Искренне ваш, Д. Л. Малфой»
Сжато поведав директору о том, что Вторая Война закончилась победой, Волдеморт был повержен, а Поттер — жив, здоров и почитаем как Национальный герой, и деликатно умолчав как о том, что сам Драко имеет на левом предплечье весьма дискредитирующую татуировку, так и о том, что в течение целого года он упорно пытался свести Дамблдора в могилу, Малфой описал в письме, как после драки с Поттером ждал Снейпа в его кабинете, как повелся на провокацию дамблдорова портрета, был затянут в Омут Памяти, оказался в прошлом и был вынужден подобрать обреченное на голодную смерть Достояние и найти им обоим временный приют в мире маглов. Драко запечатал письмо в магловский конверт, заботливо принесенный миссис Фаулер — видимо, Империус еще не до конца выветрился — и задумался над тем, как же доставить письмо. У него были магловские деньги — вышеупомянутая управляющая под вышеупомянутым заклинанием выделила аристократу щедрый аванс, — но магловская почта будет бессильна отыскать Хогвартс. Что ж, выход был один. Взяв на руки выспавшегося, сытно позавтракавшего, бодрого, весело агукающего Гарри Поттера, благородный потомок Малфоев вышел из магловского приюта, завернул в первую попавшуюся безлюдную подворотню и аппарировал. *** Очередь на магической почте была большой — еще бы, все поздравляли друг друга с тем, что Тот-Кого-Нельзя-Называть наконец исчез, а Мальчик-Который-Выжил ему в этом немало помог, и слали письма родственникам и друзьям. Несмотря на толкотню, громкие разговоры волшебников, звон монет, скрип перьев о пергамент, уханье сов, Драко все равно получше прикрыл уголком простынки шрам на лбу Гарри. Лишнее внимание было им ни к чему. Гарри сидел на руках Драко, словно бы прислушиваясь, как будто понимал, что говорят тут только о нем. Драко машинально покачивал его на руках уже ставшими привычными движениями, думая только о том, чтобы очередь скорее прошла, и чтобы они оба не привлекли внимания. — Поздравляю вас, дорогой сэр, с падением Того-Кого-Нельзя-Называть! — широко улыбаясь, обратился к Драко какой-то круглолицый грузный колдун в ярко-оранжевой мантии. — Спасибо, — сухо обронил Малфой. — Чой-то ты, брат, вырядился, как Пожиратель Смерти? — спросил у Малфоя спутник круглолицего — тощий и поджарый, с подозрительным видом оглядев черное одеяние Драко. — И чей это ребенок у тебя на руках — малец-то чернявый, а ты сам вон какой альбинос… Драко не удостоил его ни взглядом, ни ответом, но их разговор уже привлек внимание окружающих. — Это Гарри Поттер! — закричал какой-то мальчик лет семи, дергая мать за рукав. — Уилл, не говори ерунды, — осадила его мать, но любопытного взгляда от Драко и ребенка на его руках не отводила. На них смотрело уже не менее десяти человек, и Драко, понимая, что все это может зайти гораздо дальше, чем нужно, пошел ва-банк: — Да, я — беглый Пожиратель Смерти, оплакиваю кончину Хозяина, — картинно возведя глаза к потолку, громко объявил Драко под всеобщий смех, — вот, украл Гарри Поттера из Годриковой Лощины в качестве сувенира на память. Обстановка была разряжена, любопытные взгляды от них наконец-то отведены, и Драко не заметил, как подошла его очередь. — Адресат? — устало спросил волшебник в форменной синей мантии за стойкой. — Альбус Дамблдор, школа Хогвартс, — Драко протянул письмо. Волшебник прикрепил его к протянутой совиной лапке. — С вас три кната. — Что? — Драко не учел, что у него нет магических денег. Совсем. — Нет денег — нет отправления, — сурово отрезал волшебник, отвязывая письмо от совиной лапы. — Стойте, стойте, — Драко судорожно соображал. Волшебник помедлил. — Запишите на мой семейный счет. — Как ваше имя, сэр? — подозрительно окинул его взглядом почтальон. — Э-э… Долгопупс, — выдохнул Драко. — Невилл Долгопупс. — Я знаю Долгопупсов, но вас что-то не припомню, — волшебник подозрительно прищурился. К Драко снова начали притягиваться нежелательные взгляды. — А Невилл — это годовалый сын Френка… — Я… его дядя из России, — сочинял на ходу Драко, применяя маску №7 «Честность слизеринская, самая искренняя и невинная на свете», — его назвали в честь меня. — Драко мог бы поклясться, что младенец на его руках при этих словах хихикнул. Но, наверное, у Малфоя просто разыгралось воображение. — Вот, — он доверительно перегнулся через стойку, — приехал сегодня праздновать с семьей свержение Сами-Знаете-Кого… — Позвольте вашу палочку, — холодно перебил его волшебник. — Прошу прощения? — голос Драко тоже похолодел. — Для идентификации вашей личности, — с торжествующей усмешкой произнес сотрудник колдопочты. — В случае отказа мы вынуждены будем вызвать авроров… — Ну что вы, это совсем ни к чему, — сладко произнес Драко вслух, про себя добавив «Империо». Выражение лица почтальона неуловимо изменилось, он молча привязал письмо к совиной лапке и выпустил птицу в форменное окно. Если кому-то что-то и показалось подозрительным, то виду никто не подал. Драко с прямой спиной гордо шел к выходу, но чисто слизеринское чутье не подвело его. У самого порога он резко развернулся, и, если бы не его моментальный Протего Максима, то Ступефай, брошенный в него неизвестно откуда взявшимся аврором Долишем, поставил бы под угрозу не только свободу Драко, но и жизнь Поттера, а, следовательно, и жизнь кучи народу в далеком 1998 году. Картина маслом — Пожиратель Смерти спасает Мальчика-Который-Выжил от Аврората… На гребаной почте, как на подведомственном Министерству учреждении, скорее всего, были установлены Сигнальные Чары, в ответ на его Непростительное туда мгновенно трансгрессировал аврор. Ну что ж, думал Драко, бредя по людной улочке Лондона, на которую только что аппарировал с почты, осталось только ждать дамблдорова ответа. *** Драко ошибался — ему осталось не только ждать ответа от Верховного Чародея Визенгамота, но и работать воспитателем в детском саду. Придя домой, — когда он успел начать называть эту магловскую дыру домом? — он был встречен встревоженной миссис Фаулер. — Альбус, а мы вас обыскались, — она явно испытала облегчение, увидев Драко. Империус был ей уже даже не нужен — хватало банальных Чар Поднятия Настроения, а на крайний случай всегда было Заклинание Дружеской Симпатии. — У вас же сегодня должен был быть первый рабочий день, где вы были? «Сражался с аврором на колдопочте, спасая свою и геройскую задницы», — хотел было ответить Малфой, но ограничился лишь возведенными к потолку глазами. Управляющая, впрочем, ничуть не обиделась — у нее было прекрасное настроение сегодня, да и этот молодой человек с ребенком вызывал искреннюю симпатию. — Ничего, ничего, я все понимаю, у вас же только что сгорело все имущество, вам нужно уладить много формальностей сейчас, — она