У. Шекспир.
Она задыхалась в собственной постели. Ее бросало то в жар, то в холод. Влажная простыня назойливо липла к телу, отчего хотелось выброситься на пол под распахнутое настежь окно. Но ее словно приковало к постели, несправедливо приколотило намертво. Пойманная в ловушку своих снов, она отчаянно пыталась вырваться из безумной череды мрачных картинок, которые то и дело безжалостно выжигали дыры в памяти. Шипящий женский голос эхом раздавался в сознании, обрывая и перебивая свою же речь. Он вещал и предсказывал вещи, которые, казалось бы, никогда не могли случиться с Лили. Сцены расплывались и разлетались черной дымкой, но она успевала немного разглядеть. Она видела яркие изумрудные искры, заплывшее темными тучами небо и рассекающее его жуткое знамение, бездыханные тела, чьи лица сознание не воспринимало: оно просто не понимало и не узнавало их, и маленькую колыбель, в которой заливался слезами маленький черноволосый мальчик. Лили неуверенно шла к нему, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть его родителей. Но единственное, что стояло перед глазами — груды тел и густой дым. Мальчик надрывно плакал, его глаза и щечки совсем раскраснелись, но стоило Лили подойти ближе — он умолк. Он приковал к ней свои изумрудные, сверкающие от слез глазки и рассмеялся. Эванс вдруг обомлела. Малыш был так похож… но глаза… Она пыталась соединить обрывающиеся цепочки, но мысли ускользали от нее. Она отчаянно старалась ухватиться за них и понять этот глубокий смысл увиденного. — Ты полюбишь и выйдешь замуж за того, кто тебе так не мил… Голос из-за спины зашипел как ядовитая змея, кусая и отравляя сознание. Лили обернулась, но никого позади не было. Эхо ускользало от нее, и никакие попытки ухватиться за него не увенчивались успехом. Оно до боли было знакомым, словно много лет сопровождало ее. Но сколько бы Эванс не пыталась понять кто и зачем воздействовал на нее, ничего не выходило. Сон был настолько реальным, что стоило только поверить в него — и оно станет явью. Станет жизнью Лили и больше она не очнется, застряв меж двух миров. — У тебя будет только одно дитя, но и оно умрет… Лили в панике обернулась и с горечью посмотрела на малыша. Он смеялся, играя со своими деревянными игрушками. Черные как смоль волосики спадали ему на лоб, отчего светлое лицо казалось еще белее. Маленький красный ротик расплывался в улыбке. Он был счастлив, как счастливы все беспечные дети в этом возрасте. Казалось, он даже не замечал всего вокруг: дымящиеся обугленные развалины, бездыханные тела, которые могли бы показаться ему спящими, густой едкий туман. Мальчика заботили только игрушки — они были его самой большой радостью на свете. Лили упала перед колыбелью на колени и неожиданно для самой себя разрыдалась. Горькие слезы прожигали ее нежную кожу и плавили кости. Она положила руку на живот, зажмурилась и судорожно замотала головой, отказываясь верить в услышанное и увиденное. Она давилась слезами и сжимала в кулак ткань кофты. Ее маленькое черноволосое дитя сидело перед ней и ожидало своей смерти, а Лили не могла ничего с этим поделать. Она была бессильна что-то изменить. Она была бессильна сохранить его несправедливо короткую жизнь. Детский плач вернул ее к происходящему. Мальчик забыл про игрушки, смотря куда-то вдаль. В его зеленых глазах отражалось что-то эфемерно темное. Лили обернулась и увидела, как бесформенная тень в черном плаще приближалась к ним. Она взяла на руки малыша и ринулась прочь. — Ты не сможешь его защитить… — голос преследовал ее, как преследовала и тень, но намерения у них были явно разные, — Умрут все твои родные и близкие, ты не сможешь их