Закат

- Тот случай, когда отношениям не хватает свежести, приятель? - Хэл Джордан не удержался от язвительного комментария. Он не обернулся, когда изъеденная жуками лестница скрипнула под тяжестью чужих шагов. Куда больше Зеленого Фонаря интересовали консервированные бобы, которые он ел прямо из металлической банки. Сквозь слой пыли на ней угадывался робкий налет ржавчины. Разложение распространялось повсюду, а воздух был наполнен тоской, какая бывает в брошенных домах или комнатах, что были закрыты много лет. - Воздух затхлый, как в дешевом гробу, - сказал Уильям Хэнд, и Джордан не имел оснований не верить ему. Очередной инопланетный ублюдок заточил их в "карманную реальность". Сперва Фонари оказались подвешенными в безликой пустоте, однако пространство быстро заполнилось обрывками воспоминаний и материей неизвестного происхождения. Сейчас это выглядело как фрагмент заброшенного городка из фильма, полного штампов о Диком Западе: деревянная часовня с примыкающим кладбищем (покосившимися кривыми крестами), дорога (вдоль нее выстроились убогие дома) и небольшой отель (в котором обнаружились вода и консервы, условно съедобные). И, конечно, Уильям и Хэл здесь застряли. Оказавшись внизу, Черный Фонарь перелил содержимое кувшина в надколотый стакан. Вода была теплой и затхлой, но это оставило его равнодушным. Он давно обнаружил, что не нуждается в питании, а мертвые легкие гоняют воздух исключительно для колебания голосовых связок. Он знал, что желание промочить горло - что-то вроде фантомных болей в утраченной конечности, но не видел причин отказывать себе в маленькой слабости. За одной слабостью всегда следовала вторая. - Она что, спускается за тобой? - Хэл принюхался. Запаха он не чувствовал, но аппетит пропал моментально. - Кларисса. Я назвал ее Клариссой. - Уильям взболтал мутный осадок на дне стакана и влил его в себя. - Не я зову, но мои силы влекут ее ко мне. - Господи, Уил, я терплю то, за что следовало тебя убить, но это уже слишком! - Хэл почувствовал, как к горлу подступает тошнота. - Я уже мертв, - лениво заметил Хэнд. После секса внимание его было рассеянным, и суетливость живого не вызывала раздражения. Куда больше его заботила Кларисса. Он придирчиво изучил содержимое кладбищенской земли, прежде чем выбрал ее. Тело несчастной сохранило на себе немного мяса, высохшего в горячей и сухой земле, пройдя сквозь процесс естественной мумификации. Прочие останки были скелетами, которые не подходили для его целей. Точнее, были не в его вкусе. Сила Черного кольца преобразовала труп до более пригодного состояния. И все же это был побитый временем суррогат, основой которого являлась энергия самого Уильяма, что, по факту, превращало соитие в акт мастурбации. А, кроме того, распад Клариссы не прекращался, и это значило, что скоро она станет бесполезной. Хэнду будет не хватать запаха земли и нафталина с ее прекрасно сохранившегося синтетического платья и скрипа костей - черной слизи не хватило на то, чтобы вернуть всем суставам подвижность и гибкость, она впитывалась в пересохшую плоть. Кларисса спускалась вниз, поскрипывая. Хэл не удержался и посмотрел на нее - увиденное едва не заставило его немедленно вернуть бобы из желудка обратно в банку. Челюсть зомби сильно отвисала вниз, а передние зубы были аккуратно удалены. В темном провале рта блестело что-то белое. Судя по всему, то же, что сейчас подсыхало на ее бедрах, открытых из-за задравшегося платья, грязного от сухой земли и пыли. - Заставь ее уйти! - заорал Джордан, чувствуя, что умирает от отвращения. Страх хлестнул Черного Фонаря, точно плеть - желтая и липкая, раздирающая спину тысячей крючковатых, покрытых волосками лапок. - Не делай этого! - Уильям ощутил, что от всепоглощающего страха теряет контроль над силой. Кларисса с хрустом выгнулась, когда черная субстанция, удерживавшая ее от распада, сократилась, как последний удар огромного, зловещего сердца, перемолов мертвое тело в пыль. Когда волна страха откатилась назад, к своему создателю, Уильям вздохнул с облегчением. А Джордан принялся заталкивать уродливые хелицеры обратно себе в глотку. На рубашку его капала кровь из расцарапанного рта. Черная Рука подумал, что ему повезло: он, по крайней мере, не должен был противостоять Некрону, сущности Смерти, как Хэл сейчас боролся с влиянием Параллакса, от которого никак не мог избавиться. Здесь, в вынужденном заточении, в тесном пространстве дремлющее внутри безумие получало обильную пищу и росло, занимая все мысли. Уильям Хэнд был оптимистом, и ни отсутствие смены дня и ночи и времени в целом, ни относительность окружающего пространства не могли смутить его опустошенный смертью разум. Зато он видел, как сходит с ума Хэл, как балансирует у самой границы, а воля его постепенно угасает. Уильям жалел Зеленого Фонаря, как жалел многих живых, обреченных на страдания, пока путь их не окончится, но какое-то отстраненное любопытство приказывало ему продолжить наблюдения. Что-то в Джордане напоминало ему себя самого, много лет назад, когда сердце его было живым и глупым. Что-то в Джордане заставляло желать его касаться, несмотря на то, что Уильм знал, что кожа Хэла теплая, а в глазах плещется ненавистная жизнь. Хэл уже был мертв прежде – они это обсуждали («было очень дерьмово»), но Уильям уверен, что при наличии такого хорошего проводника он сделает Джордана по-настоящему счастливым. От этого в грудной клетке становилось тепло, как от гниения чего-то сладкого, делающего кости мягкими, а мысли – податливыми. Кроме того, Черная Рука знал, что Параллакс не любит быть заключенным, и если способ выбраться из этого места есть – он найдет его. Стоило просто подождать немного. Смерть учит терпению.