подмигнула ему, — но завтра вас будут ждать в 8:00 в Детском Саду №394. Не забудьте взять с собой паспорт, чтобы ваше трудоустройство официально оформили, — с этими словами она протянула ему фантик от шоколадной лягушки, который Драко вчера забыл у нее в кабинете. Долю секунды он смотрел на обертку непонимающим взором, затем звонко расхохотался. *** Драко был принят на новой работе на ура — на молодую, миловидную мисс Воннинг — директрису детского сада №394 — даже не пришлось наводить колдовством ни хорошее настроение, ни симпатию к Малфою: все это у нее и так обнаружилось. Подумать только — Драко Малфой, волшебник, молодой аристократ с безупречным родовым древом прислуживает магловским щенятам! Утирает сопли, кормит с ложки, меняет памперсы!.. Но думать об этом времени не было. Потому что нужно было утирать сопли, кормить с ложки, менять памперсы… С тяжелым сердцем Драко принялся за работу, но он не учел одного — он был волшебником. К концу рабочего дня он так навострился в своем новом ремесле, что ему вместо пятерых положенных на одного воспитателя детей выделили вдвое больше, и он, невербально шепча Очищающие, Усыпляющие, Успокаивающие Чары, одни за другими, имел возможность беспрепятственно реализовывать свою главную цель — ежесекундно держать Гарри в поле своего зрения. С гордостью Драко отметил про себя, что Гарри — один из самых умных и развитых детей своего возраста. Большинство детей только и умело, что слюни пускать, а Гарри уверенно ходил, держа Драко за руку, смотрел на редкость умным взглядом, как будто все понимал, любил играть в развивающие игры. Только одно огорчало Драко — Гарри не разговаривал. И Драко решил, что непременно будет его этому учить. *** Придя с Гарри домой вечером после первого рабочего дня, Драко с замершим сердцем увидел феникса снаружи окна, мирно ожидающего своего адресата на подоконнике. Впустив птицу — интересно, как маглы не переполошились? Не иначе как Дамблдор заколдовал его, чтобы видеть Фоукса могли только волшебники — Драко отвязал письмо. «Дорогой мистер Малфой, Очень приятно с Вами познакомиться, хоть и заочно, при столь необычных обстоятельствах. Прежде всего, хочу выразить то, как я поражен вашей удивительной историей. Если, как Вы пишете, я действительно приложил к этому руку в 1999 году, уже после моей смерти, то позвольте принести вам свои извинения за доставленные неудобства. Путешествия во времени всегда интересовали меня по личным причинам, и я действительно уже много лет работаю в этой области. Если все произошло так, как Вы описываете, что ж — есть основания полагать, что мои разработки в будущем увенчаются успехом. Сейчас, однако, я пока еще не достиг в области межвременных перемещений значимых результатов, и, боюсь, не имею технической возможности отправить вас обратно в ваше время. Тем не менее, я немедленно свяжусь с Отделом Невыразимцев в Министерстве (разумеется, я буду блюсти ваше инкогнито), и, используя свои связи, приложу все усилия, чтобы ваша проблема была урегулирована в кратчайшие сроки. Видите ли, хоть я и не достиг пока в сфере перемещений во времени практических результатов, но теорию я знаю хорошо — я убежден даже, прошу простить мне мою нескромность, что вы не найдете лучшего специалиста в этой области из ныне живущих. Так вот, могу вам сообщить, Драко, что для того, чтобы перемещение во времени состоялось, требуется одновременное совпадение множества факторов: энергетически сильное магическое поле в конкретной точке пространства, положение планет, фаза Луны, нумерологически резонансные дата и время, и, разумеется, оправданная цель Провидения. Перечисленные факторы должны образовать собой гармоничную, замыкающуюся саму на себя циклограмму, тогда возможно будет открытие межвременного портала. Вычисление ближайших даты и времени активности таких порталов займет некоторое время, поэтому, боюсь, маленькому Гарри придется в течение этого времени рассчитывать исключительно на вашу заботу. В магическом мире ему сейчас находиться было бы смертельно опасно — вы и сами могли в этом убедиться сегодня в отделении колдопочты. От себя лично не рекомендовал бы вам посещать места волшебного Лондона. Пришлите мне подтверждение получения этого письма с Фоуксом как можно скорее, и я безотлагательно займусь решением вашей проблемы. Когда я смогу сказать вам что-то определенное касательно вашего возвращения в 1999 год, я дам вам знать письмом. P.S. Постарайтесь, пожалуйста, покуда вы пребываете в текущем времени, не использовать больше Непростительных Заклятий. P.P.S. Я польщен тем, какое имя вы себе выбрали для пребывания в магловском мире.Искренне Ваш, Альбус Первисваль Вульфрик Брайан Дамблдор, Директор Школы Волшебства и Чародейства „Хогвартс“, Кавалер Ордена Мерлина Первой Степени, Верховный Чародей Визенгамота и т.д.»
Перечитав дважды ответ Дамблдора, не обращая внимания на гаррино недовольное пищание — наглый дядя Драко целых пять минут не держал его на руках — Малфой был снедаем противоречивыми чувствами. Дамблдор одобрил его решение укрыть Гарри в мире маглов — это хорошо. Драко придется еще неизвестно сколько времени возиться с Чертовым Поттером — это плохо. Дамблдор попытается отправить его обратно в его время — это отлично. У Дамблдора может не получиться, и Драко застрянет тут навечно — лучше об этом не думать. И, наконец, откуда Дамблдор знает о случае на колдопочте, о его «псевдониме», о заклятиях, которые Драко применял, и о своей собственной смерти в 1998, о которой он говорит, словно о погоде? Все-таки не без оснований в первом варианте письма Драко порывался обратиться к нему «хитрожопый старый мудозвон». *** Так головокружительно быстро карьеру в государственном Детском Саду №394 еще не делал никто. Грациозный платиноволосый блондин, в одиночку справлявшийся в первый рабочий день с вдвое большим количеством малышей, чем опытные сотрудники, через неделю дорос до старшего воспитателя, а через две — до заместителя управляющей. Все вверенные ему дети демонстрировали отменные показатели здоровой прибавки в весе, в тихий час спали, как убитые, во время бодрствования играли в мишек невозмутимо и с достоинством, восхищая директрису мисс Воннинг невиданным доселе идеальным поведением воспитанников. Только Гарри выделялся из этого стройного ряда, хотя он, как сын мистера Дамблдора, по мнению директрисы, как раз должен был являть собой образец для подражания остальных младенцев и зависти их мам. Но не объяснять же ей Драко, что применять Успокаивающие — да и какие-либо другие — Чары к Национальному Достоянию у него не поднимается рука? В один из таких безоблачных рабочих дней, в тихий час Драко со скуки читал какую-то магловскую газету, удерживая