Нарушая покой

Нет ничего лучше, чем начать год в какой-то дурацкой академии, мимо которой я проезжала бесчисленное множество раз, будучи ребёнком. Все эти душераздирающие надежды и фантазии, разбередившие твоё сердце, о месте, в котором ты мечтала оказаться в юности, внезапно рушатся по воле одного ничтожества, которое при этом даже признаёт его красоту. Красоту, которая была когда-то. Сначала я была в восторге от того, что мы возвращаемся в Аркадию, в особенности в академию Блэквелл, но радость поубавилась так же, как свет, мерцающий на своём последнем издыхании, прежде чем исчезнуть вовсе, оставляя за собой тёмную пустоту, полную пугающих волнений, и бесконечный поток страха. Глубокомысленно, я знаю. Причина, по которой всё вдруг внезапно потускнело? Ну… все кого я знала, прежде чем мы переехали несколько лет назад, сбежали в закат на белых лошадях, с чемоданами, привязанными к их задницам, никогда не оглядываясь назад. Во-вторых, народ уловил запашок этого места, тут воняло ложью и полным фуфлом. Люди не хотели здесь оставаться. Заметьте, мы сбежали по той же причине, хех, но мои предки здесь выросли, и по собственной воле решили влипнуть во все ужасы и лишения в надежде найти новые приключения. Вот почему я больше не позволяю своему отцу смотреть эти старые фильмы. Не имею ничего против, но они забивают его голову ложными надеждами об обретении мира в чём-то, что они любили когда-то, и что теперь выжато досуха и заполнено до краёв демократическим бредом. «Власть принадлежит народу»… ага, как же, скорее одному человеку. Только если твоё имя не Мудак, а фамилия Прескотт. В этом нет никакой справедливости, и даже не просите меня говорить о Прескоттах. Теперь давайте перейдём к хорошей части. Это всего лишь мой второй день в академии и, представьте себе, оказывается, как здесь идут дела? Какая-то городская девка, которая гуглит все свои ответы, очевидно переехавшая сюда пару лет назад, теперь всем тут заправляет, на пару со своим дружком, владеющим целым городом. Неудивительно, что здешнее дерьмо воняет золотом. Мало того, этот пупсик вертит всю школу на своём мизинце и ему всё сходит с рук, я серьёзно – всё. Все кажутся такими подавленными здесь, и я их не виню. Мы имеем двух уродцев, заправляющих цирком с жалким названием Клуб Циклон, в который, якобы, ты должен вступить или сдохнуть. Я никогда не была тусовщицей, и никогда не буду, в особенности, если этот клуб единственный вариант. Да, у нас тут имеется пара социофобов и тихонь, но, не смотря на моё презрение к этому гадюшнику и большинству людей в целом, если ты добр ко мне, то я добра к тебе, и приду на помощь, если потребуется. Во мне много граней, и за этим, вероятно, невозможно угнаться. Чёрт, иногда я даже не могу решить, кем быть сегодня, так что просто придерживаюсь роли тихой, упрямой и умной персоны, которая не собирается терпеть или мириться с кем-то или чем-то, но обычно старается избегать конфликтов, хотя глубоко внутри желает всё исправить, и это вынуждает её в них участвовать. Лишь пара душ задерживается в коридорах Блеквэлла, рассекая по ним с таким напыщенном видом, будто они владеют этим местом. В этой школе множество людей либо подчиняются Прескотту, чья рука засунута им по локоть в задницу, от того они теперь говорят тоненьким голоском, либо ты настолько забитый, что стараешься избежать конфликтов всеми возможными способами, баррикадируясь у себя в комнате. К счастью, есть и пара промежуточных вариантов, иначе бы эти стычки никогда не закончились, и между учащимися разверзлась бы преисподняя. Мой взгляд цепляет несколько популярных студентов, когда я иду по опустевшему коридору. И немедленно я становлюсь почти парализованной непомерно осуждающим взглядом этой маленькой группы. Не особо заботясь о том, что они говорят или думают, лишь тот факт, что ты можешь стать их следующей жертвой, заставляет меня пуститься в бегство в мою общагу, как Моисей бежал в Красное море. Поразительно, ведь они просто стоят здесь, молча перебирая всё, что они уже знают обо мне лишь на второй день занятий, вытащив свои телефоны и отправляя сообщения тем, кому не насрать на то, что они думают или говорят. Везёт же мне, одна из этих кукол ходит со мной на лекции по фотографии, таращась на нашего учителя, куда я, кстати, и направляюсь прямо сейчас. Кто не влюблялся в своего первого учителя в школе или