***
— Просыпайся, уже полдень! Из-под вороха белоснежных одеял показывается очаровательная тонкая рука, на которой гордо красуется средний палец. Выразив в полной мере свой протест, она исчезает как ни в чём не бывало. В комнате стоит неприятная духота: май в этом году выдался на редкость жарким, а весна и вовсе оказалась тяжёлой, для обоих. Несмотря на то, что в помещении даже дышится с трудом, Бэкхён невозмутимо переворачивается на другой бок, укладываясь на чужую, ещё такую прохладную подушку, и вновь с головой укутывается в одеяло, даже в два — в своё и Чанёля. Ещё вчера они, накрахмаленные и свежие, были похожи на два пушистых уютных облака, гордо лежащих на их кроватях, так по-семейному сдвинутых в одну. Сегодня же весь их вид говорит о том, что их не стирали по меньшей мере месяц, мокрые простыни не успевают высыхать, а на подушках мерзкие чернильные разводы. Такие противные, что хочется сорвать их с влажных подушек и со всех ног бежать застирывать. Бэкхён вчера покрасился в чёрный — новый концепт. Все в группе давно догадались, что они вместе, даже тугодума Сехуна озарило: он вчера полночи рассказывал об этом Лухану, безбожно тратя сотни вон на международную связь. До конца не понял это только один человек, тот, кто силился путём прокручивания последних сцен из своего сновидения в него вернуться. Воздух в комнате густеет с каждой истёкшей минутой, заставляя лёгкие качать эту вязкую массу. Чанёль переводит взгляд и становится невольным свидетелем танцующих пылинок, которые двигаются медленно и в хаотичном порядке, но это вовсе не мешает им быть очаровательными в своей непринуждённости. Ему до жути хочется дотронуться рукой, чтобы они разбежались в разные стороны как озорные стрекозы. Но он не в силах. Время останавливается, как и всякое движение воздуха, а абсурдность ситуации достигает своего пика. Юноша силится поднять руку, но воздух слишком вязкий, и кажется, что рука движется под огромной толщей воды. Хотя это больше похоже на болото. Успевший вновь задремать Бэкхён скулит, и наваждение Чанёля исчезает как последнее воспоминание о какой-либо прохладе в этом аду. Солнце ослепляет, создавая впечатление, словно оно не в миллионах километров от Земли, а прямо там, за створками окна. И если рискнёшь его открыть, то непременно тут же сгоришь, или того хуже — превратишься в пепел. Окно отворяется неохотно, будто им не пользовались последние несколько лет. Оно противно скрипит, и Бэкхён стаскивает одеяло со своей головы, что-то недовольно бурча. Под одеялом нестерпимо жарко, но без него не становится легче. Всё бельё пропиталось потом Бэка, а влажные чёрные волосы продолжают марать уже испорченные подушки. Чанёль смотрит на это сквозь еле заметную дымку и яркий свет, а секунды ползут всё так же медленно, давая время побыть вдвоём. Мнимая близость. Спасаясь от палящего солнца, в комнату влетает бабочка, у нее ярко алые крылья с чёрными пятнами. Она думает, что сбежала от удушающей жары, но в этой комнате ещё хуже. Её движения замедляются, и Чанёль думает, что она вот-вот упадёт. Бабочка борется с застоявшимся воздухом и из последних сил добирается до Бекхёнова носа, чтобы тут же быть вероломно согнанной с него. Тот машет на несчастное насекомое рукой, и замершее время Чанёля оживает. Он одним движением добирается до их кровати и седлает любимые бёдра под чужие неодобрительные возгласы. Пальцы Бэкхёна задевают ярко красные волосы Пака и бессильно падают обратно в замаранные одеяла, он проснулся и не намерен сдаваться. Чанёль целует его во влажный висок и произносит: — Пойдём сегодня на свидание?***
