***
— Два часа и сорок минут, Бён Бэкхён! — парень поморщился и печально вздохнул – менеджер опять поставил таймер, чтобы знать на сколько сегодня опоздает его нерадивый подчинённый. — Огромная пробка, — менеджер хмыкнул, не веря ни единому слову, — айщ, ну правда, почему ты такой вредный! — Потому что твои успехи соизмеримы с моими гонорарами, только подводишь меня. — Ну правда, клянусь, последний раз. Больше не буду опаздывать, — Бэкхён удобно устроился в кресле, доверяя себя стилистам и визажистам, — какое на сегодня расписание? — Вот видишь, ты даже его не знаешь, — окончательно вышел из себя его помощник. — Знаю я, просто от тебя хотел услышать, честно. — Ничего в общем-то необычного, но вечером надо пойти на встречу с потенциальным спонсором... — мужчина осёкся, Бэкхён открыл глаза и мрачно воззрился на него. — Не пойду, говорил тебе уже. — Бэкхён, он готов заплатить такую сумму, которую ты за несколько лет зарабатываешь... — И заработать её мне надо собственной задницей, так? — перебил певец. — Боже, нет конечно, как ты мог так подумать? — Потому что я знаю как это будет, и ты тоже знаешь. Твоя зарплата – это твоя головная боль, расплачиваться с тобой за счёт своего тела я не собираюсь, а ты, если ещё раз намекнёшь на это будешь уволен, понял? — Ты можешь уволить меня, но тогда кто прикроет твою принимающую задницу? Не подскажешь? А я скажу тебе — никто, потому что ни один человек не захочет влезать в то дерьмо, в которое ты впутал всё агенство своей ориентацией. Бэкхён гневно сощурил глаза, но ничего не сказал в ответ на оскорбление. У него ещё есть маленький козырь в рукаве, и он воспользуется им в ближайшее время, но пока что об этом никто не должен знать. Мужчина размял шею и неспешно отправился на запись нового сингла. Последнее время он работал над новым альбомом: романтичный концепт, нежный и страстный мужчина, который покорит всех девушек своим голосом такую задачу поставило перед ним агенство. В целом его всё устраивало, но червячок сомнения грыз его душу. Он не мог петь о любви, не чувствуя её. И это была первая, но не самая главная проблема исполнителя, может быть, это даже добавляло плюсиков в его карьеру. Ежедневно он сталкивался с молодыми, энергичными и бойкими юнцами, те почтительно склоняли перед ним голову, слушали советы, пытались узнать как можно больше, а Бёну было не жалко поделиться тем, что знает сам. Но было всё-таки кое-что, чему он не мог научить, не мог ни рассказать, ни показать. Неоперившиеся юнцы не понимали одного: не чувствуя того, о чём поешь, не сможешь сделать это хорошо. Бёна ценили ещё за его честность: с собой, фанатами, даже агенством. Он писал свою музыку сам, он писал и слова, бывали дни, когда они лились на бумагу, поддаваясь чёрной ручке, которую уверенно сжимали его длинные изящные пальцы, Бэкхён писал превосходную, чувственную и нежную музыку, но только в те моменты, когда он испытывал то, о чём говорил. Собственно так-то он и столкнулся со своей проблемой и, в какой-то степени, трагедией. Последние несколько лет у него не было никого, абсолютное одиночество окутывало его всегда, когда он оставался один, неокруженный громкоголосой толпой почитателей. Последний роман у него был с Луханом, ровно четыре года назад, тот тогда был его хореографом, но они быстро разбежались. В постели им обоим было приятно, и это было единственное, что удерживало их вместе на какой-то срок. После этого он довольствовался быстрым сексом на вечеринках, в клубах, иногда дома у партнёра. Дело в том, что Бэкхён был бисексуалом по своей природе. Однако осознал он это не сразу. Первоначально, в подростковом возрасте он заглядывался только на девочек; те были обладательницами шикарных ног, упругой маленькой попки, соблазнительных грудей и вообще олицетворяли идеал парня. А вот девочкам он почему-то не нравился: то ли из-за невысокого роста, то ли из-за слишком соблазнительных округлостей бёдер, то ли слишком расовых пальцев, но ни одна из приглянувшихся миловидных представительниц противоположного пола взаимностью не отвечала. Естественно всё изменилось, как только он стал более-менее известным; очаровательные мордашки и откровенные вырезы появлялись рядом с ним постоянно. Бэкхён был слишком молод и неудержим, чтобы найти в себе силы обуздать либидо. Неудовлетворёнными девушки от него не уходили, но всё это было лет восемь назад, до одной из вечеринок, перевернувших жизнь раскованного исполнителя.***
— Приходи, будет весело, — блондинка чмокнула Бёна в щёку и сунула визитку в карман его джинсов, не забыв огладить острыми ноготками выпирающий член. — Ну если ты так просишь, детка, — парень шлёпнул её по ягодице и отпил свой коктейль, решив, что намечающееся торжество стоит его времени и присутствия. Да и вообще, он в самом начале карьеры, чем больше людей его увидит, тем лучше для него, так что он точно появится в этом загородном доме. Парень расплатился за коктейль и вышел на улицу. Холодный ветер лизнул разгоряченное тело, он поёжился, достал сигарету и остался стоять неподалёку от крыльца увеселительного заведения. Приглушённые биты доносились и до него. Честно говоря, ужасно хотелось спать, но он по какой-то причине торчал тут, а не ехал в машине в свою уютную квартирку. Абсолютно расслабленный и довольный, он не замечал ничего вокруг, кроме тлеющего на кончике сигареты огонька. Он и не сразу понял, как рядом с ним кто-то встал. Его ночной сосед хмыкнул и несколько раз чиркнул зажигалкой, ничего не вышло. Бэкхёна звуки привели в привычное состояние, и он повернулся к незнакомцу, вглядываясь в темноту, но разглядел лишь очертания привалившегося к стене мужчины, тот был ощутимо выше и крупнее его. — Вам дать зажигалку? — робко поинтересовался он у темноты. — Если это не причинит вам неудобств. — Да что вы, сущий пустяк, — Бэкхён отчего-то покраснел и двинулся по направлению к незнакомцу. — Не стоит быть таким доверчивым, Бён Бэкхён, — юноша не понял как так получилось, что его оттащили в переулок и теперь прижимают к холодной кирпичной стене, роясь в карманах. Он даже не кричал, было бесполезно, если судить по многочисленным фильмам-боевикам, которые он пересмотрел за свою жизнь. — Вы знаете моё имя? Забирайте все, но не убивайте, — пискнул он, почувствовав наглую руку, которая трогала его член, пробравшись в карман. В мужских моделях брюк карманы вообще очень интересная деталь одежды, если глубоко запустить туда руку и пощупать, то главное достоинство каждого можно без проблем потрогать, — не хочу, — певец испуганно дёрнул ногами, но смог только обхватить ими насильника за бока, — отпустите, что вы творите, как вы смеете, вы вообще знаете, кто я? — мужчина только хмыкнул и просунул другую руку под свитер парня. — Знаю-знаю, стой и не дёргайся, — прошипел на ухо человек. Бекхён до безумия хотел увидеть его лицо, чтобы отомстить, как только его отпустят, но как назло, насильник встал так, что оставался в тени, в то время, как его, Бэкхёна, испуганное лицо было на виду. Мужчина настойчиво трогал его через брюки и целовал