защитить… — Лили отмахивалась от голоса, назойливо шипящего ей в ухо, — Ты никого не сможешь защитить… Маленький теплый сверток с необычайной любовью прижался к ней, но стоило их изумрудным глазам встретиться, как тельце превратилось в груду пепла и рассыпалось в руках. Грудь Лили опала от резкого выдоха, словно грудную клетку сломали. Изо рта вырвался дрожащий стон. Малыша будто и не было, отчего внутри Эванс что-то оборвалось. Она сорвалась на истошный крик, вглядываясь в рассекшее небо знамение. Тупая боль парализовала её тело, а тень кружила вокруг с омерзительно скрипучим смехом. Она то подлетала, воздушно задевая рыжие волосы, то отлетала, по-зверски дико смотря на девушку. Ей приносило удовольствие наблюдать и ощущать страдания Лили: тень подпитывалась ими, становилась сильней с каждой минутой и стремительно росла как злокачественная опухоль. — Ты слабая, и ты умрешь… — в один голос сказали пророк и тень. Зеленые искры рассекли густой туман, они метались в разные стороны как фейерверки. В них Лили разглядела силуэт мужчины, направлявшегося к ней, и вдруг ощутила как тоненькая золотая ниточка вырвалась из её груди. Она тянулась и тянулась до тех пор, пока не проникла в его грудь. По телу разлилось тепло, совсем такое же, как если бы она сейчас лежала под солнцем. Ее охватила волнительная, но очень приятная дрожь. Лили будто знала мужчину много лет и столько же лет любила его. Ей хотелось бежать со всех ног и кинуться в объятия, обвить руками шею и больше никогда не отпускать. — Умрет он и умрешь ты, а вместе с тобой и твоя любовь… Яркая зеленая искра ослепила Лили, но она успела увидеть, как та пронзила грудь мужчины. Он бездыханно упал наземь и больше не двигался. Ниточка, связывающая их, оборвалась. Доселе прекрасный цветочный мир девушки с оглушительным грохотом рухнул. Сердце ощутимо разрывалось и беспощадно кровоточило. Слезы густой пеленой застелили глаза и все видимые краски расплылись, смешиваясь в однородную грязь. Лили кинулась к телу, но сколько бы она ни бежала — ближе не оказывалась, словно и вовсе не сдвигалась с места. Сморгнув, она постаралась вглядеться в его лицо, и вновь мысли ускользали от нее, будто не имели права позволить ей узнать лежащего. Но она, безусловно, знала его, ощущала, что сотни раз видела, и все же не могла ничего понять. Секунда. Волшебная палочка. Искра. Она попала в Лили и вокруг воцарилась темнота. Девушка, открыв глаза, подскочила в своей кровати. Она была холодна как лед и мокра как воды реки. Сердце вырывалось из груди и болезненно колотило по ребрам. Лили цепенела от ужаса, сковавшего ее душу, но в голове была пустота. Глухая тишина душила. Она боялась, но не знала чего, не понимала отчего проснулась и что, возможно, ей снилось. Все забылось, будто ничего и не было вовсе. Но все было на задворках ее сознания и вспомнится, когда будет уже слишком поздно.~
1 сентября 1976 года. Платформа 9¾. На пути к вокзалу возбужденность Лили Эванс сдулась как воздушный шарик. Сентябрьское небо заволокло темными тучами, при одном только взгляде на которое все внутри сжималось. Радость от трепещущего волнения, от ожидания скорого прибытия в Хогвартс растворилась. Летом прогремела как гроза средь ясных небес новость об убийстве нескольких маггловский семей, чьи дети обучаются в волшебной школе. И пускай Министерство Магии опровергало причастность темных сил или в принципе их существование, оно пожалело о публикации сей громкой новости. Лили ехала с чувством тревоги. Она покидала родителей на очень долгий срок и они оставались не в безопасности. Мысль о том, что она может лишиться семьи, заставляла сердце биться с бешеной