил шаг, повторяя себе, что не должен бежать. Бег спровоцирует гон. В такие дни он завидовал своему брату-близнецу Ним-Элу, которому посчастливилось родиться альфой. Которому, кстати, вообще посчастливилось родиться. Наличие двух детенышей в одном помете считалось отклонением. Родителям пришлось срочно выбивать еще одну ячейку в программном инкубаторе, где генетическая матрица вводила в ДНК новорожденных параметры для дальнейшего распределения по гильдиям. Программа активировалась после начала полового созревания. В этот период подростки жили в питомниках, где проходила социальная адаптация. Там формировались прайды – небольшие замкнутые группы альф и омег. Шаги преследователей множились гулким эхом в стенах металлического коридора цвета побежалости. И судя по всему, ног, издающих этот шум, стало больше. Джор-Эл едва не заскулил от досады. Не зря Фаора велела ему не покидать блок, пока не окончится стадия эструса, сопровождающаяся выбросом феромонов, привлекающих альф. Эта часть репродуктивного цикла омеги считалась состоянием наибольшего психофизиологического расположения к спариванию. Химическая коммуникация на Криптоне была столь же неотъемлемой, как и энергетическая – через взаимодействие с аурами. Страх был липким и сладковатым на вкус. Джор-Элу не нравилось чувствовать себя жертвой, более того, как будущий ученый, он считал, что разум обязан доминировать над инстинктивной сферой. С другой стороны чужое внимание, равно как и осознание собственной привлекательности тешило самолюбие. Все-таки жаль, что многое в их природе оставалось неуправляемым. С другой стороны, возможно, так даже проще. У него перехватило дыхание. Перед ним из радужного полумрака вынырнуло две... нет, три тени. Неужели засада? - Это мое, – терпкий запах Зода в другое время успокоил бы Джор-Эла и дал чувство защищенности, но сейчас только усилил возбуждение. - Ты хотел сказать «наше», – Фаора скрестила руки на груди, выступив вперед. Зод оскалился, но не ответил и не удостоил ее взглядом – все его внимание было приковано к противникам – чужим альфам. Прайд Дру-Зода был одним из самых малочисленных, но при этом – одним из самых перспективных. Равное количество альф и омег и, потенциально – двое ученых и двое военных из высокопоставленных и уважаемых семей. Отличный генетический материал. Нон выступил вперед, закрыв Джор-Эла собой, и попятился назад, предоставляя альфам выяснять отношения. Хотя в случае чего он, полез бы в драку – размеры и физические данные ему это позволяли. Только характер крупного омеги был мягким и созидательным. Он предоставлял возможность бить морды Зоду и Фаоре. Джор-Эл для подобного и вовсе не был приспособлен. - Пойдем в наш блок, – Нон спешил увести Джор-Эла, зная, что пока в воздухе такая концентрация феромонов, ничего хорошего не будет. Он лизнул его в щеку и потащил за мантию. В мягком свете кристаллов их гостиной Джор-Эл разглядывал свое отражение в зеркале: раскрасневшиеся щеки и приоткрытый рот, блестящие глаза и плавные движения – все выдавало в нем готовность к спариванию. Это бесило. Джор-Эл ненавидел терять голову и пускать слюни – даже на таких качественных особей, как Фаора и Зод. - Ты мог бы принимать подавители, – Нон вытащил из контейнера фрукт и принялся хрустеть им, точно гигантский медноухий кролик с равнин. - Не хочу травить себя всякой дрянью, – капризно буркнул Джор-Эл, резко обернувшись, когда, миновав систему безопасности, в блок вошли Фаора и Зод. На щеке Зода красовался порез от когтей. Выступившие бусинки крови хотелось слизнуть, и от этого Джор-Эл нервно заерзал в кресле. Зод сейчас казался ему особо привлекательным, как и Фаора. Униформа обтягивала ее, подчеркивая изгибы сильного, тренированного тела, а декоративные пластины напоминали сегменты панциря насекомого. Было красиво, несмотря на то, что это нарушало правила ношения униформы. Джор-Эл украшения любил, как и большинство омег, терявших самообладание от блестящих вещей. При условии, что безделушка была предложена альфой. И в период течки, конечно же. В обычное время Джору предпочел бы парочку энергетических кристаллов для увеличения мощностей своих компьютеров. - Иди сюда! – рявкнул Зод, потянувшись к Джор-Элу, отчего тот только глубже вжался в кресло. – Ты мог вляпаться в неприятности! Не первый раз твое легкомыслие… – он шумно втянул носом воздух и замолчал. Окончание фразы вылетело у него из головы. - Зод, нет, – Фаора потянула кресло с омегой на себя, буквально выдернув его из-под самого носа альфы, который из напарника стал ее конкурентом. Нон встал со своего места и отошел на безопасное расстояние, усевшись на стол. Он хотел посмотреть, как выкрутится Джор-Эл, и занял отличную наблюдательную позицию. Этот увалень всегда демонстрировал поразительный самоконтроль, что делало его объектом зависти многих. - С какой стати мы должны беспокоиться о твоей заднице? – прошипела Фаора, наклонившись к креслу. Под ее когтями мантия Джор-Эла затрещала. - Потому что мы – прайд? – хмыкнул Нон и продолжил безобразно чавкать. - Я тобой еще займусь, – буркнул Зод. Нон только рассмеялся, вспомнив, как обратил альфу в бегство в последний раз, когда был не в настроении. Физическое преимущество было на его стороне, так что слова Дру были пустой угрозой. Спаривание было важным элементом коммуникации. Оно во многом определяло иерархию и отношения особей в группах. Несмотря на высокий уровень развития интеллекта, криптонцы были крепко привязаны к первобытным инстинктам, которые в древние времена были залогом выживания. Подобная естественность была нормой жизни, хотя и сильно влияла на все сферы жизни. Особенно после космических исследований и контакта с другими видами, когда криптонцы узнали, что бывает и по-другому, и многие разумные расы лишены инстинктов. - Я не в настроении, – простонал Джор-Эл, пытаясь сохранить остатки самообладания, когда Фаора прижала его к обнаженной груди лицом. Она всегда была быстрой – это касалось и раздевания. - Врешь, – Зод вдавил его в кресло, бросив попытки оттолкнуть нахальную девчонку. Почему она всегда первая? - Он сказал, что не хочет, ты слышал, – Нон бросил в них огрызком, и направился в свою комнату. Он уже просчитал исход этого противостояния. Джор-Эл мог ломаться сколько угодно, но в таком состоянии тело предаст его рано или поздно. Это не вопрос выбора - ни для альфы, ни для омеги. Нельзя прекратить дышать или заставить поры прекратить вырабатывать пот силой мысли. Поэтому Джор-Эл сдастся. Альфы знали об этом, продолжая ласкать омегу все более навязчиво, ожидая, однако, разрешения на более… глубокие действия. Нон вздохнул и пошел в сторону своей кровати, захватив планшет. Альфы ошибались, а Нон знал, что подростковая жадность, неловкость и несдержанность все испортят. Как обычно. Нон представил себе таймер обратного отсчета и стремительно уменьшающееся количество кшан. Возмущенный вопль и грохот опрокинувшегося кресла вызвал у него улыбку. Если никто при падении не свернул шею, они придут к нему и, наконец, приступят к домашним заданиям, потому что весь настрой испорчен. Нон любил эти вечера. Любил свой прайд. *** Джор-Эл соединил кабели, идущие от крошечного челнока к генератору. Поток плазмы устремился по стеклянным волокнам к капсулам-накопителям, в каждой из которых содержался кристалл. Сборку ученый проводил вручную, используя все, что смог достать. Ученый работал в домашней лаборатории по ночам, чтобы избежать постороннего интереса к своему проекту. Очень, очень незаконному проекту. И, несмотря на то, что его личная лаборатория по уровню оборудования могла соперничать со многими государственными, здесь не было манипуляторов для сборки летательных аппаратов или антигравитационных подиумов. – Криптон обречен, – Джор-Эл устал это повторять. На пороге появилась Лара с маленьким Кэлом на руках. Она давно прекратила засыпать супруга вопросами "ты уверен?" или "это не ошибка в расчетах?", но они безошибочно читались в ее обеспокоенном взгляде. Джор-Эл забывал удалять растительность на лице. Борода придавала ему серьезности, которая испарялась, стоило заглянуть в пронзительно-голубые глаза. Под красным солнцем этот цвет был не слишком в ходу и поэтому резко выделялся. «Как звезда первого спектрального класса светимости – голубой сверхгигант», – сказала Лара: в то время она просматривала карты космоса в поисках галактики с молодыми звездами, имеющими планетарные системы с атмосферой и водой. Лара была встревожена – все чаще окружающие задавали вопрос о том, когда маленькому Кэлу проведут программирование в репродуктивном центре, откуда уже пришло несколько запросов на официальных бланках – прозрачных и с чипами для подтверждения о получении информации адресатом. Времени оставалось все меньше. В Доме Эл было принято решение выносить ребенка до как можно большего срока, чтобы не помещать его в инкубатор, где с помощью Кодекса осуществлялось генетическое программирование. Для общественности