в периферическом поле зрения кроватку Гарри, из которой тот хитро поглядывал на него, явно не желая спать. Хорошо хоть, что не кричал и не плакал. Остальных младенцев он привычно удерживал под Чарами Сна волшебной палочкой, спрятанной в рукаве рубашки. — Мистер Дамблдор, — в помещение под началом Драко зашла мисс Воннинг, — могу я попросить вас зайти ко мне на два слова? Подняв на нее глаза, Драко поглубже затолкал волшебную палочку в рукав, но директриса, к счастью, ничего не заметила. Она говорила шепотом, чтобы не разбудить детей, и он ответил ей также тихо: — Конечно, мисс Воннинг, — он поднялся с места, прикидывая, насколько трудно будет удерживать десятерых младенцев под чарами без зрительного контакта из другого помещения, и уже было вышел вслед за директрисой, но был остановлен до боли знакомым плачем. — Ули-люли-люли-лю, — привычно замурлыкал Драко в целях убаюкивания Гарри. Он уже сноровился так качественно изображать нежность и любовь по отношению к этому лохматому недоразумению, что проблем с ним не было — он хорошо ел, практически без уговоров, быстро засыпал, был весел и активен в часы бодрствования, но сейчас не тут-то было. Гарри никак не успокаивался. — Я возьму его с собой, мисс Воннинг? — спросил Драко, покачивая плачущего ребенка на руках. — Не думаю, что это удачная идея, мистер Дамблдор, — она холодно покачала головой, ее глаза сузились, остановившись на Гарри. — Тогда нам придется разговаривать здесь, — отрезал Малфой, известный среди персонала детского сада своей твердостью и любовью к сыну. Мисс Воннинг, казалось, решила, что один ребенок — меньшая проблема, чем одиннадцать. — Хорошо, берите его с собой, — она коротко кивнула и жестом пригласила Драко за собой в кабинет. — Мистер Дамблдор, — начала она, но осеклась. Драко сидел перед ее рабочим столом, укачивая своего «сынишку», и не обращая ни малейшего внимания на ее саму. — Альбус, вы меня слышите? — Чт… да, — несколько растерянно ответил Драко, с неохотой отводя взгляд от лица Гарри: когда тот не плакал, на него было даже приятно посмотреть, честное слово. Чертов лохматый ангелочек. Чертов умилительный тупоголовый национальный ге… — Альбус, — ласково воззвала к вниманию Драко директриса, забирая у него Гарри и относя на небольшой диванчик у стены. Младенец тут же запищал, но она ловко сунула соску в рот Национальному Достоянию. Драко это не понравилось, он хмуро скрестил руки на груди, вознамерившись покончить с разговором как можно быстрее и покинуть кабинет с Гарри на руках. — Альбус, — с придыханием повторила директриса, подходя ближе к Малфою. Некогда Драко был перспективным женихом, наследником древнего магического богатого рода, пока Вторая Война не сыграла с Малфоями злую шутку и не поменяла их ролями с какими-нибудь нищими Уизли, или вообще с второсортными Флетчерами, поэтому Драко хорошо знал, как ведет себя барышня, решившая заполучить его в свои сети. Мисс Воннинг вела себя именно так. — Да? — он изогнул бровь, применив на лицо «Будничное универсальное равнодушие» №3 в надежде, что это остудит ее пыл. — У вас какие-то вопросы по поводу моей работы, мисс Воннинг? — Виктория, — кокетливо поправила она, — зовите меня Виктория. — Она словно бы невзначай коснулась его плеча. — Вы все о работе и о работе… А я ведь вас совсем не знаю, Альбус, — ее лицо озарилось улыбкой, призванной, по всей видимости, быть очаровательной. — Выпьем кофе как-нибудь после работы вместе? — Прошу меня извинить, но все свое свободное время я провожу с сыном, — отрезал Драко, стараясь, чтобы его голос не звучал грубо. — Нельзя же заживо себя хоронить, Альбус, — она потянулась к его лицу и убрала прядь за ухо. — Сходим куда-нибудь, развеемся, а мальчик вполне может побыть один вечер с няней. — У него есть имя — «Гарри», — произнес Драко чуть жестче, чем следовало. Он поднялся на ноги с намерением взять Поттера на руки и уйти, наконец, из чертова кабинета директрисы. — И никакой няне я его не оставлю. Драко взял Гарри на руки и уже поворачивал дверную ручку, как его слух пронзил истошный вопль. Обернувшись, он увидел, что мисс Воннинг с ужасом ощупывает свои брови, которые стали вдруг с сумасшедшей скоростью расти, и уже доставали ей до подбородка. — Это ты сделал? — тихо спросил Малфой, вглядываясь в лицо Гарри. Ответить, ясное дело, Герой ему еще не мог, ибо не умел разговаривать, но по его сердитому выражению лица, нахмуренным бровкам и взгляду исподлобья все и так было предельно ясно. — Защищаешь меня? — Драко усмехнулся в лицо мальчику. — Или ревнуешь? — он лукаво смотрел в не по-детски сосредоточенные зеленые глазки. Подумать только, Поттер — чертов Поттер — его ревнует… - ОН! — взревела тем временем молодая директриса, чьи брови доходили уже до уровня плеч, и ей пришлось отвести их руками, чтобы открыть себе поле зрения. Она тыкала пальцем в Гарри на руках у Драко. — Это все он! — Что — он? — деловито поинтересовался Драко. — Фините инкантатем, — шепнул он украдкой, словно бы невзначай вскинув руку с палочкой в рукаве в направлении мисс Воннинг, чьи брови вернули себе былые размеры. — Твой поганец, вот что! — она была разъярена, и не сразу заметила, что с бровями вновь все в порядке. — Эй, как ты это сделал? — теперь она выглядела испуганной. — Вы о чем? — с убедительным непониманием откликнулся Драко. — Слушай, ты, фокусник, — она подошла вплотную, отчего Малфой нащупал в рукаве палочку, чтобы в любой момент защищаться, если возникнет необходимость. — Какой-то ты странный со своим ребенком — начиная с того, что он на тебя ни капли не похож, и заканчивая тем, что дети в твоей группе какие-то подозрительно тихие — и это я даже не упоминаю того, что только что произошло! — она на всякий случай пощупала кончиками пальцев свои брови еще раз. — Кто ты? — она злобно вглядывалась ему в лицо. — Беглый преступник? И что ты сделал с детьми — напичкал наркотиками, чтобы легче работать было, пока скрываешься от полиции? — Вы бредите, мисс Воннинг, — Драко скривился, затем развернулся и открыл дверь, чтобы выйти из кабинета. — А я — увольняюсь. — Нет, — бросила она ему в спину, — это я вас увольняю! Выметайтесь сейчас же из подведомственного мне учреждения! Завтра зайдете за расчетом. Отвесив мисс Воннинг шутливый поклон, Драко легко и непринужденно покинул подведомственное ей учреждение. *** — Ну что, надо мне думать, куда теперь устраиваться, — наполовину шутя, наполовину серьезно произнес Драко, играя с Гарри в кубики на ковре в их комнате Приюта. Можно было, конечно, наслать Империус на управляющую, мисс Фаулер, и принудить ее выдать ему весь резерв Приюта, но эти деньги могли понадобиться кому-то, действительно попавшему в трудную жизненную ситуацию. Можно