шею, удивительно нежно он прикасался к вспотевшей от страха коже. Бён безвольно опустил руки, он чувствовал, как страх поднимается из самых недр его тела и захватывает разум. Он боялся дёрнуться, потому что помнил, что говорили по телевизору — не злите нападавшего, это может вывести его из себя и подтолкнёт даже на убийство, потом в голове вдруг всплыла глупая шутка, сказанная каким-то уродом по неосторожности если ты не можешь противостоять насильнику, попробуй получить удовольствие от его действий. Полнейший идиотизм, но от собственных суматошных размышлений он хихикнул нервно и замер, чувствуя, как горячие и влажные губы больше не оставляют на его шее мокрую дорожку. Любое прикосновение незнакомца ощущалось на коже, как ожоги, казалось, что каждое нервное окончание в теле юного исполнителя пытается сопротивляться. Тем временем мужчина опустился вниз и принялся расстёгивать его ширинку, Бэкхён от этого пришёл в ужас и смятение, по нескольким причинам, он даже не представлял себя с мужчинами до этой ночи, да и потом, что это за насильник такой — ласковый, если так посудить, тот ни разу не ударил его и рот не затыкал, видимо понимая, что начинающий айдол не захочет оказаться в столь компроментирующей ситуации поздно ночью у дверей сомнительного клуба. И, если Бэкхён правильно понимал, к чему всё ведёт, то ситуация становилась всё более и более странной. Мужчина же, уже давно расстегнув брюки, горячо дышал, тёплый воздух вкупе с ночной прохладой создавали странное чувство вокруг его члена, который медленно, но верно откликался на настойчивые действия незнакомца. Тёмный силуэт в районе согнутых колен Бёна был едва заметен в это время суток, а уж то, что он стоит на коленях перед ним, облизывает до соблазнительного мокрого блеска свои пухлые губы, на которые падает едва заметный свет фар от машин и, приноравливаясь, на пробу лижет головку, не забывая придерживать крепкими руками пухлые бёдра извивающегося от странных, но не неприятных ощущений певца от уздечки до устья уретры, откуда выделяется белёсая капелька, немного солоноватая, и она приятно перекатывается плотной каплей в его жадном рту. Это возбуждает каждого из них всё сильней; насильник, Бэкхён правда уже не считает себя несчастной жертвой, над которой надругались, берёт в рот уже раздразнённую покрасневшую головку, он плотно сжимает щёки, тем самым создавая вакуум, и Бён пытается дёрнуться, чтобы продвинуться туда, в соблазнительную глубь чужого рта, он в предвкушении шёлковой теплоты, которая окутает его орган и принесёт наслаждение, но у мужчины планы другие. Тот стаскивает штаны исполнителя ещё ниже и проскальзывает пальцами другой руки между бёдер юноши, они манят его своей упругостью и формами, которыми может похвастаться не каждая женщина. Бён уже забылся, он просто стоит, откинув голову на стену, он стал, как пластин, податливым и нежным в его руках. Незнакомец не жалеет сил, старательно засасывая немаленькую для такого хрупкого парня плоть. Кто-то может посчитать это унизительным — отсасывать у абсолютно неизвестного человека ночью, пряча своё лицо и не смея поднять взгляд на лицо того, кому он дарит наслаждение, ведь в этом случае его таинственная личность будет раскрыта, но у Бёна терпкий, особый, вкус, и его член приятной тяжестью ложится на язык, и он делает приятно человеку, который покорил его почти с первого взгляда, так что нет, это не унизительно. Бён смотрит вниз прикрытыми глазами, тёмный силуэт не оставляет процесс, игриво ведёт языком по всей плоти, обводит каждую налившуюся силой венку, удовлетворённо подмечая, что юноша, возвышающийся над его головой пытается шире развести ноги, чтобы просунуть член ещё глубже ему в глотку. Он следует порывам страсти и резко прихватывает припухшими губами кожу на мошонке — эта зона особенно чувствительна, если судить по громкому неконтролируемому стону айдола, который обмякает в его руках окончательно, вверяя себя в руки таинственного мужчины. Он и не возражает, чувствует, что Бэкхён на грани и снова возвращается губами к крепкому стволу, обхватывает его как можно туже губами и насаживается до конца, упирается носом в выбритый лобок и пытается сделать глотательное движение, прекрасно понимая, что это доведёт Бёна до молниеносной, ошеломительной разрядки, он не прогадывает, парень спускает ему в рот обильно и громко, а потом на подкосившихся ногах съезжает вниз и слабыми руками хватает незнакомца за воротник. Но тёмный силуэт уже начинает расползаться в темноте, а пальцы не способны удержаться за грубую ткань одежды. Мужчина подхватывает бессознательное тело и относит к ближайшему такси, правильно произносит уже наизусть вызубренный адрес и едет к себе домой. Глубоко ночью он проникает в себя глубоко пальцами правой руки и грубо трахает, жёстко задевая чувствительную простату, в мыслях у него большой и очень вкусный член начинающей звезды всей Азии — Бёна Бэкхёна. Когда утром Бён приходит в себя, то ничегошеньки не понимает. Он понятия не имеет как оказался у себя дома, точнее у квартиры, спящим на холодной лестнице. Пошатываясь и с хрустом разминая затёкшие конечности, юноша пытается восстановить в голове вчерашний день, особенно вечер, который по нему, кажется, проехался со всей силы. Так, он закончил тренировку в восемь вечера, значит в девять он уже был в клубе, там он просидел до одиннадцати, напился, пофлиртовал с красивой моделью, которая на прощание сунула ему приглашение на свою вечеринку, а потом он точно помнит, что уходил. Твою мать, думает Бэкхён, зажмуриваясь и тряся головой, нет, ну этого быть не может. Он не мог трахнуться с незнакомым мужиком в тёмном переулке. Он не такой, какого произошло, его изнасиловали. Ну да, тебя насиловали, а ты стонал и толкался глубже здраво подмечает сознание, и секса же как такового не было, успокаивает он себя. Бён всё ещё натурал, ему просто безумно понравилось, как незнакомый человек ему отсосал, вдавив в стену. Так, его единственный вариант — забыть это всё, забыть и никогда не возвращаться к грязному, но такому сладкому воспоминанию.***
