Кузнец — мастер огня

О мастерстве кузнецов издревле слагались легенды. Простому народу кузнечное дело кажется таинственным, если не связанным с магией. От мастеров требуется много умения, навыка и опыта в обращении с металлами. Различить, например, сорта стали по цвету и характеру искры или излому, а степень нагрева при ковке, закалке, сварке — на глаз, по цвету раскалённого металла. Недаром это дело ставят в разряд наивысших искусств и окружают поверьями. Чанёль не уверен, находится ли он под покровительством бога Сварога или нет, но одно он знает наверняка — мастер он действительно умелый. Буквально выросший при кузнецкой мастерской отца, он с детства видел всю работу, проделываемую с металлом, чтобы он стал мечом или, например, подковой. Он мог подолгу выспрашивать о тонкостях ковки холодного оружия и часами слушать предания о древних мастерах. Отец учил, что сталь — корень магии кузнечного дела. Металл по себе холоден и непоколебим, но в руках мастера он податлив и может принять любую форму. Больше всего Чанёль любит ковать мечи, ведь это целое искусство, которое может решить исход всей битвы. Он посвятил любимому делу всего себя, и его старания окупились — его знают как первоклассного наследного кузнеца и все ему рады, хотя он так молод. Чанёль хорош собой — высок и строен, с красивыми и сильными руками, приятной внешности парень, с головой погружённый в свою работу. Придворные леди и просто служанки замка не упускают возможности лишний раз взглянуть на молодого парня, а дамы постарше надеятся, что молчаливый и сдержанный, наверняка умелый во всём кузнец обратит внимание и на них. Несмотря на то, что Чанёль вырос при дворе и с детства был вынужден видеть много роскоши, пафоса и грязи, в свои двадцать он вырос простым. Так его воспитали родители. Мать – наследница древнего, но разорившегося ещё два поколения назад графского рода. Отец — придворный кузнец в шестом поколении, человек не голубых кровей, но видный и зажиточный, мастер своего дела и обладатель незаурядной внешности. В общем, родители его тоже люди простые, но уважаемые и причастные к высшему обществу. А Чанёль смотрит на всё широко распахнутыми, с толикой детскости глазами. От матери переняв правила хорошего тона, он не может не вызвать улыбку, особенно у низов третьего сословия, с которыми лично не прочь обсудить в деталях работу, хотя может напрячь для этого кого-нибудь из юнцов в мастерской. Он простой, но упрямый, что даже лучше сказать упёртый. Есть что-то несгибаемое в его натуре. Контраст сильного духа и мальчишеской наивности — сын семьи Пак. Чанёль ведёт спокойную и размеренную жизнь, пока однажды лорд Кёнпхи не просит его взять к себе в ученики Бэкхёна — одного из пяти сыновей погибшего в недавней войне с лемассами главнокомандующего пехоты начальника Бён. Третий из наследников — Бён Бэкхён — невысокий парень на пару лет старше его, с аристократично бледной кожей и на вид довольно хилым телосложением, совсем непригодным для такого изнурительного труда. Чанёль сначала засомневался, что из просьбы лорда выйдет что-то путное, и он очень удивился, когда ученик продемонстрировал недюжинную силу при работе с кувалдой. Оказалось, что у Бэкхёна сильные руки, да и в целом, он довольно неплох, о чём свидетельствуют точёные мышцы, до этого скрытые под слоем бархата, тяжёлого шёлка и парчи. Теперь парень живёт в доме Чанёля. Он встаёт поздно, а в первые дни едва мог разлепить глаза за завтраком. Зато он легко разговорил достаточно скрытного Чанёля и с первых же дней заставил восхищаться собой — своими потрясающими манерами, обходительностью при общении с дамами, очарованием на светских приёмах и обширными знаниями о мире. У Бэкхёна особый шарм и взрослое, по-своему уникальное обаяние. Выросший в богатстве и вседозволенности, получивший прекрасное образование, но пожелавший освоить кузнечное дело — такой непонятный. Чанёль ещё не встречал такого рассудительного и немало повидавшего в свои двадцать пять лет человека. Бэкхён ворвался