Thunderstorm

Жизнь «стихийников» — сравнительно небольшой части человечества, невыясненным образом заключающей в себе природные силы, — по определению имела мало общего с привычным большинству бытом, сопровождаемая самыми разными эксцессами, связанными их способностями. Локальный ураган в масштабах школьного кабинета, потому что склочный учитель поставил ребенку незаслуженную двойку; сожженные дотла любимые шторы жены, когда накануне всухую проиграла любимая команда; страшная засуха в одной из стран Третьего мира, потому что глава соседнего государства остался недоволен переговорами — несложно догадаться, что большого труда стоило убедить «не одаренную» часть мирового сообщества не устраивать охоты на ведьм. Жизнь же двух весьма специфически сочетаемых «стихийников» под одной крышей являла собой вещь еще более непростую и необычную. Майкрофту Холмсу, воплощающему водный элемент, удалось опытным путем проверить это на себе в тот же день, когда в его дом переехал Грегори Лестрейд — рядовой детектив-инспектор Скотланд-Ярда и один из сильнейших «искусственных стихийников» на планете, в буквальном смысле электричество во плоти. Стоило им переступить порог, как вся электроника в доме моментально вышла из строя от сумасшедшего напряжения; не увенчалась успехом даже простая попытка зажечь свет — вся проводка сгорела в ту же секунду, как Майкрофт, державший в этот момент Грега за руку и сработавший как проводник, коснулся выключателя. Проблема, правда, решилась донельзя просто: Грегори широко улыбнулся, и лампы по всей комнате тут же засветились со слепящей яркостью концертных софитов. Следом, правда, чуть не сошла с ума вся оставшаяся электроника, и мощность пришлось слегка сбавить. С этого момента все электроприборы в доме работали исключительно благодаря Лестрейду, а вещи вроде рабочего ноутбука, мобильников и нескольких запасных аккумуляторов убирались в герметичный, изолированный стеклянный сейф. * * * Потенциальная опасность их пары для окружающих с лихвой компенсируется внутренней гармоничностью и сочетаемостью, и тогда вылетающая проводка, регулярные локальные потопы и определенные сложности с появлением вместе в одном помещении отходят далеко на второй план. Начинается все с того, что в один из дней Грегори возвращается домой (очевидно, доведенный Шерлоком, тяжелым рабочим днем, сверхурочными и кучей бумажной работы) в таком жутком расположении духа, что лампы в прихожей на несколько секунд зажигаются так ярко, что кажется, будто внутри стеклянных колб переливается живое пламя — они раскаляются добела, а через мгновение с треском лопаются, рассыпаясь фонтаном обжигающих осколков. Самого Лестрейда, к счастью, не задевает, а метнувшийся на шум Майкрофт не придумывает ничего лучше, кроме как окатить инспектора водой — также угрожающе засветившиеся было светильники в гостиной мгновенно гаснут. Грегори, успокоившийся и забывший о своем раздражении, смаргивает капли с ресниц, удивленно глядя на замершего в проеме Холмса: — Как?.. Как ты это сделал? Вода же проводит электричество, должно было стать еще хуже, — инспектор окидывает взглядом усыпанный осколками пол и поддевает носком ботинка слегка искрящий, покореженный цоколь. — Дистиллированная — нет, — политик негромко фыркает, с облегчением облокачиваясь о дверной косяк, хотя напряжение и страх в первую очередь за Грега, который мог сам же и пострадать от своего раздражения, еще не успевают отступить. — Если я создаю воду, а не призываю, она получается именно такой, так как просто не может содержать примесей, над которыми у меня нет власти. Полезно иногда подробнее изучать природу своих способностей. Только теперь Грегори замечает, что и Майкрофт усталый, вымотанный — а теперь — еще и напуганный — ничуть не меньше; внешне, разумеется, это почти не заметно, но невозможно не уловить буквально искрящие нервные импульсы, напряжением резонирующие в воздухе. Лестрейд нехорошо улыбается, шагая ближе, и с неприкрытым лукавством в голосе произносит: — Если бы я действительно ничерта не понимал в своих способностях — то точно не умел бы делать так, — Грег щелкает пальцами (скорее театральности ради, чем из практической необходимости), и все тело Холмса само собой расслабляется так, что его даже на несколько секунд отказываются держать ноги. Инспектор ловит пошатнувшегося Майкрофта за талию и прижимает к себе, торжествующе улыбаясь. Едва обнаружив, что уровень его силы позволяет влиять на электрические импульсы, а значит — на нервную систему, Грегори начинает пользоваться новообретенной способностью напропалую. Жертвой внезапно прорезавшейся экспериментаторской жилки, разумеется, становится Майкрофт (ну и парочка ярдовских подчиненных — подступаться к в прямом смысле ураганному темпераменту Шерлока решится только самоубийца). Например, когда Лестрейд принимается выяснять диапазон влияния своих возможностей, Холмс целую неделю привыкает к выкрутасам собственной нервной системы. Большие расстояния предсказуемо преодолевать не удается, а вот регулярно заставлять политика подпрыгивать от фантомного ощущения, будто кто-то весьма бесцеремонно лапает его за задницу, хотя Лестрейд находится в другой комнате, — легко. Впрочем, не то чтобы Майкрофт мог на полном серьезе возражать — Грегори, помимо прочего, превращает самые сложные, нервозатратные и выматывающие периоды на работе в моменты, которые вполне реально пережить. И неудивительно — когда рядом человек, по щелчку пальцев успокаивающий взбесившиеся нервы, избавляющий от головных болей и последствий хронического недосыпа и обеспечивающий