было наложить на себя Дезиллюминационные Чары, и, проникнув в супермаркет, вытащить купюры из кассы, но этот вариант для Драко был не менее противен. Интересно, когда это он успел стать гриффиндорцем?.. Чертов Поттер, все из-за него. С кем поведешься… — Нет, так ничего не выйдет, — Драко возвел глаза к потолку, потому что Гарри опять безуспешно пытался сложить из кубиков с буквами свое имя. — Я же тебе объяснял: в твоем дурацком имени — сдвоенная буква «р», а в твоей не менее дурацкой фамилии — сдвоенная «т», а у нас только по одному кубику на каждую букву. — Драко сам принялся складывать из кубиков какое-то слово, и малыш с интересом следил за его действиями. — Давай-ка лучше вместо твоих порядком всем надоевших геройских реквизитов сложим какое-нибудь действительно красивое и благозвучное слово. Смотри: слово «МАЛФОЙ». Не правда ли, гораздо лучше? А сейчас сложим «ДРАКО», — слизеринец с энтузиазмом принялся переставлять кубики, но осекся, потому что… — Драко, — радостно выпалил малыш, хлопая в ладоши. — Что? — челюсть Малфоя практически упала на пол, а глаза округлились, как галлеоны. — Что ты сказал? — Драко, — повторил полуторагодовалый Гарри Поттер, явно смеясь теперь уже реакции своей «няни» на первое в жизни произнесенное им слово. За почти месяц, что Драко жил с ним, Гарри не произнес ни одного слова, даже «мама» или «папа», из чего можно было сделать вывод, что… сейчас он действительно произнес первое в своей жизни слово, и этим словом было имя Драко Малфоя. Имя его школьного врага, с которым он не раз будет драться на кулаках и на волшебных палочках. С которым он окажется по разные стороны баррикад на Второй Войне. Черт. Чтобы как-то успокоиться, Драко решил пройтись по комнате. Правда, чего это он так разволновался — подумаешь, первое в жизни Гарри слово. Первое слово первого в жизни ребенка, воспитываемого Малфоем. И это слово — «Драко». Правда, в этом нет ничего удивительного — Гарри часто это слово слышал от него самого, когда Малфой кормил его детскими пюре по пять раз в день маленькими порциями: «Ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за Драко, еще ложечку за Драко, и еще ложечку за Драко…». Большинство ложечек поттеровского пюре Малфой с чисто слизеринским эгоцентризмом посвящал себе, любимому. Кто же знал, во что это все выльется?.. «Да ни во что», — строго прервал поток своих мыслей Драко, словно устыдившись своей сентиментальности. — «Чертов Поттер, гриффиндорский тупица, просто слышал мое имя много раз, запомнил и повторил. Вот и весь сказ». *** Драко не хотелось ни минуты находиться в подведомственном мисс Воннинг детском саду, но, чтобы кормить Поттера, ему нужны были деньги — тем более те, которые он заработал честным трудом (да, чуточку облегченным магией). Пообещав себе, что проведет там настолько мало времени, насколько возможно, он распахнул входную дверь детского сада и решительно вошел внутрь. «Что-то не так», — сразу же подумал он. Был разгар рабочего дня, но свет не горел. Окна были занавешены. И вдруг свет резко включился. Драко успел бы выхватить палочку, если бы не полуторагодовалый младенец у него на руках. Поттер закричал. В глазах у Драко потемнело, последней мыслью было: «Только бы не уронить Поттера, только бы мягко приземлить его на себя…» *** Драко очнулся в холодной камере на полу. Один. Без Гарри. В голове гудело. Магловская тюрьма — это было очевидно. Драко было безразлично, за что его арестовали, только одна мысль: «Поттер, Поттер, Поттер…» глухой болью пульсировала в висках. Тюремные решетки для него были смехотворной преградой — он бы аппарировал отсюда сразу же, но при нем не было палочки. А магловские полицейские не такие уж идиоты, подумал он, если догадались ее изъять. Без палочки он не сможет ничем помочь Поттеру. Поттеру, находящемуся сейчас неизвестно где. Драко сжал кулаки от злости, слезы отчаяния и бессилия выступили на глазах… Он провалил элементарное задание — заботиться о ребенке в течение какого-то жалкого месяца. — Дамблдор, на допрос, — прозвучал хриплый голос, и сильные руки грубо вытолкали изящного платиноволосого блондина из камеры. Драко горько ухмылялся, думая, какой мощи Круциатус наслал бы на этого бугая в полицейской униформе Люциус Малфой, если бы видел, как тот обращается с его наследником. С кривой усмешкой аристократ магического мира сел напротив магловского полицейского в помещении для допросов. Руки аристократа сковывали наручники. Открыть их Алохоморой, которую проходят на первом курсе, или разнести к боггартовой бабушке с помощью Редукто — вариантов было много, но при нем не было его палочки из боярышника с сердцевиной из волоса единорога. Эта палочка была в руках у магла-следователя. «Убери от нее свои грязные руки», — был первый порыв. Глаза в глаза. — При вас было обнаружено это, — следователь продемонстрировал, не выпуская из рук, Драко его палочку в полиэтиленовом пакете. — На предмете ваши отпечатки пальцев. Сообщите следствию, что это. — Волшебная палочка, — хмыкнул Драко. — Не паясничать тут у меня! — следователь подался вперед, жестко схватив Драко за волосы. — Тебе вменяется похищение ребенка, подделка документов, жестокое обращение с детьми… — Жестокое обращение с детьми? — от возмущения Драко приподнялся со своего места. Жестокое обращение? Да он чертового Поттера с ложки кормил! На груди укачивал! — А ты думал, мы не заметим шрама на лбу у похищенного тобой ребенка? — следователь тоже встал, упираясь руками в стол. — Откуда у него этот шрам? Чем ты его избивал? Очень опрометчиво было со стороны следователя выпустить из рук изъятую у Драко улику. Палочка лежала на столе. Довольно далеко от Драко и достаточно близко к полицейскому — но Драко был действительно хорошим ловцом с отменной реакцией, что бы там ни думала Грейнджер на втором курсе о покупке им места в факультетской сборной за семь дорогих метел. Молниеносно схватив свою палочку буквально под носом у магла, он аппарировал прямо из комнаты для допросов. Наплевать на стирание памяти, наплевать на то, что этот мудак заслуживал неплохого Ступефая. Важно сейчас было только одно. — Где мой Гарри? — ледяным тоном отчеканил Драко, материализовавшись в кабинете мисс Воннинг. — Ты… — ей явно было не по себе. — Ты как тут оказался? … — она опешила на мгновение, но тут же взяла себя в руки. — Люси, вызывай поли… — она попыталась крикнуть секретарше. — Где, — он схватил ее за горло, грубо прижав к стене: она хотела более тесных с ним отношений — вот, пожалуйста. — Мой, — он приставил волшебную палочку ей к горлу. — Гарри? Драко не замечал, что называет чертова Поттера своим Гарри — он думал только о том, что сейчас любой ценой нужно узнать у этой