в его жизнь по велению собственного желания через связи отца, но в сердце юного наставника с этих пор разразился шторм. Бэкхён быстро усвоил, как правильно обустраивать печь и получать сыродутное железо. Он признался, что кузнечное дело лишь временное занятие, но он действительно хотел узнать все тонкости этого мастерства, а Чанёль и рад кого-нибудь учить. Обычно отец сам занимался обучением новых мастеров, но тут особый случай — личная просьба лорда Кёнпхи, да и сам ученик не простой — хоть и один из пяти, но всё же сын самого главнокомандующего пехоты. — Раньше стальные клинки были настолько хрупкие, что при сильных ударах от лезвий отлетали крупные осколки и сам клинок мог сломаться. А сломавшийся меч мог стать причиной смерти. В саге о Вальтаре говорилось, что однажды, во время битвы, его меч сломался о шлем Хагена фон Троньеса, но он смог выжить только благодаря наличию у него второго меча. Вот почему клинок должен быть как твёрдым, так и эластичным. Для этого он должен быть из слоёв мягкого железа и твёрдой стали. Чанёль вынимает из ножен меч и, развернувшись, протягивает его на обозрение Бэкхёну. — Это моя лучшая работа. Присмотрись к ней. Он подходит ближе и продолжает: — Между стальными острыми лезвиями и сталистыми боковыми поверхностями есть несколько слоёв мягкого железа — это позволило клинку быть и острым, и всё же эластичным. Бэкхён задумчиво рассматривает блестящий клинок со всех сторон и пару раз вращает для пробы рукоятью — фехтованием он занимался с детства. — Эластичность меча достигается главным образов за счёт правильной тепловой обработки. Выковать по-настоящему хороший меч не так-то просто. — Говорят, прокованная сталь стоит почти в десять раз дороже чистого золота. — О да, это правда. Цена за подобный меч может составить целое состояние. Бэкхён с размаху отрубает голову тренировочному пугалу с мишенью на животе, стоящему в тёмном углу мастерской и спрашивает: — Почему не продашь? — Нет надобности. За него предлагали многое, но всего этого было недостаточно, чтобы окупить цену клинка. Бэкхён усмехается: — В странах за Океаном, как известно, кузнечное дело такая тайна, за обладание которой даже короли идут на риск и порой готовы выдать принцессу замуж за кузнеца. Тоже ждёшь подобного предложения? — Кто знает, возможно однажды я увижу воина, которого сочту идеальным обладателем для этого меча, и сам вручу ему этот клинок. — Но ты ведь это не серьёзно? — Конечно нет, — смеётся Чанёль. — Честно говоря, жаль расставаться с такой работой. Она лучшая из того, что я когда-либо делал. Но по большей части за ним приходили богатые, даже слишком, аристократы, желающие пополнить свою коллекцию оружия этим произведением искусства. Но что толку от клинка, если на него только глазеют? Я создал его таким идеальным для войны и битвы, а не декора. Чанёль замолкает и запрокидывает голову назад, смотря, как пыль кружит и мерцает в жёлтом луче света. Пока он размышляет о своём, Бэкхён его бесстыдно разглядывает. Ему нравятся руки Чанёля — загорелые и такие притягивающие взгляд, особенно во время работы, когда мышцы то и дело сокращаются, а матовые блики огня радуют глаз. Наверное, только около наковальни и жаровни, с молотом или пуассоном в руках, этот парень чувствует себя настолько живым, словно был рождён для этого. Хотя, так и есть. Бэкхёну очень нравится, как Чанёль выглядит за работой. Он двигается уверенно и очень сосредоточен. А когда от мехов пламя разгорается слишком сильно, что становилось нестерпимо жарко, Чанёль отходит подальше и снимает рубаху, на расстоянии выжидая, когда можно продолжить работу. Пот стекает по лицу, и некоторые капли срываются с подбородка, а некоторые бегут далее по шее и вниз, обрисовывая кадык. Влажное тело блестит от огня печи, и Бэкхён не может оторвать взора от тяжело вздымающейся груди и поджимающихся мышц живота. Но вот минута проходит, и Чанёль вновь надевает рубаху и фартук, а Бэкхён думает о том, что он жуть как хочет коснуться своими руками этого