Авиакатастрофа моего сердца

Началось все ещё классе так в 7. Я просто вдруг осознал, что влюблен в парня из 11 класса. Влюблен и все тут, он засел в моём сердце и голове, словно пиявка въелась в голое тело. В 13 лет не было и разговора о принятии себя! Я просто закрылся у себя в комнате и выходил только в школу. Даже забросил своё хобби - авиамоделирование. Я с 5 лет мечтал стать пилотом, ради этого в 11 пошёл в тренажерный зал. А потом все как-то разом и оборвалась... В Академию Авиации все-таки поступить удалось. Правда, на бортпроводника, проще говоря - стюардесса. Или теперь меня стоит называть стюардесс? На пилота меня не взяли из-за отсутствия достаточной физической подготовки и присутствия в мед.карточке диагноза депрессия. Если быть честным, то и на бортпроводника я поступил только благодаря тому, что там уже учился мой старый друг. Сашка – мой единственный товарищ, только он знает о моей ориентации. Ну, если не считать случайных людей и не менее случайные перипихоны с ними в туалете случайного клуба. Стоит заметить, что учиться мне все равно очень нравилось. К небу я с детства прикипел всем сердцем и теперь держался за последнюю ниточку, связывающую меня и Гражданскую Авиацию. На курсах не было ни одного парня, кроме меня, так что все женское внимание доставалось моей скромной персоне. Эх, знали бы девчонки, что мне нужна не их большая грудь, а широкая спина, за которой можно спрятаться, как маленький котенок. Когда-то я всерьез думал обратиться с этой просьбой к Саше, но он ясно дал понять, что согласен, вдруг что, защищать меня чисто безвозмездно, максимум за бутылку пиваса. Вообще таскаться за мной эдаким телохранителем не было смысла, так как я не привлекал особого внимания у лиц своего же пола, да и старался не лезть лишний раз на рожон. Закончил Академию с лучшим баллом на всем потоке, поэтому меня поставили на междугородний бизнес-класс. Я так этим гордился! Новичкам очень редко приходило распределение на что-то выше эконом-комфота, а тут сразу с корабля на балл, как говорится. Жаль, правда, что с Сашкой мы не попали в один экипаж, но этому есть объяснение в виде того, что на бортпроводника учатся 2 года, а на пилота – 4. Сегодня у меня новый рейс, а после него я намерен взять свой законный отпуск и отдохнуть на каком-то немноголюдном пляже. В этот раз пассажиры оказались очень пунктуальные, что очень радует. Не люблю я непунктуальных людей! Кстати, в этот раз большинство пассажиров – мужчины. Периодически я, увидев красивого мужчину, представляю себя его парнем или уже даже мужем. Ну, вот такой вот я мечтатель без постоянного секса. Иногда очень тяжело выносить взгляды некоторых пассажиров и понимать, что у меня встает. Мой зоркий глаз остановился на мужчине, который совсем не похож на бизнесмена или человека не среднего достатка. Его неровно стриженые волосы закрывали пол лица, а куртка была больше размера так на 3. Я, вспомнив правила хорошего тона, сразу подошел к нему с предложением снять куртку и отнести ее в подсобку. Мужчина посмотрел на меня немного охреневшем взглядом, но куртку все-таки отдал. Стоить заметить, что и лицом парень – а он оказался именно парнем, не мужчиной – очень даже вышел. Особенно меня подкупили его серые, как грозовые тучи, глаза и неимоверно красивые губы. Именно из-за этих губ у меня резко появилась влажная фантазия, поэтому я быстренько спровадил свою напарницу проводить инструктаж, а сам закрылся в уборной. Мать вашу, секса полгода не было, имею право! Спустя 20 минут после взлета мы начали предлагать еду и алкоголь. Полноценная трапеза понадобилась всего одной замужней паре, а вот мой сероглазый любимчик – да, я уже окрестил его любимчиком, уж больно красивый был этот парень – заказал себе два бокала вина. Первый он опустошил сразу же, а вот второй он растянул еще минут на 10. Когда я в очередной раз подошел к нему спросить желает ли он что-то еще, его ответ заставил меня покраснеть до кончиков ушей. Он сказал: «Я желаю, что бы вы прекратили носиться по этому чертовому салону и сели возле меня». Это фраза меня очень удивила. Мне доводилось слышать в свой адрес многое: и оскорбления «что ты за мужик, стюардесса хренова!?», и прямые предложения подзаработать в туалете «через 15 минут я хочу видеть твою сексуальную попку, малыш», и даже предложения навариться на наркоте. К фразе этого парня я оказался просто не