магловской твари, в какой детский дом отправили Гарри, а накладывать на нее Круциатус за Круциатусом, чтобы она молила об Аваде, он всегда успеет. Никогда еще Драко не был так солидарен с основателем своего факультета, припрятавшим в женском туалете Хогварства чудовище для убийства маглорожденных. О том, что пороки и добродетели в человеке не связаны с наличием или отсутствием у него магических способностей, Драко сейчас старательно не думал. — Легиллименс, — выплюнул он директрисе в лицо, потому что та, хоть и была напугана, сдаваться не собиралась. Перед глазами поплыл фасад дома, надпись на табличке гласила «Детский дом №278, Риджен-стрит, 134 В». Не теряя ни секунды, Драко с отвращением выпустил маглу, вытирая руки о штаны, и аппарировал. Если с Гарри что-то случилось по ее вине, он скормит ее Василиску — благо в 1981 году эта зверюга еще была жива-здорова, и вам того же желала, если вы — чистокровный волшебник, конечно. Бомбарда. Бомбарда. Ступефай. Ступефай. Драко не церемонился, не задумываясь о последствиях, в присутствии толпы маглов взорвал входную дверь в детский дом, затем дверь в вестибюль. Отшвырнул заклинанием одного охранника-магла, затем второго. — Легиллименс, — поздоровался он с женщиной в окошке регистратуры, не тратя на сей раз времени на расспросы. Получив из мозга маглы требуемые сведения, он начал методично подниматься по лестнице на третий этаж, в комнату 23, пару раз по пути лениво оглушив Ступефаем бегущих к нему перепуганных сотрудников, и один раз — для разнообразия — применив Петрификус Тоталус. Дверь в детскую комнату он взрывать не стал — там ведь находился… — Гарри! — выдохнул Драко, подбегая к нему. Нет, вы только подумайте: пока Драко валялся в отключке на полу вонючей магловской тюрьмы, пока он, рискуя всем — например, тем, что его поймает Аврорат за применение волшебства в присутствии маглов, обнаружит на его предплечье Черную Метку, и предаст поцелую дементора — оглушал и взрывал, этот маленький негодный гриффиндорец преспокойно сидел на пушистом ковре в окружении своих сверстников, обучая их складыванию слов из кубиков — точно таких же кубиков, как у них дома… — Драко! — увидев слизеринца, Поттер радостно заулыбался и потянулся к нему ручками, произнеся единственное слово, которое знал — по совместительству, имя Малфоя. Следившая за малышами в этой комнате воспитательница благоразумно бездействовала, и была избавлена от своей порции оглушения — Драко попросту не обращал на нее никакого внимания. — Гарри! Гарри, ты жив! — Драко взял его на руки, покрывая лоб и щеки малыша поцелуями, не обращая внимания на какую-то странную соленую воду на своем собственном лице. Соленая вода не нравилась Поттеру, и он слегка морщился, отворачиваясь, а Драко смеялся, смеялся так, как никогда в жизни, аппарируя их в приют… — Мы сейчас же уедем из Лондона, слышишь? — он обращался к младенцу на своих руках, лихорадочно собирая их немногие вещи. Ребенок склонил голову чуть набок, не понимая, но внимательно слушая. — Мы поедем… не знаю, куда угодно, хоть в Гонолулу, подальше отсюда… Я буду всегда с тобой, больше ни одна тварь тебя у меня не отнимет, ясно тебе? — Драко серьезно спросил у младенца. — Хочешь, пойдем завтра — когда обустроимся в Гонолулу, — Драко широко улыбнулся Гарри, — в зоопарк? Хочешь — на аттракционы? Это такие магловские развлечения, я видел рекламу, думаю, это будет весело… Драко все говорил и говорил, не замечая, что красные перья на крыльях феникса шумно бьют в оконное стекло снаружи. — Фоукс… — Драко растерянно подошел к окну, и впустил птицу. Отдав письмо, феникс сразу же улетел. «Мистер Малфой, По получении этого письма немедленно аппарируйте на Тисовую Улицу. Межвременной портал будет открыт полторы минуты — с 18:39 до 18:40. После этого следующий раз будет только через семнадцать лет, как раз в тот день, из которого вы и прибыли. Гарри оставьте на крыльце вместе с письмом для Петунии, которое я прилагаю — Дурсли вернутся из поездки сегодня около полуночи и обнаружат Гарри, так что не переживайте за него. Мужества вам, Драко.Искренне Ваш, Альбус Первисваль Вульфрик Брайан Дамблдор, Директор Школы Волшебства и Чародейства „Хогвартс“, Кавалер Ордена Мерлина Первой Степени, Верховный Чародей Визенгамота и т.д.»
Драко невидяще скользил взглядом по буквам с завитушками. Сегодня? Сейчас? Уже? Сколько сейчас, вообще, чертового времени? — Темпус, — глухо произнес Драко. «18:36», — возникло в воздухе зеленое свечение. Черт!!! Легкий хлопок. Тисовую улицу припорошило снежком — а так, кроме этого, никаких изменений. Как будто прошел не один месяц, а одна минута. С тяжелым сердцем Драко подошел к крыльцу дома номер четыре. Он мягко опустил завернутого в теплую ткань Гарри на пол, присел рядом на корточки. Оставалось две минуты. Как можно его здесь оставлять — беззащитного, отдавать этим бездушным тварям, которые будут кормить его объедками и держать в чулане? Драко понял теперь, почему в последнем письме Дамблдор пожелал ему мужества. Чертов игрок чужими жизнями, чужими чувствами… «Гарри оставьте на крыльце вместе с письмом…», — непринужденный почерк Дамблдора… Ты хоть понимаешь, старый изверг, насколько это тяжело?! Как мог Драко оставлять здесь этого ребенка одного и преспокойно валить в свой мирный 1999-й год, зная, что этого малыша ждет столько испытаний? Встреча с Волдемортом на первом же курсе, битва с Василиском на втором, с драконом — на четвертом… С драконом. Драко рывком расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, оторвав ее с мясом, и снял свой серебряный медальон в виде дракона, подаренный ему матерью на первый День рождения. — Это тебе… от меня. На все Дни рождения сразу, — Драко сосредоточенно надел младенцу на шею свой медальон, шепнул заклинание Единственного Владельца, чтобы Дурсли при всем желании не смогли отнять этот медальон у ребенка. Осталась одна минута. Избегая смотреть Гарри в лицо, Драко поднялся на ноги и отошел на шаг. Еще на один шаг. И еще на один. Он знал, что если обернется, то ни в какой 1999-й он не переместится, потому что просто плюнет на все и останется здесь, воспитывать лохматое недоразумение, как родной отец, и Гарри пришлет ему, как родному отцу, сову однажды, радостно сообщая, что его распределили на Гриффиндор, и это Драко, а не Дамблдор, подарит ему его первую метлу… Драко улыбнулся сквозь слезы, и чуть не завыл, когда за спиной услышал пронзительный детский плач. Гарри, вероятно, почувствовал эмоциональное состояние Малфоя, как могут чувствовать только дети, и плакал так, как будто и правда знал, что еще очень долгие годы у него не будет рядом ни одного близкого человека… Тисовую улицу, на которой находились сейчас только