Падает снег

Очередь даже и не думала двигаться. Где-то в самой её середине светловолосый мужчина с длинным шарфом на шее поднял к лицу запястье и, вздохнув, бросил мрачный взгляд на приклеенную к витрине мишуру. Она была довольно неряшливо прилеплена к стеклу на прозрачный скотч и вздрагивала от всякого движения воздуха, поблёскивая своими ниточками. «Всего час до самолёта. И я ещё надеюсь куда-то попасть из такой очереди?» — раздражённо и далеко не празднично думал Иван Брагинский — а это был именно он, нетерпеливо выглядывая из очереди в сторону кассы. Количество людей его не удивляло — всё-таки предпраздничные дни всегда полны покупок, равно как и только две работающие кассы при таком наплыве покупателей. Скорее, это было ожидаемо. Положение усугублялось ещё и тем, что у одной из кассирш почему-то не было сдачи и каждый раз при получении крупной купюры (а это происходило почти каждый раз), она уходила в подсобку минимум на пять минут. И — угадайте, кто выбрал именно её кассу? Чистейший пример закона подлости, иначе и не скажешь… Иван снова взглянул на часы и тяжело вздохнул, надеясь, что тяжесть осядет на стрелках и они будут идти не так быстро. Да уж, ещё минут двадцать — и о планах до отлёта можно было спокойно забывать, потому как через час с небольшим из аэропорта Минска улетал последний в этом году самолёт в Киев. Очередь сделала шаг вперёд и Иван, встрепенувшись, шагнул в образовавшееся пустое место, продолжая плыть по течению собственных размышлений. Итак, почему именно в Украину, именно из Минска, да ещё и в последний день года? Может быть, причина в самой нарядной ёлке, или же его заставил бросить все дела самый большой снеговик в СНГ? Если бы. Уже который год дорогая старшая сестра задерживала выплаты за газ до самого крайнего срока, всякий раз играя на русских нервах скрипичный концерт. Но стоит Ивану сорваться к ней и сделать строгий выговор, как она тут же обещает оплатить все критичные долги. Без личного присутствия эта схема почему-то не работает. Ну а Минск потому, что прямого авиасообщения с Киевом у Москвы уже несколько лет как нет. Да и выбора у Брагинского особо нет — не может он себя заставить и сказать «вы сами тянули исполнение договора до последнего дня (а в новогоднюю ночь он и прекращает свое действие), поэтому пеняйте на себя». Просто не мо-же-т. Поэтому который год он вынужден встречать наступающий год или в обратном самолёте, или же в банкетном зале вместе с Олей. Начинает надоедать. Гораздо интереснее подумать о том, почему она каждый раз упрямо задерживает оплату. В ответ приходит единственно верный, но почему-то слишком поверхностный вариант, не удовлетворяющий именно этой излишней простотой. Возможно, Оле просто одиноко в канун Нового года и ей не с кем встретить этот изначально семейный праздник. Стараясь не думать о том, что испытывает схожие проблемы, Иван лишь крепче стискивает ручки корзинки. Может быть, она попросту страшится просто пригласить их с Натальей к себе в гости, особенно после того, как много Украина сделала для того, чтобы стать как можно дальше от них по духу и создать видимость близости к Европе и их ценностям. Ну а что Иван сделает? Он поговорил на эту тему с Натальей уже несколько лет назад и они решили, что не станут мешать Оле строить своё счастье даже ценой таких изменений. Всё же, они всегда желают ей только лучшего. Заметив усилившийся шум механической ленты у кассы, Иван понял, что погрузившись в размышления, сумел таким образом скоротать время — даже если для остальных оно тянулось тоскливо и долго. Впереди было всего три человека и шансы успеть встретиться с Натальей до отъезда из «невероятных» стали «маловероятными». Все равно хороший знак. Он и так слишком долго держал это в себе, ходил, занимался своими делами, наблюдал за тем, как в нём растёт