это было делом странным, но не шокирующим, тем более что Дом Элов уже много поколений был известен как прибежище талантливых чудаков. Молодая семья не стала исключением. Едва ли кто-нибудь удивился бы, реши Лара Лор-Ван разрешиться от бремени естественным путем, хотя подобного фокуса никто не проделывал уже циклов двести. Лара не была против длительного вынашивания. Ее первая беременность проходила легко и приятно. Она наслаждалась ощущением зарождающейся жизни и долгие часы проводила в медитации. Будучи воином, Лара подчинялась программе защиты окружающих, и чувство безопасности, исходящее от плода делало ее счастливой. Шрам от рассечения брюшной полости Джор-Эл убрал сам при помощи низкотемпературного лазера. Вышло не так хорошо, как если бы ребенок был извлечен на ранних сроках, но, похоже, Лару это не смущало. Ребенок ей понравился сразу: визгливый перепуганный комочек с открытыми глазами выгодно отличался от недоразвитой бессознательной плоти, отправляемой в инкубатор для дальнейшего созревания. И самое главное – он был свободен. Сейчас малыш не спал, привлекаемый разноцветным светом приборов. – Уже скоро? Я больше не могу придумывать оправданий. Время на исходе, Джор, ведь Совет не позволит пропустить срок для программирования, – Лара надавила на кончик носа ребенка, точно тот был кнопочкой переключения режимов. – Ты мог бы быть ученым, малыш, – она нажала снова. – Или рабочим. Это очень полезная Гильдия. Куда более полезная, чем эти религиозные фанатики. – Три фазы до запуска, Лара, – Джор-Эл подошел к супруге и поцеловал ее в щеку. – Смотри, я загрузил в систему голограммы. Обширные базы данных и искусственный интеллект, – он провел рукой по воздуху, активируя виртуальную панель. – Твоя, моя, и наши вместе. Думаю, он сообразит, как переключать режимы. И, по моим расчетам, если мы не успеем, и они применят к нему Кодекс, он вырастет военным. Обстановка располагает. Зода и его людей отправили в Фантомную Зону. Нужно восполнять нехватку. – Не вини себя. Ты… – Сделал все, что мог. Я знаю, но… – Иногда мне кажется, что военные и правда лучше знают, что лучше для вида. Мы… Чувствуем это на инстинктивном уровне. Не буду скрывать, у меня было желание присоединиться к Зоду во время переворота, – Лара начала поглаживать младенца, который поморщился, почувствовав перемену в ее настроении. – Что? – Что слышал, – она нахмурилась. – Но это не значит, что выживание нашей расы – единственный смысл существования. Мы – развитая цивилизация. Мы не имеем морального права ориентироваться на одни только инстинкты, потому что это значит, что слабый и больной должен умереть. И что раненых надо бросать. Убивай – или убьют тебя. Чем больше Лара говорила, тем больше распалялась. – Не оставлять в беде своих. Заботиться о тех, кто дорог. Быть с ними на одной стороне. Только объединившись мы сможем противостоять угрозе для выживания. Мы – одно целое. Мы – Криптон! Глаза Лары вспыхнули чем-то неуправляемым, первобытным. Джор-Эл много наблюдал за военными – у них легче всего отслеживалась активация генетической программы. Это всегда было удивительно и немного жутко. Лор-Ван успокоил захныкавший Кэл. – Он голоден, – улыбнулась Лара. – Время погрызть мясных жуков! Она оставила супруга наедине с размышлениями и миниатюрным звездолетом, одно существование которого было преступлением. Верховный Совет наложил вето на космическую программу. Вылеты были разрешены только в пределах стационарной орбиты и спутников, на которых рабочие добывали ценные элементы. Ученым запрещалось покидать планету вообще. Это аргументировалось тем, что представители научной Гильдии обладали слишком ценными знаниями и секретами, чтобы допустить малейшие шансы того, что они попадут в руки представителей других цивилизаций. За одну только попытку покинуть Криптон ученого могла ожидать Фантомная Зона. Не менее ужасное наказание следовало за попытку вывезти за пределы планеты криптонские кристаллы – уникальные органические минералы, способные как вырабатывать энергию, так и поглощать и сохранять её. Именно кристаллы поспособствовали в свое время технологическому прорыву Криптона, став основой его энергоэкономики, являясь универсальным сверхмощным и очень компактным топливом. Джор-Элу приходилось быть очень осторожным. После попытки государственного переворота, предпринятой генералом Зодом, верные Совету военные тщательно выискивали «ересь» для ее немедленного искоренения. Кроме Лары о его Джора плане знал только Зор-Эл. Даже брат-близнец Джора, Ним-Эл, ничего не знал о его дерзком плане. На это были свои причины: еще подростками близнецов разделили в питомнике по разным, конкурирующим прайдам. С ранних лет, болезненно привязанный к брату, Ним мучился ревностью к Зоду и невозможностью конкурировать с ним, как альфа. Ним возненавидел генерала и все, что было с ним связано, обвиняя его в том, что тот отнял у него Джор-Эла. Он не мог признать, что даже самые тесные связи могут ослабнуть. Пытаясь заглушить боль от своей потери, Ним сперва полностью ушел в работу в военных лабораториях, а потом не на шутку увлекся идеями Верховного Совета. Джор опасался, что если Ним-Эл узнает о том, что он продолжает «насаждать ересь», то станет первым, кто вызовет группу захвата. Официальная версия о том, что разработка радиоактивного ядра планеты привела к его истощению и дестабилизации была признана ересью: никто не верил, что из-за терраформирования планета может аннигилировать. Джор-Эл давно наблюдал за ядром Криптона, но за последний цикл, когда ситуация и без того начала внушать опасения, датчики показывали небывалую активность, стремительно набирающую обороты. Сначала, когда еще оставалось время для массовой эвакуации за пределы системы Рао или хотя бы внутренний пояс астероидов, ученый пытался донести эту информацию до Совета, но его обвинили в ереси. От суда Джор-Эла спас бунт военных во главе с Зодом, который поддерживал его, и которого ему пришлось собственноручно отправить в Фантомную Зону вместе с другими участниками заговора. Когда беспорядки улеглись, времени оставалось лишь на то, чтобы построить крошечный корабль для Кэл-Эла и спасти хотя бы его. Для осуществления гиперскачка ученый применил технологию, которую использовал в проекторе Фантомной Зоны, переработав ее в Фантомный привод, позволяющий выходить на сверхсветовые скорости. Последним этапом плана Джор-Эла стало похищение Кодекса. Этот древний артефакт в виде доисторического черепа был вместилищем генетической матрицы, которую переносили на ДНК плода в инкубаторах. В зависимости от совокупности показателей (состава населения и предрасположенностей ребенка), Кодекс вносил изменения в код. По мере взросления, помимо полового диморфизма самцов, самок, альф и омег начинали проступать признаки принадлежности к Гильдиям. Просыпалась генетическая программа, которой при полной ее активации, криптонец будет следовать до конца жизни. Военные отличались от остальных строением скелета и мышц и имели более развитый рептильный мозг, отвечающий за фундаментальное поведение, проще говоря, инстинкты. Лимбическая «эмоциональная» или «духовная» сфера была наиболее развита у членов религиозной Гильдии – эмпатов. Их целью являлся контроль гармонии и благодати, исходящей от центрального божества Рао. Они были слабо развиты физически. Ученые тоже уступали по силе военным и рабочим, но имели невероятно развитый неокортекс, что давало им впечатляющие умственные способности и самосознание. Огромное количество нейронов позволяло ученым устанавливать сложнейшие причинно-следственные связи, иерархически структурируя их. Джор-Эл уничтожил Кодекс, распылив его на атомы, а затем встроил в клетки маленького Кэла. За Кодексом никто не пришел. Для Криптона было слишком поздно. Алое небо приобрело зловещий багровый оттенок, и в тучах цвета свернувшейся крови вспыхивали тошнотворные зеленые молнии. – Каким он вырастет? – Лара никак не могла выпустить малыша из рук и укачивала его, обернув в красное одеяло. – Свободным. Челнок вышвырнуло в атмосферу. От трения о воздух он вспыхнул, затмив кислотные молнии, а потом и вовсе исчез, разорвав ткань неба. – Расскажи мне больше о том месте, куда направляется Кэл-Эл, – Лара прижала Джора к себе, чувствуя, как древний Дом Элов содрогнулся до самого основания. Ветер, смешанный с железной пылью, колотился в стекла и шипел как рассерженный змей. – Там молодая звезда – желтый карлик. И очень жарко. Жарче, чем у нас в сезон Рао. Там много воды. А благодаря их звезде, наверное, можно не тратить энергию на нагрев воды – она и так достаточно теплая. На планете доминируют органические формы жизни, а растения получают питательные вещества просто из воздуха и света, представляешь? Состав воздуха похож на наш, но практически не содержит тяжелых металлов. Гравитация слабая. Наш сын вырастет очень сильным. Даже сильнее тебя! Джор-Эл был ученым, и естественное для его типа особей любопытство