***
Она была ужасно пьяна, накурена и почти что не стояла на ногах, спотыкаясь обо все подряд. Йену, правда, не было настолько плохо. Аккуратно придерживая девушку за плечи и не давая ей упасть, он будто бы исполнял роль ее тросточки. Вцепившись рыжему в руку, Мэнди без умолку лепетала о том, какой «милый» на самом деле Лип, и «пожалуйста, не говори мне, что он тоже гей… Я ведь не смогу пережить влюбленность к еще одному голубому Галлагеру! Ге-е-е-ейллагеру!..». А затем снова рассмеялась. Она искренне хотела поиграть в приставку, но Йен смог предвидеть проблему еще задолго до ее появления — так что, запрятав контроллеры куда подальше, он аккуратно уложил Мэнди на диван. Как только девушка приняла горизонтальное положение, стало ясно, что, вроде бы, она уже не в состоянии сочинять еще какие-нибудь шутки, и осталась лишь наедине с последствиями безудержной пьянки, которые обычно сопровождают каждого, кто вливает в себя алкоголь до потери пульса. Рыжий накрыл ее одеялом и, отрыв где-то в недрах кухни Милковичей глубокую пластиковую миску, поставил ее на пол рядом с головой девушки. Он не слышал журчание воды пока не вошел в комнату Микки.***
Единственной работающей ванной в том вселяющем ужас месте, который Милковичи называли домом, остался небольшой закуток восемь на десять рядом со спальней Микки. Его неудобное расположение частенько являлось причиной не самых приятных ситуаций — чаще всего, это касалось подросткового периода брюнета, изучающего себя и свое тело; ну и последних лет, потраченных на изучение Йена, тоже… И у Микки неплохо получалось не думать о нем, пока он торопливо намыливал свою грудь, подмышки и член. Уронив кусочек мыла несколькими минутами ранее, в его голове вскользь пронеслись некоторые воспоминания: Йен, сидящий перед ним на коленях в тесных подсобках «Kash and Grab» и скользящий своим языком по чувствительной коже… Милковичу пришлось остановить практически непрерывный поток мыслей в своей голове, пока это не смогло зайти слишком далеко. Он не мог использовать всю горячую воду, занимаясь мастурбацией в душе — иначе, никто из членов семьи не смог бы помыться в течение целой недели. Но его член уже почти что затвердел, и Микки начал еле слышно постанывать от какого-то непонятного чувства разочарования. Как только он намылил свои руки для того, чтобы продолжить мыться, он понял, что является не единственным человеком, находящимся в ванной в данной момент. Некто вошедший в нее даже не додумался снять ботинки (о чем свидетельствовал громкий топот); это мог быть кто угодно. Чуть сдвинув занавеску и высунув голову, Милкович опешил от зрелища, представшего перед ним: там был Йен, нагло справлявший нужду. — Галлагер? — спросил брюнет. Честно говоря, он уже давно перестал удивляться частым визитам Йена в его дом, но ведь не сейчас, не в его же ванной! Рыжий повернул голову и весело помахал Микки свободной рукой. — Блин, извини, правда хотел в туалет. Не мог подождать, — спокойно сказал он. Это несколько вывело Микки из себя. В голове пронеслась мысль о том, что это, наверное, скоро станет нормой, но затем он снова наглухо задернул шторку. — Давай ссы побыстрее и проваливай отсюда, Галлагер! — Как бы не так. Йен был чуть более пьян, чем он думал на самом деле — его выдавали совершенно не обдуманные действия. Он не осознал, что сделал что-то неправильно ровно до тех пор, пока не услышал истошный вопль Микки, находящегося по другую сторону занавески уже на другом конце ванной. — Ты что, охуел? — воскликнул он, прижавшись спиной к кафелю. Правда, отдернутая шторка все-таки позволила Йену разглядеть тело Микки. Он был полностью обнаженный, чистый и чуть-чуть мыльный, влажный. Его член все еще был тверд. Галлагер попятился назад и стыдливо закрыл лицо руками. — Ох, прости-и-и, — сказал он, натягивая на себя боксеры. Быстро обернувшись, он заметил, что Микки все еще смотрел на него из ванной, а его член лишь еще сильнее затвердевал. Они встретились взглядами, и, будто в первый раз… Микки, не раздумывая, резким движением сдвинул шторку к краю, пока Йен в спешке сбрасывал с себя джинсы. Влажными ладонями брюнет схватил края футболки рыжего; та мгновенно полетела в раковину. Галлагер почти что залез в ванную, как почувствовал, что боксеры неприятно прилипли к лодыжкам, но, наскоро откинув их в сторону, сразу же почувствовал струи горячей воды и сильные руки Микки на своем члене; тот быстрыми, немного грубоватыми движениями резво надрачивал ствол. Йен крепко сжал член Микки в руке и с той же скоростью и силой начал водить по нему вверх-вниз. Милкович, тяжело дыша, уже не пытался сдерживать стоны. — Тс-с, тихо, Мэнди… — Еще раз ты еще