ИСин, мятные леденцы и прочие мелочи

      Для Ким ЧунМена это лето было самым запоминающимся за всю его жизнь. Море, его соленый ветер, песок и прибой. А еще тишина, собственная ладонь в чужой и мятное мороженое. То время? которое он провел вместе с ИСином, самое прекрасное из того, что случалось с Кимом. Чжан очень любящий, очень заботливый и столь же страстный, когда они наедине. Китаец очень улыбчивый, теплый и он самый лучший. Есть много разных людей, но по неизвестной им двоим причине они встретились. Встретились так нелепо и совершенно некрасиво. В дождь, в осень да и вообще на автобусной остановке. Но даже если для МинСока, друга ЧунМена и по совместительству хорошего романиста, эта история казалась не совсем и романтичной, то для этих двоих она была волшебной.       ИСин для ЧунМена словно сказочный единорог. Все, что принес с собой ИСин, для Кима наполнено солнцем, магией и, как бы это глупо и по-детски не звучало, сверкающей волшебной пылью. Ну… потому что ИСин — единорог, а значит, он волшебный, и его магия существует, к радости или же к несчастью, только для ЧунМена. Теплые объятья, когда холодно, и тихое «Мен, почему ты снова без носков?» на ухо.       Для ИСина ЧунМен как вселенная, необъятная, абсолютно прекрасная с мириадами звезд. С утренним поцелуем перед уходом на работу и встречным поцелуем, когда он возвращается в их мир, который они делят на двоих, не считая ЧанЕля. Для ИСина Чунмен… Ну, он как его личный источник спокойствия, радости и тепла. ИСин как теплый чай, тот самый китайский чай, а ЧунМен мятные, такие незаменимые листочки, которые делают этот чай особенным, вкусным и таким согревающим.       ЧунМен любит мяту. Ему нравится все с мятой… Мороженое, очень освежающее в летнюю жару, мятные леденцы, которые он ест круглый год: сладкие, освежающие или даже ментоловые. Такие, чтобы от воздуха, который втягиваешь через нос, в горле была целая Антарктида, холодная и очень бодрящая. А ИСин любит все теплое, мягкое, солнечное и корейца, в котором все эти качества объединяются.       Бывает, что Ким, смеясь от очередной утренней щекотки, выдает милое с задыханием «Твоей единорожьей любви хватит, наверное, на весь мир, но ты почему-то выбрал меня?», обнимая Чжана. ИСин смеется и, стискивая корейца еще сильнее в своих руках, выдыхает в макушку «Ты — мой мир, зачем мне другие». Эти слова всегда заставляют Мена краснеть, хотя уже давно пора бы привыкнуть ко всем милым и смущающим вещам, которые говорит ИСин.        ЧунМен вышел прогуляться, когда ИСин ушел за продуктами на ближайший рынок. ЧанЕль шел чуть впереди, ступая мохнатыми лапами по белому песку. Ему очень нравилось здесь, потому что ветерок, треплющий его кудрявую шерсть, очень освежал его, а вода, которую пес очень любил, позволяла ему резвиться так, как ему хотелось, когда хозяева разрешали. Волны ласкали голые стопы парня, когда тот подходил к воде. ЧунМен любил море, хотя и никогда его не видел, он любил все не внешне, а за то, что это приносит счастье.       Он любил ИСина, хотя знал, как он выглядит только по ощущениям, любил Чана, потому что пес был мягким, очень дружелюбным и очень верным. Но его парень тоже знал только по ощущениям. Он представлял себе то, как выглядит ИСин, как он улыбается, демонстрируя ямочку, как смеется, как танцует. Все это было представлением. Ну… и ему хватало этого. Зрение для него стало не такой уж и роскошью, которой его с рождения лишили. Нет, для него это было просто нечто недостающие, но совсем незначительное. Все дело в китайце, который по смешному путает корейские слова, иногда забывает произношение и еще много чего. Киму все равно, ИСин солнечный и теплый, он любит его и получает любовь в ответ. ЧунМен любит его внутреннего, хотя ЧанЕль, тот что с темными вьющимися вихрями и почти два метра ростом, говорит, что Чжан красивый и мог бы стать айдолом. Чан сочиняет музыку и текст к ней. У него есть собственная студия и два сольных альбома, а еще КенСу у него тоже есть.

***

      — Как он выглядит? — Тихо спросил Ким у ИСина в тот день, когда ЧунМену привезли рыжего кудрявого ретривера.       —  Ну, он рыженький, ушки длинные, и он большой, — ИСин не знал, что еще сказать. И вроде бы нужно сказать, что пес, которого привезли — ретривер, но вдруг он не знает, как эта собака выглядит. — А еще у него длинная шерсть, и он кудрявый. — Мен улыбнулся.       —  Я назову его ЧанЕль, — ЧунМен погладил пса по макушке, отмечая про себя, что шерсть на голове ретривера очень мягкая и приятная. —  У меня тоже есть друг ЧанЕль, — ИСин тоже погладил ЧанЕля, почесывая за мохнатым длинным ухом.