готов и единственное, что у меня вышло пропищать это: «Сейчас приду». Не буду я возле него садится! Правилами это запрещено, да и выглядит странно. Единственное что я додумался сделать - это написать ему маленькую записку с примерно таким текстом: «Дорогой Уважаемый Пассажир! К моему большому сожалению, нам по уставу запрещается присаживаться на свободные места, если таковы имеются, в залах, не отведенных для персонала. Очень сожалею. Бортпроводник Макар Затворский» Мне удалось без лишнего внимания отдать ему эту записку, и уже через 5 минут я получил ответ: «Макар, ты меня не помнишь, что, наверное, к лучшему, но нам нужно срочно поговорить! Твой М.Ч.» Вот смешные же инициалы! «МЧ», а я по привычке читаю «молодой человек». Так еще и мой! Ну-ну, похоже у нас на борту завелся шутник, которому хочется вывести меня из себя. Я тоже не лыком шитый, меня Саша даже сарказму научил. Сейчас настрочим ему что-то предельно вежливое. Вышло, как по мне, не очень: «Уважаемый М.Ч! Вы правы, мы не знакомы, чему, будь мы на земле, я был бы очень расстроен, но сейчас своим поведение вы заставляете меня обдумывать план о применении соответствующих мер. Попрошу Вас, пожалуйста, больше меня не беспокоить». Оказалось, что эта записка была моим последним рационально принятым решением. Я не помню суть его ответа, единственное, что осталось в моей памяти – это расшифровка его инициалов. М.Ч. – это Максим Чагин. А Максим Чагин – это моя первая влюблённость в 7 классе. Иногда, очень редко, правда, теперь, я вспоминаю те времена и содрогаюсь от ужаса. После выпускного у того класса, где учился Максим, я решил совладать с собой и отправить ему признание. Хорошо, что хоть додумался написать его от руки и не указывать обратного адреса. В глазах потемнело, я понял, что сейчас передо мной сидит моя первая, настоящая, светлая любовь. Этот парень всколыхнул мой мир и заставил меня отречься от всего, во что я раньше верил. Я ни в коем случае его не виню, ведь он и знать-то обо мне не знал, а я еще и как дурак написал то чертово признание. И вот только что, похоже, он нашел меня и жаждет физической расправы. Других вариантов быть не может. Страна у нас такая: видишь гея – убей его! Я судорожно поднялся с места наблюдателя и, оставив за главную свою напарницу, пошел в кабину к пилоту. Он, как и полагается прилежному человеку, любящему свою профессию, усердно поддерживал самолет в стабильном состоянии. Второй же пилот просто занимался бездельем. - Парни, - быстро выпалил я, обращаясь к обоим сразу – есть сигареты? - Где ты тут курить собрался, идиот? – отрезвил меня Олег, главный пилот. – Это самолет, тут тебе форточку не откроют, забыл что ли? - И почему ты так странно выглядишь? – добавил Гена. – Как будто ты только что узнал дату конца света. - Ага, узнал. Конца моего личного света, - это было единственное, что мне удалось проговорить, и я быстро выбежал из кабины пилотов. Я не имел понятия что делать, а поэтому зашел в туалет для персонала и стал умываться, попутно копошась в своих мыслях: «Без паники. Главное – без паники! Сейчас он в любом случае не станет тебя бить. Да даже если и станет, так тут людей столько! Его оттащат, и ты будешь целенький и невредимый. А как только самолет приземлится, скинешь все дела на напарницу-Ленку и побежишь к себе в отель». Я понимал, что это очень странный план, и он, скорее всего, не прокатит. ВОТ КАК БУДТО У МЕНЯ ЕСТЬ ДРУГОЙ ВЫХОД! Но, как оказалось, это был еще не главный пиздец нашего рейса. Уже через 15 минут я услышал вой сирен. Что-то не так с самолетом! Я быстро выбежал из кабины и бросился к пассажирам проводить инструктаж о поведении во время непредвиденных ситуаций. По пути меня встретила моя напарница и отправила к пилотам разбираться, что же случилось. Влетев в кабину, я увидел открытый запасной люк и охреневшего второго пилота Гену: - Гена, что произошло? – я пытался перекричать и рев двигателей, и завывание ветра на такой огромной высоте. - О-олег, - бедный второй пилот явно был не в состоянии говорить, но ситуация была настолько непонятна, что я позволил себе накинуться на него с неистовым криком: - Что с ним? Где он? Не молчи, Гена! Нам нужно что-то делать. Пилот, с все еще охреневшим взглядом и еле шевелящий языком, поведал мне, что Олег резко бросил управление, схватил все парашюты, имеющиеся на борту, и выпрыгнул из люка, попутно рассказав Гене, что правое крыло заминировано. Гена сразу же нажал кнопку тревоги и начал вызывать диспетчера, но Олег отрезал все пути отступления: рацию он тоже прихватил с собой. Что делать - неизвестно… Я бросился к Лене и поведал все. 15 секунды мы решали говорить ли об этом пассажирам, а потом вспомнили, что в кодексе прописано правило, обязывающее докладывать людям обо всех изменениях ситуации на борту. Главное – сделать это в более-менее легкой форме. Вот не представляю я как можно о таком рассказать в легкой форме.