прекрасного тела. Вечером на улицах тепло, а с главной площади глухо слышится музыка и шум веселья. Пахнет спелыми фруктами и вином. Сумрак уже опустился на город, но там, где фонарные столбы, всегда светло и центральные улицы не знают темноты. От воды в фонтанах рябит в глазах, а уличные музыканты играют что-то заводное и весёлое. В такие вечера Бэкхён с Чанёлем любят прогуляться. Но в этот раз они решили пойти не в центр всеобщего веселья третьего сословия, а неторопливо пройтись по каменной набережной беседуя. Обычно разговор у них как-то сам вяжется легко, так что Чанёль снова восхищается знаниями Бэкхёна и без конца просит рассказать что-нибудь ещё. Когда у старшего пересыхает в горле, то Пак сам принимается говорить о чём-нибудь. Но, так как он не может похвастать бесчисленными путешествиями, а сама его жизнь не так уж и насыщенна, они начинают обсуждать насущные проблемы — политику короля, растущие налоги, прения церквей и модные сейчас спектакли в театрах. Бэкхён говорит спокойно и уверенно, иногда откидывая падающую на лицо прядь, а Чанёль, как оказалось, имеет привычку тараторить и слишком активно жестикулировать, много улыбаясь и смеясь. Он удивляется всему подряд и иногда кажется Бэкхёну совсем несмышлёным ребёнком. Тогда старший думает о том, что жуть как хочет лично показать весь мир Чанёлю. Как-то рано утром, когда время завтрака ещё не пришло, Чанёль хочет предложить Бэкхёну посетить вечером новую постановку в небольшом, но неплохом театре, где один из актёров — его старый друг. Он подходит к двери комнаты, но обнаруживает, что та не заперта. В голову приходит идея напугать ещё наверняка сонного и не до конца проснувшегося Бэкхёна. Чанёль приоткрывает дверь немного шире и припадает к узкой щели. Бэкхён внимательно осматривает себя в зеркале и пару раз проводит рукой по подбородку, проверяя, нет ли щетины. Чанёль невольно любуется — бледная кожа, так ярко контрастирующая с его собственной загорелой, кажется, сияет. На щеках лёгкий румянец и волосы отливают блеском. Такой идеальный... Чанёль не заметил, как задержал дыхание. Несмотря на всю свою кукольность, у Бэкхёна широкая спина и серьёзный взгляд взрослого человека. Обычно парень выглядит достаточно отрешённо, даже если целиком погружён в работу. Но в такие моменты Чанёль чувствует себя слишком юным, совсем не под стать Бэкхёну. В последнее время многое терзает душу Чанёля, впервые познавшую огонь влюблённости. — Изготовляя меч на заказ, нужно решить множество вопросов. Должен ли он быть исключительно боевым или также иметь гражданский, представительский характер? Каким воином будет применяться — пешим или конным? Будет лучше, если меч будет обоюдоострым, или однолезвийным, или же это просто кривая сабля? Одноручный, полутора или двуручный? Не менее важная деталь — по возможности такие мечи должны наиболее оптимально подходить к размерам тела будущего хозяина. Бэкхён думает, что тело Чанёля идеально ему подходит и оно вполне неплохо смотрелось бы под ним. — Следующий важный фактор — правильный баланс. Длину клинка определяют в зависимости от длины руки заказчика. По готовому клинку рассчитываются узловые точки и необходимый вес. Размещение узлов определяет главным образом форма клинка, а потом уточняется размерами рукояти, — Чанёль с любовью проводит по ножнам одной из своих готовых ещё не проданных работ. Бэкхён бы предпочёл видеть на месте этих ножен, например, себя. — Главный этап тонкой ковки — уплотнение лезвий. Он концентрирует слои стали… Бэкхён не слышит, что говорит Чанёль, но он видит блестящие от постоянных облизываний губы парня, из-за которого его сердце стучит быстрей. — Тепловая обработка включает в себя три этапа: накаливание, закаливание и отпускание. Само накаливание также состоит из трёх шагов: нормализация, формовка, мягкий обжиг. Чанёль говорит ещё немного и приступает к демонстрации закаливания. Становится совсем жарко, отчего Бэкхёну дурнеет. Он не уверен от жары ли это или от потрясающе мужественно