Слепой сказал: "Посмотрим"

Из окна виднелась зеленая полоска парка. В некоторых ее местах всполохами белели яблони. Ему двадцать пять. Ему гребанных двадцать пять. И в этом возрасте он имеет практически все, что нужно нормальному мужчине к тридцатнику или чуть-чуть за сорок. Высокая должность, прекрасная машина, жена, дом и еще до кучи. Как не посмотришь – золотая греза обычного россиянина. А ему этих долбанных двадцать пять. С тех пор, как умер отец, прошел год. С тех пор, как он занял его должность – два. С тех пор, как он женился, прошло четыре года. С тех пор, как он испортил себе жизнь, прошло восемь лет. Гребанных восемь лет. Каждый по триста шестьдесят пять дней, не считая високосных. Двадцать четыре часа, из них больше двенадцати – работа, не считая редких выходных и праздников. И каждый год в этом парке цветут яблони, никакие проблемы окружающей среды для них не помеха. Цветут, как и тогда. Ему было восемнадцать, но к тому моменту он уже попробовал многое. Словно бы зная, что его ожидает, отрывался по полной. Брал все, что только можно было взять, но ничего не давал взамен. Ни своей души, ни своего сердца. Перед ним мелькали лица, люди приходили и уходили, а чаще он сам это делал. Ни разу не оглянувшись назад. Ничего не шевелилось в груди, не трогало, не волновало. Он шел прямо по своей дороге, не прогонял, если кто прибивался к нему в пути, и не пытался удержать, если они отставали от него. И сейчас, спустя столько лет, он не может достаточно хорошо вспомнить этих людей, чьи лица остались в памяти только расплывчатыми пятнами. Все. Кроме него. Олег закрывает глаза и видит. Тот человек стоит, лучезарно улыбаясь, но при этом словно пытаясь скрыть что-то очень горькое. На его лицо сквозь листву сирени падают лучи солнца, образуя золотую сеточку. Они скользят по светлым волосам, стекая по челке. В памяти он остался таким, юным, не выглядящим на свои восемнадцать. Даже в его голосе сохранилась детская звонкость. «Не люблю». Словно обухом по голове. Тогда эти слова не произвели такого впечатления. Было небольшое разочарование, но то было лишь отголосками собственной гордости. А сейчас... Тогда Релинский ушел, даже не обернувшись. Хотя, нет, в самом конце аллеи его посетило это мимолетное желание, но он проигнорировал его. И только вечером, лежа в своей кровати, он почувствовал, что что-то ноет в груди. В сердце поселилась какая-то тяжесть. От чего же это? Этот вопрос тоже не сильно мучил его в ту пору. Он вернулся в свою школу, которую с успехом закончил в тот же год. Потом поступил в престижный университет, и на одном курсе с ним училась приехавшая из Италии невеста. Его невеста. Маргарита. Олег знал ее с детства, дома их дедушек стояли совсем рядом, и их семьи были хорошо знакомы. Ее образ менялся от пухлого карапуза, до девочки в клетчатой юбке. От угловатого подростка до красивой девушки, напоминавшей статую юной богини. Но что больше всего привлекало Олега в Марго, это то, что она была чем-то похожа на него. Порой он видел в ней просто свой женский прообраз. Наверное, поэтому они так хорошо сошлись в ту весну, когда он приехал в Италию. Прошло четыре года, и они с Марго поженились. Она уже к тому времени, конечно, получила гражданство и привыкла к России. Хотя в первое время она часто жаловалась Олегу, это даже немного раздражало. Детей у них не было. Сама Марго говорила, что беременность может испортить ее карьеру. Кому нужна брюхатая актриса на съемочной площадке? И сам Релинский не особенно этого хотел. Это были так, планы на будущее, кому-то надо было завещать семейный бизнес. Его самого родители поздно произвели на свет, так что времени у них навалом. Времени. Тоска начала его есть еще на втором курсе университета, а три года назад сделалась еще сильнее. Непонятно откуда взявшаяся, она поселилась в сердце, но теперь уже никуда не уходила. Что-то напоминала она, заставляла вспоминать какие-то забытые чувства. Сначала это бесило Олега, потом вгоняло в расстройство, а затем он просто смирился. И продолжал жить. Порой его бесило практически все, ему приходилось сдерживаться, чтобы