Дракон на его руке

В свои шестнадцать Артур не относился к рисункам, появляющимся на его руке, с восторгом, как его друзья и одноклассники. Если бы его спросили, нравятся ли они ему, он бы, не задумываясь, ответил, что нет. Немного, совсем чуть-чуть, он даже ненавидел свою родственную душу за то, что она так любит раскрашивать его руки в эти странные узоры. Он никому их не показывал, со стороны бы показалось, что он их даже стыдится, и так оно и есть: Артур заочно стыдится своей родственной души, ведь если тот оставляет такие странные рисунки на руке, то что можно сказать о его голове, может, он совсем тронулся? Артур действительно боялся, что его родственная душа сошла с ума. Потому что ему, как говорит его отец, наследнику «Пендрагон Корпорэйшн» нельзя подле себя иметь неадекватную родственную душу. Артур никогда не писал в ответ, не рисовал на себе что-то, а случайные помарки ручкой он в счёт не брал; его родственная душа разрисовывала их кожу за двоих. И, стоит признать, у него был талант. Его соулмейт умел рисовать драконов, необычные замки, однажды даже нарисовал меч, заняв им почти всю руку, однажды нарисовал розу, притом же так детально, что Артуру даже перехотелось стирать её, как он поступал с рисунками обычно. К сожалению, его родственная душа не ограничивалась только руками, и иногда Артур находил узоры даже на своей спине, что уж говорить про шею, живот и ноги. Сколько бы Пендрагон не пытался стереть рисунки, каждый раз на их месте появлялись новые, он раздражался ещё больше и ещё больше начинал ненавидеть свою родственную, явно чуть подглуповатую душу. Моргана, его сводная старшая сестра, смеялась над ним, упрекая в том, что Артур, стирая рисунки, обижает своего соулмейта. Она была той единственной, которая, помимо Артура, видела рисунки на его теле; если бы их увидел Пендрагон-старший, Артуру бы не поздоровилось. Именно Моргана увидела тот рисунок на спине брата и ещё долго рассуждала, как его родственной душе это удалось; она искренне восхищалась им или ей, притом же так громко, прямо назло Артуру. Сам Артур тоже видел рисунки на её коже, которые, впрочем, она никогда не скрывала. Однажды, он даже увидел, как его сестра с помощью телографии договорилась со своим соулмейтом о встрече. Он знал, что Моргана знакома с ней – у его сестры соулмейтом была девушка – и что они встречаются ещё со школы. Моргауза, так звали ту девушку, была на два года старше Морганы, серьёзнее её и прямолинейнее; хотя, так думал Артур, куда уж прямолинейней, чем Моргана. И отношения его сестры с её родственной душой всегда удивляли Пендрагона: он никак не мог понять, почему они соулмейты, но также он прекрасно видел, что они действительно идеально подходят друг к другу. Он даже знал истории их телографии, о том, что Моргауза, со всей своей серьёзностью, рисовала причудливые цветочки и сердечки на руках Морганы, и Моргана охотно отвечала на это рисунками. А потом они случайно выяснили, что одного пола, что живут в одном городе, что учатся в одной школе, вот только Моргаузе её в этом году заканчивать; соулмейты всегда находятся близко или судьба вынуждает их сблизиться. А потом они встретились, и Артуру пришлось выслушивать сестру и её рассказы об идеальной во всех отношениях и также идеально подходящей для Морганы Моргаузе. Пусть он и не особо хотел слышать о любовных перипетиях в их отношениях, но был вынужден, а потом просто перестал сопротивляться, делая вид, что внимательно слушает. Он любил свою старшую сестру, да и к Моргаузе со временем привык и даже смог проникнуться к ней тёплыми чувствами, но всё же он не хотел, чтобы его касалась их личная жизнь. Он даже не особо хотел, чтобы его личная жизнь его касалась. Ему было сейчас совсем не до отношений, о которых грезили все вокруг. Артур был полностью погружён в учёбу и выныривал из неё только чтобы поесть или поспать. Его это устраивало, и на всякие глупости, как чудны́е рисунки на руках, у него времени не было. Он бы поспросил своего соулмейта перестать на нём рисовать, но для этого бы пришлось писать на руке, что делать Артур себе строжайше запретил. Он смирился с этими рисунками, и просто теперь носит кофты всегда с длинными рукавами, которые скрывают художества его родственной души. Он бы никогда в своей жизни не обратил внимания на одного фрика, если бы тот однажды не сел рядом с Артуром в библиотеке, где тот готовился к тесту по Английской истории, и не завёл непринуждённый разговор. – Если ты решил подготовиться к тесту по истории, то выбрал не ту книгу, – сообщил ему подсевший парень, который достал свой внушительный пенал, под завязку заполненный всякими разными цветными ручками, фломастерами и маркерами, и тетрадку, которую явно использовал под рисунки. – С чего ты так решил? – спросил у него Артур, со скептицизмом