выглядящего в этот момент Пака. Клинок нагрет почти до восьмисот градусов. Он буквально светится вишнёво-красным, и Бэкхён думает, что, наверное, это самый красивый цвет на свете. Он уникален. Совсем как Чанёль. Если бы спросили, с чем можно сравнить мастера огня, то Бэкхен бы непременно отметил, что Чанёль – феникс из накалённой стали, от которого веет жаром и силой. Но правда в том, металл может принять любую форму, не только феникса. — При закаливании каждый фактор играет огромную роль. За считанные мгновенья можно допустить грубую ошибку так, что потребуется снова повторить весь процесс. Хуже, если ошибка останется не замеченной вообще, тогда она проявится в бою в виде сломавшегося клинка. — Кузнецы-оружейники высокооплачиваемые специалисты, да? — Да, — Чанёль согласно кивает. — Кому захочется доверить свою жизнь дешёвому, но плохому мечу? Бэкхён знает, что после закаливания клинок чрезвычайно твёрд, но при всём этом и хрупок. Он не хочет спугнуть Чанёля и за считанные мгновения допустить грубую ошибку, так что он лишь понемногу позволяет себе чуть больше в отношении парня. Сначала Пак слегка напрягается, ощущая на себе затянувшийся взгляд, или смущается, заставая наблюдающего за ним Бэкхёна, но он не противится и не возмущается. То там, то тут, они «случайно» касаются друг друга и всё чаще выбираются вечерами в город, где много разговаривают и открываются друг другу. Как-то идя с шумной площади, немного захмелевшие и весёлые, они решают прогуляться по знакомой старой мостовой. Луна светит высоко в небе, а вечернее тепло начинает сменяться ночной прохладой. Они говорят о чём-то и смеются. Может, так повлияло выпитое на празднестве вино, а может, Бэкхён уже просто не может ждать, но он целует Пака. Едва касаясь сладких губ, словно боясь, что сейчас оттолкнут. Чанёль застывает на месте не в состоянии даже пошевелиться, но спустя пару секунд, он зажмуривается и сам придвигается ближе. Бэкхён на это улыбается в поцелуй и уже смело продолжает его. Чанёль отвечает неуклюже и угловато, но с целой гаммой чувств. Бэкхён, видя неопытность младшего, переживает всё с особым трепетом, и губы Пака кажутся ещё слаще. Это вкус добротного красного вина, сочных ягод и запах ароматного, только испечённого хлеба. Мягкие, с нежностью целующие губы и собственное, дико стучащее сердце — вот, что помнит Чанёль о том моменте. Сегодня слишком жаркий день, так что все мастера и ученики кузнецкой получили выходной. Чанель и Бэкхён ушли в тернистый сад на заднем дворе имения семьи Пак. Они сидят в тени под раскидистыми деревьями, неподалёку от журчащего ручейка, где пахнет виноградом и благоухают дикие рубиновые цветы. Чанёль сидит, сложив ноги, и принимается рассказывать теорию, сопровождая речь активной жестикуляцией, словно изображая то, о чём говорит. — После тепловой обработки клинок шлифуют. Важно чтобы шлифовальный камень постоянно охлаждался водой. Таким образом устраняется нагрев клинка, а также сошлифованные частицы металла удаляются с поверхности камня. Чанёль прерывает объяснения, заметив, что Бэкхён его совсем не слушает. Старший сидит, прислонившись спиной к соседнему широкому дереву, задумчиво рассматривая рубиновый цветок и вращая его в руках. — Ты чего? — спрашивает Пак, нервно облизывая губы. — Что-то не так? Честно, Чанёль очень боится оставаться наедине с Бэкхёном. Вдруг тот скажет, что поцелуй на мостовой был всего лишь результатом излишне выпитого алкоголя, а Чанёль не хочет этого услышать. Так что с того дня он старательно избегал Бэкхёна в доме, а если встречал, то сразу начинал нести без остановки сущий бред, не позволяя вставить и слова. В мастерской они перешли в другую, более людную и светлую часть кузнецкой. А пока Пак обдумывал что бы такое сказать, чтоб занять старшего, он не заметил, как Бэкхён сел напротив, пока у него перед лицом не оказался цветок. Чанёль осторожно берёт его за тонкий стебель и удивленно смотрит на задорно улыбающегося Бёна. — Чанёль-а, скажи мне, зачем ты от меня