не сорваться на подчиненных, друзьях, жене. Хотя с Марго он виделся реже. Она пропадала в студии, он на работе, в командировки они ездили в разное время и в разные концы света. В какой-то момент Релинский начал выпивать больше положенного. Но потом ему удалось бросить это дело, не без помощи друзей. В основном, поддержку ему оказал Валера. Хотя бы один заботливый человек в его окружении, да и то ненормальный. Нет, с окончанием школы он почему-то перестал переодеваться в девушку. И как бы ни пытался выяснить причины этой метаморфозы, парень тайны не раскрывал. Вообще, после школы Валера немного изменился. После сдачи единого экзамена он ушел из отцовского дома и поселился у своего нового парня в обычной двушке. Такой выбор шокировал всех, не только Релинского. Аркадий Евгеньевич же, отец Валеры, казался совершенно спокойным, никакая эмоция не трогала его кирпичное лицо. Чьи глаза были красными и распухшими от слез, так это глаза их экономки. Она часто навещала бывшего хозяина в его новом жилище. Но Валера не был раздавлен новой жизнью. Да, поначалу ему было тяжело, он привык, а потом ему понравилось. Все знакомые отвернулись от него. Но Олег остался. И черт его знает, почему. Может, хранилось в памяти что-то такое, напоминанием чего был Валера. Релинский устроил его официантом в один из своих ресторанов, так как парень наотрез отказался на более высокую должность. Он сам уже вырос до менеджера по персоналу, а потом и до управляющего. Все разрешилось благополучно. Олег вернулся за рабочий стол, чтобы проверить почту. Его глаза снова болели от линз, поэтому в такие дни, проводимые только в офисе, он носил очки. Через три минуты в дверь осторожно постучали, и в кабинет заглянул секретарь, худощавый парень с сережкой в ухе. – Олег Дмитриевич, Оскар Валентинович сейчас отсутствует. Перезвонить ему позже? – Нет, позвони завтра, – устало отмахнулся Релинский. И почему для этого нельзя было воспользоваться громкой связью? Секретарь выжидающе посмотрел на директора, ожидая, что тот еще скажет. Нет, милый, сегодня никакого настроения, пошел бы ты к черту. Да, Олег иногда спал с секретарем. После того, как страсть к выпивке прошла, появилась тяга к сексу. Парни, девушки – роли особой не играло. Лишь бы симпатичные и не больные. Жена? А что жена… Релинскому было стыдно до тех пор, пока он не узнал, что Марго делит ложе с режиссером. Тогда он успокоился. Их брак, с самого начала спланированный их семьями, на публике казался что ни на есть образцовым. Внутри же сохранялись дружеские, почти деловые отношения. Но любви не было. – Неужели ты согласилась выйти замуж не по любви? – спросил Маргариту Олег полгода назад за совместным редким ужином. – Тебе не было обидно? – Обидно? Нет, – жена отпила вино и посмотрела на мужа. – Я была влюблена в тебя как кошка. И мне показалось, что и ты испытываешь то же самое. – И мне казалось. Но любви свойственно угасать. – Нет, – покачала головой Рита. – Свойственно угасать влюбленности, страсти, желанию, но не любви. Южная кровь Маргариты не могла не кипеть от страстей, к которым она всегда стремилась. Но если она отдавалась им, чтобы жить еще ярче, то Олег – чтобы не умереть от серости. – Что-то еще? – спросил Релинский, видя, что секретарь все еще стоит у дверей. – Да. По поводу интервью, тут уже пришли из журнала. – Пригласи. Секретарь вышел, аккуратно захлопнув за собой дверь. Волю эмоциям он не давал, это было плюсом, Олег не потерпел бы на месте помощника истеричку. Он уже совсем забыл, что к нему должна будет прийти журналистка или кто там. Но из неплохого издания. Они разместили несколько хороших рецензий о его ресторанах, и теперь хотят опубликовать интервью с самим Олегом Дмитриевичем. А он и так сейчас на слуху, так как продюсирует новый проект, в котором участвует его жена. В дверь постучали. – Войдите, – пригласил Релинский, закрывая ноутбук и снимая очки. Он не договаривался об интервью лично, это делал его секретарь, поэтому Олег даже запамятовал название журнала. Дверь открылась и в кабинет вошел парень. Его внешность была не то, чтобы необычной, но выделяющейся. Черные