Дьявольская жара не спадает, накаляя воздух до всех возможных пределов. Тело мучительно изнемогает, а губы приходится облизывать каждые две секунды в надежде, что это в последний чёртов раз. Через час они зверски саднят, и лучше бы вовсе прекратить всякие попытки заглушить эти неприятные ощущения. Гадкая мокрота пота собирается даже на мельчайших неровных поверхностях кожи, норовя при малейшем движении тела побежать по ней липкой прохладой. Чанёль смотрит на выбеленный потолок, лёжа на их псевдосовместной кровати, и думает о краснокрылой бабочке, той, что забилась под стул, в самом тёмном углу комнаты, если такой вообще существовал. С интервалом в несколько долгих минут он морщится, то от тошнотных капель, стекающих по виску, которые лень смахнуть рукой, то от палящего солнца, ослепительного в своей яркости. Юноша в очередной раз прикрывает глаза, мысленно пытаясь спрятаться в ласковой темноте закрытых век. Когда он нехотя их открывает, единственное, что он может видеть, так это взмокшую спину Бэкхёна в дверном проёме. Они выходят на лестничную площадку, тихонько прикрывая за собой дверь. Несмотря на отремонтированное общежитие внутри, снаружи всё выглядит удручающе убого: поросшие мхом и растительностью стены, местами обваливающаяся штукатурка и краска, а на первом этаже и вовсе можно обнаружить парочку выбитых окон. Несмотря на неограниченные денежные возможности, парням приходилось мириться с подобным существованием в этом обшарпанном доме, спасаясь в нём от навязчивого фанатского внимания. После светлой комнаты лестница кажется тёмной, как самый старый подвал, — эта сторона дома теневая. За окном шуршит зелёная листва от нежных касаний внезапно возникшего ветра. С серых стен неровными дорожками стекает зеленоватая жидкость, лак на перилах давно облупился, представляя постороннему взору деревянную сердцевину. Ребята ловко и с максимальной быстротой, стараясь не напороться на какую-нибудь рухлядь, пробираются к заветному выходу, как делали это миллионы раз до этого. Стоя на крыльце дома, Бэкхён с наслаждением закуривает сигарету, во все глаза вглядываясь в низкое посеревшее небо. Воздух заметно тяжелеет, и начинает казаться, что ещё мгновенье и оно обрушится тебе на голову. Толпа мелкой мошкары носится в опасной близости от аккуратного носа, и Бэкхён раздражённо выдыхает на неё струйку дыма, триумфально наблюдая за агонией насекомых. Стоящий совсем близко Чанёль невесомо сжимает такие любимые тонкие пальцы, пока другой рукой старший делает очередную затяжку. Темнота накрывает без того безлюдную улицу. Когда Бэкхёну на макушку падает первая тяжёлая капля, он пытается прикурить вторую сигарету. — Быстрее, побежали! Бэкхён медленно поворачивает голову на родной голос и видит, как длинноногий Пак уносится вдаль, к маленькому магазинчику на углу, под узкую крышу. Парень нервным движением откидывает ненужную сигарету и пускается следом. Льёт уже как из ведра, да так, что становится не видно ничего дальше собственных кончиков пальцев, зато звук нарастающих раскатов грома слышится стократ сильнее. Бэк слепо бежит вперед, всеми силами стараясь довериться своим органам чувств. Бежит наугад, стремясь отыскать укрытие, где давно стоит заждавшийся его Чанёль. Холодная вода затекает в уши и нос, оглушает, а самая желанная ещё несколько часов назад свежесть становится ненавистной. Сбитое дыхание и накатывающий волнами страх не позволяют рационально мыслить, пока он лихорадочно пытается найти путь к спасению. В своём нелепом забеге Бэкхён не замечает коварного камня на тёмно-сером сыром асфальте. Он стоически зажмуривает глаза, мысленно готовясь к судьбоносной встрече с землёй. Ловкие сильные руки перехватывают его худое тело где-то в районе талии за секунду до падения, и он лихорадочно выдыхает. Под крышей маленького продуктового магазинчика они оказываются совсем одни, видимо, все везунчики успели спрятаться в свои уютные домики. Зубодробительный холод мокрыми пальцами прокрадывается под кожу, заставляя ёжиться и дрожать. Рука Бэкхёна болезненно саднит, ободранная об асфальт, а на ладони кровь вперемешку с крохотными песчинками и грязью. Он разглядывает ее отупело и немного бессмысленно. Чужие нежные руки трепетно прикасаются к пораненной ладони, бережно обтирая её неведомо откуда взявшимся зелёным платком. Бэкхён решительно поднимает голову вверх, встречаясь с глубиной искрящихся тёмных глаз, и робко улыбается. — Нас ведь не остановит какой-то дождь, правда?***