Мужчина вздохнул, вспомнив это. Мимо прошёл стажёр, Сехун игриво подмигнул и пошёл дальше по коридору, делая свою походку плавной и зазывающей. Бэкхён потёр глаза; мда, натурал из него такой же, как из боксёра балерина, вспомнить хотя бы, как он трахал этого Сехуна полгода подряд, а мальчишка ведь шёл к сонбэ за советом, когда они переспали в первый раз. Он ни разу не пожалел об этом; молодой танцор был удивительно гибким, обладал чарующим взглядом и нежной, как будто детской, кожей, Бэкхён обожал его бедра: красивые, упругие, шелковистые, а какая сладкая была у того попка: маленькая, упругая, загляденье одним словом. Однако никаких тёплых чувств, кроме как радости за успехи более-менее знакомого коллеги, певец к юному дарованию не испытывал, к сожалению или к счастью, он и сам решить не мог. Он не может забыть тот давний случай, но сегодня в мысли лезет ещё кое-кто. Бэкхён вспоминает лопоухого уродца за рулём дорогой тачки, и ещё его шикарнейшие часы. Тот проскальзывает в мыслях занятого исполнителя и, как сам Бён уверен, только из-за своей наглости. Что это вообще должно быть за воспитание, чтобы нахамить другому водителю. Раздражает ещё и то, что ему ничего не обломится с этой девчонкой, а ведь прекрасный был бы повод доказать себе, что девушки по-прежнему привлекательны. Джису была милой обладательницей того редкого типа лиц, которые оставались в памяти, хотя и не считались до безумия красивыми. А вот её спутник был отдельной темой для разговора. Дело в том, что Бэкхён, стесняясь своего хрупкого, но подкачанного тела и женственных манер, выбирал себе в партнёры молодых мужчин исключительно изящного строения, вспомнить хотя бы миловидного Лу, тот немного смахивал на трансвестита, но тоже изо все сил старался продемонстрировать свою мужественность. С такими любовниками он успешно делал вид, что силён, брутален и вообще гораздо мужественнее, чем какой-нибудь Вин Дизель с Брюсом Ли, и да, Бён всегда был сверху. Его аппетитная попа оставалась неприкосновенной при любых обстоятельствах, он не собирался уступать в постели и становиться принимающей стороной, потому что для настоящего брутального мужика, коим он является, это постыдный факт, такие вообще геями не бывают. Проще говоря, популярный исполнитель с головой погряз в своих комплексах и ни капельки не хотел с ними справляться. А тот незнакомый водитель, кем бы он не приходился Джису, был просто невероятно привлекательным в глазах Бена и служил живым олицетворением всех тех достоинств, которыми не обладал певец. Начать хотя бы с широких плеч, мышцы бугрились под кожей, и он хорошо разглядел рельефные руки, обтянутые тонкой тканью лёгкой голубой рубашки, при каждом движении они двигались и отвлекали на себя внимание Бэкхёна. Отдельно придирчивый айдол оценил лицо; в пылу гнева он орал что-то про пучеглаза, однако делал это только лишь из зависти, его глазёнки оставались маленькими и донельзя узкими, спасала только любимая подводка, с которой он начинал себя чувствовать уверенней, и светлый корректор, который отлично замазывал его опухшие глаза и мешки, к ужасу любого гримёра, Бён размазывал корректор даже на тех участках глаз, куда его наносить было нельзя. И нос того водителя был красивым, не аккуратным, как у всех его коллег по сцене, а именно настоящим, с горбинкой. Отдельной гордостью Бён посчитал подбородок; сильный, волевой, губы незнакомца были упрямо сжаты во время их небольшой и неловкой ссоры, но исполнитель успел подумать о том, как вызывающе прекрасно те бы выглядели, разомкни их мужчина — от притока крови они бы стали привлекательно красными и их было бы удивительно здорово покусывать и облизывать до развратно-мокрого блеска. И эти следы щетины, от которых Бэкхён испытал эстетический оргазм — у него-то редко что отрастало на лице, да и вряд ли бы могло превратиться в бороду, дай он волю себе, и подбородок у певца был сделан до той неприлично острой формы, которую так любило агенство и псевдоценители красоты. Бэкхён напрягся, где-то он слышал бас незнакомца, как певец, он не мог не отметить такой голос, если уж у него от хрипотцы намокли боксёры, то что говорить о таких, как эта Джису, кстати интересно, кем же она приходится мужчине за рулём? Может девушка или невеста, или уже молодая жена? Певец порылся в визитнице, но к своему разочарованию вспомнил, что девушка своего номера не оставила, это он дал ей свой, тогда остаётся только надеяться на то, что она захочет провести время в его компании как-нибудь. Вечер наступил ужасно быстро, что раздражало Бёна. Менеджер также заискивающе вышагивал вокруг него с глупыми наставлениями, от которых тому хотелось взвыть. Он вообще не хотел ехать ни в какой клуб, кто же виноват, что его агенство настолько жадное до денег. Из вредности певец даже не поинтересовался именем богатого спонсора, а когда помощник начал монотонно зачитывать биографию неизвестного предпринимателя, демонстративно воткнул капельки наушников. Ночной Сеул был сказочным, красивым в свете разноцветных вывесок и фонарей, разным, переливающимся в прозрачных стёклах небоскрёбов, прохладным в освежающей ночи, живым, в лицах людей, гуляющих по улицам в поздний час или спешащих домой в уютную кровать, которую быть может им кто-то согревает. Бэкхён подумал об этом с грустью. Всё-таки двадцать восемь лет, уже не мальчик, а до сих пор одинок, его угнетала та тоска, которая разливалась по вечерам, когда он открывал тяжёлую входную дверь и заходил в пустую холодную квартиру, с пылью и слишком светлыми цветами, несобранной иногда кроватью и незакрытым тюбиком пасты — не своё, не ставшее родным, непривычное, пустое, одинокое. А он хотел возвращаться в тёплый свет, струящийся под кухонной дверью, запах тёплой еды и такую же мягкую кровать, согретую теплом любимого человека. Бэкхён, видимо, слишком многого хотел. Он упрямо твердил, что не романтик, делал вид, что холоден и равнодушен, однако хорошо знал, что он романтичный и слишком сентиментальный порой, особенно в такие холодные ночи, когда хочется, чтобы руку согревала чужая ладонь, когда хочется прогуляться по ночному городу, купить стаканчик сладкого кофе и негромко смеяться, пытаясь согреть кончик замерзшего носа над паром ароматного напитка. — Мы приехали, господин, — голос водителя вывел певца из своих мыслей и вернул в холодную реальность, где всем было плевать на его чувства маленького одинокого человека, и где все волновались о своих счётах в западных банках, его роль в этом холодном мире — разменная монета, продавшая когда-то голос и страсть к музыке, за безбедное существование. Поправив макияж и нацепив дежурную, широкую улыбку на лицо, айдол вошёл в помещение. Гости уже были внутри, играла негромкая музыка, сновали услужливые официанты. — Вас проводить? — молодой красавец в форменном костюме подскочил к известному исполнителю. — У меня встреча назначена с господином Каном, поможете? — Разумеется! — юнец подхватил его за локоть и устремился куда-то в конец зала, где в относительной тишине стояло несколько столиков, — зовите при необходимости, — служащий убежал к другим гостям, а Бэкхён остался озираться по сторонам, пытаясь подавить чувство неконтролируемой внутренней тревоги. В одиночестве он просидел недолго, через несколько минут за столик сел полноватый мужчина с неприятной ухмылкой и масляными глазками. Мысленно закатив глаза, Бён глубоко вдохнул, он уже знал, чем закончится этот неприятный вечер и чувствовал опустошение, смешанное с радостью из-за того факта, что сложившаяся ситуация не стала для него ничем новым. — Я хочу предложить вам сделку, — начал мужчина. Бэкхён был удивлён: надо же, всё пройдёт гораздо быстрей и можно будет отправиться домой, досыпать свои жалкие несколько часов. — Внимательно вас слушаю, — певец выставил на показ свои идеальные зубки, от него не скрылся тот факт, что собеседник прошёлся взглядом по его едва накрашенным губам и жадно облизнулся. — Я бы хотел стать вашим спонсором. — Цель своего визита сюда я знаю, но на каких условиях вы готовы предоставить