не позволяло ему закрыть глаза и не смотреть, как за окном рушится город. Лара обнимала его, пытаясь защитить от умирающего мира. – Жители земли обладают некоторым интеллектом и внешне похожи на нас, хотя и более примитивны. Среди них есть самцы и самки, но при этом… Они… Беты? Не думаю, что это так важно. В планетной системе восемь планет и два пояса астероидов… Их голоса тонули в грохоте многоярусных зданий, превращающихся в пыль. – Ты сказал, там желтая звезда. Какое там небо? – Диффузное излучение неба дает ему синий цве… *** Больше всего Кларк Кент в обеденный перерыв любил подниматься на крышу «Дэйли Плэнет» и, захватив с собой сандвич, которым можно было поделиться с прожорливыми голубями, смотреть в небо. Слушать планету. Ему было двадцать пять, он состоял в Лиге Справедливости и не оставлял надежды затащить Брюса Уэйна в Смолвиль на фирменный тыквенный пирог Марты Кент. Однажды он умер, успел попутешествовать по Мультивселенной, становился плохим парнем, и бесчисленное множество раз спасал Землю от гибели. Но он всегда хотел стать обычным человеком. Таким же, как все. Кларк знал свое настоящее имя и правду о своих биологических родителях – Джор-Эле и Ларе Лор-Ван. Он выточил из скалы огромные монументы, изображающие их. Он знал, что прибыл с планеты Криптон, которой больше нет, и жизнь его с момента осознания этого была заполнена одиночеством. Первое время, ему казалось, что информации от голограммы Джор-Эла очень много, но чем больше Кэл узнавал о Криптоне и о себе, тем на меньшее количество вопросов получал ответы. Кларк понимал, что, несмотря на бесподобную симуляцию и его способность к обучению, отец рассказывал ему лишь крупицы из того, что было утрачено. Бэтмен не мог помочь ему. Даже в таких мелочах, как устройство собственного тела. «Нет, Супермен, я не знаю, чем управляет этот участок мозга», «Нет, я не могу определить функции этих органов», «Нет, у меня точно такого нет», «Мы можем вырезать это и посмотреть, что будет», – когда Кларк слышал это, ему хотелось выть от тоски. Почему у него нет гланд и аппендикса, а органы в брюшной полости расположены в совсем другом порядке? Хотя было кое-что похуже. – Ты потрясающе пахнешь. Если и было что-то, что Кларк ненавидел помимо Лекса Лютора – то однозначно эту фразу. И то, что за этим следовало. У голограммы не было ответа: Джор-Эл пожимал плечами и сочувствующе улыбался, как делал это всегда, если у него не было данных. Каждые несколько месяцев Кларк просто закрывался в Крепости Одиночества на несколько суток, не в силах понять, что с ним происходит и как это прекратить. Окружающие отмечали странный, но дико притягательный запах, исходящий от Кларка. Сам криптонец испытывал сильную, необъяснимую тоску и слабость, беспричинную печаль и желание побыть в одиночестве. Он сооружал из покрывал в Крепости подобие гнезда и спал, хотя обычно не испытывал в этом потребности. Иногда все проходило по-другому. Особенно, если рядом была Лоис Лейн или даже Брюс. Тогда Кларку просто хотелось заниматься сексом, и это было значительно хуже. Секс занимал все мысли криптонца, и думать о чем-то другом просто не получалось. И если с Лоис проблема решалась довольно легко, то в случае с Бэтменом приходилось спешно сбегать в Крепость, умирая от стыда и невозможности понять, что происходит и почему он так реагирует на своего лучшего друга. По большому счету это вообще было как-то не по-христиански, а ведь приемные родители Кларка были католиками и воспитали его в этом отношении весьма строго. Если не брать в расчет странные приступы, жизнь среди людей была приятной и интересной штукой. В один из солнечных дней Метрополиса Кларк не успел покормить голубей. Он был вялым и подумывал о том, чтобы отпроситься у Перри Уайта домой и тихо улететь в Крепость Одиночества, раз Земля не в опасности, а Лекс Лютор не пытается стать президентом. Но судьба распорядилась иначе. Небо над городом потускнело и выцвело, покрывшись рябью, отдаленно напоминающей полярное сияние. Только вместо радужных переливов заряженных частиц атмосферы серые волны точно вытягивали из небосвода краски, делая его похожим на призрака. Или на… Фантом. Кларк видел такое прежде и, не медля ни секунды, активировал знак Дома Эл на своей груди, позволяя костюму обтянуть себя, точно вторая кожа. В этот момент ткань пространства лопнула, обнажив пустоту портала в Фантомную Зону. Сила ударной волны была такой, что из окон верхних этажей вылетели стекла, а оглушенные птицы градом посыпались вниз. Генерал Зод и его люди вновь нашли способ покинуть свою безвременную темницу. За недолгую жизнь Кларка это случилось уже трижды. В первый раз Зод потребовал у человечества выдать ему Кэл Эла в течение двадцати четырех часов и попытался с помощью гравитационного ускорителя воздействовать на ядро Земли, чтобы превратить планету в Криптон. Люди, можно сказать, легко отделались: Лига Справедливости вовремя вмешалась и предотвратила большую часть разрушений. Во второй раз все обернулось значительно хуже. После очередной битвы с Брейниаком, Кларк отнял у него колбу с уменьшенным криптонским городом Кандор. Много лет украденный город находился в коллекции безумного собирателя знаний. Но Кларк нашел способ вернуть городу и его обитателям нормальные размеры. Сначала все шло неплохо, несмотря на то, что до взаимопонимания было далеко. Но при первом же серьезном конфликте криптонцы выпустили из Фантомной Зоны своих заключенных, чтобы те сражались на их стороне. Та битва получилась короткой и кровавой. Земля снова победила, но, конечно же, Зод поклялся отомстить, а за каждого убитого криптонца отнять жизнь тысяч землян. Полет занимал секунды, а лихорадочные мысли и того меньше. Если бы только эта атака не произошла так некстати. Но разве мир может оказаться на краю гибели в правильное время? Схема действий героя всегда была одной и той же. Первое, что сделал Супермен – позаботился о людях. Он не мог позволить, чтобы они пострадали, а потому перехватил криптонский корабль, черный и блестящий, похожий на гладкого жука, стоило ему окончательно материализоваться из портала и стать осязаемым. С ним он устремился на Луну. Кларк давно уяснил, что выяснять отношения с врагами на спутнике Земли очень удобно. Старушка Луна миллионы лет терпеливо принимала на себя удары метеоритов, служила перевалочным пунктом для космических бродяг, словом – выполняла функцию буферной зоны. Кроме того, под боком была «Сторожевая Башня» – космический штаб Лиги Справедливости. Это могло стать вторым шагом в спасении планеты от захватчиков. Если, конечно, он не справится сам, что, по его мнению, было маловероятно. Кларк был готов к хорошей драке. Возможно, так даже лучше – он снимет напряжение выплеснув агрессию на негодяев. Особенно на генерала Зода, который причинил так много зла и криптонцам, и землянам. У голограммы Джор-Эла было мало информации об этом преступнике, но ее было вполне достаточно для того, чтобы понять, что шутки с ним плохи. «Когда дело доходит до насилия, грань между самоутверждением и желанием защитить становится очень тонкой. Я не могу сказать, когда генерал Зод переступил эту черту. Возможно, он был на другой стороне с самого начала», – после этих слов лицо голограммы теряло какое-либо выражение. То ли отцу была бесконечно скучна эта тема, то ли данные были повреждены. Иначе с чего ему отводить в сторону ненастоящий взгляд? А еще Кларк помнил исказившееся от ярости лицо в мутной поверхности портала, за мгновение до того, как Зоду вновь предстояло стать узником всеобъемлющей пустоты Фантомной Зоны. Сквозь стену гнева Супермен увидел нечто новое – тоску и упрямство. Зод был из тех, кто не сдавался, даже потеряв все. Снова и снова он повторял вещи, потерявшие ценность и смысл, точно подчиняясь некой программе. Кларк ничего не знал о Кодексе и генетическом программировании, и структура криптонских Гильдий больше напоминала ему что-то среднее между индийскими кастами и меритократическим принципом управления, поэтому он не понимал, чем руководствуется Зод. Он считал его одним из злодеев-психопатов, вроде заключенных Аркхэма, одержимым местью и ничем, кроме нее. Даже когда поступки Зода могли заставлять думать иначе, Кларк предпочитал не думать об этом. Сомнения могут привести к поражению. Противостояния не вышло. Скверное самочувствие Кларка достигло своего пика. Он не успел ни нанести первый удар, ни призвать на помощь Лигу. Колени у Супермена подогнулись, и подлетевший генерал заставил солнце в глазах Кэла погаснуть. От удара лунная пыль взметнулась над поверхностью метров на тридцать, вспыхнув и отразив свет Земли. – Сын Джор-Эла. Низкий голос был приятен для слуха. Он удивительно резонировал с кристаллами в центральном зале, которые, вибрируя от воздействия северного ветра, издавали звуки, похожие на пение и обычно служили приятным фоном для медитаций. Кларк открыл глаза. Он бы не удивился, если бы очнулся связанным. – Сын