институте? Если с вами такого никогда не случалось, вы явно обманываете сами себя, либо у вас просто не было сногсшибательно привлекательных учителей. В таком случае, я вам очень сочувствую, ведь нет ничего лучше, чем потеряться в их глазах, когда во время лекции их взгляд падает на вас, в животе порхают бабочки и вредят вашим жизненно важным органам и внутренностям, потому что какого хрена эти бабочки там забыли? Не говоря уже о том, что это самая лучшая мотивация для того, чтобы вообще идти на занятие и сдать свою работу, когда они хвалят тебя перед всеми и выставляют напоказ то, насколько ты удивительна и насколько выдающиеся твои оценки. Ты словно слетала на Луну туда и обратно за считанные секунды. На секунду мои ноги внезапно останавливаются в дверях кабинета. Очевидно, я сегодня рано, учитывая, что никого, даже Виктории ещё нет в классе, что удивляет, потому что обычно она нависает над ним, будто он последний оставшийся в мире кусочек шоколада, и размышляет над тем, должна ли она откусить сейчас или насладиться вкусом позже… Чёрт, хотела бы я любить родной язык чуть больше, чтобы связать с ним свою карьеру. Дверь в его кабинет широко открыта, будто он ожидает, что кто-то покажется рано. Он здесь один одинешенек, сидит за столом со своим ноутом, очевидно, ни о чём больше не заботясь в этом мире. Он даже не замечает меня, стоящую у двери, его карие глаза оттенка шоколада прикованы к экрану. По столу разбросаны бумаги, вместе с фотографиями, запечатлевшими бабочку или лепестки красивого цветка крупным планом, по-видимому, сделанные им самим. Мой старомодный полароид не идёт ни в какое сравнение с его дорогим цифровиком. Но я ни на что его не променяю, раритеты притягивают, особенно старые портреты, и всё остальное, что подпадает под эту категорию. История это моя страсть. Нет ничего более увлекательного, чем рассказы об отрубании голов на гильотине людям, которые этого заслуживают, а затем постановочный снимок детей вокруг окровавленных трупов для поста на фейсбуке. По крайней мере, так я представляю себе, чтобы было, если б эта штука всё ещё существовала в наше время. Пожалуй, мне следует сбавить обороты… Никто не посчитает такое весёлой забавой, я и без того уже достаточно странная. Моя нерешительность уже выходит за рамки разумного, каждый мускул желает устремиться вперёд и занять своё место в конце класса, где я обычно сижу, и просто сосредоточиться на чём-то ещё, кроме мистера Джефферсона. Мои глаза даже не могут оторваться от него, насколько я сейчас жалкая. От его изящных и тонких черт лица, от его шеи и очков, не говоря уже о его слегка самовлюблённых манерах и сарказме. Кто не может найти в этом ни крупицы золота, обречён на жизнь, не подлежащую ремонту. Ничто так не подчёркивает фразу «привет мир, убейте меня кто-нибудь» как немного сарказма на скорую руку, приправленного подавленными воспоминаниями и желанием привлечь к себе внимание. Я даже не знаю, сколько сейчас времени, не то чтобы это было важно, с тех пор как я сама являюсь ходячей машиной времени. Я только знаю, что проснулась и проверила своё расписание, улыбаясь как клоун под кислотой, когда увидела, что его лекции стоят в расписании первыми. Эта мысль вывела из меня остатки сонливости, я оделась, и, схватив своё барахло, почесала по коридору общежития на выход. Небо выглядело как ему и положено некоторое время спустя после восхода солнца, раскрашивая мир в великолепные пастельные тона, в сопровождении умиротворяющего щебетания птиц, порхавших на верхушках деревьев, и прекрасного аромата морского бриза, проникающего через открытые окна. И вот, его взгляд устремляется в мою сторону, посылая мне бодрую улыбку, заставляя улыбнуться в ответ. Он аккуратно закрывает свой ноут и встаёт с необыкновенным изяществом, которое будто кричит «я владею миром и временем». Если бы он только знал, на что я способна. - Макс, ты сегодня рановато. Лекции не начинаются раньше восьми. Он небрежно прогуливается до двери, приглашая меня войти, будто гостя на какой-то официальный приём, на который я явно не получала приглашения, учитывая мой неподходящий к месту наряд. - Да, да. Ранняя пташка и червячка ловит, я полагаю. Мои глаза пытаются увернуться от его взгляда. Я сижу в конце класса, и неспроста. Ещё вчера, всё, что он делал, это использовал меня в качестве примера, или шутливо придирался ко мне перед всем