cotton candy

Солнце жарило невероятно. Лето, вроде как, только началось, а умереть уже хочется. За день выпиваешь огромное количество воды, лежишь тряпочкой под кондиционером и мечтаешь провести всю жизнь вот так. Впереди три незабываемых месяца, которые проведешь неизвестно как. Многие строят планы в первых числах июня, а под конец месяца уже и не знаешь, чем себя занять. Очевидно же, что продуктивно провести такое душное время года невозможно. Остаётся перемещаться в магазин за фруктовым льдом и обратно — в прохладу. Чонгук по своей природе не любил находиться дома, мол, это скучно и весьма неинтересно. Поэтому, когда градусы на улице переваливали за тридцать, он все равно шёл гулять. Ещё Чонгук до боли любил сахарную вату. Ему казалось, что она похожа на облака, что медленно плывут по небу в прохладный день, заслоняя солнце. Он покупал её практически каждый раз, когда выходил на улицу, ибо бывали такие случаи, что он банально забывал. И сейчас, приближаясь к ларьку, он уже представлял, как это прекрасное создание будет таять на языке. Совсем не волновал возраст, почти девятнадцать, как-никак. — Одну сладкую вату, пожалуйста, — яркая улыбка озарила лицо Чона. Он не переставал улыбаться всё то время, пока сладость накручивалась на палочку в чужих руках. Делал это всё милый парень, явно ниже Чонгука. На его пальцах было надето множество колец, это приковывало внимание, запястья были увешаны серебряными браслетами и часами. Чон раскачивался на пятках назад-вперёд, перескакивал взглядом с рук незнакомца на вату, а затем наоборот. — Держи, — тот протянул вату, улыбаясь, и брюнет хотел было подать деньги, но получил отказ. — Ладно тебе, это подарок. — Но… — Бери, пока дают, — усмехнулся. — Ты так мило смотрел на неё, будто ребёнок. — Спасибо, — Чонгук сделал поклон, берясь за край палочки. Их кожа соприкоснулась. Случайные касания всегда были привлекательными, но только с по-настоящему красивыми людьми. Теми, от кого излучается добро и свет, словно ангелочки спустились в этот мир. — Я Чимин, двадцать лет, — он ярко улыбнулся. — Чонгук, восемнадцать, — не раздумывая ответил парень. — Хён, значит. Чимин быстро кивнул и смутился отчасти. Потому что двумя минутами ранее он готов был поклясться, что младше «того парня с привлекательной и детской улыбкой» года на три. Однако, теперь он рад, что у него появился донсен, а язык сам собой выдаёт: — Приходи сюда почаще, я буду делать тебе сладкую вату. _____ Чонгук не упускает возможности и приходит к Чимину при каждой удобной возможности. Тот делает ему бесплатную сладкую вату, а потом они разговаривают, пока не придёт следующий клиент. Так продолжается до выходных, тогда они и выбираются погулять. В парк, где бегает много белочек. Чонгук до жути их любит, а Чимин как-то и не против. После этого они узнают друг друга намного лучше. Оказалось, что у Чимина есть гитара и он обожает по вечерам на ней играть. Чонгук не сложнее, чем кажется: обычный милый парень, каких тысячи. Но все равно в нём есть что-то особенное, оно притягивает окружающих к себе и не отпускает. Впрочем, это всё мелочи, потому что Чонгук и Чимин становятся хорошими друзьями очень быстро. Выходит так нелепо обращаться к человеку, который ниже тебя на «хён». Хотя, учитывая прежние факторы, в этом тоже что-то есть. Забавное и нелепое, по-другому никак не назовёшь. — Хён, купи мне чупа-чупс, — с улыбкой просит Чон где-то между часом и двумя ночи, в супермаркете. В этот момент Чимин толком не понимает почему, но он покупает. Он всегда делает то, что просит Чонгук, и это звучит не очень. Будто парень потакает младшему, не смея отказывать. Как-то несправедливо, но обоим действительно плевать. Нужно смириться с такой дружбой, потому что Чон очень много отдаёт. Всё свободное время он вьется со старшим, а когда тот слишком занят, то сидит дома или гуляет в одиночестве. Чимин интересовался, нет ли у брюнета других друзей. — Только Юнги-хён, который в отъезде до конца лета, — ответил младший, поэтому Пак больше не спрашивал. Невозможно сложить общительный, отчасти детский и дружелюбный характер Чонгука с его количеством друзей. «Почему так