брюки, зашнурованные полусапоги, поверх футболки была накинута толстовка, покрытая абстрактным черно-розово-зеленым узором. Светлые волосы вошедшего были собраны в хвостик. Сам же парнишка выглядел лет на двадцать. Это точно журналист, где же они взяли такого? – Добрый день, – вежливо поздоровался парень. – Вечер, – улыбнулся Релинский. – Садитесь. Парень сел на предложенное место, устраиваясь в нем поудобнее. Такой за словом в карман не полезет - подумалось Олегу. – Журнал «Beautiful life». Вы же о нас слышали? – Да, приходилось. – Сами не читаете? – Времени нет, загружен работой. – А как же отдыхаете? – Дома, с женой. Иногда езжу за границу. – Куда ездили в последний раз? – и только тут Олег понял, что парень уже начал интервью незаметно для него. – В Америку. – О, страна больших возможностей. Прямо про Вас. – Да кому будет интересно читать про такого зажравшегося бизнесмена как я? – рассмеялся Олег. – Почему же, многим интересно, кто Вы на самом деле. Не убиваете ли Вы старушек по ночам и не топили ли в детстве котят, – голос журналиста оставался серьезным, но от этого ситуация становилась еще смешнее. – Господи, нет, конечно, что за чушь? То есть, вы хотите составить что-то вроде моего профайла? – Олегу было это знакомо, у него уже спрашивали подобное. Обычно на такие вопросы он врал. Каждый раз по-разному, потому что забывал, что именно отвечал в прошлый раз. – Можно начать хотя бы с этого, – пожал плечами парень. – Вы владелец крупных итальянских ресторанов. Какое же Ваше любимое блюдо? – Карпачо, – сказал Олег первое, что пришло в голову. – Да? А не панеттоне? – парень слегка улыбнулся. Почему-то Олег вздрогнул. Значит, когда-то он все же сказал правду в интервью. Что ж, могло быть, а он уже запамятовал. – И его тоже люблю, на десерт, – согласился Релинский. – А у тебя хорошая память. Он без проблем переходил на «ты» с журналистами. – Не жалуюсь, – беспричинно хихикнул парень. – А фильмы какие смотрите, когда находите время? – Спилберга, он хороший режиссер. – А не Дэвид Финчер? Что насчет книг, самая запоминающаяся? – перескакивал журналист, даже не давая Олегу опомниться. – «Норвежский лес». – «Над пропастью во ржи». Красота или ум? – Ум, но… – Вам без разницы. Гроза или солнце? – Подожди… – Без разницы. Мальчики или девочки? – Без разницы! – громко рявкнул Олег, приподнимаясь из-за стола. – Послушай, как там тебя… И только тут он понял, что журналист не представился, да и сам он спросить про его имя забыл. Прекрасно, доработался. Релинский только собирался высказаться на этот счет, но заметил, что парень только по полу не катается от смеха. – Что смешного? – удивился он, возмущенно смотря на хохочущего. – Олег… – задыхался тот. – Олег… ну ты… даешь…идиот… а-ха-ха… Видел бы ты себя со стороны. Ой не могу, Господи. Терпение Релинского было на пределе, и только он хотел выставить наглого мальчишку, как что-то в его смехе показалось таким знакомым. Таким… Дрожащими руками Олег взял со стола очки и надел их. А потом повалился на кресло, задерживая дыхание. Он беспомощно открывал рот, глотая воздух, и, наконец, вздохнул: – Витя? – Ну, молодец, я думал, никогда не догадаешься, – наконец отсмеялся парень, откидывая с лица челку. – Неужели так сильно изменился? – Да, – отрешенно пробормотал Олег, рассматривая парня. Теперь, сквозь линзы, он его узнавал. Котов стал чуть выше, отросли волосы, голос стал ниже, но лицо сохраняло почти детские и знакомые черты. Особенно эти лукавые глаза горели прежним блеском. – А ты тоже изменился. Чуть-чуть, – Виктор показал крошечное расстояние между большим и указательным пальцами. – Возмужал. И давно ты носишь очки? – Уже два года. От линз глаза просто болят. – Можно мне и про это написать? – Ты серьезно? – все еще не мог поверить в происходящее Релинский. – Ты теперь работаешь журналистом? – Не веришь? – усмехнулся Витя. – Могу показать удостоверение. – Не надо, я верю. Но как? В смысле… чем ты занимался, после того… ну, после окончания школы? – Я завалил ЕГЭ, – пожал плечами Котов. – Это все из-за травмы, я лечился в больнице, лежал в