зерно решимости и пускает свои корни. Встречи с Наташей действовали на него как солнце на юный росток, подкрепляя и уверяя в том, что всё будет хорошо. Совсем недавно он понял, что всё — пора. Забавно, что это случилось в аккурат под Новый год. Символично. Только успеть бы. Очередь Ивана почти подходила, но это не приносило много оптимизма — человек перед ним как будто решил скупить половину магазина. Брагинский стал рассеянно разглядывать вторую очередь и вдруг сердце его пропустило удар. Почти напротив него, но через закрытую кассу стояла девушка в тёмно-синем, явно осеннем пальто. Из-за россыпи капелек от растаявшего снега оно казалось насквозь промокшим. Почему-то на её голове не хватало шапки, а влажные волосы тяжёлыми волнами спадали на плечи, стремясь собраться в локоны. Её облик сейчас казался Ивану чем-то не из этого мира, как кусочек паззла из другого набора. Но, как ни странно, это не порождало желания исправить ситуацию, скорее, наоборот, восхититься непохожестью и продолжить её жадно рассматривать. — А вы карточки принимаете? — в её голосе слышалось лёгкое беспокойство. — Нет? Тогда подождите немного, пожалуйста… — Наташа на мгновение взглянула на медленно теряющую терпение очередь, виновато улыбнулась им и чуть хрипловато добавила, — Прошу извинить… И, к лёгкому удивлению Ивана, зарождавшийся возмущенный ропот очереди вдруг сошёл на нет. Лёгкая улыбка коснулась его губ — миролюбивая суть Беларуси и в этот раз помогла избежать конфликта. Взгляд невольно зацепился за её лицо, пока она, наклонив голову, заглядывала в свой кошелёк и он понял, что не может оторвать от неё глаз. В своей бытовой суете, не подозревая, что может встретить кого-то из воплощений, Наталья была очаровательно печальна. Её так и хотелось забрать с собой, как мокрого котенка с улицы и следить за тем, чтобы она больше так рискованно по отношению к здоровью себя не вела. И в идеале, чтобы в её глазах больше никогда не светилась усталость. — Столько хватит? — покопавшись в кошельке, девушка протянула кассирше несколько не особо крупных купюр, и та на автомате схватила деньги. — Тут даже больше… — открыв кассу, женщина поняла, что и ей теперь нечем будет дать сдачу. Виновато подняв взгляд на девушку, она тем сильнее удивилась, услышав в ответ: — Тогда оставьте себе, — слабо улыбнувшись, Наташа добавила. — С новым годом вас! — И вас… — немного растерянно отозвалась кассирша и Арловская, видимо, чтобы не дать ей передумать, тут же поспешила наружу. — Мужчина, с вас семьдесят пять рублей, четырнадцать копеек! Вы платить собираетесь? — резкий женский голос застал Ивана врасплох. Стараясь экстренно войти в курс происходящего, разум, кроме всего прочего, чуть язвительно сверкнул мыслью в духе «что, товарищ, на собственную сестру глазеем?» — Или вы ещё что-то будете брать? — Совсем немного, — дав себе мысленного тумака, Иван улыбнулся. — Вот этот новогодний набор. И всё. — он указал на один из конфетных мешочков, выставленных прямо на кассе. Почему-то его настигло чувство, что, заговорив, он сразу раскрыл себя перед Наташей, хотя её в помещении уже не было. В любом случае казалось, будто она уже знает, что он здесь. Стоило поторопиться, чтобы нагнать её по пути. — Тогда… С вас сто четырнадцать рублей, — тут же пересчитала она. Расплатившись, Иван вдруг, сделав вид, что очень торопится, поспешил к выходу. Почти у двери его нагнал оклик «Погодите, вы забыли!..» Он обернулся и увидел, что она показывает ему на тот самый мешочек с конфетами. Довольная улыбка помимо воли засияла на его лице. — А это вам, — для правдивости своих слов он кивнул. — С чаем попьёте. С наступающим! — и уже не слушая ответ, Иван поспешил выйти на улицу. Главное, чтобы этот манёвр не стоил ему потери Наташи. Мало ли, она вместо дома решит ещё куда-нибудь пойти и они разминутся?