бегаешь, м? — Бэкхён наклоняется вперёд, заглядывая в испуганно моргающие глаза напротив. Чанёль срочно ищет в голове более или менее убедительную отговорку, не замечая, как сжимает в руке стебель. Его молчание начало затягиваться, когда Бэкхен как-то понятливо усмехается и в одно мгновение приникает к его губам, накрывая ладонь со сжатым стеблем своей ладонью. Пак колеблется всего секунду, а потом закрывает глаза и отвечает. Со всей отдачей и любовью, которые только у него есть. Прошло уже чуть больше полугода, как Бэкхён начал обучаться кузнечному делу. Ещё пара месяцев — и он закончит. Чанёль боится, что может потерять старшего. Боится, что вечно холодные руки и прекрасный голос, родное лицо и просто любимый человек покинет его навсегда. Он отчаянно выкраивает им двоим как можно больше выходных, чтобы они могли выбраться куда-нибудь подальше от всех, ведь ему так хочется растянуть последние месяцы с Бэкхёном. Сегодня они прибыли на поезде на юг страны к морю. Когда Чанёль предложил взять недельный отгул и отправиться отдохнуть, Бэкхён сразу же вспомнил об этом месте. Здесь он проводил каждую осень в далёком детстве пару месяцев в году, в гостях у тётушки Ча, обучаясь верховой езде, танцам и географии. Несмотря на неусыпный контроль гувернантки, ворчания тётушки по поводу его знаний этикета и вынужденное ежедневное музицирование, он любил это место. Настоящий, нетронутый архитекторами берег и запах моря, крик чаек над головой и традиционная кухня из свежих морепродуктов. Няня каждый вечер находила всё новые и новые легенды о морских чудовищах и сказания о соседних государствах за морем. Иностранный повар всегда баловал маленького мальчика только испечёнными пряниками и давал попробовать тёплую карамель для десертов, даже если тётушка запрещала ему сладкое. В огромном поместье много картин и богатая библиотека, благодаря чему маленький аристократ и полюбил чтение. Шестьдесят дней, каждый год до четырнадцатилетия, Бэкхён проводил здесь. Это место особенное для него, и он хотел показать его Чанёлю. Экипаж доставляет их прямо к высоким дверям с витиеватой чугунной ковкой. Чанёль волновался всю дорогу и не мог этого скрыть, а Бэкхён ему улыбался и успокаивающе сжимал чужую ладонь своей. На пороге их встречает служанка и, когда пажи забирают чемоданы, просит проследовать за ней. Пак старается не задеть стоящие повсюду белокаменные статуи и бюсты, ощущая себя немного неловко. Как оказалось, им предоставили покои друг напротив друга на втором этаже. Сказав, что дальше они разберутся сами, Бэкхён открывает перед Чанёлем дверь и пропускает того вперёд. Немного поколебавшись, парень настороженно заходит и замирает с широко распахнутыми глазами — в просторной комнате полумрак и высокая кровать с пышными подушками и тяжёлым бархатным балдахином в центре. Чанёль ощущает чужое дыхание на своей шее и то, как прижимается к нему со спины Бэкхён, заключая его в кольцо своих объятий. — Я знал, что нам дадут эти гостевые комнаты. За годы почти ничего не изменилось. Чанель-а, когда ты предложил отдых, я сразу вспомнил об этом месте. Смотри — какое прекрасное ложе! Тебе нравится, м? У нас ведь так редко получается заняться этим на кровати, да? Чанёль чувствует, как чужой язык аккуратно обводит мочку его уха и как подкашиваются колени: — Да… Чанёль млеет от нежных ласк Бэкхёна и надеется, что они перейдут на кровать прямо сейчас, но… — Время обеда! — раздаётся звонкий голос служанки после троекратного стука в дверь. — Вот же ж! — Чанёль раздосадован и совсем не рад такому повороту событий. Бэкхён смотрит на нахохлившегося младшего и заливисто смеётся — всё-таки, Чанёль такой мальчишка. После обеда и до самого вечера Бэкхён занят — он сопровождает тётушку на прогулке и рассказывает обо всём, что случилось за последние десять лет. Про женитьбу старших братьев и проказы младших, смерть отца и состояние матери, чему он обучается сейчас и делился планами на будущее. Госпожа Ча слушает внимательно и с улыбкой на сухих губах. Из