что черноволосый мальчик и светловолосый молодой мужчина, на секунду заволокло туманом, но через мгновение вечер снова был ясным. Светловолосого мужчины на улице уже не было. *** — Что это за вид, мистер Малфой? Где ваша школьная мантия? — холодный голос бывшего декана, а ныне директора, заставил сидящего в его кабинете Драко вздрогнуть. — В мое время его за это выпороли бы розгами, — елейно сообщил Финеас Найджелус соседнему портрету. Тот с согласием покивал. — Какой сейчас день? Месяц? Год? — выпалил Драко, вскакивая с места. — Мистер Малфой, вы в своем уме?.. Последний вопрос Снейп договаривал уже в совершенно пустом кабинете, и только портрет Дамблдора усмехался чему-то своему. *** Драко сломя голову несся по коридорам замка, перепрыгивал через ступеньки на лестничных пролетах, таранил возмущающихся подобной бестактностью приведений. Он смутно помнил, что в этом дне последним занятием у гриффиндорцев должны были быть заклинания… Драко подлетел к кабинету Флитвика, и его сердце чуть не выпрыгнуло из груди — из кабинета выходил Поттер собственной персоной, живой и невредимый. - Гарри, ты живой! — Драко кинулся ему на шею, в ответ на что Поттер выхватил палочку, но колдовать не стал — возможно, вследствие шока средней степени. — Ты здоров? С тобой все в порядке? — Малфой, — ошарашенно, но мягко — с помешанными надо поосторожнее — отстраняясь от него, Поттер произнес, — я мог бы то же самое спросить и у тебя. — Гарри, он опять? — прозвучал голос грязнокровки. — Колдануть его, Гарри? — шедший вслед за ней рыжий идиот выставил вперед волшебную палочку. Драко отпрянул от Поттера. Голоса его друзей как будто только сейчас вернули его в реальность — целиком и полностью. Ну да, разумеется. Это там он — единственный близкий ему человек. А здесь он — враг. Мерзкий слизеринец, Пожиратель, предатель… Не говоря ни слова, Драко резко развернулся и зашагал прочь, в свои мерзкие слизеринские подземелья, сопровождаемый удаляющимся недоуменным смехом Золотого Трио… *** Драко сидел у кромки Черного озера. Погода была превосходной, день был выходным, и он не удержался и выполз-таки из своих подземелий. Сейчас, однако, он уже жалел об этом. Отовсюду доносились веселые выкрики, смех, громкие разговоры; маленькие и большие компании гриффиндорцев, когтевранцев, пуффендуйцев и даже слизеринцев играли во всевозможные волшебные игры, радуясь теплому майскому деньку. Только он, Драко Малфой, был лишним на этом празднике жизни. У него не было друзей после Второй Войны. Да и были ли они до нее?.. Его единственный настоящий за всю жизнь друг находился сейчас недостижимо далеко — их разделяли семнадцать лет… Друг, которому не пошлешь сову. Друг, к которому не придешь в гости. Он был нужен этому другу — тогда, в 1981 году, а сейчас он был никому не нужен, никому не интересен… — Ну, наконец-то, вот ты где! Я тебя везде ищу! — тягостные раздумья Драко были самым бесцеремонным образом прерваны беззаботным голосом Поттера, присаживающегося рядом на траву. — Что тебе от меня надо? — проронил Драко, не глядя на героя, безуспешно пытаясь придать голосу хотя бы толику равнодушия — о надменности, к сожалению, даже речь не шла, а некогда любимая Малфоем маска №8 «Презрение люкс для очкастых тупоголовых Мальчиков-Которые-Выжили» у него попросту перестала получаться. — Дамблдор рассказал Снейпу, а Снейп — мне, — произнес Поттер уже серьезнее. — О том, что ты сделал для меня в 1981. Ты спас мне жизнь… — Избавь меня, пожалуйста, от своих благодарностей, ладно? — Драко чуть повысил голос. — Я тебя от своих избавил. — Они оба понимали, что слизеринец имеет в виду случай в Выручай-комнате, когда Гарри буквально вытащил Малфоя из Паскудного Пламени, благодарностей за который Поттер и вправду от Драко никогда не слышал. — Еще бы я тебя не спас — ведь тогда некому было бы отмазывать мою семью от Азкабана, — у Драко все-таки получилось выдавить из себя брезгливо-пренебрежительный тон. Малфой продолжал сверлить взглядом озерную гладь, Поттер же смотрел на него. — Дамблдор просил тебе передать, чтобы ты, — Гарри придал голосу интонации Дамблдора, — «не беспокоился насчет мисс Воннинг, магловского полицейского и сотрудников детского дома №278 на Риджен-стрит — Отдел урегулирования магических правонарушений изменил им память, а также вернул исходное состояние полуразрушенному вышеупомянутому детскому дому». Я не знаю, что у тебя там в 1981 году произошло, но я заверил Дамблдора, что переживать о судьбе маглов тебе и в голову не придет, — Гарри хмыкнул, — однако портрет нашего бессменного директора все же взял с меня обещание, что я передам тебе это. Выходит, Малфой, — глаза Гарри смеялись, — ты из-за меня в магловскую тюрьму попал? — Да пошел ты, Поттер, — выплюнул Драко, поднимаясь на ноги. Он уже отошел на пару шагов, как… — Драко, — окликнул его голос. Тот самый голос, только более низкий. Голос Поттера из 1981 года, произносящего первое слово в своей жизни. С той же самой интонацией. Голос Поттера из 1981, произносящего его имя… Драко не оборачивался, но замер, будто обездвиженный заклинанием. Шаги за его спиной; рука опустилась ему на плечо — он почувствовал ее тепло и тяжесть. — Драко, покажи мне свои воспоминания… пожалуйста, — Поттер говорил очень тихо. — Я совсем не помню своего детства, не помню родителей. Я вырос в семье, которая меня никогда не любила. Если ты относился ко мне по-другому… покажи, пожалуйста, мне свои воспоминания. Я очень хотел бы их увидеть. Очень медленно Драко развернулся к Поттеру, наткнулся на его взгляд, и понял, что это — полная капитуляция. Изумрудные глаза были наполнены такой жизнью, какая и не снилась Драко, привыкшему к пыльному темному менору с тяжелыми гардинами, где Люциус писал свои мемуары «Признания презренного» и слизеринским холодным подземельям, где со времен Второй Войны царило сдержанное уныние высокомерной скорби… Эти глаза, видевшие непостижимо много смертей и страданий, горели жизнью ничуть не слабее, чем глаза счастливого младенца в далеком 1981 году. И Драко понял, что сделает все, о чем попросит Поттер — поцелует соплохвоста, усыновит Долгопупса, станцует голышом на Трансфигурации — потому что чертов Поттер и есть сама жизнь. Пустоголовая, лохматая, глупо улыбающаяся жизнь. Его — Драко — жизнь. Потому что всего за один чертов месяц семнадцать лет назад Поттер сумел вызвать у Драко какое-то странное, но стойкое чувство… какое? Любовь?.. Какую? Родительскую? Дружескую? Или… Драко дотронулся палочкой до виска, и от его головы потянулась серебряная нить, наполнившая колбу, которую Поттер только что трансфигурировал из фантика от «Берти Боттс». Дождавшись, пока колба наполнится, Поттер издал победный клич— он