***

Снаружи уже было темно, даже слишком для зимнего вечера. Свет от фонарей под густым снегопадом казался просто жёлтыми зыбкими столбами. Таких крупных и пушистых снежных хлопьев снега Брагинский даже в Москве не видел уже давно. Неужели Генерал Мороз тоже здесь? Иван повёл плечами — нет, его здесь точно нет. Ну и хорошо, позориться перед ним не придётся. Сделав глубокий вдох, в рот ему попала пара снежинок и он закашлялся. — Это традиция такая — неожиданно послышался голос Наташи за его спиной. Иван резко обернулся. — Выбрасывать из дома всё ненужное в канун нового года. Мне Феличиано рассказал. — Ну, я бы не сказал, что тебе не нужны деньги, — заметил он, пытаясь разобраться, действительно ли Наташа улыбается, или это все игра света. Клубочек тёплого воздуха вырвалась наружу с её вздохом. — Ты чего без шапки? — Как хочу, так и хожу! — вспылила она, зашагав прочь от магазина. Иван, понимая это как приглашение к прогулке, поспешил за ней. — Сам-то тоже без нее сейчас! — У меня капюшон, — резонно заявил он. Кажется, почти похороненные планы начинают сами собой воплощаться. Главное не напортачить. — А всё равно же надует, — продолжала упрямиться она. — Я вот думаю, — начал Иван в попытке погасить ненужную словесную перепалку, — над тем, что ты сказала. Знаешь, я бы хотел посмотреть, как из окон выбрасывают мебель где-нибудь в Венеции! Вот уж действительно: не проплыть, не проехать. — Наташа молчала. — Более того, по этой традиции можно было бы определять особенности городов. Вот в Москве, например, мебель бы даже не долетала до земли — её тут же расхватывали бы праздные москвичи и гости столицы, — девушка улыбнулась, но тут же нахмурилась, словно мысленно одёргивая себя. Как будто у её мрачного вида был какой-то повод. — Ну так что, — откликнулась она. — Мне стоит сегодня смотреть новогоднюю передачу вместо того, чтобы лечь спать, или всё-таки вы решите в этот раз не выпячивать напоказ ваши загазованные отношения? — в её голосе ярко слышались едва заглушенные нотки ревности. Этого ещё нам не хватало. — Наташа, послушай, — она упрямо продолжает идти дальше и он останавливается, вынуждая реагировать. — Ты так говоришь, будто мне самому это всё нравится, — девушка встает на месте, но всё еще отказывается повернуться к нему. — Я и так каждый раз ей буквально угрожаю, мол, хватит лишать меня новогоднего праздника, а то не видать ей доступа к газу и всему остальному, включая мою доброту. Но она пользуется тем, что она моя сестра и каждый раз заставляет меня играть по её правилам! — в порыве эмоций Иван подошел к Наташе и, схватив за руку, повернул к себе. — Умоляю, хотя бы ты не усложняй того, что ещё не сломано, а? — Ой-ой, — притворно удивляется она. — Посмотрите, какие мы подкаблучные! — выдернув руку Наташа делает шаг назад. — Какие мы слабые! Это я, что-ли, приучила тебя мне в рот заглядывать и верить всему, что я говорю, ведь мы такие добрые соседи? Я ли научила тянуть до последнего и заставлять тебя как собачка мотаться в любое время только из-за того, что ты не хочешь применить уже наказание для неё, чтобы она поняла, что с тобой такие шутки плохи? — Наташа… — предупреждающе говорит Иван, но это её только сильнее разозлило. — А может, это унижение тебе просто нравится, — она почти кричала, — может, ты просто псих, и поэтому позволяешь ей то, что никогда не спустил бы с рук другим и, особенно, мне? Или ты любишь её больше? — на последних словах что-то дрогнуло в её голосе и Наташа умолкла, не сводя взгляда с мужчины. Понимая, что вот-вот профукает бесценный повод для признания, Иван берёт — и решает его упустить. С непроницаемым видом он достаёт из рюкзака свою шапку и нахлобучивает её на голову Арловской. — Не стой с раскрытой головой, простынешь, — спокойно говорит он. — Пойдём скорее, ты насквозь промокла. — уже более мягким жестом взяв девушку под руку, Иван повёл её в сторону дома. Несколько минут проходят в тишине, нарушаемой лишь их неровным дыханием и шуршанием снега под ногами. Они сворачивают с большого тротуара на узкую тропинку, ведущую в общий внутренний дворик сразу нескольких многоэтажек. Ему приходится пропустить сестру вперёд, потому что вместе на ней не уместились бы. Иван понимал, что время поджимает — вот-вот они пройдут этот двор, а в следующем будет уже её подъезд. М-да, дела. — Извини, — доносится от девушки, идущей впереди. — Мне просто всякий раз от этой шумихи кажется, что я остаюсь как-то в стороне от вас, хотя меня это тоже