Предвкушение

Какой сейчас год? Кажется, прошло больше двадцати лет с того момента, как я в последний раз покидал замок. Скука. Для того, чтобы жить, мне даже не надо дышать. Я не чувствую свежие колебания воздуха на весеннем ветру, а так ценимые людьми ароматы фиалок и гортензий в саду на склоне холма близ Вольтерры вызывают у меня брезгливое отвращение. Я не могу насладиться терпким вкусом молодого вина, сладостью спелых фруктов или нежностью кожи молодой женщины. Стало быть, если чувства мои уничтожены огнем перерождения, если тело мое мертво, существования уже никакого быть не может? Отнюдь. Казалось бы, что может быть приятного в таком существовании? Однако, у меня есть все, о чем вы боялись помыслить в своих самых смелых мечтах. Вечная жизнь в черно-белом мире, лишенным сочных красок, тонких вкусов и томящих чувств – знал ли я, во что выльется мое решение стать бессмертным и возглавить клан вампиров? Нет, не знал – но даже сейчас я бы сделал этот выбор снова. У меня была цель, а каждая промежуточная ступень лишь приближала желаемый результат. Стустя века кропотливой работы я возглавлял правящий клан, равных которому не было на свете. Знаете, что такое безграничная, ничем не контролируемая власть? Можете представить себе своим жалким разумом? Эту власть я держу в своих руках. Никто не сможет нарушить ход событий. Так было, есть и будет. Я расскажу вам историю, которая случилась со мной не так давно и, вопреки ожиданиям, повлияла на меня больше, чем я того желал.