бы издал его и раньше, но боялся спугнуть на удивление сговорчивого Малфоя. Крепко обняв слизеринца, Герой Войны, не теряя времени, побежал в кабинет своего приемного отца, по совместительству нынешнего директора Хогвартса Северуса Снейпа, где хранился дамблдоров Омут Памяти, и только рассмеялся, когда Драко неубедительно — бедняжка, наверное, потерял хватку после путешествия во времени — бросил ему вслед: — Еще раз меня обнимешь— зааважу… *** Последние лучи заходящего солнца скрылись за горизонтом. Вечерело, стало прохладно, все студенты уже ушли в замок на ужин. Драко сидел у кромки Черного озера. Он боялся идти в замок, он боялся — хоть и не был голоден — идти на ужин. Он страшился встречи с Поттером. Какой же он все-таки трус. Есть ли в Хогвартсе хоть один человек трусливее его?.. Он боялся, что в этих чертовых невозможно-зеленых глазах, не изменивших ни цвета, ни выражения за семнадцать лет, после того как Поттер посмотрит его воспоминания, словно фильм, Драко увидит… что? Гнев? Злость? Насмешку? «Как ты смел ко мне прикоснуться», — заявит Национальное Достояние, и швырнет в него Ступефаем — Непростительные-то не для таких благородных, как он. Или своим чертовым Экспеллиармусом, который его раз сто от Волдеморта спас. Да ты уж не мелочись, Поттер — давай Круциатусом, а потом сразу Авадой, пока горячо… «Дамблдор просил тебе передать»… Дамблдор, Дамблдор… Старый подонок своей эксцентричной выходкой с перемещением Драко во времени сломал ему жизнь… Зачем Дамблдору вообще это понадобилось? Ах, да, конечно — спасти Поттера. Чтобы Волдеморт потом мог прикончить кусок своей души в нем. И плевать Дамблдору, что будет с Поттером. И плевать, что будет с Драко, с его сердцем. Он же злокозненный Малфой — у него вообще нет чувств… — Я так и знал, что ты все еще здесь, — раздался голос Поттера за спиной, совсем рядом. У шрамоголового, что, помимо мантии-невидимки появились ботинки-неслышимки? Черт бы его побрал… — Я не увидел тебя на ужине. Зря ты не пошел — сегодня эльфы приготовили пирог с патокой. Я тебе принес, — и Поттер протянул ему бережно завернутый в салфетку кусочек пирога. Машинально Драко взял его, но есть не стал — не хотелось. Кусок не лез в горло, и эта странная забота Поттера о его возможном голоде только усугубила отсутствие аппетита. Драко боялся посмотреть на Поттера. Периферическим зрением он видел, что тот присел рядом на траву, как несколько часов назад. — Знаешь, я всю жизнь гадал, откуда у меня этот медальон, — Драко краем глаза видел, как Поттер расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, чтобы достать медальон, как сделал однажды сам Драко на крыльце дома номер четыре по Тисовой Улице. — Я спрашивал у всех, кто знал родителей — они такого медальона никогда не видели. Связи с мамой и папой я и сам не находил: анимагическая форма отца — олень, а Патронус мамы — лань. Думать, что это — подарок Дурслей, было бы смешно. Их я тоже спрашивал о медальоне, и они отвечали с какой-то особой злостью, что ничего не знают, и требовали прекратить глупые расспросы, — Гарри помолчал немного. — Теперь я понимаю, почему они злились: твое заклинание Единственного Владельца помешало им отнять его у меня и переплавить на десертную ложку для Дадли. — Гарри хмыкнул. — Никакой связи с драконами и воспитывавшими меня людьми я не находил. Был, конечно, один несносный слизеринец по имени Драко… — Малфой кожей чувствовал улыбку Гарри, и оттого, что улыбка эта была беззлобной, по телу побежали мурашки. — Но вероятность, что этот ужик подарит мне что-то, кроме пущенного исподтишка проклятия, была меньше нуля. Малфой преисполнился праведного гнева. Ужик? Не гад, не змей, и даже не змееныш — ужик? Уменьшительно-ласкательный «ужик»? Он — благородная, умная, самодостаточная личность со славного факультета Салазара Слизерина — ужик? Он — совершеннолетний мужчина, наследник древнего волшебного рода — ужик? Малфой уже собирался ответить что-то резкое и колкое — вот сейчас, только придумает и сразу как сказанет прямо в шрамированный лоб, но Поттер продолжил: — Знаешь, я боялся тогда, на четвертом курсе, выходить на первое задание. Хвосторога… Какова была вероятность, что я выживу? Да я на трансфигурации не всегда мог сахарницу в ботинок превратить, — тихо произнес Поттер. — Очередной маньяк попытался меня убить, кинув мое имя в Кубок Огня, и я должен был выйти и сразиться с драконом. Я был связан с Турниром магически — если бы я не вышел на поле, я бы умер. Но я понимал, что если я выйду к Хвостороге, я тоже умру, только мучительнее, — Гарри горько усмехнулся — слишком тяжелыми были воспоминания. — Знаешь, одно дело — спасать друзей. Я шел смело, не колеблясь, не думая о собственной опасности. Я шел не сразиться, я шел победить, потому что на кону была жизнь друга, и я побеждал. А тогда, на Турнире… Это была просто игра, забава — нечеловеческая, зловещая забава. Смертельно опасная для меня забава, заботливо подготовленная полоумным Пожирателем. И это было жутко. Идти на смерть без цели. Нелепую, глупую смерть… И вдруг я вспомнил про этот медальон. — Гарри стал очень серьезен. — Я снял его с шеи, долго на него смотрел… Я чувствовал с ним какую-то связь. Связь через года, через пространство, через время. Связь с кем-то, кто меня любит, — Поттер говорил об этом так просто и прямо; у Драко как будто перекрыли доступ кислорода, а Поттер словно ничего не заметил, и продолжал: — Чья любовь не даст мне умереть. Это было не просто украшение. Это был магический медальон. Кто знает, какие у него могли быть свойства? Может, он спасал людей от огромных когтей и огня из пасти? Медальон в виде дракона… Я тогда смотрел на него, не в силах оторваться, как будто впервые в жизни видел. Я почувствовал, буквально почувствовал, как человек, родившийся под звездой Дракона, охраняемый ею, надел мне на шею этот медальон когда-то, и передал часть своей силы. И тогда я понял, что не умру. Я просто знал это, и все. И я вышел на поле, как на квиддичный матч — если ты помнишь, я использовал метлу на первом задании… Драко помнил. Какое-то время они молчали. Драко снова почувствовал это неуловимое единение с Поттером, как с тем лохматым черноволосым младенцем, которого нянчил, укачивал, воспитывал… Которого любил больше всех на свете. Драко боялся пошевелиться, что магия момента вдруг исчезнет, и никогда больше не повторится. Он по-прежнему избегал смотреть на Поттера, он так и сидел, зажав кусок принесенного Поттером пирога в руке… — Я не стану мучать тебя благодарственными речами, потому что ты так попросил, хотя я хотел бы тебя поблагодарить, — нарушил тишину Поттер. — Одного я все же не могу не заметить: я разочарован. Драко как будто очнулся