стационаре. – Что? – слегка побелел Олег. – Какой травмы? Что случилось? – Да так, пустяки, сотрясение мозга, – отмахнулся Витя, давая понять, что не хочет распространяться на эту тему. И он улыбнулся, незаметно дотрагиваясь до шрама, скрытого от посторонних глаз. Почему-то судьба повернулась именно так, да и сейчас она вновь решила затеять с ним новую игру. POV Вити Тогда, восемь лет назад я упал с дерева, когда полез доставать оттуда паникующего кота, защемившего хвост. Это произошло где-то через неделю, после того, как я видел Олега в последний раз. Только я помог несчастному животному освободиться и сам собирался слезать с дерева, как все закружилось у меня перед глазами, и я потерял равновесие. Очнулся уже в больнице с жуткой болью в голове. С тех пор я перестал слышать чужие мысли. Первое время это было ужасно непривычно. За короткое время я так свыкся со своим даром, что расставаться с ним было очень горько. Те дни прошли как в тумане. Я видел лица врачей, родителей, Дениса, Юли, даже Валеры. Но не видел его лица. Расставаться всегда очень горько. Жаль, что вместе со своей способностью телепатии я не потерял воспоминания о последних неделях. Может, тогда было бы не так больно. Но я не готов был положить свою душу на алтарь печали. Надо было жить дальше. Я вылечился, напоминанием о произошедшем мне остались только небольшой шрам и легкие боли в голове во время новолуний. У меня было чуть меньше года до следующего государственного экзамена. Конечно, жаль, что не получилось поступить в университет с Ветровым. Но все равно мы часто виделись и общались. Я устроился на подработку в пиццерию по соседству, и начал готовиться к экзамену по литературе. Который я успешно сдал следующей весной, и поступил на факультет журналистики. Денис учился в этом же университете, пусть и по другой специальности, на втором курсе. Через некоторое время мы поселились в общежитии в одной комнате по соседству с еще двумя парнями. Жизнь налаживалась. Теперь у меня есть работа и небольшая съемная квартира, так же я коплю на автомобиль, возможно возьму кредит. И вот судьба подбрасывает мне эту встречу. Не буду врать, я шел сюда, и колени мои слегка дрожали. Я не ожидал, что Олег меня не узнает. Более того, в начале беседы он даже не поинтересовался, как меня зовут. Совсем заработался парень. Перед тем как пойти на интервью, я просмотрел информацию о Релинском, которую можно было найти в интернете. До этого меня периодически подмывало такое желание, но я сдерживал себя. Какой смысл? Это давно пройденный этап, зачем ворошить прошлое… вскрывать старые раны. «Не люблю». Нет, я его не любил, не любил, не любил. Это было для него всего лишь интрижкой, а для меня простое любопытство. Дался я ему как телеге пятое колесо. «У меня есть невеста». Уже жена. Красивая, молодая актриса с итальянским акцентом. – Как жизнь? – голос Релинского вырывает меня из череды собственных мыслей. – Не жалуюсь. Мне про твою спрашивать и не стоит, все и так понятно, – усмехаюсь, глядя на его темные круги под глазами. – Женат? – Что? – подаюсь вперед, не сразу понимая вопроса Олега. – Ты женат? – повторно спрашивает он. Я смеюсь. End POV Он смеется. Олег непонимающе смотрит на Котова. Релинский так растерялся из-за этой встречи, что даже не знает, что нужно сказать. Сейчас ему просто хочется узнать, как жил Витя эти восемь лет, чем он занимался. Иногда он представлял себе, что будет, если он когда-нибудь случайно пересечется с Котовым. Но сейчас все было совсем по-другому, все было по-настоящему. – Нет, я не женат, – отсмеялся Виктор. – Почему-то в последнее время тема свадьбы просто преследует меня. – Почему? – Денис с Юлей поженились, я был свидетелем на свадьбе. – О, рад за них, – пробормотал Релинский, чувствуя в груди странное волнение. – Но у тебя же кто-нибудь есть? – Сейчас? Нет, – отстраненно сказал Котов. – А был? – А почему это тебя интересует? – ехидно поинтересовался Витя. – Ну, был, и что? Может тебе интересно, в каких позах мы с ним занимались сексом? – Дурак, больно надо, – буркнул Релинский, но потом удивленно поднял брови. – Постой… с ним? Котов