Джор-Эла, – настойчиво позвал Зод. Голограммы Джора не было видно, что было странно. Даже когда программа не была активна, Кларк ощущал незримое присутствие отца. Супермен не был связан, не считая многочисленных тонких прозрачных проводов, отходящих от стиснувшего виски обруча. Провода струились к центральному компьютеру, который был включен. – О, нет. Неужели Зод добрался до его баз данных? Не смертельно, но очень неприятно. Абсолютная память давала Кларку возможность не хранить в системе информацию о Лиге Справедливости или слабых местах ее членов, как делал это Бэтмен. Зато там был дневник Кэл-Эла. Тошно, когда плохой парень листает твои личные записи. Хотя это не было самым худшим вариантом развития событий. Вполне могло оказаться, что пока он здесь прохлаждается, криптонцы разносят Метрополис до фундамента. Кларк застонал от одной мысли об этом, даже не пытаясь отмахнуться от подступающего чувства вины. Как же он устал бояться и чувствовать стыд за своих соплеменников. Почему их миры не могут сосуществовать в гармонии? Он явно что-то упускал. Зод, видимо, истолковал его стон иначе, поскольку с нескрываемым интересом подошел ближе. Наконец Кларк смог как следует рассмотреть его вблизи и вживую, тем более что по каким-то (пока неизвестным) причинам враг отвечал ему взаимностью. Генерал был высоким даже по меркам Кларка, в котором было почти два метра, а пропорции его тела казались привлекательными своей правильностью. Зрачки Кларка расширились и побелели, когда он «включил» рентгеновское зрение, чтобы убедиться, что строение скелета и внутренних органов генерала отличается от человеческих. Правда, на самого Кларка он тоже не был похож. – Твоя планета вне опасности. Тем более, ты не в состоянии сражаться. Мне не нужна такая победа. Это не имеет отношения ни к мести, ни к воинской доблести. Зод владел несколькими человеческими языками, но, судя по всему, брезговал применять их без крайней нужды, поэтому обращался к Кларку он исключительно на криптонском – сильном и мелодичном языке. Разумеется, он не ожидал, что враг поверит ему на слово, а потому включил несколько десятков голографических панелей с прямыми трансляциями происходящего в столицах мира и на Луне. Черный корабль мирно покоился у подножия одного из кратеров. Все было тихо, и это немного успокаивало. Кларк верил своему компьютеру. Взломать его было практически невозможно. Зод мог разве что включить его, используя мозговые импульсы Супермена, но не более того. Может быть, по этой причине и нет голограммы. Хотя, конечно, был еще вариант того, что сейчас они находятся в чьем-то разуме, и все происходящее – иллюзия, результат телепатического воздействия. Кларк незаметно ущипнул себя за ногу. Ничего не изменилось, и это было поводом присмотреться внимательнее к окружающей обстановке. Только сейчас Кларк смог обратить внимание на его запах. Люди пахли по-разному: кто-то приятно, а кто-то не очень. Человеческий запах легко раскладывался на химические компоненты и подвергался анализу. Он всегда казался Кларку достаточно простым. Лоис пахла просто здорово, особенно когда хотела его, Диана и Брюс – после драки, а от Лекса несло безумием так, что хотелось заткнуть ноздри. Зод пах… – Ты пахнешь потрясающе, – вырвалась у Кларка ненавистная фраза. Ему тут же захотелось откусить себе язык, но вместо этого он залился краской. Генерал отреагировал странно: – Я знаю. Смущенным оказался только Кларк. – Мне нужен Кодекс, Кэл-Эл. Я не трону твоих людей, если ты поможешь мне найти его. Наша святыня тебе без надобности. Отдай ее мне. – Что… прости? – Кодекс. Зод начал рассказывать Кларку о Кодексе и его важности, но в середине объяснений осознал, что тот не понимает его. Дело было не в языковом барьере, а в том, что криптонское устройство общества было слишком чуждым для простого парня, выросшего на ферме. Который твердо знал – выбор есть всегда. – Все предопределено волей Рао и законами природы. Или науки, если тебе так больше нравится. Случайностью является только пол ребенка. Тебе, как я вижу, удалось избежать Распределения. С одной стороны это делает тебя бесполезным… А с другой – ценным носителем «чистых» генов. Из-за того, что ты лишен программы, твой потенциал не может быть направлен на что-то одно, и, следовательно, ты не так эффективен. – Довольно. Ты ворвался в мой дом и ждешь, что я поверю в… Во все это? И где Джор-Эл? – Я выключил его. Слишком много шума. Потом, если захочешь, вернешь его обратно. Или Лару. – Ла… Маму? – Разумеется, – раздраженно нахмурился Зод. – Или их обоих. Заложенная в челнок информационная база разбита на три блока, – он подлетел к панели управления и оживил ее движением руки. В центре зала появился Джор-Эл, продолжая, видимо, незаконченную фразу. «… твоим планам не суждено сбыться, Зод!» Генерал с усилием провернул одну из панелей. – Немного заклинивает, да? «Кэл-Эл, последний сын Криптона. Мое возлюбленное дитя…» Голограмма Лары Лор-Ван смотрела перед собой. На ней было традиционное криптонское платье с металлическими пластинами брони и сложный головной убор. Ее речь представляла собой что-то вроде вступительной части. Такая же была у Джор-Эла. Кларк растерялся. – Ты… Не включал ее прежде? – с отстраненным любопытством спросил Зод. Он точно смотрел в прошлое, призраки которого окружили его. Голограмма произвела распознание. Приятные черты Лары исказились. «Зод. Тебе стоит быть осторожным с ним, Кэл» Генерал ухмыльнулся. Действительно, почему он, монстр, убийца, причинивший столько страданий, был все еще жив? Зод винил себя в том, что произошло с Криптоном. Винил себя в поражении, в том, что не смог остановить Верховный Совет, когда у их вида еще были шансы уцелеть. Долг воина – защищать других, пусть и ценой собственной жизни. И в этом он провалился, оказавшись слишком сильным, чтобы не разрушить то, что следовало хранить и не навредить тем, кого надлежало оберегать. Больше ничего не было, кроме самого Зода и двух десятков безумцев, задыхавшихся от собственного гнева и отравленных жестокостью. Сейчас на генерале лежала ответственность за них, уцелевших. Смешно, что из криптонцев, расы, развитой физически и духовно, выжили худшие из худших, что противоречило принципам эволюции, согласно которым выживали наиболее ценные особи. А они были отбросами, для которых Кодекс был шансом все изменить. Шансом возродить Криптон. Иногда Зод думал, что все это – искупление, и теперь его долг – вести остальных за собой сквозь бесконечный океан звезд, пока они не обретут новый дом и будущее. – Лор-Ван меня просто не выносила. И у нее были причины для этого, клянусь, – Зод попытался улыбнуться Кларку, который с каждой секундой нервничал все больше. Супермен не нуждался в кислороде, но сейчас часто дышал, приоткрыв рот, пытаясь выровнять сердечный ритм. Он чувствовал, как на лбу у него собираются капельки пота. – Если Кодекс утрачен… – Нет никакого Кодекса! – лазеры ударили из глаз Кларка. – Какого черта ты добиваешься?! Что ты задумал?! Лара скрестила руки на груди и осуждающе покачала головой. Компьютер анализировал происходящее и был готов подключить андроидов, которые помогут задержать Зода. Но по расчетам, пока необходимости в этом не было. Генерал перехватил руку Кларка и сжал, заломив за спину, едва тот попытался нанести удар. Кларк и сам не понимал, зачем он напал на него. Думать становилось все сложнее. Возможно, преступник применил телепатическое воздействие, или что там еще используют негодяи? – Что ты делаешь, Зод? – прорычал Супермен. От прикосновения к чужой коже его кости точно начали плавиться, а мышцы стали превращаться в желе. Генералу ничего не стоило удерживать его, придавив к компьютерной панели. Кларк не понимал, что происходит, но ясно ощущал, что так и должно быть. И ему это нравится. – Не понимаю, на что ты рассчитывал. Из течной омеги скверная боевая единица. Тебе следовало сразу позвать на помощь друзей, если уж ты собрался драться. Кларк подумал, что ослышался. – Что? Все-таки он не владел криптонским в совершенстве, поскольку никогда не имел возможности пообщаться с живыми носителями языка. Кларк понимал слова, но не мог уловить значений. – Если ты не принимаешь подавители в активной фазе эстрального цикла, тебе лучше сидеть дома. «Оставь ребенка в покое». Лара была недовольна. Голограмма была на грани того, чтобы активировать систему безопасности. – Что? – простонал Кларк, закрыв глаза. Кларк повернулся и посмотрел Зоду в глаза, как только тот отпустил его. Генерал не был настроен отбиваться от армии андроидов, защищающей Крепость Одиночества. – Ты ничего не знал о Кодексе и появлении криптонцев на свет, – голос Зода прозвучал недоверчиво. – Выходит, ты понятия не имеешь даже о своей половой принадлежности? Кларка заполнили скверные предчувствия и омыло волной стыда. – Я м-мужчина. – Мужчина, – Зод хмыкнул. – Самец и омега. Выросший среди… Даже не знаю, как это назвать? – Среди людей. Они люди, зачем