от наваждения. Он ощетинился, поднялся на ноги, собираясь сейчас же уйти. Разумеется. Как еще мерзкий Поттер мог отреагировать? Разочарован… Да не мелочись — скажи сразу, что презираешь, что испытываешь отвращение… — Не хочешь узнать, чем? — если бы Драко посмотрел на Поттера, он увидел бы в его зеленых глазах явное лукавство. Но он на него не смотрел, и поэтому испытывал страдания и муки. — А я тебе скажу, — лукавство стало явнее. — Ты обещал сводить меня на аттракционы семнадцать лет назад. Семнадцать лет! — Поттер тоже поднялся на ноги теперь, широко улыбаясь. — Ну и где они? — Он требовательно смотрел на слизеринца. — Где мои аттракционы? — Драко уже собирался ответить очкарику, где у себя ему следует поискать аттракционы, но Гарри его опередил — подошел совсем близко, посмотрел прямо в глаза и применил запрещенный прием. — Малфои, что, слова своего не держат? Гарри применил запрещенный прием — надавив на фамильную гордость, взял Малфоя на слабо. Самым возмутительным образом использовал высокомерие слизеринца против него самого… — Суббота, десять утра, Поттер. Аппарируем из Хогсмида, — прошипел Малфой. — Да! — Поттер победно вскинул кулак и, подумать только, приобнял слизеринца за плечи. — Можешь не шипеть так — все равно я больше парселтанг не понимаю… А ты чего пирог не съел? Хотя, ты прав, он же совсем остыл, — Гарри забрал из рук Малфоя кусок пирога, который сам же принес ему из Большого зала, и беззаботно кинул в озеро. Щупальце гигантского кальмара тут же высунулось на миг из воды, схватив нежданный провиант, и было таково. — Пойдем, нам надо Рону с Гермионой сказать, чтобы на субботу ничего не планировали. Да, они идут с нами, а ты что думал? Не парься, вы подружитесь, — Гарри проигнорировал полный скептицизма взгляд Малфоя. — Думаю, мы еще успеем на окончание ужина, если только Рон не съел уже все за моим столом, а Гойл — за твоим. А если и так, то сядем к Луне за когтевранский — они предпочитают есть поменьше, чтобы лучше думалось… Покормишь меня с ложечки, как в старые добрые? — Гарри смешливо прищурился, глянув на Малфоя. Драко хотел было детально растолковать Поттеру, куда ему идти. Драко хотел было сказать, что он лучше женится на тролле, чем пойдет на магловские аттракционы в компании пустоголового достояния Британии, рыжей дубины и лохматой заучки. Драко хотел было сказать… Драко много чего хотел сказать по старой привычке, но повел себя как-то совсем странно. — Покормлю, сынок, — он ответно закинул руку Гарри на плечи, — но с условием: попрошу Криви сфотографировать этот процесс и продам снимки Рите Скитер. Они болтали и смеялись всю дорогу до Большого Зала, как будто дружили много лет. Например, семнадцать. Шрамоголовое чучело, оказывается, в свои восемнадцать было ненамного хуже себя годовалого. На руках не подержишь, конечно, колыбельную не споешь, зато открывались другие, не менее интересные возможности. Совместные игры в квиддич, двое на двое, Малфой с Роном (кто бы мог подумать) против Гарри с Гермионой — силы в парах были примерно равны. Или Малфой против Гарри один на один — любимый вариант Малфоя, хотя тот ни за что бы не признался. Совместные прогулки по Хогсмиду, магическому Лондону, магловскому Лондону… Выслушивать рассказы Поттера о практике в Аврорской Академии — об очередном рейде, закатывая глаза, делая вид, что скучный Поттер его невероятно утомляет, а на деле возводя глаза, чтобы удобнее было благодарить небо, что эта чугунная лохматая башка все еще, невредимая, на своем месте — на поттеровской шее. Обнаружить однажды, после бурной, в гриффиндорском стиле, вечеринки по случаю помолвки рыжей бестолочи и Гермионы (никакой больше заучки — Драко, узнав ее ближе, по достоинству оценил ее обширные знания, и счел ее интеллект не таким уж далеким от своего, называл ее по имени и относился вполне дружелюбно, как, впрочем, и к Рону, хоть не признался бы и под пытками), что эта самая вышеупомянутая поттеровская шея — крайне чувствительное место на теле героя… Обнаружить еще много неизведанных никем ранее на этом самом геройском теле чувствительных участков. Быть крестным второго ребенка Уизелов (крестным первого был, разумеется, Гарри), не говорить никому, как гордишься этим, и спросить невзначай у Поттера шепотом на крестинах, знает ли он о существовании Зелья Мужской Беременности… Получить от Национального Достояния на следующий же день предложение руки и сердца и красивое серебряное кольцо с изумрудом. Прийти в восторг от того, что шрамоголовое чучело проявило такое уважение к слизеринской символике, но внешне не подать виду, лишь пожаловаться, что по такому случаю принято, вообще-то, дарить бриллианты. Вновь воспитывать лохматого черноволосого ребенка с изумрудными глазами, ворча, что Поттер умудрился родить свою копию, только девочку. Выслушать исполненную праведного гнева речь героя о том, что, коль хорьку что-то не нравится, второго их ребенка вынашивать будет этот самый хорек собственной персоной. Переглянуться с двухлетней — маленькой, но как будто все понимающей — девочкой по имени Эйприл, чьи черные волосы и изумрудные глаза на самом деле очень нравились Драко, потому что были неотличимы от поттеровских, словно бы спрашивая ее: как думаешь, рассказать ему сейчас, или пусть еще денек помучается в неведении?.. И класть неосознанно ладонь на свой пока еще плоский живот. Разговаривать через некоторое время со своим уже изрядно выдающимся вперед животом, гладить его, ласково обращаться к нему "Скорпиус", ожидая платиноволосого сероглазого наследника, и подумать о какой-то ошибке, произведя на свет зеленоглазую девочку с огненно-рыжими волосами. Выслушивать то шутливые оправдания Поттера, что, мол, ребенок пошел в свою бабушку - Лили Эванс, то его же не менее шутливые изъявления ревности - мол, как Драко мог изменить ему с Роном. Бегать по дому, как ужаленный, кричать: «Я лишу ее наследства!» и пить заботливо подаваемое Поттером Успокоительное зелье, получив письмо от Эйприл с радостным известием, что ее распределили в Пуффендуй. Пытаться держать на лице маску №23 «Любящий, но строгий отец, по совместительству потомок древнего чистокровного рода, и вообще серьезный и невозмутимый мужчина», когда на глаза просятся слезы от счастья и гордости, потому что ты, на правах родителя, сидишь, как раньше, в Большом Зале, и профессор Снейп вручает пуффендуйке Эйприл Поттер-Малфой, старосте школы, награду лучшей ученицы Хогвартса. Но пока гриффиндорец и слизеринец ни о чем подобном и не помышляли. Они просто болтали и смеялись всю дорогу до Большого Зала, как будто дружили много лет. Например, семнадцать. И только портрет Дамблдора в кабинете директора Хогвартса усмехался чему-то своему.