классом. Его глаза заставляют меня терять дар речи, а от его голоса я начинаю мямлить как последняя дибилка, поэтому стараюсь не отвечать на вопросы у него на лекциях, хоть и прекрасно знаю все ответы. Я никогда и ни на кого не западала так сильно, что, чёрт подери, со мной не так? Его улыбка снова освещает комнату, ярче, чем солнечный свет, льющийся на столы перед окнами, захватывающий плавно плывущие пылинки, занимающиеся своими собственными делами в этом зловещем и запутанном мире. Его пальцы едва касаются двери, умудрившись закрыть её одним лёгким движением, и без малейшего труда замок мягко защёлкивается, делая всё воображаемое возможным. Да, я тоже фантазирую о нём, а кто нет? Хоть я и храню это глубоко внутри, но просто очень трудно не воображать, когда повсюду замечаешь так называемые предупреждающие знаки… Закрытая дверь, лёгкая, но хитрая улыбка, тот факт, что он приближается ко мне так быстро… Ну же Макс, ты же можешь повернуть время вспять, в конце то концов! Если что-то пойдёт не так, всё что тебе нужно сделать, это поднять правую руку и сказать «торжественно клянусь, что замышляю только шалость» и ты безнаказанна! Это как перемотать кассету из-под старого видеомагнитофона, обнаружив там отвратную порнуху и бум! Ничего не случится, он не сможет обвинить тебя, потому что ни черта не вспомнит. Моё сердце колотится, никаких и, если и но, я собираюсь попробовать. Мне просто нужно совладать со своим тревожным беспокойством, связанным с мыслями о том, что меня и мои чувства никто и никогда не примет. Я просто не могу поверить, что он подходит ко мне, обычно он постоянно ходит по классу, но я то сижу сзади. - Это факт. У тебя есть какие-нибудь идеи касательно фото, Макс? Хотя конкурс «Герой Дня» начнётся только в октябре, и времени ещё достаточно, чтобы сделать массу снимков. Он призадумывается, стоя передо мной, затем садится на соседний стол, пытаясь сосредоточить своё внимание на чём-то ещё, ожидая моего ответа. Он сидит на столе, ты непроходимая тупица. Он явно что-то хочет от тебя, и это точно не домашка. Его глаза бегают по кабинету, пару раз задерживаясь на мне на долю секунды. Мне уже не кажется, что я перемудрила со своими догадками. Тишина приносит почти блаженство. На моей памяти не было такой умиротворённой минуты молчания, не считая случаев, когда я зависаю в общаге на кровати или бренчу на гитаре, слушая любимые песни. Ничто не сравнится с классической мелодией Нирваны, помогающий создать правильный настрой для того, чтобы разгрести всё то дерьмо, которое подкидывает любимая академия. - Гмм, я сделала пару снимков, просто они, вроде как выглядят не очень убедительными для меня… И снова, слова вышли порывистыми и вялыми. Опять двадцать пять, чёрт возьми, почему я просто не могу нормально разговаривать в его присутствии, как это делаю с остальными людьми? Почему это происходит только рядом с ним? Почему он такой идеальный во всех отношениях? В мгновение ока он спрыгивает со стола, когда слышит, как слова «я сделала пару снимков» срываются с моих губ, продвигаясь ближе ко мне и осторожно протягивая руку в жесте манящего объятия. Он так стремится получить фотографии, что в половине случаев я не могу сказать, проявляет ли он интерес ко мне или он действительно увлечён фото. - Могу я их увидеть? Сколько людей, столько и мнений. Его тёмно-карие глаза всматриваются в меня, пока он стоит, выше меня, по крайней мере, на фут. Я напрягаюсь ещё сильнее, замечая, как его глаза никогда не оставляют мои, и это длится уже несколько секунд. Почему я просто не могу прыгнуть в его объятия, и прижать его к стойке сзади, или лучше к стене… Страх переполняет всю мою систему функционирования, даже зная, что если всё провалится, и я покину корабль и вернусь к этому моменту, я всё равно впадаю в оцепенение от мысли попробовать сделать что-нибудь с ним. У меня вообще никогда не было такой возможности… Почему я просто не могу подтолкнуть себя к нему и посмотреть как пойдут дела? - Я… эм… забыла их… Извините. Я заставляю себя натянуть крошечную робкую улыбку, пока он медленно теряет свою, слегка качая головой. Он поворачивается и начинает расхаживать впереди меня. - Очень жаль, Макс. Я по-прежнему возлагаю на тебя большие надежды. Прочитав твоё эссе, которое вы все писали вчера, чтобы я мог узнать вас получше, должен сказать, что я впечатлён твоими знаниями этого