скоростью. Петуния не упускала возможности все лето попрекать Лили «ненормальностью», из-за которой могут погибнуть они все. Но, как бы то ни было, действительно «ненормальной» в их семье была сама Туни, что всячески отвергала существование магии, и это при том, что она в прямом смысле царила в их доме. Ее упрямство свело все к тому, что сестры больше не разговаривают. Все лето Лили жила ото дня ко дню в надежде, что кто-нибудь из подруг напишет или приедет к ней в гости. Петуния наотрез запретила соседским девчонкам даже говорить с младшей сестрой, заверив тех, что Лили — помешанная и отстающая в умственном развитии. Ко всему прочему ей не хватало дружбы с Северусом, закончившейся на очень печальной ноте. В тот день, поле сдачи СОВ, Поттер и Блэк в очередной раз решили поиздеваться над ее другом, подвесив того в воздухе заклинанием «Левикорпус». Лили с подругами отправилась отдохнуть на берег школьного озера. — Смотри, Лили! — Марлин одернула ее за локоть. Эванс обернулась и ахнула. Поттер, в окружении своих дружков, с вытянутой рукой и направленной палочкой, ухмыляется, а над ним верх тормашками висит Северус. И вдруг пришло осознание, что данное заклинание используется без произношения и знать о нем никто кроме Лили и самого Северуса, изобретателя этого заклинания, не мог. Она поняла, что потерянная книга, данная ей лучшим другом, была вовсе не потеряна, а украдена из ее сумки, и ни кем иным, как Джеймсом Поттером. — Опусти его на место! — крикнула подбежавшая Лили, — не вынуждай меня доставать палочку, Поттер! Она не заметила, как вокруг уже столпились студенты разных курсов и факультетов, и все как один хохотали. Гриффиндорец опустил бедолагу-друга, а Лили, одарившая ее яростным взглядом изумрудных глаз, развернулась и помчалась к Снейпу. Но ее будто холодной водой окатили, предательски ударили по самому больному после стольких лет дружбы. — Мне не нужна помощь паршивой грязнокровки! — рявкнул тогда Северус и сбежал прочь. Лили осталась стоять словно вкопанная, а на ее глазах как маленькие алмазы засияли слезы. Он ушел, все ушли. Остался только тот, в чьей душе не было ни капли совести. Или было что-то иное? — Удивлена, Эванс? — хмыкнув, спросил подошедший сзади Джеймс. Он пытался сделать вид, будто ему наплевать, но его глаза и слабая улыбка выдавали его грусть. — Этого следовало ожидать. Он протянул ей учебник по зельям за шестой курс и отправился в замок. Кто бы мог подумать, что Снейп способен так жестоко обойтись с единственным человеком, который относился к нему с теплом и заботой. Лили давно простила нанесенную ей обиду, но на что она так и не смогла закрыть глаза, так это на его увлечение темными силами и разделение взглядов Волдеморта. Лили открыла покрасневшие от бессонной ночи глаза. Они уже подъезжали к вокзалу. Петуния отказалась провожать свою «свихнутую» сестру в школу для таких же душевнобольных. Таким как Туни, по ее заявлениям, там делать абсолютно нечего и тратить свое драгоценное время на то, чтобы раз-другой постоять в толпе безумцев, она решительно не хотела. — Ты в порядке, милая? — ласковым тоном спросила белокурая Эммелайн Эванс. Женщина развернулась на переднем сидении машины и с нежной улыбкой погладила дочь по лицу. По правде говоря, Лили будто не спала всю ночь: усталые глаза болели от яркого дневного света, а голова жутко гудела. Пожалуй, впервые за шесть лет она отправлялась в школу без заразительного восторга и ослепительной солнечной улыбки. Хотелось лишь уткнуться в подушку и лежать на своей мягкой кровати, и никогда больше не подниматься с нее. Теплая ладонь коснулась ее щеки и Лили подняла взгляд. Крупные небесно-голубые