***

      ЧунМен удерживает кнопку на телефоне, чтобы узнать, сколько сейчас времени и не пора бы уже возвращаться. 7 часов 38 минут после полудня. Время уже позднее, должно уже стемнеть. С моря подул прохладный ветер, и парень поежился от холода. Он присел на корточки и похлопал по колену, подзывая пса к себе, тот верно уткнулся в протянутую ладонь хозяина и сам подлез под руку, чтобы его погладили. Чану нравилось, когда Мен гладил его обеими руками, перебирал пальцами шерсть за ушами, где иногда чесалось. ЧанЕлю нравилось, когда Ким целовал его в мокрый нос и сам целовал хозяина в ответ. Мен погладил Чана и, чмокнув в нос, выпрямился с тихим «Чан, пора возвращаться».       Когда они зашли в снимаемый ими домик на время каникул, Мена окутал запах вкусного кальбитхана* и цзунцзы**.       — О, Мена, ты уже вернулся, а я не смог достать мяса для самгепсаль***, здесь его не было, зато нашел ребрышки. Ой, стой на месте, не шевелись. — ИСин чем-то загремел, а потом аккуратно взяв Мена за руки и повел к столу, также осторожно сажая на стул.       — Син, что сегодня за повод? Вдруг я забыл. — произнес Ким как-то виновато.       — Ну, повод есть. — ИСин сел рядом и взял корейца за руку, мягко поглаживая другой. Руки китайца были влажными и прохладными, видимо, он мыл руки, и те еще толком не обсохли, даже от полотенца. — Сегодня у нашего ребеночка день рождения. — Мен удивленно вскинул брови.       — У какого еще ребеночка? — недоуменно спросил Ким.       — Ну, у нашего Чанни сегодня день рождения. — Пес гавкнул, укладывая голову Мену на колени.       — Чанни, я и забыл совсем. Ты меня простишь? Как вернемся домой, я куплю тебе большущую кость, которую только смогу найти.       — Я нашел ему кость и парочку новых игрушек, — китаец выпустил руки Мена из своих и со звуком отодвинув стул и куда-то ушел. Чан тоже последовал за ИСином. Потом послышалось гавканье пса и смех ИСина.       ЧунМен осторожно встал и, касаясь стола, стены и всего, что попадалось на пути, начал двигаться туда, откуда доносился радостный лай ЧанЕля и смех Чжана. ЧунМену почему-то сейчас очень захотелось увидеть, как ИСин и ЧанЕль играют и пробуют новые игрушки именинника. Он немного грустно улыбнулся. Почему же природа так пошутила над ним? Почему не дала ему возможность видеть мир, а лишь чувствовать его. «Соберись, Ким ЧунМен, если у тебя нет зрения, значит так было нужно». МинСок всегда так говорил и мял в руках щеки ЧунМена, заставляя его губы складываться в трубочку, и звонко смеялся, когда Мен хмурил брови. Ну… ему можно, лучший друг как никак, да еще и тот, кто научил его писать на специальной машинке.       Ким МинСок был не простым писателем, он писал книги шрифтом Брайля. Когда-то давно он стал учителем в школе, где учились дети с разными недугами, их делили на классы и учителей выбирали очень тщательно. МинСок пришел к ним, когда ЧунМен уже был в выпускном классе. Они сдружились и стали хорошими друзьями после выпуска младшего из школы.       — ИСин, а давай навестим твоих родителей в Китае? — Ким спросил громко, чтобы китаец услышал его. Тот подошел и приобняв его за плечи, спросив:       — С чего вдруг тебе так захотелось их навестить, мм?       — Знаешь, — Мен прижался к своему парню, крепко его обнимая, — я просто захотел побыть у тебя в гостях. Мне стало интересно. Тем более, что скоро твой день рождения, может быть его будет приятнее провести в кругу близких: ты, твои родители и я. Как ты думаешь?       — Ну, хорошо, мы с тобой и Чаном поедем к моим родителям, навестим их, ну и отметим мой день рождения. А сейчас я лучше тебя поцелую и согрею, ты снова замерз и даже не предпринял ничего, чтобы согреться. — Чжан коснулся губ корейца, углубляя поцелуй и крепко сжимая его в своих объятиях. Мен отвечал не менее горячо, прижимаясь всем телом к своему теплому ИСину.       — Во ай ни, ИСин-а. — Мен произнес это тихо, но Чжану даже шепота достаточно, чтобы знать, как Ким его любит.       — Саранхэо, мой Менни.