придумывать новые слова, Зод? – Кларк чувствовал, что сейчас фрагменты картины сойдутся в одно целое. А еще он чувствовал, что совершенно не был к этому готов. «Мы назвали человеческий пол бетой. Условия на этой планете мягкие, и эволюция движется медленнее. Здесь нет и трети тех опасностей, что есть… Что были на Криптоне. Коэффициент приспособляемости ниже. Репродуктивная система наиболее развитых обитателей очень проста и имеет всего два пола. Более примитивные организмы могут вообще его не иметь», – прокомментировала голограмма Лары. От своего биологического отца Кларк никогда не слышал ничего подобного. Джор-Эл на вопросы о размножении лишь что-то бормотал о «Единении» между супругами, а потом упрямо повторял «нет данных», пожимая плечами. Супермен разозлился на себя за то, что оказался таким идиотом, и даже не заподозрил, что у отца была лишь часть информации. Сколько же еще он упустил? – Не веришь мне, послушай свою мать, – Зод говорил сочувствующе и насмешливо одновременно. Он прекрасно видел в каком Кларк состоянии и понимал, что тот не настроен на продолжительные анатомические лекции. – Не надо. Пожалуй, информации на сегодня было предостаточно. – Я покажу тебе. Так будет лучше. Кларк был уверен в одном: Ма и Па Кент этого бы не одобрили. И хотя Зод никогда не вызывал у него отвращения, Кларк сомневался, что одного лишь физического влечения было достаточно для того, чтобы сделать то, что голограмма Джор-Эла высокопарно именовала Единением. Кларк взвыл от негодования, когда Зод подцепил пластину со знаком Дома на его груди и сорвал ее деактивируя костюм, оставив его обнаженным. Меньше всего на свете Супермен хотел сопротивляться. Голограмма Лары растворилась в воздухе, перейдя в режим ожидания. Чувство заполненности, чужое тяжелое дыхание и, конечно же, запах – все это казалось по-настоящему правильным, хоть и немного пугало. Кларк (или сейчас все же Кэл-Эл?) бесстыже постанывал. Ощущения были непривычными, но что-то в них было настолько непреодолимо естественным, что хотелось полностью раствориться в этом потоке. Стать с Зодом одним целым. У Кларка язык бы не повернулся назвать это сексом или, тем более, трахом. Это было единение, и Кларк понял, о какой форме медитации говорил Джор-Эл. Если бы еще только Зод не всаживал ему с такой силой, что по панели управления пошла радужная рябь, сменившаяся после очередного толчка паутиной трещин. Зод кончил, крепко удерживая Кларка, не давая ему пошевелиться. – Думаю, это можно считать перемирием, – напоследок генерал прихватил зубами кожу на плече Супермена. Тот пробурчал в ответ что-то невразумительное, не в силах прийти в себя после интенсивных переживаний. – Я должен вернуться к своим людям. Кларку было слишком хорошо, чтобы спорить. *** – Мы нашли Кодекс, – Зод был напряжен. По земным меркам прошло около недели. Криптонцы не предпринимали агрессивных действий по отношению к землянам, скрываясь на обратной стороне Луны в то время, когда не были заняты поисками реликвии. – Правда? – Кларк просиял. Он уже знал, что Кодекс – не просто жестокий инструмент для лишения криптонцев выбора, как он поначалу решил. Генетическая матрица, применяемая при рождении стирала все «поломки» в генетической цепочке, устраняя дефективные гены и опасные мутации. Древний артефакт был величайшим благом, особенно сейчас, когда криптонцев осталось так мало, что родственных скрещиваний нельзя было избежать. Программирование же, как выяснилось, осуществлялось с помощью компьютера, который корректировал действия матрицы. Без ограничительного программного обеспечения, Кодекс оставался тем, чем он был изначально – инструментом коррекции ДНК. Сотни циклов Совет скрывал это от остальных. Так было удобнее для правительства. – Безумец Джор-Эл поместил частицы Кодекса в твои клетки. Теперь Кодекс – это ты. Ты – залог возрождения нашего народа. – Оу, – Кларк сделал шаг назад и оторвался от пола, взлетая. На всякий случай. – И это значит… – Это значит, что тебе придется болтаться где-нибудь поблизости, чтобы мы в любой момент могли использовать твою кровь в инкубаторах. Супермену пришла в голову отличная идея. – Или вам – остановиться где-нибудь поближе? Без пересечения этого кошмарного «океана звезд», который ты так любишь упоминать? Я поговорю с Марсианским Охотником. Думаю, он не откажется предоставить вам часть Марса. Зод устало вздохнул. Может быть, эволюция не ошибается и жизнь в награду действительно получают лучшие. Может быть, у них снова будет дом. *** Когда дело доходит до насилия, грань между защитой других и самоутверждением становится очень тонкой. Истинный воин не поставит личные интересы на первое место. Установленный Кодексом набор инстинктов не позволит ему этого. В приоритете - другие криптонцы. Представитель Военной Гильдии в опасной ситуации в первую очередь заботился о жизни других, будучи способным пожертвовать собой даже ради рабочих, хотя эти полуразумные, полустерильные особи едва ли имели признаки полов, не были пригодны для размножения, а следовательно, не представляли никакого интереса. Фаора помнила, как следовала программе до самого конца, пока по решению Верховного Совета их не вышвырнули в Фантомную Зону - реальность без времени и пространства, где нет ничего, кроме призраков, пожирающих друг друга. Целую вечность она была одной из этих существ, а когда портал открылся, узников встретила ледяная пасть космоса, испещренная остывшими обломками их родной планеты. Может быть, возник конфликт программ, а может, Криптон действительно был обречен просто потому, что его время подошло к концу, как убеждал всех еретик Джор-Эл. Слова ученого все равно оставались ересью, поскольку печать Кодекса на генетическом коде Фаоры не позволяла ей принять их. Инстинкт не давал ей остановиться, сменить направление. Программа была предельно простой - распространять свое влияние. Защищать. Захватывать. Если Криптон пал - его следует возродить, и, как выяснилось позже, Земля идеально подходила для этой цели . Здесь было достаточно ресурсов, а ультрафиолет наделял криптонцев фантастической мощью. Можно было считать это наградой за годы отчаянных скитаний. Они пересекли океан звезд, прежде чем обнаружили пригодную для колонизацию планету. И Кэл-Эла, конечно же, сына еретика. У него не было программы, не было цели, ради которой стоило бы умереть. Супермен показался Фаоре жалким, и она мысленно поблагодарила Рао, что генетическое программирование лишило ее тягости сомнений и колебаний. Фаора знала, что подчиняясь инстинктам, лишаясь "свободы выбора", она также теряет способность ошибаться. Именно поэтому Зод сумел ликвидировать Супермена, как угрозу для будущего нового дома. Именно поэтому Фаора и остальные криптонцы были правы, начав колонизацию этой отсталой планеты. А глупый Кэл-Эл, защищавший людей - нет. Защищают только своих, а свои - это другие криптонцы. Фаора могла убивать людей тысячами, не испытывая не то, что угрызения совести - у нее и мысли не возникало, что она действует неправильно. А Лига Справедливости была лишь еще одним препятствием на пути к возрождению Нового Криптона. Но без Супермена у них не было шансов. Лига была разбита, и ее членам приходилось скрываться. Их штаб был уничтожен, и криптонцы знали их лица, их имена, слышали ритм их сердцебиений и могли узнать по одному только дыханию. Конец Лиги был вопросом времени. Свободного времени, которого оказалось не так уж и много. Возрождение целого мира отнимает достаточно ресурсов, чтобы не отвлекаться на "мелочи". Было принято решение не придавать Земле вид Криптона последних дней. Процесс распада привел к тому, что планета выглядела, как во времена рассвета жизни на ней - кипящая органическая масса, едкий "первичный бульон", который тянулся до самого горизонта. Это были Алые Джунгли, результат обратной эволюции, вершина адаптации жизни к невозможным условиям. Криптонцы оставались последним видом, не вступившим с этим кровавым океаном в симбиоз, оградившись от него массивом Купола - системы прозрачных коридоров и помещений, сделанных из самого прочного на планете материала - кристаллов. Жизнь в Криптонополисе продолжалась сотни циклов - рабочие беспрерывно укрепляли и реставрировали коридоры, расширяли существующие, ученые и военные изредка совершали вылазки в заброшенные их части в попытках реконструировать и отладить помещения, сделав пригодными для жизни, вытравить поросль Джунглей, если ей удавалось проникнуть сквозь трещины. Новому Криптону было суждено иметь вид его предшественника эпохи Процветания: стремящиеся к небу кристаллические структуры, легкость и мощь, изящество и угроза - эстетика в понимании военных и ученых. Среди бывших узников Фантомной Зоны не было представителей гильдии Искусств. Кодекс мог решить эту проблему. Они извлекли генетическую матрицу из клеток сына Джор-Эла - ученый поместил ее туда перед тем, как отправить своего маленького сына на другую планету. Со дня