… После оповещения в салоне сразу повисло глубокое и неспокойное молчание. Все понимали, что это, скорее всего, их последний полет. Тут самолёт резко наклонился в другую сторону, многие пассажиры не удержались в своих креслах и упали на пол, но все услышали душераздирающий крик нашего пилота. Стало понятно, что один он не справится. Некоторые пассажиры начали креститься, некоторые писать последние сообщения своим семьям. Я понял, что реально могу помочь пилоту, навыки у меня какие-то все равно остались. Только эта помощь будет стоить мне жизни. Мое решение было спонтанным, но я ни разу не сомневался в его правильности. Только вот я понял, что не хочу уходить из жизни без одной мелочи. Я быстро подошел к Максиму, схватил его за ворот футболки и просто впился в его губы. Было так все равно, что обо мне будут думать люди, коллеги, даже тот же Максим, в голове билась всего одна мысль: «Хорошо». С большим усилием оторвавшись от него, я бросился в кабину пилота, не оглядываясь на предмет моего желания. Возле Гены, который уже давно похоронил весь самолет, я быстро забыл о поцелуе и схватил руль второго пилота. Смекнувши, что я пришел ему помогать, парень немного отвлекся от основной задачи и начал пытаться выйти на контакт с Центром Управления по средствам запасной радиотехники. Таким образом, я вел самолет, начиненный бомбой, своими силами. Гена почти все сделал, как вдруг что-то оглушительно лопнуло, а меня отбросило к противоположной стенке и сверху прижало металлическим стулом. Гена, уронивший конструкцию, которая могла нас спасти, метался между мной и пультом управления. С горем пополам он высвободил меня из плена стула и заставил опять схватить штурвал. Со второго раза у него все же вышло собрать странного вида приемник, вот только он наотрез отказывался работать. Обостряло ситуацию то, что никто не знал, когда взорвется бомба. Впопыхах Олег как-то забыл рассказать нам эту информацию. Гнать самолет быстрее нужного тоже не вариант – это очень опасно! Единственная надежда была на чудо-приемник, который еле-еле, но все же работал. А я тем временем все еще пытался хоть как-то стабилизировать самолет. Выходило это, честно скажу, из рук вон плохо: он кренился у меня то сильно вправо, то сильно влево. Моему обзору мешали тучи и надвигающийся дождь, который только усугублял ситуацию. Минут через 5 возни с приемником Гене все же удалось поймать частоты самого близлежащего аэропорта и объяснить им всю ситуацию. Руководство тут же выслало еще один самолет, на борту которого были саперы-камикадзе. Они решились обезвредить бомбу прямо на ходу летящего самолета. Сложность заключалась в том, что нужно было каким-то неимоверным образом поймать крюк, который крепится к обязательной страховке саперов и прицепить его к самолету. Рассказав это все напарнице, я объявил пассажирам, что у нас есть шансы спастись. Естественно ловить и цеплять этот крюк буду я. Но тут перед нами стала другая проблема – запасная люк никак не хотел открываться. Он не поддавался ни кнопке открытия, ни мне. Тогда я решился на крайность – попросил пассажиров помочь. Открывать люк бросились все мужчины, включая Максима. Когда стало понятно, что по отдельности ни один из них не способен открыть люк, на него навалились всей толпой. Какими-то неимоверными усилиями, но мы все же отворили этого страдальца. Возле крыла уже летел спасательный самолет, а это означало, что мне пора вливаться в ряды камикадзе. Я наполовину вылез из самолета, чтобы подать сигнал о готовности, как вдруг меня кто-то утащил обратно за ноги. Оказалось, что это Максим. Я пропищал что-то о том, что мне не время оправдываться, а ему – бить мне морду, что сейчас его жизнь зависит только от меня и что если он все же втащит мне, то они точно погибнет. Но он, не медля ни минуты, поцеловал меня. Поцеловал, как в последний раз, как целуют в