Сердца из стали

Вот и вся мораль: Здесь нет "мы", есть "я". И на сердце сталь Безразличия! Особняк Вонголы вымер. Не было слышно ни единого шороха или еще какого звука. Некогда светлые коридоры, по которым проносились куда-то спешащие люди, стали мрачными и опустошенными, и даже лучи солнца не смели заглянуть в окна. Тонкий слой пыли покрывал все предметы мебели. Застоялый воздух не давал нормально вздохнуть. Всюду царила атмосфера какой-то пустоты и... Обреченности. Уже никогда в каменных стенах не отразятся крики, ругань, смех и возгласы их обитателей. Казалось, они навсегда запечатали в себе ту боль, ненависть и отчаяние, что пропитали каждую частичку каменной кладки. Если мы пройдемся по запустелым коридорам, поплутаем по тёмным закоулкам, то в конечном итоге остановимся у невысоких, некогда ярко-коричневых дверей с позолоченной ручкой. Правда сейчас краска поблекла и почернела, а золото облупилось и уже не играет в причудливые прятки света. Незримыми тенями минуем двери и окажемся в небольшой гостиной. Ранее светлая комната вот уже довольно долгое время погружена во мрак. Плотно задернутые темно-зеленые шторы с золотыми нитями не пропускают даже малой частички света. Источником освещения служат толстые чёрные свечи, что расставлены по помещению. Темно-бордовые обои сейчас выглядят очень мрачно, что идеально вписывается в царящую в комнате атмосферу. Перед окном стоит небольшое красное кресло с темно-коричневой обивкой. В нем расположился молодой мужчина. Каштановые волосы неопрятными прядями обрамляли умиротворение лицо. Большие глаза в обрамлении пушистых ресниц плотно закрыты, рот немного приоткрыт. Хрупкое тело одето в чёрные брюки, чёрную же рубашку с парой расстегнутых верхних пуговиц. В изящных руках с тонкими длинными пальцами покоится раскрытая посередине книга. Казалось, что этот человек просто уснул за чтением, и только неестественая белизна и холод кожи разрушали образ. Вот дверь тихонько приоткрылась, и в комнату зашёл человек. Пепельные волосы до плеч, белая кожа, потускневшие изумруды глаз, горькая усмешка на тонких губах. Одет в брюки и красную рубашку. Мужчина проходит в комнату и смотрит на умиротворение лицо самого дорогого человека. Того самого человека. Что дал цель и смысл жизни, подарил семью, научил жить заново. Глухая боль снова разливается по сердцу раскаленным свинцом, давя на внутренности. Сейчас перед ним сидит тот человек, что принял его, рядом с которым мужчина обрел дом и семью. И тот самый человек, которого он оставил, гонимый переполнявшими его тогда эмоциями... -Я вернулся. Прости, что заставил ждать... - после чего тихими шагами подходит к креслу и садится по правую руку, спиной облокотившись на подлокотник. Изумрудные глаза закрываются. Жаль, что мы себя изжили... Не сберегли, чем дорожили... Ждать перемен мы так устали, Сковав взамен сердца из стали... Тихий скрип. Ещё один гость. Высокий мужчина. Смуглая кожа, чёрные волосы, холодные карие глаза. Глаза убийцы. Расстегнутая голубая рубашка, серые брюки, за поясом катана. Мечник неслышно ступает по черному ковру, приближаясь к хрупкой фигуре. Такие знакомые черты умиротворенного мужчины заставляют брюнета до боли сжать рукоять катаны. Кажется, что сейчас шатен откроет глаза и снова улыбнётся той лёгкой улыбкой, что вытащила когда-то отчаявшегося подростка из омута отчаяния. Снова это лицо. То лицо, что всегда сияло, эти губы, что тихо смеялись, согревая душу. Но он отвернулся от этого. И теперь они больше никогда не будут смеяться... -Здравствуй, Босс... Брюнет тихо сел на пол по левую руку шатена. Карие глаза с грустью и обреченностью смотрят в такие знакомые черты. Нам так хотелось верить в то, что мы семья, Но оказалось, что мечтой мы жили зря... В наш общий дом пришёл разлад, и слишком поздно бить в набат. Но только прошлое назад вернуть нельзя. В приоткрытую дверь проходит мальчик лет тринадцати-четырандцати. Чёрные кудрявые волосы обрамляют детское личико. На ребенке черные шортики и зеленая рубашка с короткими рукавами. Темно-зеленые