поглядывая на разрисованную тетрадь. Ну и выбрал для своих художественных занятий этот фрик место. – Я читал эту книгу. В ней мало что говорится о том времени, которое мы сейчас проходим на истории. – Парень внимательно посмотрел в глаза Артуру. И тут Пендрагон вспомнил эту удивительную синеву. Перед ним сидел Мерлин Эмрис, милый фрик из параллельного класса, с которым он раз в неделю видится на общей истории Англии. – Лучше возьми вот эту. – Он протянул ему книгу, с которой и подсел к Артуру, но вместо того, чтобы читать, решил посвятить время своему хобби. – Она тебе поможет подготовиться. Артур, без лишних слов, просто взял книгу и начал читать, а увлёкшись, даже забыл, что за столиком сидит не один. Его локоть иногда врезался в бок Мерлина, который и сам увлечённый делом даже не замечал этого. Впервые Пендрагону с кем-то, помимо сестры и лучшего друга Леона, было так комфортно. Мерлин мурлыкал себе какую-то песенку под нос, пока выводил замысловатые узоры в тетради, но его пение совсем не отвлекало Артура, хотя должно было, а, наоборот, было приятным задним шумом. Впервые Артуру было с кем-то так легко и уютно. На ум шло сравнение «как дома», но он его тут же отбрасывал в сторону. А потом Артур случайно бросил взгляд в тетрадь и узнал знакомый почерк. И не мог поверить. – Тебе нравится рисовать драконов? – спросил Артур. Эмрис, удивлённый вопросом, поднял голову, нехотя отвлекаясь от рисунка. Огромный и очень даже правдоподобный золотой дракон. Мерлин как раз начал прорисовывать чешую. Слишком знакомую чешую. Он всегда чешую рисует одинаковой. – Да, – отвечает Мерлин. – Они красивые. Вот только не нужно надо мной смеяться. Я вполне адекватный! Впервые Артур и не думал об этом. Его мысли были заняты совсем другим. Не может быть, что бы этот фрик!.. – Ты всегда рисуешь в тетради? – продолжает его допрашивать Артур. И Мерлин начинает понимать, что здесь что-то не так. – Нет. Когда она не оказывается у меня под рукой, я иногда рисую на руках. Надеюсь, моей родственной душе нравятся мои рисунки. – Он задирает рукав своей просторной фланелевой рубашки. – Но она никогда ничего не рисует и не пишет в ответ. Я даже не знаю, может её бесят мои рисунки. Наверное, они уродливые для неё. Артур смотрит на предплечье Мерлина, которое украшает раскидистый дуб, за рождением которого Пендрагон наблюдал целый урок, это и скрасило его скучную химию. И сейчас на его предплечье красовался точно такой же, который он и не думал стирать, теперь уж точно. Невольно, Артур прикоснулся к руке, где подобный рисунок скрывает плотная ткань. В один момент ему стало стыдно перед Мерлином, ведь он ужасно стесняется его рисунков. Кажется, он и правда обижал свою родственную душу, как и говорила Моргана. Но… его родственная душа… Мерлин?.. – Нет, твои рисунки очень красивые. У тебя и правда талант. Эмрис грустно улыбнулся и расправил рукав, сокрыв от глаз Артура самый красивый в мире дуб. – Боюсь, моя родственная душа так не думает. Она их стирает, – сказал Мерлин с такой болью в голосе, что по спине Артура пробежали мурашки, а в синих глазах парня была видна горечь, в которой был виноват Пендрагон. – Твоя родственная душа не понимает, как ей повезло, – уверенно сказал Артур. – Но когда-нибудь она поймёт, и всё у вас будет хорошо. Уж поверь. – Спасибо, – поблагодарил Мерлин, на его щеках расцвёл румянец, и он смущённо улыбнулся, возвращаясь к рисунку. Теперь он старался ещё больше. В тот день они делили стол в библиотеке впервые. Они ещё несколько часов просидели в обществе друг друга, сначала Мерлин просто рисовал – пытался закончить своего дракона, которого назвал Килгаррой, как сказал он Артуру, – а потом сел за подготовку домашнего задания; Артур, делавший вид, что читает книгу, пока Мерлин рисовал, тайно наблюдал за ним, воочию видя, как рождается очередной шедевр под руками Эмриса, а когда тот закончил, действительно стал читать про историю Англии, увлёкшей его не на шутку. Время быстро прошло, и парням было пора по домам. Им оказалось по пути, чем и воспользовался Артур, стараясь узнать свою родственную душу – кто бы мог поверить? – поближе, и они даже умудрились найти общие темы для разговоров. Им было комфортно вместе, о чём не постеснялся сообщить Мерлин; Артур был более сдержанным в проявлении своих чувств. А потом как-то получилось, что они договорились и завтра встретиться в библиотеке. Попрощавшись, Артур отправился домой, и всю дорогу до дома с его губ не сходила улыбка. Моргана её, конечно же, заметила, понятливо кивнула и посоветовала воспользоваться телографией. Артур сначала посчитал эту идею глупой, но потом, вспомнил слова Мерлина о неблагодарной и молчаливой родственной душе, всё же решил, что сестра на этот раз дала дельный совет. Артур, долго думая, написал всего лишь одно