хмыкнул, широко улыбаясь: – Господи, единственный дурак тут ты, Олег. Ну конечно с ним, я же гей. Нет, я для верности попробовал с девушками. Мне не понравилось. Поэтому я окончательно убедился, что моя ориентация цвета безоблачного неба, – поднял руки Витя. – То есть, у тебя есть парень? – тут Олег почувствовал, что теперь в груди копошится что-то неприятное. Только за несколько минут присутствия Котова сердце Олега отозвалось самыми разными чувствами, что не происходило и за год, когда оно мирно спало, покрываясь корочкой. – То есть был, – кивнул Виктор. – И почему же вы расстались? – Просто, – пожал плечами парень. – Как сошлись, так и разошлись... Так, притормози, кто тут у кого берет интервью? – Похоже, что ты и так обо мне все знаешь, – Релинский приподнимает уголки рта. – У тебя хорошая память. – Это так, пустяки. Я о тебе почти ничего не знаю, – с ударением на слово «тебе» произносит Витя. – Ты знаешь больше, чем другие. – С чего это? – округлил глаза Котов. – Подумай. – Давай без загадок. И вообще, мы тянем время, а мне еще статью писать. У меня тут список вопросов заготовлен… Дальше происходящее напоминало самую обычную деловую беседу. Только собеседники прятали глаза. Каждый думал о своем, но на самом деле об одном и том же. Сердце ныло. Забытая, давно пролистанная страница. – Ну и напоследок блиц-опрос, – улыбнулся Витя, когда с основной частью было закончено. – Это как игра в ассоциации. Говори первое, что приходит в голову, хорошо? Семья? – Ресторан. – Деньги? – Работа. – Власть? – Уважение. – Девушка? – Студентка. – Игра? – Победа. – Отдых? – Одиночество. – Первая любовь? – Последняя. Витя запнулся. У него еще оставалось три слова, но они просто вылетели у него из головы. – Твоя жена красивая, – произносит он, бессмысленным взглядом рассматривая мраморное пресс-папье на столе. – Да. Но… я говорил не про нее. – О, – все еще далеким голосом отзывается Котов. – Но ты ведь любишь Маргариту. А почему у вас нет детей? – Я не хочу. – Не любишь детей? – Я не люблю Марго. Витя поднимает рассеянный взгляд, глядя прямо в ореховые глаза Олега. И Релинский видел, что Котов не верит ему. - К сожалению, это не так. В фиктивном браке любовь - редкость. Фамилия у нас общая, мы делим с ней одну постель. Но не только общую. – Да ладно?! – изумляется Витя, хотя, где-то в глубине души он это подозревал. – Ты ей тоже изменяешь? С кем? – Да с кем угодно. В основном, я за это плачу. – И зачем же? – Черт его знает. Просто хочу и все. – А вот в этом ты совсем не изменился, Релинский, ни на грамм, – вырывается у Виктора. – На что ты намекаешь? – Да я ни на что не намекаю, а говорю прямым текстом, как оно есть. В школе ты был такой же. Ты просто захотел. – А ты вот был сильно против? – прошипел Олег. – Ты ведь сам был рядом со мной. И я тебя не принуждал к этому и не насиловал. Даже в тот единственный раз, когда у нас все могло получиться, ты испугался. – Да, я испугался, – встал со своего места Витя, не отрывая вызывающего взгляда. – И знаешь, я рад, что у нас тогда ничего не было. Иначе… – Иначе что? – Релинский тоже встал с кресла, распаляясь. – Ну-ну, говори. – Иначе мне было бы еще больнее! – выпалил Витя. Вслед за этим повисла тишина. Олег тяжело дышал. Котов выключил диктофон, убирая его в свой рюкзак. Потом кинул портфель на плечи и застегнул толстовку. Задвинул стул на место. – А как же?... – прохрипел Релинский. – «Да, я ничего не чувствую. Я не люблю тебя…»? – «Но что-то было, и это была не игра», – напомнил ему Котов. – Для меня это никогда не было игрой. – Ври больше, Релинский, – Витя фыркнул. – Ладно. Через пару лет я понял, что это была не игра. – Только не говори, что спустя столько времени, ты понял, что испытывал ко мне какие-то чувства. Бред сумасшедшего. А женился так, по дурости? – Этот брак был заключен нашими семьями. – Ты-то не больно сопротивлялся, – съязвил Виктор. – Да ты просто не представляешь, каким идиотом я тогда был. – Представляю, Олег, очень хорошо представляю! Ты и сейчас такой же. Что ты вообще несешь? Ну, женился и женился, Бог с тобой. Мне-то все это ты зачем