кинофильмах пред тем, как один из героев уедет навсегда. Именно тогда я понял, что теперь совершенно точно готов лечь костьми за этот самолет. Держась одной рукой за ручку люка и зацепившись ногой за ножку одного из кресел салона, я, словно парус, развивающийся на ветру, пытался поймать крюк. Буря все надвигалась, и я даже мог видеть молнии, пронзающие серые тучи. Крюк все не попадал мне в руку, а только бил по ней, обжигая холодным металлом, и располосовал нежную кожу. Каким-то неимоверным образом мне все же удалось схватить его. Оставалось самое сложное: отпустить руку, которой я держался за ручку люка, и одним движением зацепить крюк за крыло самолета. Напарница Лена, осознав всю ситуацию, тут же ухватилась за мою ногу своими цепкими руками и попросила сделать это всех остальных. Я, оторвав немеющую руку от ручки, начал прицеливаться и одним движением бросил крюк. Железка полетела точно по направлению, вот только ее унес ветер. - Подвиньте меня немного вперед! – крикнул я назад своей «страховке». Люди, на свой страх и риски подвинулись немного ближе, чем приблизили меня к цели. На этот раз крюк я схватил моментально. В этот раз у меня не было права на ошибку: либо я добрасываю крюк, либо весь самолет погибает от взрыва. На этот раз мои руки дрожали не то от холода, не то от страха, но я все-таки бросил этот крюк… И вдруг я резко осознал себя, выходящим из самолета под аплодисменты всех пассажиров. Так, либо это самолет, который довез нас всех в рай, либо мы спаслись. Как же странно это слово звучит в моей голове «спаслись». Но, кажется, это правда. В помещении аэропорта я сразу же сел в первое попавшееся кресло и заснул. Разбудила меня медсестра, которая предложила посмотреть мои царапины и раны. Я, если честно, до сих пор не могу понять откуда их так много взялось. Я помню только то, что у меня разбиты костяшки из-за крюка. Хотя нет, еще я помню два поцелуя. Точно, поцелуи! Во время экзекуции с замазыванием моих царапин зеленкой и даже зашиванием одной из ран, я все время думал только о Максиме и его последним действии в отношении меня. Что его заставило это сделать? Чувство вины? Да нет. Наверное, жалось ко мне. Да, точно, жалость! Что можно еще испытывать к человеку, который тебя любит и так рвется спасти тебя и защитить, когда тебе это ну вот совершенно не надо? А может и надо? Ну, думаю, что максимум то, что он благодарен мне за спасенную жизнь. На этом его взаимодействие со мной точно оборвется. С такими невеселыми мыслями я вышел из кабинета и, не обращая внимания ни на кого, благополучно вписался в чью-то спину. Пробормотал «прошу прощение» и пошел себе дальше. Вот только сделать мне этого не дали. Сильные руки стиснули меня в объятьях до хруста костей и быстро усадили в кресло. Подняв голову, я уже был готов возмущаться, но сразу же закрыл рот, когда увидел Максима. - А теперь слушай, - сказал он и поведал историю как когда-то, после выпускного, ему пришло письмо, написанное небрежным почерком о том, что его до безумия любит какой-то человек. Сначала, естественно, он опешил и подумывал узнать кто это, но потом как-то это письмо и забылось. Началась рутина универа, которая разбавлялась только выходными походами в бар. Там молодой студент-первокурсник осознал, что является бисексуалом, и с радостью начал пытаться строить отношения и с девушками, и с мужчинами. Да вот не задача: как-то раз пришел он к своей сестре на выпускной, в Академию Гражданской Авиации, и увидал там паренька, которому спустя две секунды, был готов отдать свое сердце. Он даже подошел к нему, но парень был такой уставший, что написал на салфетке номер телефона и свое имя. Номер был фальшивкой, а вот имя оказалось самым что ни на есть настоящим! Но было еще кое-что: он узнал почерк. Как-то мимолетом влюбленный по уши поинтересовался у своей сестры о личности этого загадочного бортпроводника. А та возьми да и ответь, что он в междугороднем бизнес-классе работает. Долго не выходило у молодого IT-специалиста достать билет на нужный самолет: то авиакомпания не та, то смена не его. Но вот он, спустя целый год, нашел своего любимого призрачного обитателя неба и теперь явно не собирается его отпускать. Единственное, что я смог спросить у него, плача и цепляюсь в его плечо, как маленькая девочка: - Там, в самолете, ты надеялся на меня? Он всего лишь обнял меня еще крепче и сказал: - Я верил в тебя.