пяти сыновей брата к ней всегда ездил только Бэкхён, он буквально рос на её глазах. Сейчас мальчик так вырос, и она воспринимает его на равных, сетуя на то, как быстро летит время. А в это время Чанёль читает книгу. Он видел королевскую библиотеку однажды и долго восхищался ею. Ещё бы, столько книг там было! Здесь же, как оказалось, их тоже немало. На разных языках и разных тематик, исторические повести и любовные романы, совсем детские сказки и парочка запрещённых в стране книг с революционными идеями. Чанёль понимает, что госпожа Ча давно не видела племянника, а Бэкхён не мог отказать ей в прогулке хотя бы из вежливости, и он не обижен, ведь в окружении стольких книг время летит совсем незаметно. Наступил вечер и Бэкхен с тётушкой прибыли в поместье. Они ужинают все вместе и ведут неторопливую беседу. По окончании трапезы Бэкхён сообщает, что сейчас он отправляется с Чанёлем на прогулку к морю, и уходит на кухню, откуда возвращается с плетёной корзинкой, наполненной фруктами, клубникой, вином, закуской и парой бокалов. Он предлагает обойтись без экипажа и предупреждает, что вернутся поздно. Бэкхён ведёт Чанёля на отдалённый пляж, где уже совсем нет людей. Сегодня в городке будет фейерверк около базара, так что все спешат туда. На побережье в лицо летят брызги, и шумит море. Чанёль не может сдержать блаженной улыбки, ведь он так давно не видел моря. Он чувствует всю силу юности и свободы, отчаянно желая получить тепло Бэкхёна взамен на его горящее любовью сердце. Они снова смеются, любуются закатом и развязно целуются. В небе гремит и сияет фейерверк, а они завороженно на него смотрят, не расцепляя замка рук. Когда бутылочка опустела, большинство припасов оказались съедены, а тело жаждало человеческого тепла и обоих охватила тягучая истома, Бэкхён выдыхает в покрасневшие губы: — Пора возвращаться, да? Они идут в поместье извилистой дорожкой почти в темноте, вдыхая вечернюю прохладу и прислушиваясь к звукам отдаляющегося прибоя. Только закрыв за собой дверь комнаты, Бэкхён припадает к таким сладким и всегда манящим губам младшего. Его ладони оглаживают широкую, но дрожащую исключительно в его руках спину. Чанёль чувствует, как ему не хватает кислорода, но не хочет прерывать поцелуя. Старший быстро обводит языком ровный ряд верхних зубов и, напоследок прикусив нижнюю губу Чанёля, отстраняется. Губы Пака блестят и щёки раскраснелись — Бэкхён каждый раз отмечает, что это одно из лучших зрелищ в его жизни. Они смотрят друг на друга какое-то время, стараясь восстановить дыхание, но через пару секунд Бэкхёну сносит все заслонки. Он поваливает Чанёля на кровать и, нашёптывая разные приятности тому на ухо, быстро раздевает младшего. Через минуту его взору предстаёт в меру накаченное тяжёлой работой тело, матово блестящее в полумраке комнаты от выступивших бусинок пота. Бэкхён на мгновение замирает. Младший ему как-то говорил, что металл по себе холоден и непоколебим, но в руках мастера он податлив и может принять любую форму. Совсем как Чанёль. Не только его тело, но и он сам становился в его руках податливым, гибким, словно глина. Взгляд Чанёля помутнен желанием, и он сам уже совсем распалён. Бэкхён довольно ухмыляется и обводит пальцами грудь, спускаясь на рельефный пресс и затем обхватывая чужой возбуждённый член. Чанёль хрипло выдыхает и тянется к старшему — тот всё ещё в одежде и это несправедливо. Длинные пальцы судорожно расстёгивают мелкие пуговки, а сам парень тихо ругается, что одежда аристократов даже на отдыхе такая многослойная. Бэкхён приглушённо смеётся и тоже решает помочь, самостоятельно стягивая с себя ненужные дорогие ткани. Стонущий под ним Чанёль — определённо, ради таких моментов Бэкхён и живёт. Серьёзно, этот парень крайне чувствителен и отзывается на каждое движение с полной отдачей. Он цепляется за Бэкхёна и рвано дышит, а старший ловит его стоны и бесстыдно утягивает в новый долгий поцелуй. Иногда они сталкиваются зубами, или Чанёль больно кусает его куда-то в шею слишком, но