мне столь щедрое покровительство? — Вы станете моей личной звездой. — Понимаю, и что же будет входить в мои обязанности? Мужчина неловко замялся, открыл и закрыл рот, не найдя подходящих слов. Певец понял, что весь его запал спал в одно мгновение, и естественно он чувствовал себя хозяином положения, видя нервозность и торопливость партнёра. — Спать с вами, так? — первым начал айдол, перегнувшись через столик, — дайте угадаю: я буду должен называть вас папочка, и всё в таком роде, да? — тот кивнул, — понятия не имею, кто вам обо мне сказал, хотя и имею предположения, но хочу вас убедить в обратном — я не нуждаюсь в деньгах, мне хватает того, что у меня есть, я не проститутка и не мальчик по вызову, за сим позвольте откланяться, раз уж мы всё выяснили, — гордо вздёрнув подбородок, исполнитель встал, поправил воротник своего пальто и удалился, оставив за спиной ошарашенного бизнесмена. На душе была только гадливость. Бэкхён взбешенно рыкнул, этому нахалу повезло, что он ему оплеух не надавал, а рука-то у него дай Бог какая тяжёлая.***
Асфальт плавился от жары, в воздухе отчётливо виднелась дымка, создававшая впечатление миража, который размывал очертания города и его сооружений. Бекхён со стоном опустил голову вниз и ударился лбом о руль, ругаясь и потирая ушибленное место, он привстал и посмотрел вперёд, ну что там опять такое. Каждый день, снова и снова, пробка на одном и том же месте, ему что на работу надо выезжать в четыре часа утра? Певец заскулил в предвкушении своей участи, ну этого он точно не хотел. Навигатор — глупая и бесполезная машинка механическим голосом объясняла ему путь объезда. Не вытерпев этого издевательства, он вырубил прибор и на некоторое время сумел расслабиться. А пожалуй да, он воспользуется советом умного аппарата. С трудом доехав до нужного поворота, Бэкхён крутанул руль и выехал на новую, незнакомую ему трассу, достаточно свободную для этого времени суток. Айдол окончательно успокоился, расслаблено откинулся на спинку кресла и, едва сжимая руль, быстро направился к студии. Бэкхёна отвлёк звонок мобильного телефона, тот лежал в сумке на пассажирском сиденье, не раздумывая, певец убрал одну руку с прибора и развернулся к сумке, пытаясь быстро нащупать источник звука, он совсем не смотрел на дорогу, а когда поднял голову, было уже слишком поздно. Впереди виднелся бампер дорогой тачки, и он стремительно приближался к его собственной машине. — Чёрт, — Бён резко надавил на тормоз, но тяжёлый автомобиль продолжил свою дорогу и с грохотом вписался в переднюю машину. Повалил дым из-под капота, парень покашлял, разгоняя рукой горячий воздух. Он буквально кожей чувствовал сложившийся контраст — его похолодевшие от холода внутренности и жар испорченной машины вперемешку с сезонной температурой. — Я всё оплачу, — затараторил он мужчине, который вылез из покорёженного впереди автомобиля и теперь шёл к нему, выглядел тот, мягко говоря, злым. — Естественно, — кивнул головой пострадавший, осматривая ущерб, — вам это в копеечку вылетит. — Знаю, — спорить в этой ситуации было бессмысленно, тем более, что такие ситуации постоянно происходят на дорогах, и в них неизменно виноват тот, кто въехал в бампер. Бекхён и не собирался спорить, с жалостью думая, что шикарнейшие часы на руке того лопоухого мужика никогда не станут его, потому что все накопленные средства он вложит в ремонт двух дорогих машин, — а вы сами не пострадали? — вежливо привлёк он к себе внимание пострадавшего. — Всё в порядке, только не знаю как теперь до работы доберусь, и так ведь уже опаздывал, а тут такое, что делать будем? — вокруг уже создалась приличных размеров пробка, водители вылезали из машин, чтобы увидеть причину затора, недовольно кричали и жестикулировали. — Я вызову эвакуатор, а вам такси, потом поеду в полицейский участок, где заполню необходимые документы, страховку, с вами я свяжусь чуть позже для уточнения суммы выплаты ущерба. Вас устроит такой расклад? — Да, спасибо, что берёте все эти хлопоты на себя, буду ждать вашего звонка, — довольный мужчина отвернулся от него, роясь в телефоне, Бэкхён вздохнул и позвонил в агенство, морально приготовившись к крикам и ругани в свой адрес. Эвакуатор приехал в считанные сроки, машину отвезли на штраф-стоянку, и певец отправился в главное отделение дорожной полиции Сеула, где должен был уладить все бумажные и финансовые вопросы с главным дорожным инспектором. У входа в небольшое трёхэтажное здание его и всех входящих пристально оглядывал символ полиции — браминский коршун, что смотрел налево и держал весы, по типу известной греческой богини правды, он ещё раз доказывал, что правосудие в любой его форме восторжествует, и Орёл с весами — талисман не только полиции, но и всего будущего. Перед орлом распускался причудливыми листьями цветок гибискуса, символ Южной Кореи и Текгуль, корейский инь и янь. Бэкхён передёрнул плечами, слишком уж пафосно на его взгляд, пугало его это место чем-то, а чем, он и сам обьяснить не мог. Приятная девушка на входе, завидев его, расстегнула несколько пуговичек на блузке так, чтобы популярный певец обратил внимание на ложбинку груди. Бэкхён эти слабые потуги заметил, и втайне обрадовался, что его ориентация всё-таки остаётся тайной для общества. — Я звонил полтора часа назад, мне сказали прибыть сюда для выяснения обстоятельств аварии и уточнения выплаты, — красная от волнения служащая закивала головой и трясущимися руками протянула ему несколько карточек. — Вы должны заполнить это сейчас, господин...Бён, — видя с каким трудом ей даётся говорить в его присутствии, исполнитель хихикнул и отошёл к столику, стандартный процесс немного успокоил его, и он перестал бояться сурового пожилого инспектора, который кричал на него в воображении. — Вот, — с поклоном он вернул заполненные документы, — от меня требуется что-то ещё? — Да, — девушка вскочила, поправила юбку и засеменила на каблучках к лифту, — я вас провожу, главный инспектор уже ждёт вас, я не должна этого говорить, — она как можно ближе наклонилась к его уху, обдав мятным дыханием, — но он сегодня злой, как чёрт, сказал, что ему ещё не хватало аварии с идиотом на крутой тачке, — помявшись, она продолжила уже на подходе к кабинету, — он в целом неплохой, злой только бывает, но справедливый. Я ваша фанатка, — выпалила она напоследок, зажмурившись. Бэкхён быстро чмокнул её в щёчку в знак благодарности и постучал в тяжёлую дверь. — Войдите, — пробасил полицейский, и Бён робко повернул дверную ручку. Было у популярного исполнителя одно очень нехорошее качество, как неумение следить за своим не в меру длинным языком. Остроты вылетали быстрее, чем он зажимал себе рот ладонью и начинал скомканно извиняться, и да, этот случай не стал исключением. — Уродец! — Бэкхён удивлённо уставился на лупоглазого водителя с дорогими часами из недавней пробки. Кстати часы так и находились на крепкой руке, доставляя эстетическое удовольствие тем, как шикарно смотрелся кожаный ремешок на запястье, обхватывая сильную, но до безумия красивую кисть. — Мартышка