***
Он не помнит, сколько времени прошло. В этом доме понятие времени стерто, конкретно в этой комнате его не существует вовсе. Путь от двери до холодильника, к банке с кофе, до ванны и обратно. Он может проделать его с закрытыми глазами. Последние пару дней выдались паршивыми. Или последние пару недель. Здесь лишь абстрактные понятия, условность, чтобы окончательно не обезуметь. Гена сдается, выключает монитор, устало падая в кровать. Душно, душно, душно. И мысли в голове не дают забыться, и город за окном не спит. Спальный район на окраине столицы беснуется, прожигая последний месяц лета, прожигая во всех смыслах. Тяжелее дышать, словно бы прибит к земле. Фарафонов чувствует, как голову сковывает тупой пульсацией — прелюдией к боли и старается не разбудить лишнего. Но что-то, требующее выхода с каждой ночью лишь сильнее тлеет в голове, скребется изнутри наружу. Бездарность. Словно со стороны. Гена чувствует себя сумасшедшим, вновь пытаясь обыграть свое сознание и заснуть раньше, чем липкий ком начнет плавиться в голове. Безумие какое-то. Время к трем, слабый ветер теребит занавески, толкает их вперед, заставляя шуршать по полу, Гена находит в этом свое успокоение, поворачиваясь на бок и свешивая руку с кровати. Сегодня он почти победил.***
Это всегда кончается с наступлением дня. Солнце прогонят тьму из углов, позволяет сознанию немного расслабится. Отвлекаться на незначительные мелочи, терять день в переписках или походах до ближайшего магазина. Но он неизменно возвращается. Приходит в проклятую квартиру и садится в кресло. Хочется убежать, забыться в гостях, но Рики просто не может перешагнуть порог когда вечер собирается с краев. Холодный липкий страх сжимает горло и колет руки. И ночь близится, раскаленная звезда злобно оскаливается, обливаясь красными всполохами, медленно падая за окна многоэтажек. Солнце вновь бросит надменный луч, облизывая лицо наполовину скрытое под очками. Возвращаются эти тени, а голос внутри насмехается. Комната уже ждет своего добровольного пленника, мир медленно сходит с ума.***
Никита сидит на кухне, пьет крепкий чай без сахара и курит одну за одной. Дым ползет к потолку, извиваясь змеей, утекает в приоткрытое окно. Вечереет. Легкий ситец занавесок отдает приятным теплом, лампочка отражается в стекле, и ночное небо полнится лиловыми оттенками. Курскеев смотрит на телефон, не до конца осознавая это действие, тушит очередной окурок и отставляет чашку. В последние дни с Геной творилось что-то странное. Или последние пару недель. Никита не помнил точно, когда все началось, этот момент словно бы скрывала собственная память. Где-то вдалеке проносится вспышка, на пару секунд озаряя небо, а вслед за ней, мягкий, почти утробный рокот накатывает волной и ветер врывается в квартиру незваным гостем. Осень подкрадывается ближе, но пока таится в траве, в переливах звучания перелетных птиц. Лишь кисловатый запах налившихся ягод и прохладные ночи напоминали о гнетущем ожидании, о том, что застыло на пороге Москвы. Курскеев вновь тянется к зажигалке, но так и замирает, опустив глаза. Глубокий вдох, и пальцы сами набирают вызубренный наизусть номер.***
Там, вдалеке, яркие вспышки освещают небо. Пронзают тяжесть облаков, озаряя опрокинутый в ночь город. Гена молчит, глубоко дышит, ощущая как лето отступает, отдавая власть меланхолично умирающему царствованию. Фарафонов знает, что задыхается, первые крупные тяжелые капли ударяют по подоконнику. В тишине и отданный на растерзание ночи, Гена чувствует себя уже почти что спокойно. За это время он научился находить баланс. Вновь разносится оглушительный раскат грома, как пуля достигая виска, гул застревает в голове, словно бы записанный на паршивую пленку. Окна напротив один за одним гаснут, заканчиваются чьи-то истории, ожидая продолжения после антракта. Театр его теней все еще удивляет своего молчаливого зрителя. Фарафонов ощущает, что смертельно устал. Трясется рука, чай проливается на пол, обжигая запястье. Время опять ползет за полночь. Безумие прерывается звонком телефона, нарочито небрежно лежавшим на столе.***