волнует. И твои дела тоже, — она выходит на тропу пошире и ждет, пока с ней поравняется брат. — Как ты там после переговоров, что кушал, как настроение, как полетишь назад… Улыбка тронула губы русского. — Ничего, — он примирительно кладет руку ей на плечо. — Признаю, что и ты в чём-то права. Мне же просто кажется, что этот регулярный цирк происходит потому, что Оле просто не с кем больше отмечать новый год. Вот сама посуди, — Наташа, было хотела пойти дальше в прежнем темпе, но он её остановил. — Альфред, ради которого она готова не общаться с нами, праздники любит, конечно, но отмечать привык в своей компании… Уж не знаю, кто там, Артур или Мэттью получает свою минуту славы. Остаёмся мы, но ты можешь сказать всякое неприятное ей, не подходит, остаюсь я — безотказный как атомные часы. — в её взгляде сквозило сомнение. — Поверь, найди она повод, против которого ты и слова сказать не могла, она бы тоже тебя гоняла. — Но почему Оле просто нас не попросить? — Наташа пожала плечами в недоумении. — Ничего не скрывая, мол, так и так, еды много, гостей мало, приходите. Не знаю, как ты, а я бы к ней съездила. — Ну а как ты это себе представляешь? — Иван неспешно пошел вперед, уводя за собой сестру. Сделав пару шагов, она вдруг вцепилась ему в рукав — чуть не поскользнулась. — После всего, что она наговорила обо мне, после того, как прекрасно поняла, как это влияет на тебя, позвать нас на праздник звучит довольно глупо. И к тому же, Оля не из тех, кто отступится от своих слов. — он вздохнул. — Даже если они со стороны выглядят неправильно. — Жалко. Было бы здорово когда-нибудь погулять вместе на новогодние праздники, — с грустью сказала Наташа и они замолчали. Впереди замаячил её дом, и если до этого времени было в обрез, то вот сейчас оно начинало принимать отрицательные значения. Пора уже что-то сделать. — Уже поздравил кто? — невинно спросил Иван, надеясь переключить настроение разговора, завернувшее куда-то не туда. — Нет, никто. А, — вдруг оживилась она. — дня три назад босс записывал новогоднее обращение и по пути меня тоже поздравил. А из стран никто, — сделав паузу, она добавила. — Ты можешь стать у меня первым. Воздав богам мысленное «за что?», Иван принял волевое решение не реагировать на двусмысленность её слов. Благо, хоть она сама поняла, что ляпнула и сконфуженно молчала. Он остановился на месте. — Тогда давай я тебя сейчас и поздравлю. Так, — взяв девушку за руки, он поставил её напротив себя, — стой тут. — Что, прямо на улице? — Наташа сейчас являла собой чистое недоумение. — Тут до дома два шага, давай придём, там и поздравишь. — У меня самолёт через час, — не терпящим возражений голосом парировал Иван. — Буду я ещё тратить время на разувание! Она с сожалением вздохнула. Более того, и он почувствовал лёгкое сожаление. Всё же, кто бы что ни говорил, но ещё не было ни одной командировки в Минск, которая прошла бы не по высшему разряду. Иван не знал, как в его сестре сочетаются две почти не сочетаемые друг с другом линии поведения: обеспечить ему комфорт и вместе с тем понимать, что в него не входят бесконечные приставания. Тяжело ей приходится, наверное. — Мог бы и потратить, — пожурила она, — мало ли, этот подарок ещё на третий этаж тащить нужно. — Не переживай, нести его не придётся, — горло защекотали лёгкие пальчики нервозности. Пытаясь её подавить, он нервно сглотнул. — Ну, хорошо, — Наташа пару раз моргнула, видимо, смиряясь с абсурдной загадочностью ситуации, в которую её прямо сейчас заводил брат. — Доставай уже свой подарок, не томи. — Сначала закрой глаза, — негромко попросил Иван, всем видом показывая, что всё будет хорошо. Незаметно он сделал шаг навстречу. — А рот открывать? — не смогла удержаться от ремарки Наташа, послушно закрывая глаза. — Просто мне не хотелось бы, чтобы снег… — речь была самым наглым образом оборвана поцелуем. Прижимая к себе девушку в объятьях, Иван чувствует, что она вздрагивает от осознания происходящего и старается обхватить его за плечи, заставляя внутренне дрогнуть уже его. Он вдруг ощутил то тепло, которое они создавали, прильнув друг к другу, и на контрасте с окружающим холодом его мысли окончательно соскользнули в неизвестность. Почему-то Иван страшно боялся именно момента поцелуя. Возможно, его пугала возможность слишком бурной ответной реакции, или наоборот неожиданного отказа. Но на самом деле реальность оказалась куда приятнее. Они как будто попали в одну из финальных сцен рождественского фильма, когда главные