курса. Не говоря уже об истории. Видишь ли, история и фотография идут почти рука об руку, и на протяжении многих поколений, всё медленно, но верно развивается… - С течением времени и в конечном итоге, всё, что останется – это следы того, как формировалось искусство прошлого. Его глаза расширяются немного, когда он внезапно останавливается, обращённый прямо ко мне, его улыбка возвращается, освещая не только этот класс, но и мой маленький мир, заставляя меня взамен улыбнуться ещё шире. - Ты никогда не перестаёшь меня удивлять, ты поистине замечательная. От одного этого предложения у меня по спине пробегают мурашки. За ним следует нежное и тёплое прикосновение, которое растапливает леденящий холод в этой комнате. Ты это всерьёз? Посмотри на себя. Я прошла путь от невообразимой грубиянки до томящегося от любви трепла прямо на месте. Сейчас я действительно напугана тем, как серьёзно он влияет на моё поведение. Просто сделай это, попробуй Макс, давай же, это твой шанс. Твой шанс выяснить, наконец, думает ли он о тебе так же, как ты думаешь о нём временами. Все признаки налицо, тебе просто нужно попробовать. Ты можешь отмотать время, чёрт побери, тебе буквально нечего терять. Не имея ни малейшего понятия, откуда взялась эта смелость, что уже немного пугало, в следующую секунду я осознала, что иду к нему навстречу, сокращая небольшое расстояние, которое он создал между нами, нарочно ли или случайно. Безусловно, я собираюсь выяснить это прямо сейчас. Его губы искривляются в дьявольской усмешке почти мгновенно, тотчас же руки тянутся к моим плечам, вызывая приятную дрожь в теле, и не медля ни минуты, его мягкие губы проделывают путь к моим губам. Схватив меня крепче в этот раз, он притягивает моё хрупкое тело к себе, сжимая в объятиях, всё ещё задерживаясь на моих губах. Его сердце неистово колотится напротив моего, я чувствую это через эмоции, которые он посылает, не говоря уже о пульсации в его груди. Значит, чувство взаимно. Не могу даже описать то, что я испытываю прямо сейчас. Просто ахуеть. Это происходит прямо здесь и прямо сейчас. Нет ничего, ничего в этом грёбаном мире, что бы могло отнять у меня счастье и наслаждение от внезапного эмоционального прорыва с его стороны. Его губы не хотят покидать мои, но звук медленно открывающейся двери с последующим вздохом удивления в сочетании с грохотом падающих на пол книг, почти мгновенно привлекает наше внимание. Одна его рука покидает моё плечо, пока он вытягивает шею, чтобы увидеть кто там. Меня берёт любопытство, я выглядываю за его спину, увидев, что это никто иной как сама Виктория, и выражение на её лице говорит само за себя. Гнев, исходящий от этой тупой дуры, просто выдающийся. Мистер Джефферсон отпускает моё плечо и начинает отходить прочь, будто его поймали на чём-то противозаконном. Её кулаки крепко сжаты, а глаза наполняются слезами, пронзая меня с огненной яростью, которую может вызвать только ревность. - Я вернусь в другой раз, может быть в компании директора Уэллса, - она иронизирует, пытаясь прикрыть угрозой своё бедное, разрывающееся от боли сердце, и уносится вниз по коридору, очевидно, давая полную волю слезам, и оставляя свои книги на полу перед в ходом в кабинет. Я удивлена, что у неё вообще есть эмоции. Наверняка, кто-то такой же бессердечный как она, просто не может испытывать боль или что-то подобное. Я впечатлена. Однако, она меня сейчас мало заботит. И честно говоря, я возможно никогда не смогу смириться с тем, как она обращается с людьми. Его глаза возвращаются ко мне в ту же секунду, как она уходит. Для кого-то, кому только что угрожали директором, он выглядит на удивление хладнокровным… - Нет ничего плохого в получении капли запретного удовольствия, у неё нет никаких доказательств, наше слово против её, - он посылает мне дерзкую самодовольную улыбку, обернувшись в очередной раз и проделывая путь к своему столу, открывая ноутбук и садясь на место. В итоге он отрывает глаза от экрана, чтобы посмотреть на меня ещё раз, лишь слегка приоткрывая рот. - Теперь, когда я думаю об этом… ты и я отлично сработаемся в этом году. То, как он сказал это, вызвало во мне желание вскочить и снова вцепиться в него, не смотря на тот факт, что если Виктория не блефовала, а она не блефовала, Вик и директор Уэллс скоро будут здесь, и это единственное, что сдерживает меня сейчас. Прощайте нервы, здравствуй реальность.