Гудки идут, кажется, целую вечность. Это не в первый раз. Никита вздыхает, проводив взглядом машину на мосту. Дождь становится сильнее, набирает силу стараясь смыть остатки липкого и пошлого лета. Гена не берет трубку около недели и не отвечает на сообщения. Отвертелся чем-то вроде: «мне нужно подумать, что происходит», и исчез. Как странно, что человек может просто пропасть из твоей жизни почти не оставляя следов. Курскеев не хотел приезжать, тревожить этого странного во всех смыслах парня. У людей свои тараканы, но что-то липкое, темное тянуло в груди. Занималось по вечерам все сильнее, напоминая о Гене. Никита чувствовал себя странно, но неизменно набирал номер, сбрасывал, не дожидаясь ответа. Теперь это по-настоящему пугало.***
Гена неотрывно смотрит, как телефон в немом крике танцует на столе. Словно завороженный не отводит взгляд, видит пустоту и боится себе признаться в том, что не может ответить. А чертов дождь ожесточеннее бьется в окно и смеется гроза, на пару с тенями в коробках, Фарафонов сильнее сжимает подлокотник кресла и закрывает глаза.***
Наверное, просто нет слова, описывающего Никитино отношение к происходящему. Или он его не знал, давно заполнив голову чем-то поверхностным и неважным. Закипает чайник, пар напополам с запахами мяты наполняет кухню. Свет не горит, и гаснет зажигалка. Лишь пальцы нервно стучат по столу. Без пятнадцати два.***
Голова болит невыносимо, а глаза продолжают упорно блуждать по строчкам. Пальцы застывают над клавиатурой, не набирая ни слова. Горечь от кофе остается на языке, кружка отправляется в недолгое путешествие от края стола до паркета. Хочется встать, выбежать в этот дождь и закричать что есть сил. Но Гена устало трет переносицу, склонившись над столом.***
Хватает всего десяти минут, чтобы собраться и нырнуть в московскую ночь, ожидая такси. Машина желтым боком блестит в свете фонаря, и Никита бодро пробегается от подъезда до теплого сидения почти что не намокнув. Адрес он тоже уже выучил.***
Бессонница сводит с ума, а полное отсутствие творческих порывов и вовсе добивает. Гена уже готов сдаться на растерзание собственным демонам, закидывает ноги на подоконник и щурится, пытаясь рассмотреть спящий город. Струи, нетерпеливо сбегающие по стеклу, словно устроившие бессмысленный забег на его окне, быстро проносятся мимо. Размываются оранжевые дыры квартир напротив, догорает уличное освещение. Фарафонов может поклясться, что вновь слышит мерный ход часов и страх накатывает, заставляя положить холодные ладони на плечи.***
Теперь Никита звонит уже в дверь, не совсем уверенный что тут ему откроют. Нелепый поступок еще не до конца осознается в уставшем мозге. Парень улыбается, облокотившись о косяк двери, смотрит вниз, под ноги, куда уже стекает вода с его толстовки.***
Фарафонов вздрагивает, когда его личное безумие прерывается извне. Тихо, почти как кот прошмыгивает в коридор, включая свет лишь в кухне. Отходит назад, упирается в стену и смотрит на собственную дверь как на врага. Сумасшествие. Сердце громко стучит о клетку ребер. Это странно, бояться увидеть кого-то. Но все хорошо, раз Рики пока способен осознать это. И Гена знает, кто стоит по ту сторону, но что-то не дает повернуть ключ и позволить себе встретиться взглядом с другом. Сейчас страшнее всего то, что Никита может развернуться и уехать. Фарафонов делает вдох и несмелые два оборота, отходит назад, пытаясь изобразить заспанный вид. Заранее знает, что выходит паршиво. А ливень и правда не унимается, гроза лишь сильнее беснуется, ветер срывает листву и прогоняет дворовых собак, заставляя прятаться и жаться друг к другу в поисках тепла. Вода стремительно несется по заржавелым жерлам водостоков водопадом обрушиваясь на асфальт. Никита заходит в квартиру и слишком спокойно смотрит, не нарушая тишину. Сумрак обволакивает. Пусть лето лишь на излете, но рассветает поздно. Что-то сейчас ломает этот барьер в голове, и от уверенного спокойствия Алфы клонит в сон. Гена впервые не знает что сказать и тихо шипит сдержанное «спасибо» и как-то совсем неожиданно подходит ближе, позволяя Курскееву зажать себя в кольцо рук. — Спасибо что вытаскиваешь из этого дерьма, друг И каждый думает о чем-то своем, улавливая сбивающиеся сердцебиение. Тени растворяются, когда в кухне закипает чайник.