Боль и осознание

      Рихард сидел на диване и тихонько наигрывал какую-то мелодию. Он не знал, почему он вдруг схватил гитару и стал что-то играть. Ему вдруг захотелось. Он смотрел в окно своей квартиры-студии на ночной Нью-Йорк и понимал, что ему стал надоедать этот город, он скучал по Берлину, по группе, было глупым решением бросить группу и улететь в Штаты. Было глупым решением бросить Его. Он любил, впервые в жизни по-настоящему, а его игнорировали или говорили, что его чувства-это просто охота чего-то нового, но Рихард знал, что это не так. Он любил. Искренне, как ребёнок, он открывал душу, а ему туда плевали, и вот, когда Пауль ответил ему, что готов попробовать, Круспе бросает все и улетает. А из-за чего? Из-за ревности. Месяц назад.       Уже неделя как Пауль согласился быть с Рихардом. У Круспе с лица не сползает улыбка всю неделю, так хорошо ему было. Пауль не сторонился его больше, когда они оставались наедине, они с упоением целовались. Ребята заметили, что гитаристы стали проводить время вместе, они были рады, ведь раньше они даже не разговаривали, у всех были мысли о роспуске группы. Видимо, все были так рады воссоединению, что не заметили, что гитаристы сблизились за довольно короткий срок. Тилль же наблюдал за ними и видел, что раньше Рихард ходил грустный, хоть и старался этого не показывать, и гитаристы не приближались друг к другу ближе, чем на метр, теперь же Круспе сияет счастливой улыбкой, а с Ландерсом они чуть ли не за руки держатся, все время шепчутся и смеются. Линдеманн решил поговорить с Паулем, потому что Рихард может наговорить с три короба, а Пауль врать не умеет, хотя он нашёл новый способ, он отшучивается, но Тилля не проведёшь.       После очередной репетиции Рихарду приспичило в туалет, попросив Пауля подождать его, гитарист отправился в уборную. Тилль же, заметив Пауля одного, решил исполнить задуманное. Он подошёл к Ландерсу и завёл с ним разговор о репетициях, гитарах и Рихарде. Пауль поддерживал беседу, отвечал на все вопросы, но когда Тилль спросил, что он думает об имидже Круспе, Ландерс задумался. -Ну, знаешь… А мне нравится. Он такой независимый, свободный. Это же круто, когда ты можешь делать все, что угодно и тебе плевать на мнения людей, — улыбался ритм-гитарист. -Хм, ну ладно. А ты не думаешь, что наш Рихард сменил флаг на радужный? Пауль окаменел, но резко одернул себя, нечего тут себя выдавать, а вдруг Тилль догадался. -Не думаю, Рихард не гей. Ты же его лучше меня знаешь. -А ты? — слова сами слетели с языка. -А я почему должен быть? — удивился Ландерс. -Да так. Пауль? -Что? -Да нет, ничего, забудь. Дальше темы пошли не отвлеченные, как можно подумать. Тилль завёл разговор о сексе и девушках. За такой милой беседой их и застал Рихард. О чем они говорили, он не слышал, но видел, как блестели глаза Пауля, когда он смотрел на Линдеманна, они не блестели так даже когда Рихард нес всякую любовную чепуху или когда они целовались и Круспе позволял себе больше, он опускал руку на пах Ландерсу, тот стонал, он был возбужден, но такого огонька в его глазах Рихард не видел. Он отвернулся от парочки и зашагал к выходу. Как он сел в машину и ехал, Рихард не помнит, очнулся он, когда опрокинул в себя стакан виски дома. Может, ему показалось, может, он надумал тут себе, а они лишь просто разговаривали, а блики солнца в глазах Пауля он принял за тот самый огонёк. Да, определённо, ему показалось. Так он думал до того момента, пока не застал Тилля, целующего Пауля, а было это после следующей репетиции. -Твою мать, — выругался он, наблюдая, как его любимый человек целует его друга. -Рихард, это… — Пауль не успел договорить, как Круспе прервал его истеричным смехом и громкими словами: -Не то, что я подумал? Ахахахаха, да пошёл ты, Ландерс. Да пошли бы все, -крикнул он громко и направился к выходу, он ехал домой, он решил, что улетит в Нью-Йорк, там соберет другую группу и забудет обо всем как о страшном сне.

***

       Рихард прокручивал воспоминания в голове. Уже месяц он не видит Пауля, не общается с ребятами. Группу он так и не собрал, весь месяц он сидел в своей квартире, без каких-либо коммуникаций, телефон он отключил, адреса его никто не знает, может, это и к лучшему. Вот уже месяц он пишет песни и подбирает к ним мелодию, получается плохо. Мелодии все грустные, тексты депрессивные, о любви или предательстве. Нет, мужчины не пишут такую музыку и не поют такие песни, ну только пару раз. Ему же в голову, кроме этого, ничего не идёт. Он наигрывает мелодию, начиная сильнее дергать струны, он злится. Мелодия получается громче, но ему не хватает, ещё сильнее, ещё громче, ему нужен громкий звук, но на гитаре этого не получается, ему не нравится. Он встаёт и бросает гитару на диван, начинает ходить по комнате, о чем-то думая, как его размышления прерывает звонок в дверь. Рихард вздрагивает, к нему никто не ходит, у него нет знакомых, даже с соседями он не контактирует, просиживая дни у себя в квартире. Он подходит к двери и неуверенно хватается за ручку, на двери глазка нет, поэтому Круспе может только гадать, кто заявился к нему в 6 утра. Рихард открывает дверь, перед ним стоит растрепанный Пауль. -Ты не представляешь, как долго я тебя искал, — устало улыбаясь произносит Ландерс и проходит в квартиру, останавливаясь напротив застывшего Рихарда и закрывая дверь. -Что... Что ты здесь делаешь? — выйдя из ступора произнёс Круспе, скрещивая руки на груди. -Я пришёл к тебе. Я так долго тебя искал, — Пауль делает шаг и оказывается рядом с Рихардом настолько близко, что касается грудью его скрещенных рук, — я люблю тебя, Рихард Круспе. Рихард старается сдерживать себя, но последние слова Пауля снимают его с тормозов, и он впивается в губы Ландерса поцелуем. Поцелуем со вкусом горечи. Рихард плакал. Они разберутся потом, может, ему будет больно, но сейчас ему хорошо. Он отрывается от мягких губ, вытирая мокрые дорожки. -Я тоже тебя люблю, Пауль Ландерс.       Всё будет потом. Сейчас же они вместе. Им было слишком больно. И они осознали, что любят, лишь потеряв.