слово на своей руке. Спасибо. И это было чертовски правильное решение, о чём искренне счастливый подтвердил ему Мерлин, искрясь как рождественская ёлка. Он был так счастлив прочесть от своей родственной души – впервые! – хоть слово. Такими радостными Артур впервые видел людей, или, если быть предельно откровенным хотя бы перед самим собой, таким радостным в этом мире может быть только Мерлин. Только он может так широко улыбаться, только его глаза могут так сиять, только его голос может быть таким звучным, только его руки могут так беспокойно летать в воздухе, грозясь попасть кому-нибудь – может, даже самому Мерлину, – в лицо. Он неустанно говорил об этом, и к концу дня Артур почти пожалел о своём «Спасибо». Но потом Мерлин признался ему, что на новый рисунок – на рыцаря в сияющих доспехах – вдохновил его именно Артур, и Эмрис воплотил его на своей руке, придумав даже герб и, кажется, легенду об этом Короле, а не просто рыцаре. И Пендрагон чувствовал, как на его собственной руке рождается новый рисунок. И именно в этот момент он понял, что ему сказочно повезло. Вот только признаться Мерлину, что он его соулмейт, Артур не мог… Они встречались в этой библиотеке почти каждый день, кроме воскресного дня, который оба проводили со своими семьями. Артур многое узнал о Мерлине, как сам Эмрис многое о Пендрагоне. Они любили говорить друг с другом, Мерлин вообще мог болтать без умолку, пока Артур не скажет ему – замолчи. Легко могли обсудить прочитанные книги: Мерлин, как и Артур, был большим любителем книг. Могли упрекать вместе поклонников моды или высмеивать влюблённые парочки, которые «влюблены на публику», или раздумывать над фильмом, который вместе посмотрели в кинотеатре – иногда на фильмы звал Мерлин, но чаще всего их всех культурных походов инициатором был Артур. Они любили зависнуть в каком-нибудь кафе и могли просидеть там чуть ли не до самого закрытия, просто потеряв счёт времени – когда они в компании друг друга, время не имеет значения. Теперь они даже могли назвать себя друзьями. Вот только для Артура с каждым днём этого становилось мало. Ему хотелось, чтобы они с Мерлином были кем-то большим друг другу. Да и они были для этого созданы. Но он не мог раскрыть всех карт. Однажды, кажется, прошло полгода с их первого общения, Мерлин очень сильно опаздывал в библиотеку, и Артур начал серьёзно задумываться о том, что Эмрису всё же надоело его общество и он решил не приходить, или с ним что-то случилось. До этого Мерлин никогда не опаздывал, как и сам Артур. Пендрагон мог бы воспользоваться телографией, но боялся тем самым выдать себя. В последнее время он часто хвалил рисунки Мерлина, обычно писав что-то в духе «Красиво получилось», «Ты мог бы укоротить его хвост», «У тебя настоящий талант» и тому подобное, и ему стало совсем наплевать, что когда-то давно он зарёкся ничего на себе не писать для родственной души. Это глупое обещание было до Мерлина, до того, как он познакомился со своим соулмейтом. Теперь же ему безумно хотелось его порадовать. И пока он рассуждал, почему Мерлин задерживается, на его руке начал появляться дракон. Это был привычный ему дракон. Килгарра. Мерлин опять рисовал на нём Килгарру. Он вообще любил рисовать на себе драконов, иногда Килгарру – золотого и гордого, а ещё очень мудрого, – а иногда Эйсузу – юную белую драконшу. Сейчас же был Килгарра. Дракон на его руке – это стало так привычно. Зато теперь Артур знал, почему Мерлин опаздывает: он опять увлёкся. И Артур, сам того не замечая, увлёкся разглядыванием появившегося дракона. Он был такой красивый, сияющий, как обычно прорисованный до мельчайших деталей. И поэтому Пендрагон совсем не заметил, как Мерлин вошёл в стены библиотеке и направился к их привычному столику. Эмрис ещё издалека увидел, как Артур, загнув рукав, разглядывает рисунок на своей руке. И у Мерлина перехватило дыхание. Неужели?.. Впервые Мерлин видит руки Артура без привычной покрывающей их кофты. До этого момента он даже не задумывался, что Пендрагон может под длинными рукавами прятать рисунки своей родственной души. Он никогда не говорил о рисунках; Мерлин думал, что тот просто не хочет говорить об этом, а на самом деле… Мерлин смог узнать в узоре на предплечье Артура нарисованного им Килгарру. Он где угодно бы узнал своего дракона. И Мерлин решился на эксперимент. Он достал ручку и с силой провёл по своей коже. Эмрис закусил губу от боли, а Артур, явно не ожидавший такого, вскрикнул. Пендрагон удивлённо смотрел на след от пасты, а потом ещё более удивлённо на появившиеся слова. «Я тебя нашёл» Он поднял голову и обернулся. Глаза Мерлина встретились с глазами Артура. Мерлин сиял, а его губы растянулись в радостной улыбке; Артур улыбнулся в ответ. А потом взял ручку и написал послание для своей родственной души: «Я тебя тоже»