мало?» — эта навязчивая мысль селится в голову Чимина надолго, хотя и не особо мешает. В особо жаркий день парни решают пойти гулять вечером. Мозг и без того плавится, а если выйти на улицу днём, то можно растечься по асфальту. Время на часах переваливает за восемь, солнце постепенно садится, разливая в небесах оранжевые краски. Чонгук зачем-то взял с собой два ободка с ушками, нацепив на Чимина розовые. — Они похожи на девчачьи. Почему у тебя чёрные? — возмущается Пак, надувая щеки. — Тебе розовый к лицу, — пожимает плечами младший, потрепав Чимина по волосам. — Расслабься, это мило. Потом они делают около десятка селфи в этих ушках, смеются с них и идут дальше, разговаривая на отвлечённые темы. Оказывается, что они знакомы уже больше месяца точно и быстротечность времени поражает. Казалось, что их первая встреча была только вчера, а сегодня уже июль. — Идём к фонтанам? Они красивые ночью, — предлагает Чон и тащит за собой старшего. Когда солнце заходит, и на небе появляется огромная луна, то город приобретает совершенно другой окрас. Теперь землю освящают разноцветные огни, исходящие от разных источников. Воду в фонтане подсвечивают переливающиеся фиолетово-зелёные цвета. — Защищайся, — выкрикивает Чонгук, набирая в ладони воды, и брызгает в старшего. — Да это война, — смеётся Чимин, обливая Чона. Люди мимо проходят, оглядываются на этих двоих и непроизвольно улыбаются. Словно смотрят на детей, от которых исходит тёплая и солнечная энергетика. Через пятнадцать минут такого баловства, оба мокрые, с волос капает вода. Они вдоволь набегались, промокли, зато счастливые-счастливые. Они идут обратно домой, смеются и ведут себя, пожалуй, шумно. Из-за большого скопления народа ночами, парни решили пойти менее людными проулками, чтобы не нарушать личное пространство прохожих. — Нужно чаще гулять, — поджимает губы Чимин. — Это так весело, — улыбается он, и вместо глаз появляются щелочки. — Точно, хён, — пожимает глазами Чон. — Я всегда свободен, это у тебя работа. Правда, что Чимин часто занят из-за подработки. Однако он частенько находит время на ребячество с Чонгуком, а это до жути мило и замечательно. Чувствуешь себя лет на десять моложе, как портал в беззаботное детство. — Эй, хён. Чимин сразу поворачивается на голос, не успевая сориентироваться в пространстве. Его хватают за край футболки, резким движением притягивая к себе. Чонгук целует, а Пак теряется, мешкает секунды четыре, а потом мягко кладёт руки на чонгуковы плечи, прикрывает глаза, отвечая. Они стоят в душный вечер при тусклом освещении, кругом ни души, а их губы танцуют собственный танец. Чимин странно себя чувствует, потому что первый шаг сделал младший. Даже здесь вся инициатива шла не от Пака. Хочется проклинать себя за слабость характера, ведь он должен быть напористым, не Чон. Разорвав поцелуй, они смотрят друг другу в глаза, дышат тяжелее и не понимают, что вообще происходит сейчас. Сердце бешено стучит, мозг постепенно отключается. Один из немногих моментов, когда начинаешь думать не тем местом, каким хотелось бы. Чимин выдаёт хриплое: — Давай встречаться. Чонгук часто кивает. Они трезвые, а ведут себя как после бутылки соджу. Особенности позволяют. — Давай, — вслух произносит младший и тянется за новым поцелуем. _____ Их отношения развивались постепенно. Поначалу было совсем неловко, особенно целоваться. Они всё так же смеялись с прежних шуточек, носились, как сумасшедшие, играя в догонялки. В них по-прежнему текли детские жилы, что вскоре навряд ли растворятся. Просто теперь они могут целоваться в любой момент, гладить волосы друг друга с бо̀льшим смыслом. Первое их свидание проходит в парке аттракционов. Выясняется, что Чонгук до жути боится быстрых каруселей, наподобие американских горок. Поэтому они берут два билета на колесо обозрения и садятся в голубую кабинку, будь то совпадение или нет. — Хён, я давно ни с кем не был в парке аттракционов, — поджимает губы Чонгук и смотрит в окно, пока они набирают высоту. — Юнги-хён обещал сводить меня сюда, но уехал к Намджуну-хёну. Им вдвоём хорошо. — Намджун-хён? — Его парень, — выдыхает Чон. — Я всегда им завидовал, потому