Сомнения

      За всю жизнь до этой встречи лод Гвэйдеон позволил себе усомниться лишь раз, в кошмарной пещере Близнеца. В тот день помогла вера, она спасла от непоправимой ошибки. И это было правильно.       А потом, в, казалось бы, куда более простой и очевидной ситуации, даже веры стало недостаточно. После, когда было уже поздно, ничего не могло исправить…       Каждый день, каждый час. Даже когда тело уже валилось с ног от усталости, после тяжелых битв. Даже когда умирали друзья и соратники, он не мог избавиться от этой мысли.       Я должен был её спасти.       Она была колдуньей. Он — паладином. Встреться они при других обстоятельствах, и кто-то из них не дожил бы до знакомства, но судьба сыграла над Генералом Ордена большую шутку.       Она не была красивой, как капризная принцесса Гвениола или смелая леди Ванесса, не казалась юной, обворожительной, сексуальной. У нее была сероватая кожа, серые волосы, необычные глаза и острый язычок настоящей колдуньи. Лод Гвэйдеон видел немало более привлекательных женщин, но за всю свою долгую жизнь он ни разу не встретил ни одну настолько запавшую в душу. Кажется, ехидные, подстать прозвищу, слова пробивали брешь в до того очень прочном панцире враждебности и предубеждений.       После паладин немало общался с колдунами и колдуньями, даже научился признавать их пользу и быть вежливым. Некоторые из них были достойны уважения. С кем-то Генерал даже сражался бок о бок, и все же никто больше не вызвал настолько противоречивых чувств. И никто из них не был таким искренним в своих словах, чувствах.       Казалось бы, метаморф высокого уровня, о какой искренности могла идти речь? Но колдунья не скрывала ни страха, ни интереса, ни симпатии, ни раздражения. Несомненно умная, она не стеснялась критиковать Астаро, задавать неудобные вопросы, говорить, что паладин ей нравится. Даже несмотря на то, что в ответ получала нескрываемую злость и ненависть.       Лод Гвэйдеон никогда не ненавидел колдунов. В его убеждениях не было места столь сильным чувствам — он просто знал, что колдуны творят зло, и уничтожал их. С Моав Ехидной все было иначе. Она манила паладина как запретная сладость ребенка, заставляла усомниться в своих принципах, вере, абсолютном знании, которое было впитано еще с молоком матери. Это тревожило Генерала, он пытался избавиться от настойчивой женщины.       И желал ее. Об этом так никто и не узнал. Лод Гвэйдеон не рассказал об этом ни святому Креолу, ни леди Ванессе, ни друзьям в Ордене. Даже лоду Нэйгавецу, который всегда был духовным наставником — не смог.       Это было всего однажды. Их комнаты в коцебу были рядом, паладин, привыкший оберегать и защищать, поселился рядом с колдуньей специально, чтобы она не смогла никому навредить. В ту ночь, первую после возвращения летучего дома, Генерал услышал по соседству крик и поспешил на помощь.       Но Моав Ехидне всего лишь приснился кошмар. В тот момент она снова была лишь перепуганной женщиной, и что мог сделать серебряный рыцарь? Только обнять дрожащую от перенесенного страха фигурку.       Колдунье было совсем не до соблазнения. Она не показывала откровенных нарядов, не заманивала словами. Даже колдовство использовать не могла — в коцебу на нее вновь надели ошейник из хладного железа.       И все же лод Гвэйдеон, сам не зная зачем, легко коснулся губами губ прижавшейся к нему женщины.       Больше ничего не было. Паладин впервые за многие десятилетия испугался. Сбежал, поймав ошеломленный взгляд серой колдуньи.       Долго еще этот взгляд приходил лоду Гвэйдеону во снах. Эти сны были разными, очень разными.       Бывало, паладин не пугался, а Моав Ехидна отвечала на поцелуй и помогала снимать серебристый доспех. Тогда Генерал просыпался с удивительным чувством щемящей нежности, чистого восторга и тягучего возбуждения.       Иногда взгляд колдуньи становился другим. Широко распахнутые от удивления глаза неуловимо менялись, и серебряный рыцарь обнаруживал, что вместо живой женщины прижимает к себе бездыханное тело. Лод Гвэйдеон пытался вернуть жизнь этому телу, метался в панике, крепко сжимал остывающие руки, словно пытаясь поделиться своим теплом. Тогда, проснувшись, он вытирал выступившие в уголках глаз слезы и вспоминал…       Не понимаю, почему вы говорите мне об этом, — пожал плечами лод Гвэйдеон. — Какое мне может быть дело до мертвой колдуньи? Конечно, я сочувствую ей, как и всякой безвременно ушедшей душе — но при других условиях я без колебаний умертвил бы ее и сам.       Паладины никогда не врут — эту истину знает любой на Каабаре. Но лод Гвэйдеон соврал. Ему было дело. Он шел, сам не зная куда, и ничего не видел перед собой. Словно по голове стукнули тяжелым пыльным мешком, а в сердце воткнули тонкую острую спицу.       С тех пор, как он в последний раз видел Моав Ехидну, прошло много времени. Генерал потерял много товарищей, пережил не одну трудную битву. Он много раз был в опасности, но все же остался жив.       А пленная колдунья, которую, казалось бы, должны были оберегать, которая находилась в отвоеванной столице Рокуша, в одном из самых охраняемых ее мест, была мертва.       Сколько дней паладин жил и сражался в неведении, думая, что еще есть время разобраться в себе, обо всем поразмыслить? Он знал — думать здесь было не о чем, серебряный рыцарь не может, не должен желать колдунью. И задыхаться от боли, поняв, что колдунья мертва, не должен тем более.       И вот, даже умирая, он снова вспоминал. Тело, разорванное на куски, осталось лежать неподвижно, забрав с собой невыносимую боль. Вот-вот должны были раскрыться сверкающие врата, открывая путь в Саг-Аш-Саг-Ана, но этого не происходило. И лод Гвэйдеон наблюдал, как окончательно превращается в демона тот, кого он почитал святым. И как отказывается от самого дорогого ради одной женщины. Паладин не смог спасти своего друга. А любовь, любовь к простой женщине, спасла.       — Пойдемте, друг мой, нас ждут дома, — улыбнулась самая прекрасная женщина во всех мирах.       И внезапно лод Гвэйдеон почувствовал, как распахнулись за его спиной крылья.       — Вас ждут дома, — голос леди Инанны стал печальным. — Я не призывала в паладины тех, кто имел хоть малейший шанс встретить свою истинную любовь. Но вы… Та женщина не должна была родиться на Каабаре. Даже я не смогла предположить, что вы окажетесь на Рари.       Предавшему истинную любовь вход в Саг-Аш-Саг-Ана закрыт — понял лод Гвэйдеон. Ему ни к чему было гадать, кем была та женщина. Он знал.       — Отвергшему истинную любовь вход в Саг-Аш-Саг-Ана закрыт, — смягчила формулировку Богиня. — Но для вас, друг мой, я могу сделать исключение.       И кромешную тьму Лэнга рассеяло сияние Врат. Погибших праведников на Каабаре встречала Пречистая Дева. Лода Гвэйдеона его Богиня провожала. А на входе стояла женская фигура. Еще не успевший подойти паладин узнал её сразу. Не мог не узнать.