исчезновения Супермена с Земли прошло уже чуть больше недели, когда жители планеты стали терять иллюзию скорого спасения и прекратили сопротивления, отдаваясь на милость победителям, обещавшим достойную жизнь каждому примкнувшему к ним, принявшему в себя Рао. Сладкие речи захватчиков стали еще одним шагом к полному подчинению Земли ими. Сейчас Фаора летела к Райскому Острову, чтобы раз и навсегда покончить с одной из своих самых сильных соперниц - принцессой амазонок. Их остров, Темискира, был защищен магией, и криптонка не могла пересечь такой барьер. Но она неплохо изучила противника и знала, что для амазонки промедление подобно смерти, что она не привыкла отсиживаться, горела жаждой действия. И праведным гневом. Нехитрый маневр сработал. Фаора почувствовала, как ее стремительный полет резко сменил траекторию. Диана обрушилась на криптонку сверху, появишись, точно из воздуха. Ударом ее швырнуло глубоко под воду, метров на двести, а амазонка замерла над поверхностью, ожидая, когда ее противница всплывет. Этого не случилось, зато океан забурлил, вскипая. В небо взмыла волна раскаленного пара, за ним последовал удар лазерами. Диана отбила его наручами, почувствовав, как они нагрелись от заряда был необычайной силы. Криптонцы совершенно не сдерживали свои новые способности, и мощь их была сокрушительной. Парочка пришельцев была способна разнести мегаполис в считанные минуты, и даже Лига Справедливости не смогла им помешать. На кону стояло слишком много человеческих жизней, поэтому герои были вынуждены отступать. Теперь по всему миру в крупных стратегически важных городах, точно циклопические цветы, разрастались кристаллические постройки криптонцев. Их главным городом стал, конечно же, Метрополис. Фаора закричала, и под силой звуковой волны вода хлынула вверх, подчиняясь воздействию изменившегося магнитного поля - настолько мощным оказалось излучение голоса. Этого Диана выдержать не могла. Амазонка рухнула в воду, потеряв сознание. Избегая касаться дохлой рыбы, всплывшей кверху брюхом, Фаора выловила поверженную, но несдавшуюся противницу из океана. Забросив добычу на плечо, криптонка направилась в город. Инстинкт добытчика и захватчика в Фаоре был не столько из-за членства в воинской гильдии, сколько из-за принадлежности к альфам. Криптон был планетой с очень суровыми для выживания условиями, и эволюция шагнула там значительно дальше, чем на Земле, наделяя виды не только живучестью, но и быстрой воспроизводимостью, что было, пожалуй, даже важнее. До создания климатических установок, стабилизировавших погодные условия, регулярно случались серьезные катаклизмы. Так вид мог оказаться под угрозой исчезновения после извержения сразу нескольких вулканов или перемещения тектонических плит. Ужасные смерчи уничтожали все на своем пути, а длившиеся сезонами ливни перемежались засухами, заставлявшими отступить даже океаны. Распространены были и эпидемии. Вирусы за счет простоты своего строения приспосабливались быстрее своих носителей и поражали сразу несколько видов существ. Было просто необходимо иметь возможность быстро восстановить популяцию при минимальном количестве особей. За счет этого на Криптоне почти у всех живых организмов сформировалось не два пола, как на Земле, а четыре. Дополнительная категория усложняла генетический код таким образом, что близкородственные связи делались безопасными. Ошибки в ДНК не накапливались за счет возможного инцеста, поэтому останься в живых менее десятка особей - им все равно не грозило вырождение. Понятия "самка" или "самец" считались первичным половым признаком и определялось наличием гипертрофированного клитора (пениса), с помощью которого осуществлялось внедрение спермы в ткани особи другого пола. Категория альфа или омега являлась вторичным половым признаком. Ее, по большей части, определял уровень гормонов, и, соответственно, типы феромонов, привлекавших партнера. Отличить внешне альфу от омеги было проще всего по запаху. На практике получалось, что уровень силы и размеры не всегда являлись достоверными показателями. Омега-самка-воин могла быть выносливее и крупнее альфа-самца-религиозника. Различия были больше во внутренних органах, как женских, так и мужских. Считалось, что самки лучше приспособлены к вынашиванию потомства. Кроме того, в паре альфа-самки и омега-самца, вероятность забеременеть была выше именно у самки, хотя случалось и обратное. Все зависело от уровня фертильности партнера. Мнение о достаточной приспособленности самок осталось еще с древних времен, когда не было инкубаторов. Роды самки зачастую переносили лучше самцов и восстанавливались быстрее. Во время этого процесса особь под действием гормонов ребенка, действие которых можно сравнить с транквилизатором, впадала в летаргический сон. Это было необходимо, чтобы роженица не съела новорожденного. После этого когтями ребенок разрывал плодное яйцо, в котором в течении сезона проходило его развитие. Биопластины полностью открывали брюшную полость, сдвигая за собой и слой мышц. Ребенку оставалось выбраться наружу, разрезав кожу, желательно, не повредив при этом внутренние органы матери. После родов оставался лишь глубокий порез, который при хороших условиях заживал за несколько дней. Младенец питался обычной органической пищей, как и взрослые, нуждаясь только в ее измельчении. В современном мире все было иначе. Первые фазы зародыш проводил в утробе матери - самца или самки омеги или альфа-самки - и то, только потому что это считалось благоприятным для дальнейшего развития. С началом формирования скелета его извлекали и переносили в общий инкубатор, где на последней фазе с помощью Кодекса проводилось генетическое программирование, предопределявшее дальнейшую судьбу особи. Ранние циклы маленький криптонец проводил в Доме, в окружении семьи, которая занималась его образованием, а с началом репродуктивного периода подростков отправляли в Питомники, где они содержались до самого Распределения по гильдиям. Несмотря на регулярные конфликты между немногочисленными гильдиями, в обществе соблюдалось равновесие. Помимо статуса Дома значение имели личные достижения члена общества, а не его принадлежность к касте или одному из четырех полов. Благодаря генетическому программированию каждый криптонец занимал свое место в системе и, при желании, имел возможность для развития. Кроме этого не было запретов и ограничений для перехода из гильдии в гильдию. Некоторые ученые приобретали статус военных, работая в лабораториях воинских частей, разрабатывая оружие или улучшая защиту. Воин мог углубиться в исследования физиологии для составления более эффективных боевых программ, которые затем внедряли в учебные курсы в Питомниках. Межкастовые переходы происходили крайне редко. Это не порицалось и не одобрялось. Общество было равнодушным к этой теме и в большинстве случаев каждый занимался тем, для чего его запрограммировали. Это делало социум стабильным и снижало количество недовольных режимом. Кроме того, криптонское общество было лишено гендерных проблем. Альфа-самцы, единственные, кто не мог выносить потомство, не дискриминировались (хотя в природе подобное явление встречается достаточно часто даже на Земле, например, пчелы и другие виды социальных насекомых на зиму выгоняют трутней из улья). Самым бесправным классом были рабочие особи - практически стерильные и не обладавшие сознанием. В класс рабочего могли временно перевести любого криптонца даже благородного происхождения, например, в наказание за проступок. Первичные половые признаки не были определяющими в выборе партнера, мужчины не слишком отличались от женщин, зато параметр альфа или омега был решающим. Феромоны делали неподходящего партнера отталкивающим, а спаривание с ним невозможным. Земляне казались криптонцам слегка неполноценными. Среди них не было альф и омег, и пахли они странно. Обоняние у людей тоже было скверным, и вообще не было ясно, как они выбирают себе партнеров для спаривания. Несовершенная, хрупкая система. Диану хрупкой или несовершенной назвать было сложно. Она была обладательницей великолепно натренированного и закаленного в сражениях тела, что Фаора все же не могла не отметить. Ей было жаль, что гибкость также можно приписать лишь телу амазонки, а не ее примитивному земному разуму. Фаора уважала своего врага, и ей казалось, что место Дианы на одной с криптонцами стороне. Она разместила амазонку в одной из кристаллических комнат своих покоев - минимум мебели. Полупрозрачные стены, кровать и пара контейнеров - ничего лишнего. Приковав Диану, она оставила ее в одиночестве приходить в себя. Цепи напоминали тонкие шнуры регулируемой длины, основания которых уходили в полупрозрачный пол. Они не казались прочными, но ни разорвать, ни перекусить их почему-то не удавалось. Вернувшись, Фаора застала Диану именно за этим занятием. - Ты - мой трофей, принцесса. Диана демонстративно плюнула на пол, а Фаора в очередной раз залюбовалась