герои наконец-то декламируют миру своё желание быть вместе. Только тут ничего никому доказывать не нужно — потому что это просто не их дело. Да и зачем им знать, какая Наташа, когда она так близко и вместо каких-то ужасов просто старается мягко удержать их поцелуй и это мгновение как можно дольше. Потому что в этом мгновении есть он и эти чувства, а в следующем — снова холод, одиночество, самолёт и глупые газовые дела. Чёрт, точно. С шумным вздохом Иван заставляет себя разорвать поцелуй. Она неосознанно тянется вслед за его губами и к этому решению добавляется ещё и острое сожаление. Но, как говорится, делу — время. — Не уходи, — она не сводила с него глаз. Тепло между ними сковывало как магнит, не давая так просто разойтись. — Останься. А Оля как-нибудь переварит твой отказ подчиняться её шантажу. Вот увидишь, первого числа сама приедет к тебе. То есть, к нам. — Вот тебе и есть что пожелать мне на следующий год, — Иван размыкает объятья, ощущая, как скоро выветривается тепло между ними. — Но я действительно должен идти. С наступающим, надеюсь, тебе понравился подарок, — окончательно сгоняя с себя остатки морока, он разворачивается и твердо шагает прочь. Да, сказать всего, чего хотелось изначально, не получилось. Но к сожалению, прямо сейчас это слишком спутало бы карты им обоим. Услышь Наташа два заветных слова «люблю тебя», она бы точно его не отпустила, и даже радость от их стремления друг к другу не затмила бы в его боссе желания устроить нагоняй из-за проблем с непродлённым контрактом. А там новые переговоры, новые продавливания своих условий, новые подачки вперемешку с шантажом — и о признании смело можно было бы забыть на ближайшие полгода. Уж в чём Иван был уверен, так это в том, что он меньше всего желает снова тратить своё время на эти круги нервотрёпочного ада. Так что всему своё время. Всё и так прошло намного лучше, чем он ожидал. Наташа же так и продолжала стоять на месте, глядя мужчина вслед с видом, будто вот-вот ухватит за хвост какую-то важную идею. Поймав её, девушка сразу же срывается с места, надеясь догнать Ивана. Если разогнаться получилось легко и просто, то вот затормозить — уже не очень. Он уже как раз шел по тому скользкому месту и, чтобы не упасть, Наташа едва успевает зацепиться за рукав его куртки. — Эй, ты чего? — Иван едва не портит ее попытки устоять на месте тем, что повернулся в её сторону, ослабляя опору, но быстро исправляется. — Пойдём! — Наташа настойчиво потянула его в обратную сторону. — Зачем? — в его голове помимо воли поползли страшные сцены альтернативной реальности, о которой он только что как раз думал. Только с жутким дополнением в виде ночи с девушкой, к чему он пока был совершенно не готов. — Я соберу вещи, — пытается объяснить она. — И мы полетим вместе поздравлять Олю сразу после ваших переговоров, — Наташа всё ещё пытается тянуть Ивана за руку, но тот остаётся недвижим. Постепенно к ней приходит понимание и она оставляет эти попытки. — Нет? — Нельзя, — Наташа тут же недовольно хмурится. — Иначе наблюдатели подумают, что я оказываю на Олю давление во время переговоров, — поддавшись порыву, он дарит короткий поцелуй в её нахмуренный лоб, надеясь этим его разгладить. — Как закончим, обязательно тебе позвоню. А потом… никто не говорил, что я не могу предложить ей отпраздновать вместе Рождество. Подумай над этим, — печально улыбнувшись и махнув рукой на прощание, он снова пошел своей дорогой, испытывая необычайный душевный подъём. Сейчас ему казалось, что он сможет решить любую проблему. И для предстоящей работы это было весьма необходимо.

***

*** — Всё-таки здорово то, как легко нам каждый раз удаётся договориться, — Ольга была в крайней степени довольна, разливая по высоким бокалам шампанское, бутылку которого Иван открыл чуть ранее. — Смотрю, ты тоже рад, аж светишься, — добро заметила она. — Может, мне получится и эту энергию кому-нибудь продать? — отшучивается он, принимая бокал из её рук. — Что ты имеешь в виду? — Глаза у тебя сияют. Давно ты таким не был. Что-то ещё хорошее случилось? — Иван на мгновение задумывается и склоняется над зеркальной поверхностью металлического подноса. — Ну, я что-то ничего такого особенного в себе не вижу. Я всегда так после самолёта выгляжу, — поднимая взгляд, он видит, что Оля хихикает. — Да и разве может быть что-то лучше достижения согласия? — И правда, ничего, — она согласно кивает. — С новым годом тебя, сестрица. Кажется, следующий Новый год они точно встретят все вместе.