В столице солнечно

Проходят какие-то несколько месяцев, что для их жизней – мелочь. Он умножает девятнадцать на двенадцать, а потом прибавляет еще один год, потому что еще не привык, и получает двести сорок. Двести сорок месяцев, и всего лишь шесть из них – с Митей. Половина года из всех его двадцати, а некоторые вещи уже начинают менять смысл. Другие – приобретать значения, и он не понимает, зачем и почему это происходит. Орлов смотрит на Митю, который аккуратно выводит черные линии на бумаге, и ему хочется спросить – что это. Как это. Почему. Зачем. Откуда. Орлов привык к должному расположению вещей. Друзья – направо, он (один) – налево. Привык держать все под собственным контролем, абсолютно понимая, что чувствует и думает человек рядом с ним. Ему хочется злиться, потому что сейчас он не понимает сам себя. Это потеря контроля. Это слабость. Слабость – вычитанное из текстов слово. Из тех текстов, авторы которых презирают наигранность. Не признают эмоций. Не пускают трещин. Треснул – слабый. Пустил – слабый. С чего они взяли, что это правда? Орлов смотрит на Митю, который меняет краску, и хочет спросить у него это. * Они идут по Москве рано-рано утром, когда солнце еще не ярко-оранжевое, когда воздух еще не нагрелся до тридцати градусов. Небо – нежно-розовое, воздух – прохладный, настроение – помолчать. Митя молча перелистывает фотографии в галерее и перекидывает некоторые в приложение VSCO, чтобы потом обработать. Никита молча смотрит, как лучи обнимают Митино лицо. Стаева любит даже природа. Она красиво разбивается волной за его спиной. Никита фотографирует этот момент. Она позволяет Мите не затеряться на своем фоне, когда он гуляет по ботаническому саду. Никита запечатляет это. Она не слепит его закатным или восходящим солнцем, когда Никита достает телефон, чтобы сфотографировать его силуэт. Никита не ревнует. Никита пока что не знает, зачем. Митя прерывает молчание спустя несколько часов: - Пойдем домой? Орлов коротко кивает, не услышав вопроса. Переспрашивать неудобно – он и так делает это слишком часто. Стаев, наверное, уже привык, что Никите свойственно баррикадироваться от мира мыслями и не слышать голоса с этой стороны. Привык и понял. * - Ты не против? - Нет, конечно, когда? Когда Митя в очередной раз соглашается сходить с ним туда, обсудить с ним это, встать для фото вон там, посмотреть с ним тот самый фильм, Никита хочет спросить, где его оружие? Где его нож, который он воткнет в спину? Где его револьвер, который он достанет после поцелуя? Где его удавка, которую он накинет ему на шею? Когда сказка кончится? Когда все станет привычно «нормально»? Никита до последнего не может осознать происходящее. Никита до последнего боится сделать еще один шаг на встречу и наступить в капкан. Боится споткнуться о проволоку и больно упасть, расцарапывая колени в кровь об шершавую реальность. Орлов не считает, что у этой идеи нет прав быть хорошей. Орлов абсолютно не считает, что у него нет прав быть счастливым. Никите просто сложно принимать подарки, особенно такие ценные. Он привыкнет, обязательно привыкнет (дай Бог, чтобы не зря).