что они такие…близкие. Будто созданы друг для друга, понимаешь? — с огнём в глазах рассказывал об этом младший. — Понимаю, — Чимин кладёт свою ладонь поверх чонгуковой, сжимая. — Прекрасно понимаю. Они медленно поднимаются на высоту, любуясь видом. Чонгук пересаживается на колени Чимина, взглядом спрашивая: «Ты не против?». Пак только сильнее прижимает к себе парня, переплетая их пальцы. Оба молчат, смотря на огни города. Вновь гуляют ночью, не изменяя традициям и приоритетам. Чон сильнее жмётся к старшему, ощущая себя так более защищённым и нужным одному человеку больше всех. Это бесспорно греет душу. Чонгук наклоняется к пухлым губам, целуя. Чимин приоткрывает рот, мягко двигая губами. Их языки соприкасаются, даря нежность. Каждый раз это выходит неловко и ласково, нежели страстно и пошло. Младший слезает с чужих колен, когда их кабинка уже приближается к низу. Они быстро выскальзывают из неё, направляясь дальше. Чонгук выпрашивает очередную сахарную вату. — Зад не слипнется? — Тебе же не жалко? — вопросом на вопрос отвечает Чонгук. — Уговорил, — и вот брюнет уже получает желаемое. Они идут в считанных сантиметрах друг от друга, будто ощущая тепло, исходящее от тел. После съедения сладости, Чон держится липким мизинчиком за мизинчик старшего. Весь мир отходит на второй план, а фокус наводится на их отношения. Чувство такое незабываемое, приносящее счастье. В один момент в небе разрываются петарды. Парни останавливаются, вскидывая головы вверх, как и люди вокруг. Салют такой яркий, не хочется отрывать глаз. Но Чонгук опускает голову, притягивая Чимина за подбородок. Пак чувствует привкус сладкой ваты в поцелуе. Ему нравится, пусть он на строгой диете. _____ В один из дней, возвращавшись домой уже ближе к двум ночи, Чонгук напросился остаться у Чимина. Честно сказать, тот был и не против. — У тебя такая большая квартира, — с огоньками в глазах произносит младший, осматривая помещение. — Сыграешь? — Чон указал на гитару, висевшую на стене. — Не думаю, что смогу сейчас. — Почему нет? Отказаться при: «Хён, ну пожалуйста», щенячьих глазах и поцелуях в шею невозможно. Будто на тебя давит мощный пресс, напор которого выдержать выше человеческих возможностей. Взяв в руки инструмент, Чимин садится на огромный мягкий подоконник, оборудованный для нахождения на нём. Прямо как в американском фильме: клетчатый плед под кучей маленьких подушек. Устроившись удобнее, Пак ставит руку, берёт нужный аккорд, пару раз пробно проводя по струнам. Он наигрывает мелодию ненавязчивой баллады, казалось бы, почти безызвестной, но Чонгук знает её текст. Его голос сладкий, ненавязчивый и приятный. Комнату заполняет тихая мелодия и аккуратное пение. Им от этого уютно и, признаться честно, так, как никогда больше не будет. — Ты занимался вокалом? — спрашивает Чимин, откладывая гитару в сторону. — Нет, — коротко отвечает Чон, беря в руки инструмент. — Можно? — Конечно. Пальцы Чонгука неумело проходятся по струнам, а постановка руки вообще ужасная. Это забавляет Чимина до чертиков; он не видел в жизни картины милее, чем этот малой, неловко извлекающий звуки из гитары. Зрелище словно вырезано из романа известного писателя, пусть те и не пишут о подобных отношениях. — Как ты вообще играешь на ней? — Если поцелуешь меня, то я покажу тебе парочку аккордов, — игриво предлагает Пак. Его без лишних слов целуют, руки опускают на бёдра, сжимая. В самом деле, Чимину нравится это, особенно, когда руки перемещаются на пах и сжимают член сквозь два слоя ткани. Чонгук ловит чужой стон, ухмыляется, а затем убирает руку. — Сначала аккорды, — шепот пронзает до мурашек. — Мелкий, нарвёшься, — прикусывает губу Чимин. — На тебя не страшно. Они целуются дольше, чем было раньше, но Паку всё же приходится показывать аккорды. Теперь Чонгук знает парочку совсем простых и рад этому больше, чем покупке сладости. Чон наотрез отказался спать на диване, обосновав это тем, что без любимого хёна страшно. — Как ты тогда спишь дома? — Там моя квартира и мои подкроватные монстры, — заявление вполне себе серьёзное и достойное рассмотрения. — Подкроватные монстры? Тебе что, десять, Чонгук? — с усмешкой