никто не жалуется. Им некогда. Алые засосы расцветают на бледной коже аристократа, как те яркие дикие цветы, что растут в саду семейства Пак. А Чанёль извивается и просит ещё, выгибаясь и непристойно виляя задом. Бэкхён откидывает назад упавшую на лицо взмокшую прядь и ускоряет движения бёдрами, не без удовольствия наблюдая, как Чанёль сам подмахивает ему. Бэкхён изливается в Пака, запрокидывая голову назад и до крови кусая губу, чтобы заглушить стон наслаждения. Он остаётся в таком положении ещё пару секунд, а затем выходит из судорожно сжимающегося покрасневшего колечка мышц, откуда медленно вытекает белесая сперма. Чанёль уже кончил на белоснежные простыни и сейчас лежит на животе, тяжело дыша в подушку и, Бэкхён готов поспорить, облизывает свои припухшие губы. Бён сам валится рядом и отмечает, что завтра, скорее всего, будут болеть бёдра, и засосы, оставленные ненасытным младшим, приобретут бордовый или фиолетовый оттенок. Он придвигается ближе к младшему, с трепетом и нежностью целует в нос и укрывает обоих лёгкой простынёй. Ни у кого не осталось сил. Прошло ещё два месяца, и Бэкхён в последний раз идёт с Чанёлем в мастерскую. Сегодня он заберёт меч, который изготовил сам. Это первоклассный клинок, который едва ли уступал по качеству тому мечу Чанёля, который тот демонстрировал, как образец далёких восьми месяцев назад. Как быстро пронеслось это время! Чанёль впервые познал тепло чужого тела и желание, которое не можешь контролировать. Такое, что забываешься в жарком шёпоте и растворяешься во мраке от прикосновений чужих рук. Узнал каково это, когда при взгляде на кого-то ты чувствуешь, как сердце начинает стучать быстрее, а на душе становится теплей. Узнал, что значит просыпаться с любимым человеком с утра и краснеть, вспоминая события накануне. Узнал, что вино вкуснее с мягких губ, а засыпать легче под колыбельную, которую поёт Бэкхён. Чанёль узнал, что комплиментами можно сорить и по отношению к нему, а в глазах, смотрящих на него, может быть любовь. Руки Бэкхёна обычно холодны, но Пак мог уверенно сказать, что ни с кем больше ему не было так тепло, как рядом с ним. Потому что Чанёль не просто влюбился. Он полюбил, всем сердцем и душой. А Бэкхён… Бэкхён понял, что за двадцать пять лет своей жизни он никогда не чувствовал того же, что по отношению к Чанёлю. Ему самому хотелось улыбнуться в ответ на яркую улыбку младшего. Ему хотелось взять в свою ладонь чужую и убежать так далеко, как только можно. Как бы глупо ни звучало, но мир заиграл новыми красками. За последние несколько лет он чертовски устал от всего. Так, что не хотелось просыпаться по утрам и видеть вновь этот удушающий мир. Но здесь, в благоухании цветов и фруктов, в жаркой мастерской и рядом с человеком, чьи сияющие глаза зажгли в нём искру жизни, он исцелился. Вновь смог дышать полной грудью и чувствовать всё то, что до этого не мог. Бэкхёну двадцать пять и ему приходилось сталкиваться с обманчивыми велениями сердца, так что он весьма избирателен в названиях чувств. Но, разве, это не есть любовь? На следующее утро прибывает экипаж. Он забирает Бэкхёна, которого ожидает далёкая страна за морем, где он будет помогать старшему брату в командовании флотом ближайший год. Сын главнокомандующего и так долго «сидел без дела». Чанёль с тоской смотрит на удаляющуюся повозку и тихо улыбается, ведь старший пообещал, что к следующему празднику весны уже вернётся. Пак смотрит на уже пустую дорогу и вертит тонкое колечко на цепочке, висящей у него на шее — подарок Бэкхёна. Ещё немного постояв, парень вздыхает и возвращается в дом – сегодня его ждёт много работы. Привычная обстановка в мастерской, всё те же лица матери и отца, даже комната, в которой жил Бэкхён такая же, какой была до его приезда. Прошёл месяц и Чанёль правда напуган, что Бён был лишь сладкой и долгой иллюзией яркого сна. Он боится, что просто сошёл с ума, но охлаждающий металл кольца на шее отрезвляет и придаёт ему уверенности — всё реальность. Чанёль утирает выступившие