глаза смотрят устало и опустошенно. Хрупкая фигура тихонько приближается к креслу. -Братик, я дома. Детское тельце опускается рядом с пепельноволосым, на что тот лишь хмыкает и притягивает к себе парнишку, обнимая. Мальчик носом утыкается в подставленное плечо. Его душа тихонько рвётся на части. Перед глазами проносятся воспонимания... Вот он в светлой кухне сидит за столом и пытается стянуть завтрак старшего братика, но девчушка в красном кимоно его остановливает... Вот он убегает от разьяренного Урагана, а самый близкий ему человек смотрит своими карамельными омутами и смеется... Вот он бежит по коридорам особняка, пытаясь сдержать крик ненависти... От этих воспоминаний становится больно. Больно от того, что не понял, не поддержал, не помог... Жаль, что мы себя изжили... Не сберегли чем дорожили... Ждать перемен мы так устали, Сковав взамен сердца из стали... В комнату проходят ещё двое. Один высокий, с темно-синими волосами, заплетенными в низкий длинный хвост, мужчина. Облачен он в синюю рубашку, кожаные брюки. На руках перчатки, что сжимают трезубец. Разноцветные глаза, в которых ещё недавно плясали чертята, застекленели. Длинные пальцы сжаты в кулаки. В горле ком. Вот красно-синие глаза смотрят на хрупкую фигуру в кресле. Сейчас хочется истерически рассмеяться. Еще несколько лет назад он и подумать не мог, что это карамельное недоразумение станет тем, кто вытащил его из самой Преисподни. Тем, кто не отвернулся, кто смог излечить его израненую душу, приняв таким, какой он есть. Но сейчас даже его персональный Ад, через который он прошел, был бы не так уж плох по сравнению с чувством отчаяния, что сжигало его итак искалеченную душу. Ведь он должен был укрыть, спрятать, защитить... А он лишь усмехнулся и повернулся спиной, не замечая полного отчаяния взгляда... -Куфуфу, я вернулся, мой Босс. Я дома. После чего занимает одно из стоящих сбоку кресел. Здесь через поры до сих пор сочится яд. Здесь всё назло, наперекор и невпопад. Здесь каждый только за себя, здесь наше "мы" сменило "я". Но только прошлое нельзя вернуть назад... Второй гость - сероволосый и сероглазый мужчина, одетый в желтую рубашку и опять же чёрные брюки. Некогда яркий, озорной, жаждущий адреналина взгляд потух, оставив за собой лишь море боли и отчаяния. В этих глазах отражалась тень тех событий. Вот он громко кричит на сидящего пред ним шатена, а потом пулей вылетает из кабинета, оглушительного хлопнув дверью, покинув ЕГО. Это хрупкого, но такого сильного человека, которого он с гордостью называл младшим братом. Того, кто смог усмирить его силу, помог встать с колен и идти вперёд. Того, кого он оставил на растерзание суке-судьбе... -Прости, что так долго, братишка... Мужчина устроился в соседнем кресле, с тихой грустью смотря на хрупкую фигуру. Жаль, что мы себя изжили... Не сберегли, чем дорожили... Ждать перемен мы так устали, Сковав взамен сердца из стали... Неслышные шаги раздаются в комнате. Тихая поступь хищника. Последний гость... Высокий брюнет с пронзительным серыми глазами, одетый в фиолетовую рубашку и брюки, тихонько садится на пол рядом с шатеном. Такой знакомый запах, такие родные черты... Черты человека, что разглядел под маской холода и жестокости крик одинокой души... Человек, что протянул свою руку, что смог зажечь надежду в каменном сердце не знающего жалости одиночки. Тот, кто всегда был рядом, прикрывал спину, помогал сжимать окровавленными пальцами тонфа, снова и снова подниматься с колен и сражаться, защищая самое дорогое... Тот, кого он проигнорировал, когда глубокие омуты глаз искали поддержки... А потом были поздно... -Зверек, я вернулся... Вот и вся мораль: Здесь нет "мы", лишь "я" . И на сердце сталь Безразличия... Вот они снова вместе. И скоро они присоединяется к своему Одинокому Небу... Жаль, что мы себя изжили... Не сберегли чем дорожили... Ждать перемен мы так устали, Сковав взамен сердца из стали... Знали мы, что всё серьёзно. Пытались жить, но слишком поздно... Закрыв сердца броней металла, Порвали нить И нас не стало...