Talking Body

Не каждое шоу может похвастаться тем, что его участники с удовольствием общаются между собой, становятся друзьями. Не каждый человек может похвастаться тем, что его друг поддержит его в любую минуту. А вот Антон Шастун может. Только вот его друг, Арсений, скорее не поддержит, а подержит, причем за задницу (да, о существовании задницы Шастуна можно вести долгие споры, но спросите Попова, он красочно опишет, какая приятная она на ощупь), однако и такая поддержка для парня оказывается приемлемой. Иногда даже чересчур приемлемой. Они оба иногда не совсем поспевают за ходом событий. Познакомились, полюбились друг другу, понеслась. Съемки отнимают и силы, и время, которые внезапно становятся необходимыми для того, чтобы разобраться в личной жизни. Ну, хотя бы совсем чуть-чуть. Одно дело — позволять Арсу стебаться и «по воле случая» облапывать тебя всего, стоит прилечь на пол в красной комнате, другое — позволять наваливаться сверху, стоит только закрыться в гримерной, дабы передохнуть и снять стресс. Снять стресс. Да, удобное название. Они оба только и шутят на сцене, но почему-то в жизни становится не всегда так смешно. По крайней мере, Антону. Арсений светится двадцать четыре на семь. Сияет, дразнится, одними губами шепчет такие непристойности, что Антон готов танцевать на мышеловках, дабы не чувствовать себя стыдливой школьницей, которую первый раз мальчик кадрит. Далеко от правды он, кстати, в этом плане не ушел, но все же. Трудно. Трудно понять, чего хочешь или трудно остановиться? И то, и другое. Но второе — особенно. И это чертовски напрягает. Антон теряется, не понимая, почему для остальных все так просто. Почему Попов может спокойно обхватить его за талию и нежно взять за руку, прямо во время импровизации, при этом ни на секунду не сбиваясь. Шастун старается, Шастун подыгрывает. Делает вид, что не плавится в знакомых прикосновениях, делает вид, что все эти полные намеков импровизации — всего лишь обыкновенное дурачество, не имеющее никакого подтекста. Скорее всего, так оно и есть. Но почему они тогда, черт возьми, продолжают проделывать все эти неприличные вещи, стоит рабочему дню просто закончиться. Без прелюдий, без долгих разговоров, да они даже в бар вместе не ходили, чтобы списать это на самих же себя, только пьяных! Нет, Антон не хочет конфетно-букетный период. Не жаждет и внимания к своей персоне. Совсем нет. Ладно-ладно, это так видно? Возможно, чуть-чуть. Крайне редко. Все это окупается, стоит двери надежно закрыться на замок, а Антону столкнуться взглядом со взглядом Арсения. У него так сексуально блестят глаза.  — Ты снова выбрал не меня, — нет, Антон не дуется, Антон дразнится, слегка нахмурившись посматривая на мужчину, когда тот стоит, облокотившись о дверь гримерной. — Тебе больше Дима нравится, да? Вопрос с подвохом. Речь идет, как обычно, о работе, а точнее об импровизации, где девушку наконец-то играет не Антон. И вроде бы роли ему сексуальные дают (чего только стоит пьяный Джеймс Бонд), и он всю харизму свою подключает, но завоевать сердце Попова ему удается крайне редко. — Нет, но мне нравится крепостное право, — Арс посмеивается, делая шаг по направлению к парню, который сидит на совсем маленьком, но высоком стульчике и выглядит довольно забавно из-за своего «немаленького» роста. — Ну-у, точнее, возможности. Знаешь, там, ролевые игры. Наказания плетью. — Ну ты и извращенец, — с придыханием произносит парень, не находя сил, чтобы перестать смотреть на Попова, и не находя сил, чтобы скрыть похоть хотя бы в собственном взгляде. Воображение у него, благо, хорошее. А насчет ролевых игр, конечно, обидно. У них за несколько выпусков столько ситуаций было, что на несколько месяцев вперед может хватить, если с энтузиазмом к делу подойти. — Старый извращенец, — учтиво исправляет Арсений, пытаясь подавить улыбку и совершенно не пытаясь скрыть все удовольствие, когда он подходит к парню и удобно устраивается у него между ног. Антон тяжело сглатывает. — Да брось ты, пятьдесят шесть — только рассвет, — это привычка — шутить всегда. Барьер, способ защитить себя, называйте как угодно. Но