огненными переливами ее ауры. Сколько в амазонке было гнева. Этого бы хватило, чтобы выжечь Алые Джунгли раз и навсегда. Дверь захлопнулась с пронзительным звоном. Диана осталась одна в стеклянной клетке над городом, в самом сердце крепости ее врагов. Фаоре предстояло все обдумать и решить, зачем ей пленница. Ответ пришел спустя несколько дней. Скорее, это не было ответом, просто Фаора прислушалась к внутреннему инстинкту: "Не знаешь, что делать - бей, не знаешь, как быть - сражайся". Ей захотелось познакомиться со способностями своей пленницы ближе. Фаора вернула Диане облачение, включая его ритуальные фрагменты - наручи, пояс и диадему. Она не видела причин оставлять соперницу безоружной и, как ей казалось, беззащитной - это сделало бы схватку скучной. Сама криптонка подавляла желание закрыться пластинами полностью и сдерживала рост костяных образований. Она не научится новому, пока не сделает несколько ошибок, обнаружив тем самым уязвимые места в своей технике. И когда это случится, она захочет прочувствовать их как можно лучше. Криптонка оставила открытой большую часть лица и головы, горло, руки и ноги, ослабила защиту корпуса и суставов. Было удивительно наблюдать за этим, впрочем, Диана думала, что это свойство доспеха - трансформироваться по желанию своей хозяйки. Фаора произнесла что-то на своем родном языке, и тросы на ногах и руках амазонки разомкнулись, змеями втянувшись в пол. Змей Диана не любила. - Нападай. Попробуй выбить для себя свободу, - Фаора приняла стойку. Ей нравилась техника боя принцессы. Для Фаоры хорошая драка была сродни искусству, и она наслаждалась, постигая тонкости стиля противника. Амазонка была великолепна. В ее грубой манере было что-то первобытное, варварское. Фаора вспоминала предания о древних воинах Криптона, имевших привилегию красить волосы в красный цвет, как потомки самого Рао. Когда Фаора сражалась, она отпускала свой разум, подчиняясь инстинктам, позволяя телу и программе вести ее по узкой тропе между жизнью и смертью. Она превращалась в машину для защиты или уничтожения. У амазонки было иначе. Каждый ее удар нес отпечаток личности, чувства, эмоции, ее убеждения. Фаора видела ярость Дианы, и аура противницы вспыхивала гневом и восторгом. Она несомненно получала удовольствие. Хрустальный пол звенел, поглощая вибрацию от силы ударов. Фаора все еще не могла определить, к какому типу энергии относится то, что люди называли "магия" и то, что использовала амазонка, и почему организм Фаоры не мог приспособиться к ней, стать устойчивым как ко всем остальным воздействиям. Ударом ноги с разворота амазонка впечатала противницу в стену, впрочем, не причинив ей особого вреда. Фаора ответила ей лазерами, а потом и ледяным дыханием, на несколько секунд превратив пол в каток. Но никто из воительниц не нуждался в опоре под ногами, так что ожесточенный поединок продолжился в воздухе. Диана уступала Фаоре в силе и скорости, но криптонка все еще не до конца адаптировалась к условиям новой планеты, а у амазонки была магия, к которой противница была очень восприимчива. Впрочем, влетевший в висок криптонки локоть тоже оказался достаточно... ощутимым. Диана, как и все жители Земли не были ни альфой, ни омегой, но все же Фаора находила ее привлекательной. Ей приходилось оценивать внешние факторы - те, которые могли свидетельствовать о здоровье и выносливости партнера, вроде густоты и блеска волосяного покрова на голове, состоянии кожи, мышц и скелета. Оценивать было нелегко, в конце концов, они были очень разными. Куда приятнее было рассматривать ауру: четкие границы уверенности с оттенком гордыни, вспышки заносчивости, ослепительное благородство, жесткость и требовательность в сочетании с состраданием... Землянка была очень красивой. Многогранной и... противоречивой. - Ты красива, - Фаора снова оттеснила амазонку к стене и прижалась к ее бедру, не давая стянуть с него Лассо. Она понятия не имела, что этот магический артефакт заставляет говорить правду, извлекать на поверхность самые сокровенные мысли. - Я хочу попробовать тебя на вкус, - простодушно заявила она, открыв рот, чтобы продемонстрировать хищные жвалы, влажно поблескивающие в полумраке рта. - О, Гера, что ты несешь?! - Диана безуспешно ударила криптонку коленом в промежность - противница даже не вздрогнула. Она била в живот, в солнечное сплетение, по горлу - куда только могла дотянуться, но все было напрасно. Амазонка раскраснелась, из-за адреналина ее охватило естественное возбуждение, а Фаора продолжала блокировать удары, прижимая ее к стене. Зарычав, Диана ударила противницу лбом в переносицу, а затем грубо поцеловала, не ожидая решительного и полного чувственности ответа. Все точно происходило само собой - от жаркой схватки воительницы перешли к не менее жарким ласкам, которые в первую секунду не слишком отличались от драки. Фаора свалила принцессу на пол. Диана сопротивлялась, но ее упрямые попытки выбраться из-под Фаоры не были отказом или нежеланием продолжать. Это была борьба за доминирование... и право доставить первым партнеру удовольствие. Показать, на что каждый способен не только в бою, но и в любви. Фаора зарычала, когда Диана вцепилась ей в волосы, снова пытаясь сбросить противницу с себя. Жвалы проехались по нагрудной брони амазонки, а потом и по поясу, ниже, подцепив игольчатыми зазубринами темно-синие шорты. Материал не выдержал, треснул, и криптонка отбросила в сторону покрытые звездчатым орнаментом лоскуты. - Они тебе не нуж... Диана сдавила голову Фаоры бедрами и подалась вперед, вскрикнув от ощущения горячего длинного языка между ног. Язык был жестким и шершавым, и оказался куда длиннее человеческого. Амазонка почувствовала, как он проскользнул внутрь, так глубоко, что прижав ладонь к низу живота, можно было различить его движение. Ощущения были странными, но от того не менее невероятные, и Диана раздвинула ноги, позволяя Фаоре продолжать, хотя мощные жвалы все же внушали ей некоторые опасения. Несмотря на то, что криптонка задвинула их чуть ли не за челюстную кость, их наличие нельзя было игнорировать. Ху-Ул вырвала из груди Дианы еще один крик, обхватив губами ее клитор и легко сжав, одновременно лаская напряженные бедра воительницы сильными пальцами. Когда она подняла голову и вытерла рот и подбородок, с которого тянулись ниточки смазки, смешанной со слюной, на лице ее красовалась торжествующая улыбка. Амазонка была расслаблена, поэтому пальцы Фаоры без труда проникли внутрь, туда, где только что был ее длинный язык. Под глубокими волнообразными толчками принцесса пропустила момент, когда свободной рукой криптонка стянула верхнюю часть ее костюма, обнажив грудь. Фаора погладила ее, с интересом ощупывая соски, точно хотела оценить их чувствительность. Почти сразу Диане не стало до этого дела - близость оргазма заставила ее забыть обо всем - чувство заполненности четырьмя пальцами до самых костяшек сочеталось с тем, как умело и нежно инопланетянка ласкала оставшимся снаружи большим пальцем ее клитор. Диана кончила, прикусив запястье, чтобы сдержать крик. Ей потребовалось несколько минут, чтобы перевести дыхание. Принцесса казалась измотанной, но на самом деле пристально наблюдала за криптонкой, облизывающей пальцы. Выжидала, пока так не утратит бдительность. Амазонка оказалась настолько стремительной в своем броске, что Фаоре показалось, что в нее ударила молния. Если бы молнии умели валить на пол и заводить руки за голову. Костяные наросты позвоночника неприятно скрежетнули по полу. Лежать было неудобно, и она с неохотой втянула их внутрь. - Очень интересно, - Диана оседлала криптонку, удерживая ее руки над головой. Скорее демонстративно, чем проявляя свою истинную силу. Фаора, однако, не делала попыток вырваться, принимая правила игры. Ее корпус был намертво заперт в плену биопластин, скрывавших мягкую, несмотря на сильные мышцы, плоть. Несмотря на ультрафиолет, делавший кожу криптонцев прочнее стали, Фаора, как и другие, чувствовала себя уязвимой. Биопластины, естественная броня, выполняли также и функцию одежды. В обществе использовались разве что плащи и накидки, которые несли скорее социальную функцию и способствовали определении статуса и гильдии их обладателя, нежели защиту. С одеждой сочетали украшения или церемониальное облачение, но можно было обойтись и без нее, отсутствие ткани не считалось наготой или чем-то зазорным. Во время спаривания, конечно же, все пластины оказывались скрыты - для удобства и как демонстрация доверия, открытости партнеров друг другу. Хотя в некоторых случаях защита не была лишней. Как поведенческий атавизм, у омеги мог сработать инстинкт, сохранившийся еще с первобытных времен. Пропитания не хватало на всех, а вынашивание плода требовало больших ресурсов, и омега после спаривания могла атаковать альфу, чтобы употребить в пищу. Этот процесс зачастую начинался с головы, так что сейчас, чтобы не получить в порыве страсти пару ощутимых укусов, стоило