глаза с необычайной любовью смотрели на нее. Эммелайн была женщиной невероятной красоты, и годы нисколько не портили ее. Она была красива как сама природа – естественно и непринужденно. Золотистые вьющиеся локоны спадали на молочное лицо, а тонкие губы цвета лепестков сакуры расплывались в улыбке. — По-прежнему как в первый раз волнуешься? — Эммелайн наклонила голову и взяла ладонь Лили в свою. — Все будет хорошо, дорогая, — с этими словами она подмигнула дочери и развернулась обратно. На платформе, как и всегда, царил хаос, шум и беспокойство. Лили была не в лучшем настроении, а потому все вокруг ее крайне напрягало. Первокурсники волнительно дергали своих родителей и восклицали всякий раз когда видели что-то необычное, что-то, чего прежде не видели. Студенты постарше наперебой обсуждали закончившееся лето с друзьями, которых не видели несколько месяцев. Лили желала поскорей сесть в вагон и забыться во сне, спрятаться в свой маленький и уютный мирок. Эрнест, такой же зеленоглазый и рыжеволосый отец Лили, крепко обнял дочь напоследок и пожелал удачи в грядущем году. Он уверил ее, что с ними ничего не может произойти. Она ни в коем случае не должна за них волноваться. Эммелайн пообещала писать каждую неделю и рассказывать обо всем, что будет происходить дома. Лили настоятельно просила, чтобы семья уехала из города если вдруг что-то изменится. Не успела она договорить, как ощутила, что чья-то тяжелая рука опустилась и приобняла ее за плечо. Нет! Черт возьми, нет! Лили обреченно выдохнула и закрыла глаза. Тонкий аромат от одежды Джеймса Поттера пощекотал ее нос. Кто бы сомневался, что он вновь не упустит возможности поставить Лили в неловкое положение. — Миссис Эванс! — Джеймс отпрянул от Лили и потянулся, чтобы поцеловать руку ее матери, — Вы прекрасны как златоцветник! Эммелайн смущенно улыбнулась и с недоумением посмотрела на мужа. Тот нахмурился, но не высказал своего недовольства. — Мистер Эванс, рад знакомству, — Джеймс пожал руку Эрнеста и с неким неуместным одобрением добавил: — Крепкая хватка! Лили зажмурилась и покраснела. Казалось она вот-вот провалится в землю, и уж лучше бы это действительно произошло. Щеки горели предательским румянцем. Она уже предвкушала родительские расспросы. Не то, чтобы ее отец был человеком суровых нравов, но он убежден, что от дружбы с юношами в подобном возрасте стоит воздержаться. Они легкомысленны и несерьезны, в голове один ветер да и только, а на уме черт знает что. Джеймс развернулся и улыбнулся Лили во все тридцать два зуба. Она подумала, что было бы лучше превратить их в желе, чтобы у Поттера не было искушения больше вот так лыбиться. Высокомерный индюк. — Увидимся в поезде, мое солнце, — он чмокнул своими губами перед ее лицом в подобии поцелуя и, слегка поклонившись Эвансам, улизнул к неподалеку стоящему Блэку. Вот кретин! Эрнест выжидающе вглядывался в свою дочь вопросительно изогнув одну бровь. О, он жаждал объяснений. Сумбурно ворвавшийся в их маленький семейный кружок Поттер вызвал в голове мистера Эванса десяток вопросов. Но как объяснить отцу двоих девочек, что подобные идиоты встречаются на пути и уходить с него они явно не намерены, даже если идти по нему с ними нет ни малейшего желания? Ровным счетом никак. — Что такое златоцветник? — Эммелайн была как раз кстати. Лили выдавила из себя непринужденную улыбку и с этим обняла мать. — Я потом все объясню, — шепнула она на ухо. С этим было покончено. Лили увильнула от родителей и как ужаленная помчалась в вагон заждавшегося учеников поезда. При первой же встрече она стукнет Поттеру по голове, может от этого она начнет работать, хотя очень сомнительно.