толстожопая пожаловала, — неприлично громко захохотал Пак Чанёль, как было написано на его столе. — Вы, кажется, не имеете права так со мной разговаривать, — тут же ощерился Бэкхён, подходя к огромному столу и опираясь на него. В этом положении он смотрел на офицера сверху вниз и был безумно доволен таким раскладом, уж он-то покажет этому инспектору как обращаться с таким идеальным айдолом, как он, — да вы вообще знаете, кто я? Вы знаете моё имя? — с места в карьер бросается он, с каждым словом подаваясь вперёд на Пака. — Знаю-знаю, стой и не дёргайся, — по-змеиному шепчет мужчина и сощуривает глаза. Что-то в его фразе настораживает, Бён уверен, что уже слышал это, но никак не может вспомнить где. Поднявшаяся, как цунами, тревога укладывается, и он снова чувствует, что спокоен. В конце концов он тут может всё разрулить с его-то связями, — а то свяжу, — ухмыляется инспектор и добавляет в надежде смутить наглого посетителя, — и отымею. Бэкхёна бесит, что он не контролирует ситуацию, что собеседник спокоен, как удав, и явно осведомлён больше, чем он. А эта его ухмылка, весь оскал виден, ну что за уродец! В таком случае самым верным решением является провокация, он хочет ошарашить этого мужчину, довести его до истерики и заставить извиниться перед ним, одним из лучших голосов Азии, по его собственному нескромному мнению. — Ну так отымей, — шепчет он, обходя стол и прижимаясь к спинке кожаного кресла, певец скользит руками по накачанной груди, двигается ниже, к животу, где через рубашку отчётливо прослеживается пресс, — трахни так, что я отсюда не выйду на своих двоих, — соблазнительно шепчет он в ухо удивленного полицейского и в конце своей тирады засасывает мочку уха того. Чего он предусмотреть не мог, так это того, что его молниеносно развернут, нагнут и придавят головой к столу, скрутив при этом обе руки. Сердце прыткого Бэкхёна упало куда-то вниз из-за страха перед неизвестностью. Чанёль наклоняется к нему, придавливает всем телом и выдыхает вкрадчивым шёпотом: — Или ты сейчас сядешь и успокоишься, или сядешь в тюрьму, основания у меня имеются и отмечу — достаточно веские. Бэкхён почувствовал, что его отпустили и безропотно сел на место напротив инспектора, он даже не смотрел ему в глаза; вся его наглость и самоуверенность испарились в мгновение ока, и, ох каким возбуждающим был низкий голос с хрипотцой этого Пак Чанёля, а ведь он уже его где-то слышал. — Так по какому поводу вы пришли ко мне? — мужчина вежливо улыбнулся, а певцу на секунду показалось, что между ними не было никакого неприятного инцидента. — А, д-да, конечно, — и, подорвавшись, он бросился объяснять. Озарение ударило его, как молнией, как только он вышел из здания, память закружила его водоворотом болезненных и приятных воспоминаний, Бэкхён потрясённо остановился. Он вспомнил этот голос и высокую фигуру. Воспоминания держали его ещё не один день, и он скрупулезно выискивал необходимую информацию, пытался воспроизвести в памяти то, от чего сам же и отказался несколько лет назад. Он чувствовал жалость к самому себе, к тому, с кем он связан чувствами, вину, в большей степени свою, ведь он просто сдался, вычеркнуло из памяти ценнейшие воспоминания, променял на эфемерный облик успеха и счастья, но не простого человеческого тепла.***
Джису потянулась, тряхнула влажными волосами и вытащила из холодильника баночку колы. Она так устала сегодня, что сейчас выпьет и тут же ляжет спать, сегодня никаких сериалов. Девушка лениво поднялась на второй этаж, где была её комната. — Уууу, — раздалось неразборчивое всхлипывание за соседней с ней дверью, и Су, закатив глаза, пинком открыла дверь. — Что опять? — девушка присела на край кровати, внимательно наблюдая за тем, как её брат завернулся в гусеничку из одеяла и раскачивался, успевал он при этом монотонно всхлипывать и бормотать, как будто сам себе читал под нос успокаивающую мантру, — нет, ну какого чёрта, ты, идиот, — она со всех сил пнула кокон. — Он приходил ко мне сегодня, Джиии, — снова заскулил парень. — Ты говорил это за ужином и пинал мою ногу, я даже поесть не могла нормально с твоими вскриками о том, какой он идеальный, ну а сейчас-то что? — Я люблю его, — Чанёль высунулся и посмотрел на сестру заплаканными глазами. Та скептически обвела взглядом комнату, где на одной из стен были только фотографии Бэкхёна и на шкафчике стояли его фигурки, а также много-много маленьких фотокарточек. — Да? А то я просто за девять лет не заметила, — Пак жалобно посмотрел на Су, и ей пришлось уступить, — Чанёль, я люблю тебя, ты мой брат и единственный родной человек после смерти родителей, ты обеспечиваешь нас и уделяешь мне время, устроил в престижный университет, но при этом ты иногда бываешь невыносимым идиотом. Ты — уважаемый человек, глава дорожной инспекции, а ведёшь себя, как маленькая одиннадцатилетняя девочка впервые встретившая кумира. Ну куда это годится? — Просто я не знаю, как мне быть, Джису. — Позвонить ему? Неплохой вариант, я для тебя, кстати, автограф его достала, а ты, идиотина, — девушка отвесила звонкую, но не сильную оплеуху, — почему хамить тогда начал? Я покраснела из-за тебя, айщ! — И что скажу? — Чанёль сбросил покрывало и навис над сестрой, — почему я позвонил? Мы виделись всего три раза в жизни, лицом к лицу дважды, это не те отношения, когда можно свободно позвонить и назначить встречу. — Ну тогда не плачь мне в плечо в следующий раз. И вообще, у тебя сегодня был отличный шанс завершить начатое когда-то, замечу, что он сам предлагал тебе переспать, а ты состроил из себя великого полицейского века и, проще говоря, струсил. — Даже не знаю, зачем рассказал тебе о том случае... — Тебе просто было не с кем поделиться, и ты вылил все свои гейские похождения на мою головку, — Джису обняла брата, — расслабься и импровизируй, когда увидишь его снова. И не вздумай отказываться от того заманчивого предложения! — Сууу, — Чанёль как-то сжался и шёпотом продолжил, — у нас ничего не получится, если он предложит это повторить, — смутился мужчина, перекручивая кончик одеяла. — Ты не говорил, что импотент, — подразнила Джису брата, — ну не обижайся, но почему? — Из-за моих предпочтений в постели, — смущённо ответил Чанёль, внутренне трясясь от страха. Сестра знала о нём всё и была самым близким человеком, но сейчас у него на языке вертелась тайна, которая могла подорвать его авторитет даже в её глазах. Девушка в ожидании воззрилась на него, чувствуя, что услышит что-то крайне важное, — ты его хорошо разглядела? — она кивнула, — он, — Чанёль помолчал, думая как это сказать так, чтобы прилично звучало, — я уверен — он всегда занимает нижнюю позицию, понимаешь? — девушка, явно не въезжая, отрицательно качнула головой. — Ну так значит вы идеально друг другу подходите даже в кровати, — вдруг радостно вскрикнула Джису, — ты же наверняка сверху, мой любимый брутальный братец! — она мечтательно склонила голову, видимо уже представляя себя в роли подружки жениха на свадьбе брата. Чанёль однако молчал, Джису медленно распахнула глаза, все эмоции отражались