***

Клан Вольтури вошел в зенит своего могущества, нам не было нужды бороться за власть, поэтому мы наслаждались уединением. Все было стабильно, ровно и… предсказуемо. Мысль провести так оставшуюся вечность, если внезапно не грянет библейский апокалипсис, успокаивала и одновременно тяготила, как кирпич шею утопленника. Это случилось поздней осенью 1916 года. Мир тогда сотрясали межгосударственные перевороты и сложные политические хитросплетения, приведшие к тому, что Италия, где мы обосновались, оказалась в некоторой международной изоляции. Стоит признать, что это существенно усложнило процесс принятия пищи – поток туристов в Вольтерру иссяк, местные жители вели свой аскетичный образ жизни, а чужаки в наших краях привлекали столько внимания, что убивать их было слишком недальновидно. Именно тогда я решил отправиться в путешествие. Мне хотелось посмотреть во что превратили свой мир жалкие смертные, самодовольно убежденные, что голыми руками вершат историю, а заодно поискать талантливых вампиров, которыми можно было выгодно пополнить клан. Я решил отправиться в Данию. По слухам, именно там обитали те, кто мог оказаться мне полезным. Копенгаген встретил меня могильным холодом, что после прогретых солнцем холмов Тосканы являло собой разительный контраст. Серые бугристые облака надежно сковали небо, я мог не беспокоиться о конфиденциальности: в этих краях солнце не частый гость. Что привело меня на набережную холодным и дождливым вечером, я не знаю. Наверное, остатки человеческой потребности в эстетике. Впрочем, возможно это был голод – в густом молочно-сизом тумане никто не разберет криков моих жертв, и их надежно укроют тяжелые и мрачные воды залива. В тот вечер их было четверо. Утолив жажду и отдав приказ свите ликвидировать последствия трапезы, я вытер руки шелковым платком и прислушался. Дыхание. Частое, прерывистое и поверхностное. Шаги, стук каблуков о брусчастку. Женщина. Она куталась в шерстяную шаль, пряча руки в меховую муфту. Хмурилась от сильного ветра и явно пыталась рассмотреть что-то или кого-то, но зрение смертной слишком несовершенно, чтобы выхватить в этой дымке очертания силуэтов. Мимо нее в опасной близости проносились груженые экипажи, но молодая женщина упорно шла вперед, сражаясь со стихией. Чем она привлекла мое внимание? Женственным изгибом плеч, чувственной линией губ или же мелкими морщинками вокруг глаз, которые говорили о том, что ей вероятно приходится часто улыбаться? Не думаю. Таких у меня было несколько сотен. В ней было что-то другое… Я закрыл глаза, прислушиваясь к частому биению ее сердца – она запыхалась или это волнения? Я разжал пальцы и сделал пару шагов от нее. – Простите, вы обронили, – севший голос заставил ее прокашляться. Французский без тени датского акцента выдавал в ней коренную парижанку. Я поднял взгляд, скрывая улыбку за спокойной вежливостью. Женщина задержала дыхание. Птичка в клетке. Снова. Как всегда весьма предсказуемо. Молодая женщина смотрела на меня из под опущенных ресниц, слегка сжимая губы от напряжения. Не красавица, но взгляд мой невольно зацепился за эти губы. Интересно, как они выглядят, когда она улыбается? Когда кривит рот в ухмылке или пытается скрыть слезы? Какие они на вкус? Пожалуй, в этот миг я ненадолго пожалел о том, что не смогу насладиться всем спектром ощущений, которые испытал бы в смертном теле, целуя эти губы. – Благодарю, – выдерживая паузу чуть дольше положенного, я протянул руку за перчаткой. Слегка коснулся ее руки. Щеки ее вспыхнули, а я с удовлетворением поймал вихрь мыслей, которые спотыкаясь неслись в ее голове. Муж, коренной житель Копенгагена, ребенок, у которого скоро день рождения и ему надо непременно преподнести что-то особенное, семья, теплый очаг. Что же заставило тебя выйти на набережную темным промозглым вечером? Я задержал дыхание, смакуя кончиком языка ореховый привкус ее аромата. Она перехватила муфту, наши руки снова соприкоснулись. Вот оно что… Скучная жизнь, которая стальными тисками сдавила грудь, а разум рвется на волю? Именно так начинаются почти все цепочки трагических событий, и я почувствовал, как по телу разлилась пьянящая волна нетерпеливого предвкушения. Она сама не знала, зачем и для чего, но домашнее хозяйство заняло почти всю ее жизнь, она с маниакальным упорством играла роль счастливой супруги, но уже давно не была счастлива. На набережной, теряясь в тумане, она искала чего-то нового, вдохновляющего, и похоже, в этом у нас было много общего. – А вы… – она задохнулась, – здесь довольно холодно. Я хотела сказать, что вы можете получить воспаление легких на таком ветру. Воспаление легких. Какая чушь. Разумом что ли дошла ты до того, чтобы пытаться заботиться о первом попавшемся тебе на пути мужчине? Или это вкладывает в юных дам чопорное общество? Готовность, с которой она пыталась поддержать разговор, почти вызывала жалость. Ты не понимаешь, куда стремишься и что получишь в конце. Я внимательно рассматривал румянец на ее щеках. Он разжала губы, словно собираясь что-то сказать, но в последний момент передумала, цокнула языком и сделала глубокий вдох. – Я прошу прощения, – произнесла она тихо, выше поднимая воротник, – просто сразу видно, что вы не местный, по здешним меркам вы слишком легко одеты. Путешествуете? Она нехотя сделала шаг в сторону, не спуская глаз с пуговиц на рукаве моего пальто. Ну что ж. Не хочешь уходить, а у тебя был шанс спастись, продолжить свою ровную размеренную жизнь с мужчиной, который пытается быть тем, о ком ты мечтала. Откуда же ему знать, чего ты на самом деле хочешь. Ведь он – не я. Я ухмыльнулся. Ну что ж, принимаешь условия игры? Интуиция молчит? Щеки ее горели, то ли от сильного ветра, то ли от волнения. Я примерно мог представить, что она сейчас чувствует. Инстинкты говорят ей бежать, а любопытство пригвоздило ее намертво к мокрой брусчатке набережной. Не нужно быть гением, чтобы угадать, что она в итоге выберет. Как и все ее предшественницы. Ну что ж, чему быть, того не миновать, моя дорогая. Я подался чуть вперед с удовольствием отмечая, как расширились ее зрачки: – Да, я кое-что ищу. – Что же? – уголки ее губ взволнованно дрогнули. Чувствовалось, что она нервничает, и я наслаждался почти кричащей растерянностью. Адреналин бурлил в крови молодой женщины, а мое горло постепенно начинало покалывать. Приятное ощущение, дарящее дьявольское удовольствие. – Я ищу нечто уникальное. Нечто, способное поразить меня своей безупречностью. Она явно растерялась окончательно, но не отступила. Упрямство – мое любимое качество смертных. Мотыльки сгорают в костре, упрямо летя на пламя. – Если искать совершенства, то никогда не будете довольны. – Я находил его, – я наклонился так низко, что тепло ее кожи защекотало мою шею, – и не раз. – Обманывать некрасиво, – прошептала она в ответ и дерзко уставилась на меня в упор. Лицо ее было серьезным, но глаза искрились опасливым любопытством. Сколько женщин попали в эту ловушку? Не счесть. Если бы я был сентиментальным, в тот момент следовало бы отступить и дать ей уйти. Но тогда я не был бы тем, кем являюсь. – Идемте, – я взял ее за локоть, преодолевая мимолетное сопротивление. – Но куда? – Вам понравится. – Я даже не знаю вашего имени, – в ее голосе нерешительность сменилась каким-то детским ликованием. Полная идиотка. Как и все, ей подобные. – Меня зовут Аро Вольтури.