Шастун шутит, шутит до последнего. До того, как мужчина напротив решает, что целоваться гораздо приятнее, чем издеваться друг над другом. В этом он оказывается прав. Стоит быть честным, сексуальный опыт Шастуна оставляет желать лучшего. Нет, девчонки были, были разные, просто не так много их было, и не так много он пробовал. Сложились, конечно, особые предпочтения, и все бы хорошо, но… Арсений просто нагло ворвался во все эти предпочтения и разрушил их прям с основания. Нет, Антон не слишком сентиментальный, но для него секс — это все-таки чуточку больше, чем просто способ физического удовлетворения. Он обычно долго и терпеливо к этому идет, из-за чего первая ночь чертовски запоминается своей нежностью. Нет, Антон помнит и первую «ночь» с Арсением. Только вот нежности там мало было. И самое главное — жаловаться совершенно не хотелось. Попов просто повалил его на диван, придавливая сверху, оставил на шее столько укусов, что было похоже, что Антона хотели съесть на обед, а потом с него в мгновение ока слетели штаны. Были штаны — нет штанов. Было самоуважение — испарилось. Фокусы, черт бы их побрал. А затем это повторилось еще раз. Снова. И продолжило в том же духе, ведь никто не уходил неудовлетворенным. Поэтому Антон совершенно не возражает, что поцелуй больше напоминает поединок. Не возражает, что его задницу почти сразу же начинают лапать, причем его поднимают со стула, усаживая на небольшой столик с зеркалом, где блядски светят лампочки и блядски мешаются всякие гели. Лишь бы не испачкаться и не разбить стекло. Говорят, к несчастью. А вот трахаться с коллегой по работе — к счастью, здоровью и успехам в личной жизни. Нет, ну Антон в личной жизни точно преуспевает. Они не особо сдерживаются в желаниях, но все получается довольно негромко. На пол почти не летят вещи, Шастун почти не стонет, тут же стыдливо заливаясь румянцем. — Меняй. Да, блять, очень помогает. Антон хочет провалиться в зазеркалье, Антон хочет снова прикоснуться к губам Попова. Они мягкие и влажные, пусть поцелуй и выходит жарким и ожесточенным. От них, честно говоря, совсем не хочется отрываться, но иногда гораздо приятнее отказаться от этого и получить кое-что намного более приятное взамен. Иногда Шастуну кажется, что мужчина лишь играет роль «профессионально исследует тело языком и губами». За эту роль ему определенно положен, по меньшей мере, Оскар. — Сам меняй, — «мастерски» парирует Шастун, растворяясь в ощущениях, когда теплый и влажный язык Попова оказывается возле его уха, а руки расстегивают рубашку, все норовя залезть под нее. Стоит ему только произнести это, Попов действует незамедлительно, а парень чуть ли не подскакивает на месте, когда его кусают за мочку уха. Неожиданно. Возбуждающе. Стоит Антону оказаться без рубашки — Арсений сразу же лезет в штаны. Не снимает их, но скользит вверх по внутренней стороне бедра, заставляя парня попросту сжаться от предвкушения и чересчур громко охнуть, стоит крепкой руке накрыть и без того уже слишком возбужденный член. Что там про штаны слетают в мгновение ока? Штаны слетают в мгновение ока. Антону не нравится, что почти обнаженным он остается один, поэтому не удерживается и лезет к Попову с поцелуем, дергая того за рубашку и пытаясь расстегнуть пуговицы. Пальцы дрожат, а Арс лишь смеется, помогая ему сначала справиться с рубашкой, а затем переместиться на небольшой диван. Парень ударяется головой о неприлично жесткую обивку, шипит от боли, а затем от удовольствия, когда разгоряченное тело Попова накрывает его сверху. Все это больше напоминает борьбу, чем подготовку перед сексом, но оба сбиваются в дыхании от удовольствия, оба пожирают друг друга голодными взглядами. Лежа избавиться от штанов и нижнего белья чуть сложнее, но Арсений показывает все чудеса гибкости и Антон задумывается, так ли повезло Паше с женой. Задумываться, к счастью, надолго не приходится, так как из ненужных уже штанов достается смазка и презерватив, а два уже очень знакомых пальца неожиданно проникают внутрь, заставляя охнуть, вздрогнуть и непроизвольно податься навстречу. В первый раз все было сложнее. Найти презерватив — не самое невероятное дело, а вот смазку с собой не каждый здравомыслящий человек носит. Хотя, может, Шастун и правда еще слишком молод. Слишком не испорчен. — Сейчас, по идее, должен зайти, опять же, Димка. Разъяренный Димка. Надеюсь, у вас с ним все улажено? Не хочу драться. Ну, или, хотя бы, пускай даст закончить, — Антон удивляется, насколько наглость может быть сексуальной. Арсений шепчет это ему прямо в губы, улыбаясь, словно довольный кот, и продолжая растягивать его. Он снова намекает на «красную комнату» и роли в ней. Поэтично, ничего не скажешь. — Мы с ним договорились. Он — перед передачей, ты — после, — Антон вцепляется прям в плечи мужчине, стоит ему сменить пальцы на член. Приятно. Хочется больше. — А Сереже, как всегда, не хватило места? — Попов поддерживает шутку, но хмурится. А еще не очень-то осторожничает с парнем, входя полностью и кладя одну руку ему на бедро, а другой упираясь в подлокотник. Все бы ничего, но бедро он сжимает с такой силой что, если оно не сломается, то одним сплошным синяком останется. — А Сережка будет с девчонками, — Антон тихонько смеется, намекая на то, что все дразнят бедного Сережку, а неприличными оказываются сами. Сначала тихонько смеется, а затем нетихонько стонет, стоит Попову начать двигаться внутри него. Они оба разгоряченные и потные, они оба выгибаются в самые различные позы, чтобы удобно устроиться на блядском диване, но им обоим, в принципе, по барабану, они не видят ничего, кроме друг друга. Антон видит Арсения. Видит, как тот смотрит на него сверху вниз, буквально пожирая взглядом. Это сексуально. Это, блять, очень даже горячо. Трудно сдержаться, поэтому он запускает пальцы в его волосы, притягивает к себе и наступает его очередь кусать уже припухшие алые губы. Ему, наверное, никогда не надоест. Попову тоже не надоедает. Закинуть ноги Шастуна на плечи — задача сложная, поэтому он их лишь помогает приподнять, поддерживая задницу и трахая его так же сильно, как трахал уже немало раз до этого. Вбивается в Антона, ловя его стоны и полные обожания взгляды. Он невероятно милый. И чересчур сексуальный. Очень странное сочетание, но, оказывается, очень опасное для коллег по съемочной площадке. Они и пары дней не продержались. А никто держаться особо не хотел. Они безумно изматывают друг друга. Сил к концу рабочего дня остается ничтожно мало, но они подкапливают друг для друга немного энергии, чтобы потом с удовольствием потратить ее. Обычно где-то в процессе им обоим хочется кончить и умереть одновременно. Чтобы потом не искать одежду по всей гримерке, пытаясь отдышаться, и не идти домой на ватных ногах, которые постоянно пытаются подвести. Поэтому Арсений толкается сильнее, быстрее и глубже, пряча лицо где-то в области шеи Антона и попросту пытаясь не задохнуться. Парень же пытается не ругаться и не выгибаться так сильно, но получается с трудом. Сдерживаться тоже получается с трудом. Попов чуть меняет угол, касаясь простаты, и хватает всего лишь нескольких интенсивных толчков, чтобы Антон все-таки матюкнулся, изливаясь себе на живот и безумно дрожа от приятных ощущений, а Арсений кончил следом за ним, не в силах удержаться, чувствуя, как парень сжимается. А после оба расслабленно выдыхают. И еще минуты три сопят друг на друге, не устраивая никаких показательных нежностей, но наслаждаясь теплотой взмокших тел. — Тебя правда задевает то, что я выбираю не тебя? — эти слова Антон слышит, когда застегивает последнюю пуговицу собственной рубашке. Бросая последний взгляд на отражение в зеркале, он оборачивается, сталкиваясь взглядом с Арсением, что сидит на диване и выжидающе смотрит на него снизу-вверх. Почему даже при таком раскладе Попов чувствует себя невероятно низким и загнанным в угол? — Нет. Парень даже не моргает. Широко улыбается, по привычке скрывая собственные эмоции. Вряд ли он когда-нибудь вообще решится серьезно поговорить обо всем этом. Шоу закончится, с импровизацией что-нибудь не сложится, их пути разойдутся. Сегодня есть, а завтра нет. — Не хочешь сегодня пропустить по стаканчику? Парней звать не будем, они у нас занятые люди. — Очень хочу.