на её лице, губы выгнулись в идеальную “о”, — только не говори, что.... — Да, я тоже снизу, — кивнул он, подтверждая догадки сестры и покраснел. Надо отдать ей должное. Девушка была в явном шоке, но молчала, открывала и закрывала рот, не находя подходящих слов, через несколько минут она наконец-то тихо неуверенно пискнула. — Ну, в этом же нет ничего страшного, любящие люди умеют договариваться, — видимо она не сочла эту проблему серьёзной, потому что вернулась к началу их разговора, — и вообще! Ты даже поговорить с ним отказываешься, а рассуждаешь, как будто у вас завтра уже брачная ночь! Всё, я спать. И ты ложись, распустил тут нюни, а завтра на работу, — Су встала, потрепала Чанёля по голове и вышла, с грустью думая о том, какой же Пак несчастный и как она может ему помочь. Чанёль остался лежать в темноте, он смотрел пустым взглядом в ту стену, откуда на него смотрел счастливый Бэкхён. Он в сотый раз прокручивал момент их знакомства и чувствовал, как сжимается его сердце. Его отправили охранником на третьем курсе полицейской академии. С распределением шутить никто не отваживался, к тому же они получали за это деньги, пусть и небольшие, а Чанёль тянул маленькую сестрёнку, поэтому он отправился в агенство. Бэкхёна он там заметил не сразу; по утрам он был так занят, что не обращал внимания на «здравствуйте» входивших, а по вечерам пораньше уходил, с разрешения доброго коллеги. Он остался однажды в ночь, чтобы подменить того и во время обхода здания увидел свет в одной из студий. Пак на цыпочках подкрался, чтобы не отвлекать тренирующегося и увидел там молодого парня. Он танцевал и не обращал внимания ни на что, он откидывал длинную шею назад, изящно взмахивал руками, приоткрывал рот и при этом двигался так уверенно, так красиво и отточенно, что сомнения в его мастерстве не осталось. Естественно Пак не мог остаться равнодушным к такой красоте, и поэтому с того дня он искал малейшую возможность приблизиться к своему идеалу и при этом остаться в тени, чтобы не показываться на глаза возлюбленному. Почему он так решил, он и себе-то с трудом мог объяснить. А однажды Чанёль выследил Бэкхёна после вечеринки … и совершил один из тех неблаговидных поступков, которые можно бы было отнести к разряду смущающих и постыдных, если бы не искреннее счастье, которое он испытал от блаженного вида Бёна и осознания, что такому состоянию поспособствовал он. Что интересно, Бэкхён его не помнил. Вообще. Певец не узнал даже его голос, хотя многие знакомые молодого инспектора, вздрагивая, утверждали, что такой хриплый бас невозможно забыть. Когда Пак это понял, он немного расслабился по той причине, что переживал, ведь в памяти певца он остался насильником. Однако такое же место в его любящей душе занимало сожаление от того, что его не узнали. Потайная мечта о том, что Бэкхён его не забыл и узнает по голосу, фигуре, прикосновениям была несбыточной, но человек на девяносто девять и девять процентов состоит из неугасающей надежды, Чанёль был живым примером.***
К неугомонной Су идея пришла рано утром, и она, едва дождавшись приличного для звонка времени, набрала знакомый номер и горячо зашептала в трубку своему знакомому гениальный план. Человек на том конце провода звонко рассмеялся и согласился помочь в обмен на три свидания, сестра коллеги нравилась Чондэ всегда.***
— Ну Чанёл-иии, пуинь-пуинь, — кривлялся Чондэ, прыгая вокруг кресла начальника. — Айщ, бесстыжий! Я старше тебя по званию, как ты со мной разговариваешь?! — Но не по возрасту, сладкий, — ломался дальше Ким, — ну чего тебе стоит? Ну вспомни, с чего начинал, заодно и проветришься, а то сидишь тут сутками напролёт. — Тут есть кондиционер, — Чанёль никак не хотел подаваться на уловки друга и по совместительству коллеги. — Ты хочешь лишить меня счастья? — истерично взвизгнул тот, плюхаясь в скрипучее кресло, — ты делаешь из меня одинокого холостяка, я останусь старой девой, — вопил он. — Идиот, старыми девами называют женщин, — отмахнулся инспектор и продолжил заполнять протоколы, пришедшие утром. — Неважно, — Ким не хотел сдаваться так быстро, — я буду синим чулком! — мужчина картинно упал лицом на стол начальника и чересчур громко зарыдал. — Ладно, — рявкнул Пак, вскочив, — давай сюда маршрут, выйду я вместо тебя, но только один раз, ты понял? — Чондэ, как болванчик закивал головой и тут же сунул лист ему в руки, поправил форму и улетел в неизвестном направлении, выкрикивая по пути слова любви Чанёлю. — Почему я взял его на работу? — риторически поинтересовался мужчина в пустоту и снова сел, углубившись в работу.***
— Бэкхён? — нежный женский голосок в телефоне отвлёк певца от готовки, — вы меня помните? Джису, вы оставили свой изящный автограф мне вместе с номером, и я подумала, что если вы не будете против, то мы бы могли встретиться, — девушка на секунду замолчала, — я восхищена вашим новым синглом и хотела бы в жизни выразить вам своё почтение, — Джису разливалась соловьём, чем очень льстила Бэкхёну, естественно тот не мог устоять! — Да, я помню вас, фея Джису, — в той же льстивой манере, но без капли лжи исполнитель продолжил разговор. Он честно был рад тому, что встретится с очаровательной знакомой. — Почему фея? — смутилась девушка. — Легки и изящны, красивы и прекрасны, имеете утончённые черты и превосходные манеры, разве люди обладают такими богатствами? — Спасибо, — стыдливо промямлила Су, — в какой день вам будет удобно? — Четверг, самое подходящее время. — Какое совпадение! — радостно воскликнула девушка, — мне тоже удобно, тогда могу я назначить встречу? — Разумеется, леди вперёд, — улыбнулся Бэкхён. — White Jasmin, вы знаете это кафе? — Одно из моих любимых, — не соврал певец. — До встречи, господин Бён, — и девушка быстро бросила трубку.***
Чанёль устало закатил глаза и поглубже воткнул беруши. Асфальт плавился от жары, в воздухе отчётливо виднелась дымка, создававшая впечатление миража, который размывал очертания города и его сооружений. Дороги были забиты. До конца его смены оставалось пятнадцать минут, и они казались бесконечностью. Недовольные водители переругивались между собой, сплёвывали прямо на землю, приоткрывая окна, оттуда же летели и окурки. На автостраде стоял непрекращающийся шум, он мешал сосредоточиться, но хорошо бодрил тех, кто выехал на свою работу совершенно не выспавшимся. Незадачливые водители, спросонок, путали подставку, и стаканчики с горячим кофе приземлялись на законное место навигатора. Жара, от которой не спасал и кондиционер в автомобиле давила на все тело, что уж говорить о несчастном инспекторе, который по доброте душевной подменял коллегу и мучался в форменной одежде. Перед ним остановилась дорогая машина, из открытого окна высунулось уже знакомое лицо, и сердце Чанёля затрепетало. — Если вам недолго осталось, то я бы мог вас подвезти, — улыбнулся Бэкхён, высовываясь ещё дальше. Чанёль удивлённо уставился на него, и исполнитель смущённо пояснил, — ну я очень виноват перед вами, позвольте мне, так моя совесть немного успокоится. — Спасибо большое, — радостно улыбнулся