Дождь ожидаемо заканчивается так же внезапно, как начался. Однако потемневшее мрачное небо даже не думает давать надежду хоть на малейший проблеск света. Чанёль убирает замызганный кровью платок в карман и нехотя отпускает узкую ладонь. Недалеко от входа в магазин расположилась стойка для зонтов: ветхая и перепачканная свежей грязью. В ней всего один зонт, он старый, но создающий впечатление совершенно нового: будто его никто никогда не использовал. Бэкхён берётся за деревянную рукоять и безапелляционно вытаскивает зонт на свет божий, спасая того от затянувшегося одиночества. Тёмное дерево приятно холодит повреждённую руку, и парень думает, что было бы неплохо не забыть вернуть его на место. Потом. Оборачиваясь, Бэкхён видит, как младший целеустремленно идёт в сторону многолетнего парка, оставляя его наедине со своими бестолковыми мыслями. Снова. Бэк злобно смотрит ему вслед, болезненно сжимая в руках нового спутника. У входа в парк Чанёль с широкой улыбкой протягивает старшему запеченное в карамели яблоко. Бэкхён не знает, где тот умудрился его достать, но с благодарностью принимает. Он с удовольствием вгрызается в его сочную мякоть, оставляя на фрукте отметины в виде ряда ровных зубов. Яблоко горчит, и Бэк морщится, безотчётно прикрывая левый глаз. В надежде перебить вяжущий привкус он принимается лизать ещё нетронутую сторону, но та оказывается приторно сладкой, вкусы во рту неприятно перемешиваются. К горлу подкатывает отвратительная тошнота, и Бэкхён гневно откидывает опостылевшее яблоко в ближайшие кусты. Пальцы безбожно перепачканы, они липкие и паскудно блестят. Чанёль их бесстыдно облизывает, глядя в изумлённые глаза. Бэкхён чуть подрагивающими пальцами вновь берёт в рот зажжённую сигарету, в последней попытке заглушить карамельный вкус, и они идут в центр парка. Вокруг так зелено, что буквально через десять минут начинает мучительно рябить в глазах. От переизбытка кислорода кружится голова, и Бэкхён готов схватиться за руку чуть впереди идущего парня. Почти прикоснувшись к чужой руке, Бэк внезапно отдёргивает пальцы, решительно убирая руку в карман чёрных штанов. В парке настолько немноголюдно, что это вызывает опасение. Будто находишься в параллельной вселенной. За весь путь они встречают несколько лениво бродящих людей, но им совершенно нет дела до парней. Впервые за долгое время они остаются без многочисленных вспышек фотокамер и оглушительных фанатских визгов. Ради веселья Чанёль с чувством пинает проржавевший автомат с напитками, тот мерзко звенит, а из отверстия внизу выпадает несколько монет. Никто не смеётся. В середине парка возвышается колесо обозрения. Оно не слишком большое, но один его вид заставляет Бэкхёна с силой сжать в руке осточертевший зонт и замедлить шаг, оттягивая неизбежное. Колесо древнее, как и всё в этом парке. Как оно ещё находится в рабочем состоянии, остаётся загадкой для всех. На устрашающего вида конструкцию боязно даже смотреть, не то что лезть в открытую кабину, двери которой любезно распахнулись перед молодыми людьми. Чанёль тянет замершего у входа в это нечто Бэкхёна, и тот с тяжелым вздохом делает первый шаг. Колесо зверски скрипит, поднимая их на головокружительную высоту. Вещи всё еще влажные после прошедшего дождя и гадко прилипают к телу, а тут ещё и пронзительный ветер пробирает до самых костей, не давая нормально вздохнуть. Бэкхён нервно сглатывает, чувствуя, как саднит в горле. Стая птиц срывается с деревьев, которые уже далеко внизу, и Бэкхёна накрывает паника. Он глядит на сумеречный город, на далёкое солнце и мечтает поскорее сбежать из этого до боли тесного открытого пространства. До хруста в суставах сжимаются тонкие пальцы на видавших виды поручнях, а позабытый зонт сиротливо ютится в углу. Чанёль накрывает пальцы Бэкхёна своими, когда видит, что всё совсем плохо. Он обнимает его со спины, требовательно прижимая к себе. Сзади тёплая широкая грудь, а спереди только тонкие перила и бесконечный простор. Бэкхёну некуда деться, и он насильно расслабляет ставшее невыносимо тяжелым тело, забирая чужое тепло. Чанёль берёт в хрупкую правую руку старшего и надевает серебряное кольцо на безымянный палец правой руки. Оно совсем неброское и очень тонкое. Контраст с уже покрывшейся коричневой коркой повреждённой ладонью получается фантастическим. Огромная машина издаёт уже самые безобразные бесовские стоны, а Бэкхён счастливо вытягивает руку вперёд, любуясь долгожданным подарком на фоне огней города. На несколько долгих секунд они замирают в наивысшей точке круга. — Ты же не думаешь, что мы вечно будем на вершине? — А мы попробуем.