Улыбка чародея

      Артур недвижно стоял в своих покоях, повернувшись лицом к окну. Выражение его было напряжено, светлые брови сурово сведены на переносице. Скоро коронация, а его слуги нет на месте уж с полчаса! Что за невежество, думал наследный принц, до боли сжимая кистями рук натруженные в многочисленных битвах мускулы, скрытые красной тканью рубашки.       Стук в дверь. Неуверенный лязг петель вслед за этим.       — Мерлин, твою ж дивизию! — с жаром воскликнул Артур, не спеша поворачиваться в первую же секунду: нужно держать лицо. — Я смотрю, ты у нас любитель острых ощущений! Я имею в виду, — Артур медленно повернулся одним корпусом, делая при этом выражение лица, которое Мерлин про себя называл не иначе, как "укололи в мягкое место", — что-то вроде порки или гнилых фруктов поувесистей, которыми кидаются зеваки на площади во всяких там провинившихся слуг, а не то, что могла надумать твоя никчемная голова с похотливыми мыслями!       — Я ничего такого не подумал, сир... — промямлил Мерлин в дверях, смущенно вертя в руках какую-то склянку. Острые скулы заливал румянец, отчего Артур довольно хмыкнул себе под нос. — Я просто...       — Просто ОПАЗДЫВАЕШЬ, как всегда! — рявкнул Артур, наблюдая за тем, как Мерлин еще сильнее сжимается под натиском его тяжелого взгляда. — Где тебя носило, черт тебя дери!       — Нигде... то есть... я был у Гаюса! И... вот, — Мерлин протянул взбешенному до крайней степени Артуру склянку с мутной, бордовой жидкостью.       — Что это за дрянь? — недоверчиво осведомился принц, косясь на протянутый ему предмет.       — Просто выпейте, — предложил Мерлин, поджимая губы. Артур прекрасно знал, что это за выражение, и поэтому...       — Ты силишься не улыбнуться! — рассвирепел Артур, широким шагом направившись к своему внушительному ложу под алым балдахином с золотыми кистями. — Знаю я все твои ужимки, Мерлин, как все владения Камелота! Признавайся сейчас же, от чего это снадобье, иначе не сносить тебе дурной головы, уж я тебе это обещаю!       С этими словами Артур схватил первую попавшуюся под руку подушку и с размаху кинул ею Мерлину в голову. Ловко увернувшись и снова подавив улыбку (что не укрылось от внимательного взора Артура), юный маг поставил снадобье на прикроватный столик. Затем отошел на безопасное расстояние, украдкой покосившись на оставленную приоткрытой дверь.       — Думаю, если вы узнаете, — Мерлин маленькими шажками пробирался к выходу, надеясь улизнуть, — то совершенно точно не захотите это пить, милорд!       Теперь Артур уловил какой-то подозрительный звук, слетевший с губ его слуги. Вне сомнений, это...       — Смех! — взъерепенился принц, угрожающе наставив указательный палец точно на губы Мерлина. "О, этот бесстыжий рот!" — исступленно подумал Артур, впиваясь разгоряченным взором в пухлые, чуть приоткрытые красноватые губы. — Я слышал, ты СМЕЯЛСЯ! — Артур медленно надвигался, наблюдая за тем, как хрупкий юноша безысходно вжимается в белоснежную стену. — Ты смеешься над будущим верховным королем Британии?! Отвечай сейчас же: ОТ ЧЕГО... — шаг навстречу, сердце опасливо екнуло в могучей груди, — ЭТО... — снова шаг, горячее дыхание Мерлина почти обожгло ему мягкую выемку между ключицами, — СНАДОБЬЕ?!       — Нечем дышать... — едва слышно, с трудом простонал Мерлин, пряча раскрасневшееся лицо и отвернув голову в сторону. — Вы раздавите меня в лепешку, если сделаете еще хоть шаг навстречу.       — Ты заслуживаешь большего наказания, Мерлин! — резко вскричал Артур и, все еще тяжело дыша, отошел в сторону, неодобрительно скрестив руки на груди. — Отвечай мне!       — Хорошо, но вы сами попросили! — Мерлин прекрасно знал, что теперь-то он может немного расслабиться: Артур частично сбросил царившее между ними обычно горько-сладкое, вязкое, обволакивающее напряжение, какое часто случается у двух людей, испытывающих друг к другу нечто такое, чего испытывать не должны. Теперь он мог позволить себе улыбнуться. Это была его особая, чарующая, "неволшебная" магия, и Мерлин очень любил и лелеял производимый ею эффект: у Артура расширялись зрачки, а все черты его лица становились как будто мягче, сглаженными и даже немного ребяческими. — Вы точно готовы это услышать, сир?       — Да... — немного рассеянно произнес Артур, уже не так сильно волнуясь за дальнейшие слова. Кажется, уже ничто и никогда больше не обретет своего былого значения...       — От слабоумия.       Толстые, неповоротливые щупальца тумана, охватившие было разум Артура незримо и едва ощутимо, вмиг рассеялись в воздухе.       — ЧТО?! — заорал он не своим голосом, заполняя собственным величием все пространство покоев. "Наверное, прав был Великий Дракон — будущие верховные короли Британии обладают собственной, неподвластной никому другому магией..." — в который раз пронеслось в голове изумленного Мерлина. — Да как ты смеешь считать меня... — он выпучил ясные голубые глаза, и Мерлин снова вспомнил о своем излюбленном сравнении, не найдя сил сдержать улыбки, — ... считать наследника престола СЛАБОУМНЫМ?!       — Гаюс сказал мне, — Мерлин в который раз подавил улыбку, пряча в уголках глаз задорные смешинки, — что это лекарство для ясности ума перед вашей коронацией, сир, но кто знает, что он там имел в виду... — Мерлин, подавив рвущийся из горла смешок, замаскировал его под лучезарную улыбку, и васильковые глаза юноши сузились до размера небольших изогнутых щелочек.       Артур это ненавидел — всем сердцем ненавидел то чувство, возникающее у него в душе всякий раз, когда он с жадностью вглядывался в этот краткий миг, озаряющий бледное лицо его верного слуги. Он хотел это как можно лучше запомнить, и в душе презирал то запретное, тайное, но такое живое желание.       — Но, на мой взгляд, — продолжал Мерлин, отвлекая принца от туманящих его разум мыслей, — этот диагноз вам подходит больше.       — МЕРЛИН! — отрешенно и немного запоздало воскликнул Артур, но, как ни старайся, сердиться он больше не мог: Мерлин улыбался. По-прежнему улыбался своей самозабвенной, детской улыбкой...       Внезапно Артур рассердился на самого себя: будущий король Британии, а ныне — наследный принц Камелота, едва только вступивший в период совершеннолетия, не должен позволять какому-то слуге потешаться над его достоинством!       — Вычисти обе королевские конюшни, а после займись моим парадным костюмом к предстоящей коронации! — Маска чопорной надменности опустилась на его суровое не по годам лицо. Мерлин вмиг посерьезнел, и от беззаботной улыбки не осталось и следа: она растворилась в воздухе, как растворяется последнее волшебство. — И где мой меч, позволь узнать?!       — В оружейной... сир.       — Тогда С КАКОЙ СТАТИ он еще не в ножнах, прикрепленных к моему ремню?!       — М-м-м... я сейчас...       — Сию минуту, Мерлин! Иначе я исполню свое обещанное наказание!!       — Да, сир.       — И еще, Мерлин! — громко окликнул Артур юного чародея в дверях. Принц вдруг почувствовал невероятную усталость от своей роли и всего, что как снег на голову свалилось на него за весь предыдущий год. — Приготовь мне поесть. Немедленно. Я страшно голоден.       — Но сир... — Мерлин, повернувшись к нему лицом, осторожно сделал шаг навстречу, призывая принца к благоразумию. На этот раз юный чародей не смел смотреть будущему монарху прямо в глаза. — Скоро будет пир в вашу честь... сомневаюсь, что моя незамысловатая стряпня сможет хоть чем-то вас удивить.       — ПРИГОТОВЬ. МНЕ. ПОЕСТЬ! — делая акцент на каждом слове, процедил Артур. Он чувствовал, как в нем закипают злость и раздражение, и опять он не понимал, откуда только они берутся. — Немедленно. Это приказ. Все остальное сделаешь позже. А сейчас отправляйся на кухню и неси сюда все лучшее, что есть из королевских запасов.       — Да, сир. Сейчас все будет.       — И... Мерлин... — голос принца сделался гулким и сдавленным, будто он страшился собственных, последующих за этим слов. — Отобедаем сегодня вместе.

***

      Годы спустя Артур боялся признаться себе в том, что тем самым намеренно и, быть может, слишком безрассудно вызвал на губах у Мерлина улыбку: кроткую, стеснительную, по-детски наивную. Было ли в этой улыбке нечто еще, скрытое от невнимательных, поверхностных взоров, спрашивал он себя как бы невзначай, подперев подбородок мозолистой ладонью. "Было..." — тихо отвечало ему эхо собственного разума. Но на этот раз и душа всецело разделяла эту мысль.