инспектор, сбросил форменную жилетку с рубашкой и запрыгнул в машину в одной просторной майке, открывающей вид на накаченные руки. Бэкхён, к своему стыду, почувствовал, как его член призывно дёрнулся от вида такой картины и радостного стона, окунувшегося в прохладу кондиционера, инспектора. — А вы тут как оказались? — Ах, долгая история, но если коротко, то мне назначила встречу очаровательная девушка, кстати ваша знакомая, но незадолго до неё, когда я уже был в пути, Джису позвонила и отменила встречу, она была в слезах, и просила не обижаться на неё, — Бэкхён пожал плечами, а Чанёль поймал себя на том, что рассматривает то, с какой уверенностью певец держит руль, — так что я просто развернулся и поехал обратно, а тут вы, ну я и подумал... А, кстати, почему вы тут? Вы же главный инспектор. — Даже главный инспектор может и должен пойти на встречу другу и подменить его разок, другой, — Пак надеялся, что его сердцебиение не слишком выдавало его истинные чувства, которые никак не вязались с его каменным лицом и спокойной позой. — Аа, — понятливо качнул головой, и оба неловко замолчали, пока Бён не выдавил смущённое, — раз у меня не получилось выпить кофе с дамой, то может вы составите мне компанию на вечер? — Чанёль согласился. У айдола была красивая большая квартира, с огромной кухней и спальней, она буквально кричала об одиночестве своего владельца, и будь Чанёль немного посмелее, то признался бы и исправил эту оплошность своими скромными усилиями, но он молчал, силой удерживая себя от того, чтобы упасть в ноги Бёна и признаться ему во всём, с силой обняв его колени. Рассеянный Пак не видел, как тряслись руки Бэкхёна, когда тот заваривал ароматный чай, и если бы они только знали, как развернутся события в ближайшие несколько часов, которые перевернут их жизни раз и навсегда. Первым не выдержал Бэкхён, он элегантно отставил чашечку и, помолчав, тихо прошептал: — Это был ты, да? Тогда, в переулке, восемь лет назад? — он не заметил как глаза застлали злые слёзы обиды от обмана и надежд, в которых он и сам не мог определиться, задрожала искусанная нижняя губа, — почему, Чанёль, почему? — Я…, — Чанёль опустил голову, сжав сильнее чашку, — прости, я не... — Хотел? Ты не хотел? И потому так поступил со мной, — они разговаривали тихо, не переходя на крик и обвинения, они были двумя взрослыми людьми, которые потеряли много лет своей жизни в поисках себя и своего человека, который мог быть рядом уже очень давно, если бы не страх, сомнения, призрачная гордость. — Думал, что так получится, — продолжил Пак, — но, — мужчина покраснел, нервно потерев шею, — я хотел. — Так почему? Почему ты не дал знать о своих чувствах? — Айдол вздохнул и вытер обидные слёзы рукой, — думаешь я не знал о них? В тот день, самый первый, в танцевальном зале, я видел тебя в зеркале, а ты прятался за дверью и только смотрел. — Как ты... — Чанёль шокировано выдохнул. — Узнал? — Бён хмыкнул, — я полюбил тебя ещё до того, как ты меня увидел. Ты никогда не обращал внимания на меня, не поднимал голову в те моменты по утрам, когда я, собрав свои силы в кулак, здоровался с тобой, а потом... Ты сделал то, что сделал на улице, и я не знал, не думал, что это ты, — нервно хмыкнув, Бэкхён продолжил, — ты встретил меня другим, мужчиной солидным, с серьёзной работой, очаровательной девушкой, я узнал тебя только тогда, когда вышел, дорожный инспектор. — Мы потеряли почти десять лет, — Чанёль обошёл Бэкхёна и обнял того за плечи, чувствуя перекатывающиеся под кожей мышцы. — Мы наверстаем, — и Бён тихо накрыл ладонью руку возлюбленного. Они прощались скомканно, стыдливо отворачиваясь и прикрывая рукой припухшие от страстных поцелуев губы. Заходить дальше никто из них не решился, тем более, что в воздухе всё ещё висел один важный и совсем не решённый вопрос, который волновал их обоих, и Бэкхён выдавил его из себя уже на пороге, едва придерживая дверную ручку: — Ты правда любишь меня? — как-то по-детски наивно поинтересовался он и поспешил отвести пытливый взгляд, чтобы не смущать собеседника. Чанёль закусил губу и едва выдавил робкое “да”, которое так и не могло успокоить истосковавшегося по любви Бёна, и он окончательно закрыл дверь, поинтересовавшись, — а чем докажешь? — Чанёль облизнулся, понимая, к чему идёт разговор и мягко приник к влажным искусанным губам. Бэкхён в нетерпении приоткрыл рот, сразу позволяя горячему языку прикоснуться к его, и это послужило сродни пусковому крючку для них обоих. Чанёль с громким стуком прижал Бэкхёна к стене, а тот тут же обвил его ногами за бока, плавно скользнув пахом о сильные бёдра Пака. — Ведь говорил – обезьянка, — горячо шепнул Чанёль в шею исполнителя и продолжил покрывать белоснежную кожу страстными поцелуями, которые на следующее утро грозили вспыхнуть яркими огоньками их тайной ночной любви. Им обоим было естественно плевать на взгляды, которые бросят на уважаемого начальника подчинённые или на пристальные взгляды фанатов. Они наконец-то дорвались до любви, распустившейся прекрасным цветком в их сердцах. Снеся все углы по пути в спальню, пара добралась до кровати и упала на неё. Чанёль не мог остановиться и продолжал водить руками по горячему телу, что так отзывчиво выгибалось в его сильных, нетерпеливых руках. Бэкхён сжимал его плечи и мягкими, почти невесомыми поцелуями скользил по очертаниям любимого лица; губы оставались его любимой частью, и он на секунду остановился, когда дошёл до них, они смотрели друг в другу глаза, постоянно бросая короткие взгляды на припухлые яркие губы, раздразнённые горячей порцией сладких глубоких поцелуев, они покалывали, как будто прикосновение было жизненно необходимо. Долго они такой пытки не выдержали — Чанёль толкнулся вперёд, проехался всем телом по распластавшемуся на кровати Бёну и впился в его рот, который тут же приветливо распахнулся, они ласкали языки друг друга и чувствовали, как возбуждение волнами накатывает на них, как постепенно опустевает голова, как разум уступает сердцу, открываясь. Чанёль дёрнул пуговицы на лёгкой рубашке Бэкхёна, и они разлетелись по всей комнате. Бён хихикнул и нарочито скромно попытался прикрыться обрывками уже ненужной ткани. Пак отстранил его ладони и с новой силой припал с ласками у выпирающему кадыку, певец закинул голову назад, обхватив руками широкие плечи своего полицейского и хаотично водя по ним. Тот едва прикусывал адамово яблоко, тут же широким мазком зализывал его и спускался ниже. Он забирался горячим языком в ярёмную впадинку между ключицами и просто держал там губы, едва касаясь кожи, под которой отчётливо слышалось биение взволнованного сердца. — Сними, — требовательно прохрипел пересохшими губами Бэкхён и попытался сам сдёрнуть навязчивую ткань с груди, но Чанёль хитро улыбнулся и резко спустился вниз, прикусил едва видимый животик и довольно зарылся лицом. Тело певца было идеальным, настоящим, своим, со своими трогательными родинками, шрамами, заметным животиком, а не идеальным прессом, и Пак бы ни на что не променял это своё сокровище. Вид такого стеснительного Бёна