Завтра

Он не помнил, как очутился на улице. Мимо проходили люди, подозрительно косясь на него, стоящего посреди прохожей части и бездействующего. Слегка моросил дождь, и его маленькие капельки ударялись об асфальт, разлетаясь в разные стороны миллионами еле различимых брызг. Город жил так, как обычно жил, и будет жить так вечно. Он ещё немного постоял под этой живительно влагой, пытаясь прийти в себя и понять, что же всё-таки произошло, но в голову не приходило ни одной мысли. Тогда Франциск обернулся и побрёл-таки домой, в это огромное здание с рельефными колоннами, обрамляющими парадный вход. Ступенек на подступах к дому было ровно семь – любимое число Бонфуа. Поднимаясь по ним, последний чуть слышно хмыкнул и отворил дверь. В холле было, как ни странно, темно. Но он точно помнил, что всегда оставлял свет в этой части дома включённой, на случай, если вдруг вернётся сюда не совсем трезвым и рискнёт наткнуться на вешалку. Секунды три Франция постоял на пороге, но потом, как ни в чём не бывало, включил свет и поплёлся дальше, на второй этаж, где и находилась его спальная комната. А спать, кстати, ему почему-то очень хотелось. «Да что за день был сегодня?» — сам себя спросил француз, поднимаясь по лестнице и слегка касаясь кончиками пальцев резных перил. Но, как бы он ни старался, сколько бы не спрашивал себя, память будто атрофировалась, ну хоть головой об стену бейся. Хотя, последнее, конечно, ещё более усугубило бы положение. Дверь с некоторым скрипом отворилась и глазам Франциска предстала уже привычная обстановка: большая двуспальная кровать справа, покрытая алым бархатным покрывалом, которая и задавала тон всему помещению; в другом конце комнаты стоял небольшой диванчик с чайным столиком, хотя чай он тут пил редко, в основном столь любимое вино; рядом покоился книжный шкаф внушительных размеров, заваленный книгами и всякими ненужными бумажками; окно, обрамлённое белыми с красной окантовкой тяжёлыми шторами, было распахнуто настежь. Ничего не изменилось. Неожиданно, взгляд француза остановился на чернеющем во мраке комнаты силуэте, стоящем у этого самого окна. Тот медленно обернулся и посмотрел на вошедшего. — А, это ты, — спокойно сказал он и отпил плескающегося в его бокале вина. – Я тебя так долго ждал. Знаешь, мне тут даже иногда становится страшно, — он снова отпил чуть-чуть, — Особенно, по ночам. А я ведь так не привык проводить их в одиночку… Франциск пока что стоял молча, казалось, будто какие-то невидимые силы удерживали его от всяческих вопросов, которые он, как хозяин этого дома, безусловно, должен был задать. -… одинокие и дряхлые старики сейчас никому уже не нужны, — продолжал незнакомец, — действительно, что я могу на закате лет? Девицы меня уже не интересуют, а скорее уж я их не интересую более, друзья отвернулись, хотя их, как таковых, и не было. А у тех, что были, давно уже состоялась собственная жизнь и теперь есть любимые люди, с которыми куда интереснее поговорить, чем со мной. А ты думаешь, я не был счастлив тогда? Тогда, когда мог хоть бесчисленное количество ночей и дней пропадать у своих пассий, которых в итоге всё равно бросал на произвол судьбы, махая вслед ручкой и миленько улыбаясь. Ведь я знал, что завтра меня ждут другие приключения. Но я не учёл одного. Того, что окружало меня, — голос замолчал и выдержал многозначительную паузу. – Мир. У него есть один важный приоритет – он вечен, в отличие от меня и остальных. И эта вечность способна перечеркнуть все твои «завтра», смешав их, как коктейль, в единый напиток, который тебе предстоит выпить в самом конце своего долгого пути. И только ты знаешь, нет, только ты повинен в том, что пригубленный тобой так называемый «коктейль» будет слишком горьким… Мне уже не исправить своих ошибок, и поэтому мне пришлось выстрадать все мои «завтра», как противную пилюлю, что так не хочется пить маленькому ребёнку, которому она всё же необходима. И иногда, mon ami, я задумываюсь, так ли это плохо?.. Голос незнакомца был едва слышен, он говорил тихо и медленно, но какие-то знакомые нотки отчётливо врезались в слух Бонфуа. И это его игривое «mon ami»… Франциск не выдержал, не дав незнакомцу докончить свою мысль: его рука коснулась выключателя, и всё пространство вмиг залилось светом. Франция словно лишился дара речи. Перед ним, всего в нескольких метрах, стоял, откровенно говоря, маломощный старик, еле удерживающий в своих руках бокал. Всё лицо его было морщинистым, волосы, в своей максимальной длине достигающие плеч, были совсем уже седыми, а голубые глаза, казалось, совсем выцвели и приобрели безжизненный, стеклянный оттенок. — Кто… кто вы?! – еле вымолвил француз, хотя сам уже вполне определённо осознавал будущий ответ. — Я? – переспросил старик и его губы растянулись в насмешливой улыбке, — я – это ты. Бонфуа резко открыл глаза и упёрся взглядом в потолок. Он лежал сейчас в своей удобной двуспальной кровати, в одном лишь нижнем белье, накрывшись тем самым алым покрывалом. Напротив, но несколько поодаль, стоял небольшой диванчик, а перед ним – чайный столик. Рядом возвышался книжный шкаф, в котором пора бы уже прибраться. Окно, занавешаное белыми шторами, было открыто настежь: он не любил спать в духоте. Нащупав на рядом стоящей тумбочке телефон, Франциск быстро снял трубку и по памяти набрал знакомый номер. Гудки выводили его из себя, и казалось, что звонок так и не даст ожидаемых результатов. — Алло?.. – наконец, сонно пробурчал женский голос в трубке. — Алиса… — он облегчённо выдохнул и вытер капельки холодного пота со лба. Нет, он не один, определённо. Он её не упустит. — Я приеду завтра, ладно? – казалось, француз спрашивал это впервые. Обычно он просто появлялся на пороге ошарашенной Англии без предупреждения. — Оставь меня в покое, лягушатник чёртов!! — Ни за что, — улыбнулся Бонфуа и, ничего больше не объясняя, положил трубку. Ведь в его «завтра» теперь будет только она.