хорошее настроение не только тем самым фантомным лапанием за задницу, но и крышесносным сексом, больше похожим на настоящий нейролептический фейерверк. Холмс тоже не остается в долгу — только теперь раздраженного или уставшего инспектора с порога встречает отнюдь не контрастный душ. Стоит Лестрейду скинуть пальто и рухнуть на диван, как Майкрофт садится рядом, осторожно укладывая голову Грегори себе на колени и распахивая на нем рубашку. Прикрыв глаза и сосредоточившись, политик начинает медленно вести над ним кончиками пальцев, не касаясь кожи, и за ними — от самого лба по лицу, шее, рукам и груди — тянутся тонкие струйки прохладной воды, буквально гасящие искры напряжения в теле. Они периодически меняют температуру, то согревая, то становясь почти обжигающе ледяными; стекаются в яремную впадину, разливаясь вдоль линий ключиц; очерчивают шрамы; оставляют влажный след, образующий узор на смуглой коже. Грег глубоко и размеренно дышит, успокаиваясь и отдавая свою кипучую энергию воде, а минут через пятнадцать обычно засыпает — Холмс дает ему около получаса, а потом будит уже прикосновениями или поцелуем. Такой короткий сон действует как своего рода «перезарядка» — Лестрейд просыпается полным сил, но теперь заключенное в нем электричество не искрит угрожающе усталостью и раздражением, а заставляет лампы во всем доме светиться ярким, но мягким и теплым светом. * * * Когда они впервые оказываются вместе в грозу, ощущение силы и единения накрывает хлеще любого наркотика или алкоголя: Майкрофт весь день ощущает приятную тяжесть туч, нависающих над городом, так, словно они лежат на его плечах, но не тяготят — покоятся доспехом или плащом; Грегори никак не может сосредоточиться, ощущая резонанс неотсверкавших молний во всем теле, и от его присутствия везде моментально вышибает пробки. Оба до самого вечера думают друг о друге, ощущая острую нехватку партнера — как сама гроза ощущала бы нехватку молний или ливня, без которых просто не может существовать. Вечером, едва оказавшись дома, они не сговариваясь садятся в машину и уезжают в загородный дом Холмса. К счастью, Майкрофту удается настоять на том, чтобы взять водителя: от мощного грозового фронта у Лестрейда искрят все провода в приборной панели, а сам политик никак не может заставить себя сосредоточиться — не только от зашкаливающей силы, но и потому, что находиться в закрытом пространстве, отрезанном от неба (окна не спасают), просто невыносимо. Едва отослав водителя в Лондон с приказом вернуться утром, Майкрофт скидывает пиджак и жилет, первым падая в кресло на террасе со стеклянной крышей — заходить в дом они даже не собираются. Грегори избавляется от галстука, расстегивает рубашку и садится прямо на пол, прислоняясь к подлокотнику кресла. Гроза разражается через пятнадцать минут. Когда небо прорезает первая молния, Грег, словно сорвавшийся с катушек, уже вжимает Холмса в кресло, яростно целуя и стаскивая с узких плеч рубашку, едва не отрывая пуговицы. Майкрофт отвечает тем же, потом отталкивает, резким, но плавным движением поднимаясь на ноги, и тут же ловит за края рубашки, притягивая Лестрейда обратно для еще одного поцелуя. На кончиках пальцев Грегори искрят осколки молний и сбегают на кожу политика, с каждым прикосновением заставляя Майкрофта судорожно закусывать губы, глуша стоны каждый раз, когда нервные окончания обжигает резонирующим удовольствием. Холмс отвечает тем же — струйками воды, дразняще сбегающими вдоль позвоночника; мелкими капельками, очерчивающими соски; то холодными, то почти обжигающими дорожками влаги, распаляюще скользящими по члену и срывающими с губ Грега нетерпеливое рычание. Долго они так не выдерживают, и Лестрейд разворачивает Майкрофта спиной к себе, вжимая в стеклянную опору, поддерживающую крышу: здесь дождь совсем близко, крупные капли оседают на руках и лице, прохладой контрастируя с разгоряченной кожей и растворяясь под ней. Очередное прикосновение разбегается по телу пульсирующим фейерверком удовольствия где-то между лопаток, Грегори касается поцелуями-искрами шеи, отвлекая, и резко, но осторожно входит на всю длину — Холмс вскрикивает скорее от обилия ощущений, чем от боли, которая исчезает почти мгновенно. Боль не страшна воплощенным, несдерживаемым стихиям, коими они оба сейчас являются гораздо больше, чем людьми. Чтобы кончить, хватает нескольких движений — небо прорезает еще одна ветвистая молния, и если бы Майкрофт был сейчас способен к логическому мышлению, он бы непременно усомнился в естественности ее происхождения. Оргазм накрывает их одновременно, похожий на настоящую бурю — Холмсу кажется, что на несколько секунд он даже теряет сознание. Ноги решительно отказываются держать, и Майкрофт сползает на пол, прислоняясь к плечу осевшего рядом Лестрейда. Инспектор тянется к брошенными рядом брюкам Холмса, нашаривая в кармане пачку сигарет, и прикуривает две без зажигалки — от искры на кончике пальца. Следующие пять минут они курят одну за другой, наблюдая, как белесый дым свивается в прохладном, влажном воздухе, и обмениваясь ленивыми поцелуями. Чтобы не замерзнуть под холодным ветром, политик согревает капельки воды в воздухе, создавая вокруг влажную, теплую ауру. Гроза и не думает прекращаться, а Майкрофт и Грегори где-то через полчаса все же заставляют себя подняться на ноги, натянув брюки и набросив на плечи рубашки. Вот только в дом они возвращаться не собираются, выходя вместо этого в сад — под потоки непрекращающегося ливня, в пахнущий озоном, влажностью и электричеством воздух, к небу, расчерчиваемому вспышками молний.