Не поняв, что Петра делает на улице после отбоя, капрал незамедлительно решил это выяснить. Вдруг что случилось? Но заметив приближение своего командира, девушка пискнула и повернулась спиной, пытаясь что-то спрятать. Леви это пришлось не по нраву.
– Чего ты тут торчишь, когда отбой был?
– П-простите, сэр! Уже иду спать, сэр! – вытянувшись по струнке, ответила Петра. Однако лицом к капралу так и не повернулась.
– Рал. Я предпочитаю говорить с человеком, смотря ему в глаза, а не на задницу. Повернись.
Девушка вздрогнула, замялась, неуверенно повернула голову, через плечо, взглянула на капрала. В детстве она от кого-то услышала: «Нельзя оборачиваться через левое плечо – можно чёрта увидеть». Более точного описания у её командира в данный момент не было.
– Что там у тебя? – капрал кивнул на её руки.
– Обещайте, что не будете сильно ругаться…
Леви вскинул брови. Что же такого могла притащить она, Петра Рал, самый совестливый и честный человек, если не во всей разведке, то в его отряде точно. Неужто украла чего? Кажется, Эрвин упоминал, что кто-то повадился воровать хлеб.
– Зависит от того, что у тебя там, – ответил Леви.
Петра, потупив взгляд, медленно повернулась, предоставляя под холодный вздор капраловых глаз маленького, рыжего, как и она сама, котёнка. Он громко разевал розовенький ротик и пищал так, что у девушки на каждое «мияя» сжималось сердце.
Леви уставился на котёнка, как если бы перед ним проскакал голый Эрвин в розовых пуантах. И, понимая, насколько тупой вопрос он задаёт, разлепил сухие губы и произнёс:
– Это что?
– Котёнок, – вмиг ответила Рал. – Капрал, можно его оставить? Он ещё маленький, не выживет, а его маму забили деревенские мальчишки. Капрал, пожалуйста!..
Сухое, непривычно-громкое и не терпящее возражений:
– Нет.
Петра почувствовала, как холодеет сердце, подгибаются и дрожат колени, а на глазах выступают слёзы. Детское, почти неслышное:
– Почему?
– Потому что это грязь. Если ты не знаешь, Рал, коты линяют, срут и переодически блюют. А если блохи?! Отнеси, куда вязла. И вымой потом руки.
– Но он погибнет один!.. – продолжая нежно прижимать к груди жалобно пищащего котёнка, попыталась воззвать к совести капрала Петра.
– Тогда сделай ему одолжение и убей, чтобы он не мучился в дальнейшем. – Леви развернулся, собираясь уходить.
– Я не могу его убить… – Петра опустила голову, роняя в грязную шерстку солёные капли.
Леви вздохнул. Потом чуть брезгливо протянул руку к котёнку, забрал из ослабевших девичьих ладошек. Но в отличии от Петры не прижал к груди, а держал на вытянутой руке за шкирку.
Девушка непонимающе уставилась на командира.
– Я сам облегчу его страдания, Рал. Иди к себе. Это приказ.
И Леви ушёл, оставив Петру наедине с собой. Он знал, что она послушается и незамедлительно пойдёт в казарму. Так же он знал, что она проплачет всю недолгую ночь, вместо того, чтобы потратить драгоценные спокойные часы на сон.
У себя Леви бросил котёнка на стол – маленький, не сбежит – а сам принялся искать большие портняжные ножницы. Ими было как-то... гуманней. Чик – и всё. Конечно, кровь придётся оттирать, но это лучше, чем не рассчитать с ударом и слушать тихие хрипы.
Ножницы нашлись быстро. Леви поудобнее перехватил их, прижал тушку котёнка, который до сих пор не переставал пищать, к столу. Между двух лезвий оказалась худая рыжая шейка.
Чик – и всё.
И одним страдальцем в этом мире станет меньше.
Так не вовремя вспомнились слёзы Петры.
А потом вспомнилось далёкое, казалось, забытое прошлое.
***
Кенни пришёл в себя после пьянки от чьего-то выжидающего взгляда, направленного на него. Сфокусировав ещё нетрезвый перед собой, он понял, что ему не давало поспать. А вернее – кто. Перед диваном стоял его мелкий племянник и таращился так, словно хотел прожечь дырку.
Мысленно помянув покойную Кушель нехорошим словцом, Кенни отмахнулся от мальчугана и повернулся к нему спиной, укладываясь обратно. Но прожигающий взгляд продолжал терзать его затылок. Не выдержав, Аккерман вскочил и, дыхнув племяннику перегаром в лицо, поинтересовался:
– Че, тебе, блядь, надо?
Леви молча протянул ему под нос котёнка. Тощего, ободранного, с гнойным глазом и без левого уха. Котёнок чихнул и жалобно замяукал.
Кенни слегка прифегел:
– Это что за нахуй?
– Котёнок. Можно оставить, – не как вопрос, а как утверждение произнёс Леви. Маленькая тушка грела его ладони, и мальчик еле заметно улыбался, чего на памяти своего дядюшки ещё ни разу не делал.
– Конечно нет!
– Почему?! – возмутился Леви.
– По кочану! Кота в моём доме не будет! Дай сюда! – он вырвал из детских ручонок животинку и размахнулся, намереваясь вышвырнуть в открытое окно.
– Он умрёт на улице один! У него нет мамы…
– И тебе его жалко, да? – спросил Аккерман, остановив замах. Племянник, насупившись, кивнул.
– Тогда мы, кончено, облегчим его страдания.
Кенни подкинул котёнка под потолок, одним точный и резким движением вытащил револьвер, вскинул курок. Прогремел выстрел. Всё это заняло лишь секунду, но перед глазами Леви пуля, проходящая сквозь крохотное беззащитное тельце, вырывая из него жизнь вместе с кровью и ошмётками органов, навсегда останется одной из картин кошмара, который будет мучить и душить до конца его жизни.
***
Тихий писк вывел капрала из неприятной ностальгии. Котёнок громко, насколько громко можно его маленькой тушке, мурлыкал и тыкался холодным мокрым носиком в пальцы, зажавшие кольца ножниц. Леви машинально провел кончиками пальцев по грязной, спутавшийся рыжей шёрстке.
***
Петра рыдала в подушку. Яркая девичья фантазия уже предоставила её десятки вариантов того, как её командир избавляется от хрупкого создания.
Соседка по комнате, не выдержав, ушла спать в другое место. А Петра всё не могла заставить себя успокоиться.
Тихо скрипнула дверь и столь же тихие шаги раздались от порога до её кровати. Рал их не замечала. Может, соседка забыла чего? Но чуть недовольное капраловское: «На» и уже ставший родным писк заставили её поднять голову от подушки. Петра непонимающе посмотрела заплаканными глазами сначала на капрала, потом на чистого, висящего в его протянутой руке котёнка. Взяла машинально.
– Насрёт где-нибудь – уши надеру обоим, – сказал Леви и вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь.
Котёнок, сыто облизнувшись, улёгся на сухом крае подушки и задремал. Под его мурчание заснула и Петра. А может, просто устала из-за слёз.