спрашивает светловолосый и в ответ получает обиженный, в то же время гневный взгляд. — Ладно, ложись со мной. Чимину идёт роль большой ложки, в его руках намного спокойнее и не тревожат проблемы быта. Засыпают парни быстро, но из-за потраченного ранее времени, только после трёх. На улице светлее, чем часом ранее, но рассвет не так скоро, как кажется. _____ Очередное свидание было назначено на дождливый день. Получилось это случайно, никто даже и не ожидал, что ливень будет идти с самого утра и к обеду не закончится. Чимин вызвался приехать к Чонгуку. Старший стоит на пороге, настойчиво звонит в дверь, которая вскоре открывается. Перед ним Чон в растянутой белой футболке, конечно же, домашней. На его ногах красуются чёрные чулки с подтяжками, приковывающие внимание к себе в первую очередь. Как реагировать на это не известно, а хочется сказать хоть что-то, потому что пялиться на чужие ноги так долго нельзя. — Чонгук, — заминается Чимин и наконец-то поднимает глаза.  — Хён, ты наконец-то пришёл, — брюнет за руку затягивает парня в небольшую квартирку. — Я заказал роллы, если ты не против. Ты же любишь их? Старший молчит, но после повторного вопроса, отвечает: — Да, конечно. Взгляд не отрывается от накаченных ляжек, обтянутых тканью. Пак часто сглатывает и до него только потом доходит, что здесь определённо что-то не так. Ведь не может мелкий вести себя спокойно, разгуливая в подобном виде на глазах своего хёна. — Чонгук, что происходит? — вопрос поставлен неверно, ибо на него спокойно можно ответить: «Пиздец». — Ты о чём? — тот будто вправду не понимает, что сейчас в его внешнем виде есть что-то неладное. — Твои ноги, — пальцы указывают на них. Младший опускает голову, чтобы оглядеть нижнюю часть тела. И когда он показывает своё лицо, то на нём явно читается победа. Чон расплывается в ухмылке, немного наклоняя голову влево. — Тебе не нравится? — он хмурит брови, медленным шагом приближаясь к потрясённому Чимину. — Я думал, что хёну понравится, — с наигранной грустью бубнит Чонгук. — Мне… — Пак запинается из-за рук, обнимающих его шею. Их тела чрезвычайно близко друг к другу, обжигают теплом и от этого ведёт нереально. — Мне нравится. Руки Чимина опускаются на упругие бёдра, сжимают нежно, с трепетом. Чонгук нарочно прогибает спину, цепляясь за чужие плечи. У старшего мозг постепенно выключается, переходит в режим автопилота, да так, что сразу и без возврата. Он ведёт ладони вверх — под футболку — царапает короткими ногтями кожу и улыбается на реакцию. Чон изгибается в его руках, будто вышел из японского порно, да и пол сменил ко всему прочему. Стонет пошло, губы кусает и пахом трётся о чиминову ляжку. Его спиной впечатывают в стену, целуют, да так, чтоб язык просунуть поглубже. Рукой Пак оглаживает зад, периодически шлёпает, заставляя вскрикивать. — Прошу, хён, — скулит младший. — Я буду послушным мальчиком. Фраза с ног сбивает, ведь, какой к черту хороший мальчик? Чонгук от природы таким быть не может, а надев чулки, он отбил всю веру в его невинность и покорность. Он продолжает прижиматься стояком к ноге, тихо постанывая. — Ну же, хён, не томи, — краткие поцелуи покрывают чиминову шею, подбородок. Хочется пробудить желание, хочется получить отдачу, да так, чтобы сполна. Внезапный звонок в дверь всё ломает, крушит молотком идиллию и всё то, что Чонгук успел построить. — Роллы привезли, — шипит Чон. — Кошелек на тумбочке. Чимин не говорит ничего, лишь открывает дверь, оплачивает заказ и забирает пакет с едой, поблагодарив за доставку. Однако он всё так и оставляет стоять у входа, попутно посылая этот мир нахуй, так как вставший член мешает конкретно. Вдобавок, у стены стоит Чонгук, ёрзает задницей, посасывая собственные пальцы. Ноги раздвигает шире, чем можно, а на его щеках виден яркий румянец. — Что ты говорил про хорошего мальчика? — Чимин облизывается, приподнимая брови. Пак тащит младшего в спальню, чудом не ошибаясь с дверью. С нетерпеливостью прижимает запястья Чона к кровати, целует ключицы, покусывая. Немного позже выясняется небольшая деталь: — Хён, я девственник. Чимин обещает быть аккуратным и сделать всё лучше, чем тот