рассказываешь? Не нужны мне твои отговорки, и вообще ничего не нужно! Ты тогда ушел, а не я. – Да ты сам сказал, что не любишь меня! – А ты, идиот, поверил?! Витя хлопнул себя по рту обеими руками, широко раскрывая глаза. И осторожно попятился к двери. Но Олег не растерялся, и за несколько шагов быстро преодолел расстояние до него, сгребая парня в охапку. Котов уткнулся носом в ворот пиджака, вдыхая легкий аромат одеколона. – Пусти. Что ты вообще творишь? – Держу тебя. Ты снова пытаешься убежать. – Я дал себя поймать. Тебе надоело, и ты ушел. – Ты никогда не давал себя поймать. Зачем ты тогда соврал? – А если бы я тогда сказал иначе, что-то бы изменилось? – усмехнулся Витя. – Я… я не знаю. – Вот-вот, – парень аккуратно отстранился. – Ты просто запутался. Сейчас ты уставший, и тебе все приелось, поэтому ты так говоришь. На самом деле все иначе, у тебя своя жизнь, а у меня своя, помнишь? И мне уже пора уходить. Котов снова было направился к выходу, но Олег остановил его. – Да стой же ты! – Чего тебе надо, в конце-то концов?! – не выдерживает Витя. – Я просто не хочу, чтобы ты уходил. Из моей жизни. Только ты можешь заставлять меня говорить правду. Только с тобой я искренне смеюсь до слез, а в следующую минуту уже раздражаюсь. И черт подери, я не знаю, почему так происходит! Я просто не хочу, чтобы ты уходил! Нет, не хочу… я прошу. – Ты окончательно рехнулся на почве стресса, – покрутил пальцем у виска Витя. – У тебя шикарная жизнь, красавица жена, какого хрена я тебе сдался? – Бля, да пусть это все хоть в тартарары летит, – уже не контролирует себя Релинский. – Ты прав, мне блевать хочется порой от всего этого. Поэтому ты мне так нужен… И вот не думай сейчас ничего такого! Это не игра и не развлечение. Ты мне нужен как человек. – Я? Тебе нужен? – шокировано вытаращился на директора Котов. А потом быстро попятился к выходу, на ходу разворачиваясь. Но Олег бросился за ним, хватая того за рукава толстовки, прижимая спиной к себе. – Помогите! Удерживают, насилуют! – завопил Виктор. – Пусти, окаянный! Зачем я только сюда пришел? Забудь, что я говорил, это было давно и не правда. Вдруг парень почувствовал, что Олег ослабил хватку, отпуская руки. – Если хочешь, иди, я не буду тебя задерживать. Прости. Витя повернул голову. Перед ним стоял усталый молодой мужчина в красивом дорогом костюме. Под глазами у мужчины чернели синяки, волосы неряшливо падали на лицо. – Боже, что ты с собой сделал? – вздохнул Витя, разворачиваясь всем телом. – Куда делся тот наглый самоуверенный парень? – Спился, – пожал плечами Олег. – Врешь, я знаю, что он где-то здесь, – Котов ткнул пальцем в пуговицу на рубашке. – Ну и что с тобою таким делать? – Понять, простить и отпустить, – грустно усмехнулся Релинский, отходя в сторону и садясь на диван. – Как же все это глупо. Глупо и бессмысленно, – прошептал он. – Все эти фальшивые эмоции, нелюбимые люди рядом. А то, что было на самом деле важно, я потерял по собственной глупости. Не понял, не разглядел, а когда это произошло, то было уже поздно. Вот так. Олег сложил руки перед лицом и закрыл уставшие глаза. Потом он вдруг почувствовал, что диван рядом с ним прогнулся. – Это подло с твоей стороны давить на мою бесконечную доброту. Я знаю, что потом пожалею об этом. Может, сходим выпьем? Релинский открыл глаза и посмотрел на Витю, который сидел рядом. В его памяти вновь ожила та картина весеннего дня в парке. Тогда он подавил в себе последнее неправильное желание поцеловать Виктора. – С женатыми не целуюсь, – хихикнул Котов, прикладывая пальцы к сухим губам Олега, который сам не заметил, как начал тянуться к парню. – Это же можно исправить? – спросил Олег, вкладывая в вопрос больше, чем могло показаться. – Посмотрим, – пожал плечами Витя, вкладывая столько же в ответ. А потом вздохнул, повторяя. – Посмотрим. Мерно тикали часы на стене. В приемной заработал ксерокс. Солнце садилось. Небо окрасилось сначала в золотой цвет, а потом приобрело алые оттенки. Разноцветные блики играли на асфальте, лепестках яблонь и листьях. А потом медленно потухли, вместе с исчезнувшим на горизонте солнцем.