закрыть шею. Диана рассматривала пластины, повторяющие очертания мышц. Фаора выдохнула, расслабляясь. Насыщенный черный цвет потускнел, становясь серым, уходя в дымчатую прозрачность, за которой можно было различить кожу. Диана коснулась живота криптонки. Пластины были едва теплыми, кроме центральной на груди. На ней был знак Дома Ху-Ул, а сама пластина была насыщенного оранжево-золотого цвета. Диана постучала по ней ногтем, за что получила осуждающий взгляд. - Это вообще снимается? - амазонка убрала ладонь с теплой эмблемы и подцепила другую пластину, над ребрами, легко потянув ее на себя. Гладкий материал выскользнул из пальцев, как стекло, и Диана с огромным удивлением увидела, как пластина втягивается внутрь. - Не снимается, - фыркнула Фаора, - глупый человек. Пластины уходили под кожу одна за другой, освобождая тело от оков защитного панциря. Тело Фаоры напоминало человеческое отдаленно: многие мышцы располагались иначе, и, судя по всему, скелет имел другую структуру. У нее отсутствовали пупок и молочные железы, только мышечный рельеф грудной клетки. Криптонцы не были млекопитающими. Диана была в растерянности - она была искушенной в любви и постельных забавах, но сейчас не слишком представляла, как надлежит ей действовать - слишком чужим и непонятным казалось ей тело криптонки. Фаора только ухмыльнулась, точно бросала вызов. "Тебе не одержать этой победы", - прошептала она одними губами и продемонстрировала амазонке длинный язык. От сладких воспоминания о том, что Фаора вытворяла этим языком, Диана немного покраснела. Ее снова бросило в жар, а во рту пересохло. В области паха и на лобке Фаоры оставались пластины. Диана нахмурилась и погладила их, пытаясь понять, что делать дальше. Судя по тому, что Фаора делала с Дианой и как, в этом плане строение их тел отличалось не так уж и сильно. Амазонка снова коснулась биоматериала, стремясь отыскать слабые места в этой защите. Диана навалилась на Фаору сверху, жарко целуя, чувствуя на губах криптонки свой собственный вкус и какой-то незнакомый пряный запах, от которого кровь начинала течь быстрее по жилам и становилось жарко. Изгиб сложенных жвал уперся амазонке в десны, заставляя открыть рот шире, а сам поцелуй - глубже. Гибкий и длинный язык инопланетянки устремился в ее рот, грозя дойти до пищевода. Диана надавила на стык между пластинами, с усилием раздвигая их, заставляя убраться под кожу, открывая трепещущую от возбуждения плоть. Фаора почти заскулила от удовольствия, когда Диана протолкнула в нее пальцы - несколько сразу, лаская такое чужое и такое чувственное тело. Криптонка извивалась, насаживаясь на пальцы и выгибала спину, а бедра ее влажно блестели. Смазка стекала на кристаллический пол, делая его еще более скользким. Это, конечно, имело не слишком много общего с нормальным спариванием, ведь Диана не была омегой, но все-таки было приятно. Это был новый опыт, странный и по-своему захватывающий. Без феромонов слишком многое строилось на эмоциях, ведь криптонка не могла отдаться во власть инстинктов, которые ничто не стимулировало. Но даже принадлежность Дианы к другому виду не помешало Фаоре кончить. Она выгнулась, насадившись на пальцы так глубоко, как могла. Если бы Диана была человеком - Фаора наверняка сломала бы ей фаланги. Амазонка почти ничего не знала о физиологии криптонцев, но уже ничему не удивлялась, и, в ответ на недовольное рычание после очередной попытки вытащить пальцы просто замерла, ожидая, когда пройдет мышечный спазм. Им было не о чем разговаривать, так что Фаора молча перевела дыхание, выдвинула пластины обратно, скрыв под панцирем обнаженное тело, и отвела пленницу в душ. - Если не будешь пытаться сбежать - никто не пострадает. И мы оставим попытки уничтожить магический барьер вокруг Темискиры. Фаора хотела, чтобы Диана просто оставалась здесь, как элемент в механизме. Она не знала, зачем ей плененная амазонка. Ей просто казалось, что у всего должно быть свое место. - Не дай мне повод убить тебя, - зачем-то добавила она и оставила принцессу в одиночестве, не посчитав нужным забрать ее артефакты. Сквозь прозрачные стены своей темницы Диана видела город, видела, как разрастаются кристаллические структуры, делая его все более похожим на сказочное царство Снежной Королевы. Она видела, что жизнь в Метрополисе продолжается, школьные автобусы простаивают в утренних пробках, люди с кофе в бумажных стаканах разбредаются по офисам, а вечером - по домам. Все старательно делали вид, будто не происходит ничего необычного, в небе не растянуты знамена чужой, давно уничтоженной планеты и не возводятся огромные храмы страшных незнакомых богов. Когда здесь, на высоте, поднимался особо сильный ветер, кристаллы начинали петь, и этот тревожный, но гармоничный звон окутывал город, заставляя его пульсировать в едином ритме. И тогда люди начинали идти в ногу, а мысли их становились размереннее. Фаора приносила ей еду и питье и несколько раз была инициатором очередного спарринга, пока, наконец, ей не показалось, что этого достаточно, и она освоила технику противника. Диана не хотела с ней разговаривать - между ними не было ничего общего. Уважение к противнику с некоторой дозой сексуального влечения - на этом точки соприкосновения заканчивались. Разум Фаоры казался принцессе ограниченным и скованным, а сама криптонка - реликтом, фрагментом планеты, уничтоженной и забытой тысячи световых лет тому назад. Она слишком долго пробыла забытым призраком Фантомной Зоны, и будто разучилась быть настоящей. У нее никогда не было выбора - генетическая программа превращала ее в машину для убийств - точную и бездушную. Личность Фаоры подавлялась сильно развитыми инстинктами, служившими для большей эффективности достижения ее целей. Сложно было разглядеть криптонку за системой установок, принципов и правил, чужих и непонятных, ненужных здесь, на Земле. Это был в высшей степени приспособленный к выживанию организм, но достигший вершины своего развития, а потому остановившийся и мертвый внутри. Фаора была доисторическим смертельно-опасным насекомым, увязшим в ископаемом янтаре. Возможно, именно поэтому люди Метрополиса сохраняли спокойствие. Кристаллические структуры напоминали мираж, готовый рассеяться в любую секунду, стоит только протереть глаза. Люди ждали, что скоро их герои вернутся и все будет по-прежнему. Прошло несколько недель, прежде, чем их новый разговор продлился больше пары минут. - Мы одержали победу. Никаких больше героев в пределах ближайших трех планет. Ты - последняя. Диана не поверила своим ушам. - Вы... всех... всех убили? - она стиснула зубы, боясь услышать ответ. "Пожалуйста, Гера. Только не это", - ее охватило сильное чувство вины. - Они сбежали. Зеленые Фонари... Обеспечили отступление. Трусливые глупые звери, - по лицу Фаоры расплылась улыбка. - Переходи на нашу сторону. Мир становится лучше. Люди больше не сопротивляются. Даже эти примитивные существа поняли, что война окончена. Они на нашей стороне. Все. Диана сняла с пояса Лассо и натянутая веревка запела, точно струна. В ее памяти всплыла сеть разрозненных слухов, услышанных еще до заточения. - Ты можешь повторить это перед лицом Истины? Фаора нахмурилась. - Я не стану играть в твои игры с магией. Это больше не имеет смысла. Война окончена. Мы победили. Это наша планета. Это - новый Криптон. Фаора не знала, что с ней происходит - инстинкты не давали ответа, но ей нравилось наблюдать за воительницей, которая не была ни альфой, ни омегой, и могла быть разной - дерзкой и агрессивной или ласковой и податливой и, главное - в обоих случаях получать удовольствие. У нее не было предназначения, ее гены не несли на себе клейма генетической матрицы - но она, рожденная для власти, стала воином. Таким был ее выбор. Фаора не пыталась понять этого - программа не позволяла ей анализировать подобные вещи и, тем более, заниматься самокопанием. Так что она просто держала ее у себя - маленький кусочек бессмыслицы в мире без вопросов и темных пятен. Диана в своей прозрачной клетки привносила легкий элемент хаоса в сверхточную картину вселенной. Ее присутствие оживляло мертвую стабильность, даже если Фаора не понимала этого. - Любое сопротивление бесполезно, принцесса. "Сопротивление". Слово всколыхнуло память, точно камень, брошенный в пруд, и в его поверхности отразилось другое женское лицо. Лоис Лэйн. Дерзкая журналистка была не из тех, кто сдается. Не сомневалась Диана и в том, что та была жива - слишком важная фигура для тех, кто манипулирует Суперменом. Если она, Диана не может выступить на стороне супергероев, она объединит усилия с простыми людьми. Это и их дом тоже. Амазонка знала, даже те, кто кажется слабым, могут иметь огромную силу в своем сердце. Силу все изменить. С первыми лучами рассвета Диана покинула хрустальный дворец. Ничто не могло удержать ее, в чьих жилах текла кровь богов. Но главное - у нее был план. Она проиграла одну схватку, но война все еще была впереди.