себе представляет. Выдавливает на пальцы неизмеримое количество смазки и молчит о том, что у него это тоже, как бы, впервые. _____ После того дня Чимин зачастил с визитами к Чонгуку. По большей части они ничего не делали, лишь баловались, не отходя от традиций. Появилось ещё хобби — надевать на младшего чулки, впоследствии нежно трахать, оттягивая моменты. Был особенно скучный день, вдобавок Пак получил зарплату за подработку. В результате, они потратили полтора часа, вместе выбирая новые чулки для Чонгука. Чимину понравились белые с бантиком, он настоял на их покупке. Тому, для кого это всё предназначалось, по нраву пришлись чёрные полупрозрачные с кружевом. Их не сильно волновало, что продавщица неловко улыбалась, пробивая товар. Зато их сильно волнует, как обновка сядет на чонгуковы ноги. Чимин всё чаще ночевал в тесной квартире, которую снимал Чон. Ему это не очень нравилось. В то время как у него стоит собственная, более просторная, они теснятся здесь. — Переезжай ко мне, — ближе к концу августа предлагает Пак. Младший хлопает глазами, осознание происходило постепенно. Убедившись, что ему не послышалось, он тут же соглашается: — Завтра перевезу вещи. Ведь действительно перевозит абсолютно всё, даже не забывает какую-либо из мелочей. Спят они вместе, обнимаются и стараются сопоставить биологические часы. Выходит не очень, Чимин стабильно просыпается на полчаса раньше, а Чонгук ложится на час позже. Чону нравится в квартире старшего. Здесь можно скользить по полу, проводить по струнам гитары и играть в видеоигры на большом экране. Ужины готовят вместе, хотя, пожарить овощную смесь — трудно назвать готовкой. Скорее, просто вдвоём стоят у плиты, поочерёдно перемешивая еду. — Я люблю тебя, хён, — эту фразу Чонгук произносит стабильно каждый день, не пропуская. В такие моменты Чимин готов поклясться, что ему повезло намного больше, чем другим людям на этой необъятной планете. Они продолжают ходить по улицам, держась за мизинчики. Чонгук продолжает выпрашивать сладкую вату, а старший её покупать. Всё идёт по плану, стабильно и, честно сказать, не надоедает. Приём ванны давно стал больше, чем обычная гигиеническая процедура. Пак всегда набирает много воды, добавляет туда сумасшедшее количество пены и зависает в этом Водном Царстве не менее чем на полтора часа. Приблизительно на пятнадцатой минуте купания приходит Чонгук. Раздевается, аккуратно залезает в горячую воду. Садится между чиминовых ног и расслабляется полностью. Чон тянется к мыльным пузырям, они куплены специально для подобных случаев, и начинает заполнять комнату ими. Происходит это около двух раз в неделю, ибо зачастую удобнее и быстрее принять обычный душ. Но они ждут подобного времяпровождения с трепетом в сердце. _____ В начале сентября закат раньше, чем летом. Впрочем, это никак не мешает провожать его, смотря на уходящее солнце, что прячется за горизонт. Руки переплетать вместе, целоваться в губы и говорить о том, почему в мире не ценят такие удивительные вещи. Делить одни наушники на двоих, совсем не споря об играющих песнях. Счастье ближе, чем думается каждому, нужно только прищуриться и посмотреть вниз. Скорее всего, оно здесь, под боком, даже ходить никуда не нужно. Рассветы отличаются от закатов. Чтобы наблюдать пробуждение мира, нужно соблюдать полную тишину. Лишь машины изредка проезжают под окнами, но это никак не мешает. На восходе преобладают синие оттенки, частично небо окрашено в розовый. Словно сама Земля шепчет: «Тише, сейчас случится чудо», до мурашек по коже. Ленивые объятия и сонные, закрывающиеся глаза. Зато гордо можно заявить — выстоял, не уснул. Не важно, какими усилиями это далось, главное — не упустить волшебство. У Чимина и Чонгука новая традиция — провожать субботние закаты и встречать воскресные рассветы. Им это дороже многих часов сна, потому что любовь весит явно больше. В промежутке между пятью и шестью утра выходят из дома чуть ли не в пижаме, идя на поиски сахарной ваты. Они никогда не находят её в такую рань, но Чимин каждый раз обещает, что у них получится. И, пожалуй, это единственная вещь в их отношениях, с которой им реально не везёт.