назовешь имя моей сестры в процессе дрочки, и я оторву твой член к херам, Галлагер, — попытался грозно прошипеть Микки, но у него это не получилось: его голос более походил на вялый шепот, чем на нечто припугивающее. Он прислонил свою голову к стене, и Йен, простонав что-то невразумительное, склонился над ним, оставляя бесчисленные поцелуи на шее брюнета. Милкович начал противиться. — У меня есть презервативы. И смазка, — прошептал Йен, проложив языком мокрую дорожку от его шеи до мочки уха. — Где, в заднице? — почти что серьезно сказал Микки, и рыжий еле удержался, чтобы не засмеяться. — В кармане джинсов. Если ты, конечно, сможешь оторваться… — Отъебись, — пробурчал Милкович, несмотря на то, что в словах Йена была доля правды. Он выпустил из рук его член и начал пялиться на идеальную, накачанную задницу рыжего, которая находилась на расстоянии вытянутой руки. Тот вылез из ванной, чтобы вытащить из карманов штанов самое необходимое. Как только Йен возвращается со смазкой и презервативом, он сразу же нависает над Микки, пытаясь поцеловать его, но брюнет ловко уворачивается, и губы Галлагера оставляют мокрый след на его подбородке. Рыжий едко посмеивается, начиная покусывать шею Милковича, ладонью с размаха оставляя след на его заднице. Не обмениваясь и парой слов, они тут же заняли свои позиции: Микки опирается руками на кафель, пока Йен, обильно полив пальцы смазкой, растягивает его, другой рукой раскатывая презерватив по твердому члену; правда, незыблемая тишина нарушается, как только тот приставляет головку к отверстию брюнета. Микки — гордый парень. Он никогда никого ни о чем не просит, всегда добиваясь того, что ему нужно. И все, что ему нужно сейчас — почувствовать член Йена в своей заднице. Он, изгибаясь, издает исходящий будто изнутри невнятный звук, и затем еле слышно стонет: — Трахни меня, или я сейчас сам доведу себя до оргазма, Богом клянусь… Йен резко входит; тяжело дыша он начинает скользить членом в тугом проходе Микки, чувствуя все его тепло. Обе его руки беспорядочно бродят по спине брюнета. Медленно толкаясь, через считанные минуты он уже работает в прекрасно знакомом обоим ритме: глубокие проникновения, быстрые и грубые движения. Микки снова начинает чувствовать губы Йена, оставляющие поцелуи на плечах: чаще всего, он старался одернуть рыжего, но сейчас, неожиданно, ему это нравилось. Ему нравилось тепло, исходящее от воды, те ощущения, что доставлял член Йена, входящий в задницу почти по самые яйца, его мягкие, нежные поцелуи и даже легкие укусы, оставленные им на коже. Милкович почувствовал, как рыжий немного увлекся, оставляя свои метки по всему телу — там, наверняка, появятся синяки. Если кто-то спросит его про них, он, не раздумывая, скажет, что Карен Джексон все-таки отдалась ему. Какая разница. Микки выгибает спину еще сильнее, тихо постанывая с каждым грубым толчком внутрь него. Звуки стали несколько громче, как только рука Йена обхватила его член, без промедления начиная его надрачивать. И этот его томный шепот над ухом: — Давай, Мик, — шипел он, находясь настолько близко к брюнету, что тот даже чувствовал его сбитое дыхание. — Кончи для меня, кончи, давай… От лица Милковича исходил жар, сердце забилось в бешеном ритме — прислоняясь к плечу рыжего, он окончательно потерял себя где-то между членом Йена, его рукой, его голосом и его дыханием. — Кончу, — прошептал Микки, прикусывая губу от ощущения напряжения в яйцах; и волна оргазма просто сбивает его, ослепляет, ослабляет все конечности и лишает абсолютно любой возможности функционировать нормально. Он не понял, что как-то совершенно самостоятельно и неосознанно повернул голову к Йену для поцелуя до тех пор, пока не почувствовал, что презерватив на члене рыжего обильно наполнился спермой.***
Они спали на одной кровати в эту ночь, но, правда, сил для разговора уже не осталось. Вернулись в реальность: обособленные друг от друга, но все-таки лежащие после невероятного оргазма рядом, под одним одеялом. Мэнди дрыхла, как убитая, Йен отключился, удобно уткнувшись носом в подмышку Микки (от него, хоть раз, не воняет потом); но Микки все еще не мог уснуть. Просто он не целуется. Тем более, не целуется с парнями. И, разумеется, не целуется с парнями, которые трахают его в задницу. Но, кажется, он все-таки не смог сдержать обещание, которое дал себе самому — не целоваться. Он не знал, что Йен ожидает увидеть утром, но твердо понимал, что ничего не изменится. Они не будут встречаться. И он точно не начнет ходить в душ каждый день, дабы впечатлить рыжего. Потому что это не секрет: Микки Милкович ненавидит банные процедуры — даже элементарный душ — и какие-либо обязательства.