слёзы и возвращается в кузнецкую. Он забывается в работе. Немного осунулся, похудел и стал чуточку бледней. День за днём, новости от границ страны заставляют его вздрагивать, а сердце сжиматься всё сильней. Бэкхён говорил, что он с братом будет участвовать в походах на Корнес через западное море. Должно быть он сейчас там. Он… жив? У Чанёля случается вторая за полгода истерика. Отец насильно отсылает его на месяц отдыха к матери жены, но там Чанёль простужается, и его бьёт лихорадка. В жару и бреду он шепчет только одно имя. Когда болезнь отступает, Чанёль возвращается домой и с новым усердием приступает к работе. Идёт месяц, другой, уже чуть больше полугода. Какая-то тихая тоска на душе стала привычным делом. Но в ящике стола у Чанёля бережно хранятся присылаемые Бэкхёном письма, а сам он любит перечитывать их перед сном. До чего же глупо, но в такие моменты он чувствует себя как никогда счастливым. Зима почти прошла, скоро его Бэкхён должен вернуться. Ведь он обещал. Сегодня день весны. Улицы украшены распустившимися жёлтыми цветами. Детвора бегает по улицам с ветряными мельницами и громко смеётся. Все жители города радуются и готовятся к празднеству — покупают свечи, запекают синюю рыбу и достают припасённое вино. На центральной площади с самого утра работает театр, а почти на каждой крупной улице играют музыканты. Фокусники и танцоры, глотатели огня и обученные цирковые медведи — чего сегодня только не встретишь на улице. В доме семьи Пак тоже царит оживление. На кухне парят, жарят, варят. Комнаты буквально дышат чистотой и окна широко открыты. Только в кузнецкой пустынно и темно. Ну кто будет работать в такой день? Все счастливы и рады, а Чанёль сидит на полу мастерской и рассматривает кольцо, снятое с цепи. По его щекам текут горячие слёзы. Где он? Сегодня уже праздник, а он ведь обещал. Всё болит — и сердце, и душа. Когда-то Бэкхён сказал, что Чанёль в его глазах горящий феникс. Должно быть, он погас, если не умер. Все веселятся и отмечают приход весны, а Чанёль поглощён печалью. Для него не сияет больше солнце. Теперь только бесконечный мрак. Вечером, когда гости уже разошлись и луна поднялась в небе, Чанёль поднимается по лестнице к себе, сопровождаемый обеспокоенным взором матери и грустным взглядом отца. Он изо всех сил пытается заснуть. Как же он чертовски устал. Это ожидание вымотало его так, что хочется забыться сном и больше никогда не просыпаться. Кольцо всё также висит на цепочке на шее, но теперь оно не греет, не заставляет жить и не даёт надежды. Пак устал и очень-очень хочет оказаться где-нибудь далеко, где шум прибоя и вкус вина, большая библиотека и другое солнце исцелят его. Парень забывается неспокойным дурным сном. Его мучает кошмар до тех пор, пока в комнату не забегает мать. — Чанёль, вставай! Он вернулся! Пак боится, что это всего лишь его сон. Ещё один дурной сон. — Что? — Он вернулся! Бэкхён! Он прибыл сейчас, только-только приехав на экипаже! — мать улыбается и тянет сына за руку из постели. Ноги Чанёля уже сами несут его по лестнице вниз. Запутавшись в одеяле и пару раз ударившись о что-то, он наконец оказывается в холле и замирает. Действительно Бэкхён… Всё такой же потрясающе красивый, бледный, с поражающей аурой и ещё больше возмужавший. — Прости, поезд сильно опоздал. Но, надеюсь, я всё ещё могу быть здесь? — мужчина протягивает руку всё ещё неподвижно стоящему Чанёлю. — Я за тобой. Ты ведь готов? Пак чувствует как слёзы снова застилают глаза. Но теперь разница в том, что это слёзы счастья. Безумного и безграничного. Чанель кидается в объятия Бэкхёну, не веря в происходящее. Но громко стучащее сердце Бэкхёна, тёплые объятия холодных рук и только его неповторимый запах свежеиспечённого хлеба говорят об обратном. Да, теперь Чанёль почувствовал весну. Мрак рассеялся в его душе и там вновь распустились цветы – дикие и рубиновые. Первые лучи поднимающегося солнца озаряют холл. Тёплый оранжевый цвет укутал с головы до ног. Теперь всё будет хорошо. Феникс возродился.