к тому же доставлял ему огромное удовольствие, тот жмурился и жутко краснел. — Как скажешь, — наконец бросил он и резко сдёрнул всю оставшуюся одежду, оставив только нижнее бельё, которое соблазнительно придерживало член и яички, подтягивало аппетитные бёдра, но при этом оставляло на обозрение светлые ягодицы, и Чанёль не отказал себе в удовольствии хорошенько шлёпнуть по ним. Упругая кожа медленно становилась красной, и Чанёль увеличивал амплитуду шлепков, он перегнул Бэкхёна через колено, как какого-то провинившегося мальчишку и решительно шлёпал, не упуская возможности пройтись по нежным яичкам, с которых давно съехала ткань. Бэкхён охал, но молчал, его будоражило ощущение пылающей кожи сзади, скручивающее возбуждение спереди, из-за которого поднялся его член, оттопырив тем самым плотную резинку. Пак это естественно заметил, как и бесплодные попытки мужчины на его коленях шире развесит ноги и потереться о его колено. Звонко чмокнув напоследок обе пострадавшие половинки, он перевернул айдола и, стянув с того белье, обхватил в кольцо из пальцев налившийся силой возбуждённый орган так, что его другая ладонь всей поверхностью задевала чувствительную головку, заставляя Бэкхёна стонать и выгибаться. Чанёль тёр то сильнее, с большим нажимом и чаще, то замедлялся и, едва касаясь, как перышком опускал руку на раздразненный кончик, из уретры выделялись капельки смазки, они пачкали руку Ёля и облегчали скольжение. Бэкхён недовольно промычал и распахнул глаза, которые заволокла пелена похоти, когда всё вдруг прекратилось, большая рука исчезла с головки его члена, и он перестал судорожно подаваться бёдрами вверх. Удивлённый, певец смотрел на то, как с молниеносной скоростью раздевается сам Чанёль и потом запрыгивает на кровать. Мужчина развалился на мягких подушках, широко развёл ноги и улыбнулся, поманив Бэкхёна пальчиком. Того упрашивать было не надо. Его суровый инспектор сейчас выглядел как никогда ведомым и восхитительно беззащитным со своим стеснительным выражением на мордашке, и при этом настолько распутным, что выглядел так, словно приехал в качестве горячей соблазнительцы из известного рода агенств. И возбуждало это до дрожи, Бэкхён подобрался выше, к подушкам, огладил мощные плечи, спустился ниже и всосал в рот один из тёмных сосков, уже возбужденно торчащих и ожидающих своего часа. Чанёль дёрнулся и затих от новых ощущений, он только негромко постанывал и откидывал длинную шею. Так близко, кожа к коже, это было похоже на два столкнувшихся язычка оранжевого пламени, которые взаимно сгорали друг в друге, но они же и удерживали себя на поверхности. Бён масляно окинул взглядом тело рядом с собой и улыбнулся, в мыслях с удовольствием подумав о том, что он чертовски везучий. Ещё вчера исполнитель был до обидного одинок и не смел мечтать о давней любви, а уже сегодня этот строгий, уверенный в себе, накачанный и сильный мужчина собирается лечь под него, выражая тем своё безграничное доверие и преданность. Бэкхён притянул Пака ближе, так, чтобы его бёдра почти касались его подбородка, Чанёль наконец-то ощутимо вздрогнул и громко, надрывно прохрипел что-то невразумительное, когда почувствовал, как Бэкхён облизнул его головку по всей окружности. Такая пытка была невыносимой, в анусе зудело и было жарко, член стоял, как каменный и вызывал приятное тянущее чувство ожидания в животе. Чанёль не знал куда деть свои руки, как сказать или дать знать, что эту пытку он выдержать не в силах, когда Бэк взял его орган в рот целиком, создав плотный вакуум. Ему казалось, что он потерял сознание. Но певец отстранился, довольно сверкнув глазами под чёлкой, и с непристойным хлюпом выпустив его ствол, и развернув их, откинулся на подушки. Ель подполз следом, тут же прижался к груди и аккуратно ухватил зубками твёрдый сосок. Если уж он не мог оставить явные следы на шее, то почему бы не оставить метку принадлежности там, где её не видно? — Так ты, — с трудом переводя дыхание, выдавил Бэкхён, — снизу получается? — Для тебя, хоть сбоку, — сцепив ладони, белозубо сверкнул улыбкой Чанёль. Он неловко заполз на подушки, устроившись так, что его член при любом движении касался пухлых, влажных от собственной смазки, губ. Член Бёна был прямо напротив его лица, набухший и толстый, и он обхватил его, тут же присосавшись к красной головке, совсем как тогда, в переулке. Ожидаемого прикосновения к себе в ответ он не почувствовал, Бён просто смотрел на него и оглаживал немного кривоватые ноги, смотрел на припухшую дырку, промежность мужчины была безупречно гладкой, и это его возбуждало. Держать руки при себе он долго не смог и раздвинул аппетитные ягодицы ещё больше, чтобы тут же широко пройтись языком по влажному, хорошо подготовленному сфинктеру, огладить мокрыми подрагивающими от волнения пальцами копчик, Чанёль застонал, вибрация прошлась по его члену, и от этого он зарычал, язык скользил внутри по шёлковым тёплым стенкам вместе с длинными грубоватыми пальцами, которые безошибочно надавливали на простату. — Хватит, вставь уже, — взмолился Чанёль от внутреннего, сжигающего изнутри огня желания. — Как скажешь, Чанни-а, — покривлялся Бён, прежде чем начать протискиваться через плотное кольцо сжатых мышц. Когда мужчина полностью вошёл в него, Пак закричал, громко, так, что наверное все соседи услышали какой Их обычно скромняга певец-сосед хороший любовник. Тот вбивался в него с такой силой, что Ёль даже не смог удержать удержать ноги вокруг его бедёр сцепленными, когда он безвольно обмяк, прижавшись всей грудью к груди над собой, Бён обхватил его удобней за поясницу и начал толкаться ещё сильней, он потерялся, его давняя и единственная любовь была везде: над ним, рядом с ним, в нём, он дышал ему в шею и наслаждался запахом их страсти и пота. Его напряжённые, твёрдые соски тёрлись о накачанную грудь, а член упирался в чужой живот. Чанёль с трудом опустил руку вниз, чтобы обхватить член и наконец добиться долгожданной разрядки, но Бэкхён не позволил ему такой вольности, напомнив, кто в постели главный, откинул его руку и склонился, прижавшись к его губам, проникая в рот. И этого вполне хватило, чтобы Пак кончил, дёрнувшись всем телом в оргазме. Певец последовал следом за ним, изливаясь внутрь. Стенки внутри обожгло. Они отпустили друг друга и перекатились на разные стороны кровати в попытках перевести дух, Бэкхён нашарил руку Чанёля и сжал в своей, он даже не думал, что это будет настолько быстро и непередаваемо здорово. — И теперь что? — робко поинтересовался инспектор, когда они уже чистые лежали в перестеленной кровати. — А ты бы чего хотел? — Бэкхён развернулся к нему и нежно улыбнулся, — к кому переедем? К тебе или ко мне? — Я с сестрой живу, — хмыкнул Пак и вдруг громко расхохотался, — вы с ней знакомы уже, моя мартышка. — Айщ! — Бён шлёпнул любовника по затылку, — ты меня опять так называешь, уродец? — Перевешивающая попка! — В ответ снова послышался только добрый смех. — Да всё у нас будет хорошо, — синхронно ободряюще улыбнулись они друг дружке, — мы обрели себя, а это самое важное.