Нетрадиционная медицина

      — Свали с дороги, идиотка, — зло буркнул я, налетев в узком коридоре на девушку в свитере с гриффиндорским гербом. На самом деле, это я был виноват в столкновении, но бушующая во мне злость и свойственная всему благородному дому Малфой гордыня застилали мне глаза.       — Смотреть надо, куда прешься! — вторя моей интонации, возмутилась девушка. Я узнал в ней заносчивую подружку Поттера, которую МакГонагалл вчера хвалила во время урока. Гриффиндорка явно собиралась сказать что-то еще, но, подняв на меня взгляд, заметно стушевалась. Ее зрачки на миг сильно расширились, так что наполовину скрыли радужку глубокого зеленого цвета.       — Пять баллов с Гриффиндора за неуважение к старосте.       — Козел, — девчонка двинулась дальше по коридору, потирая ушибленное плечо, но я не дал ей уйти. Мои пальцы сомкнулись на ее запястье, наверняка оставляя следы. Она попыталась высвободиться, но я не позволил.       — Извиняйся, — процедил я. Злость полыхала во мне бушующим лесным пожаром, пламя которого испепеляло все на своем пути.       — Что? — кажется, эта набитая дура оказалась не только тупой и нерасторопной, но еще и глуховатой.       — Я сказал, извиняйся, — повторил я, нависая над ней и глядя в самую середину бегающего зрачка.       — Вот еще! — о да, я видел страх в ее глазах, пробивающийся через напускную самоуверенность. Подружка Поттера боялась меня, и мне это нравилось. Чертовски нравилось. Кривовато улыбнувшись, я ослабил хватку и позволил девчонке улизнуть. Еще несколько секунд я смотрел, как она быстро двигалась по коридору, явно стараясь не перейти на бег. Дважды обернувшись, она натыкалась на мой насмешливый презрительный взгляд.       Я двинулся дальше, снова и снова мысленно возвращаясь к ремонту ненавистного шкафа. Не знаю, что я делал не так, но эта хреновина не желала чиниться. Это дико бесило. А осознание того, что Темный Лорд мог убить родителей и меня самого в случае моего фиаско, очень давило на психику. Мне нужно было выпить. Нет, скорее нажраться так, чтобы поскорее отключиться и спать без сновидений, чтобы хоть ненадолго убежать от проблем. Раны на теле можно исцелить специальными снадобьями. Лекарств от душевных увечий еще не изобрели, так что я лечил себя, как умел.       Гостиная как нельзя кстати оказалась почти пуста, что, в прочем, было неудивительно, учитывая, что я прогуливал сдвоенный урок. Двум малолеткам, разложившим на полу карточки из шоколадных лягушек, я велел проваливать вместе с их сраными кусками картона. Проверив все места, где мы обычно прятали алкоголь, я нашел две последние бутылки огневиски, трансфигурировал себе стакан из пустой чернильницы и тут же его наполнил. Не знаю, почему я не пошел в свою спальню старосты, но я быстро пожалел об этом.       Я успел опрокинуть пару стаканов, когда в гостиную вошла сестра Дафны. Завидев меня, она, как обычно, немного смутилась. Меня забавлял румянец, заливающий ее щеки каждый раз, когда наши взгляды пересекались.       — Драко, как хорошо, что ты здесь! — она бросила беглый взгляд на стакан в моей руке. — Профессор Снейп послал за тобой, он хочет, чтобы ты пришел в его кабинет как можно скорее.       — Да плевал я на то, что он хочет, можешь так и передать, — я отсалютовал младшей Гринрасс стаканом и сделал пару больших глотков. Огневиски обжигало горло и знатно било в голову.       — Но Драко...       — Мерлин, детка, оставь меня в покое, — я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.       — А что я скажу профессору? Зачем ты так меня подставляешь, Драко? Он велел привести тебя, а ты... — в голосе девочки звенела обида.       — Да что ж ты блять никак не отвалишь? — рявкнул я, смерив Асторию раздраженным взглядом. — Врать не умеешь? Скажи, что не смогла меня найти и вали на все четыре стороны. Я никуда с тобой не пойду, не доходит?       Гринграсс еще несколько мучительно долгих секунд простояла у входа в гостиную, словно громом пораженная. Она подняла на меня свои огромные обиженные глаза, стремительно наполнявшиеся слезами, а потом резко сорвалась с места и скрылась за дверью.       Я закатил глаза и шумно выдохнул, а затем осушил стакан.       — Драко, сладкий, что ты сделал с малышкой Тори? Выбежала мне навстречу вся в слезах, — Пэнси прошла по гостиной, плавно двигая бедрами, и уже через минуту оказалась на моих коленях в недвусмысленной позе. К слову, белья под школьной юбкой не оказалось. Паркинсон игриво улыбнулась, продемонстрировав мне зажатые в кулаке черные кружевные трусики.       — Что за проходной двор здесь сегодня? Почему бы всем вам не оставить меня в покое? — недовольно протянул я, на что Пэнс обижено надула губы. Но Паркинсон я в тот момент ненавидел немного меньше, чем всех окружающих. Уже хотя бы потому, что она с готовностью раздвигала передо мной ноги. А секс был неплохим способом выпустить пар.       — Блейз сказал, что ты не пойдешь на зелья, и я решила тоже не идти, — она вызывающе облизала губы и выхватила стакан из моей руки. Взмахом палочки Пэнси заставила бутылку наполнить его. — Ведь мы могли бы заняться кое-чем поинтереснее зелий, верно, сладкий?       — Прекрати меня так называть, — я отобрал стакан и осушил его. Голова плохо соображала, а тело совершенно не слушалось. Я быстро возбудился от того, как Пэнс продолжала тереться о меня. Почувствовав это, она довольно улыбнулась и потянулась за поцелуем. Я схватил ее за волосы и потянул назад, заставляя слизеринку прогнуться и подставить мне свою шею. Мои грубые ласки похоже нравились Паркинсон. Она успела привыкнуть к тому, что я далеко не всегда трахал ее в хорошем расположении духа. А от моего настроения напрямую зависело, насколько сильно мне было плевать на ее чувства. Например, сейчас я абсолютно о них не заботился.       — О да, пожалуйста, — тяжело выдохнула Пэнс, когда моя рука скользнула вверх по ее бедру.       — Господи, какая же ты грязная, Паркинсон, — наверное, она восприняла эту фразу как элемент игры, но, на самом деле, мне вдруг стало противно от ощущения этой грязи.       Скольким еще она сегодня дала? Монтегю, Забини, Нотт? Кто сегодня трахал ее пальцами прямо во время урока, сидя на последней парте, или прижимал к стенке в туалете Миртл?       — Слезай.       Паркинсон удивленно распахнула глаза и смотрела на меня в упор.       — Я сказал, слезь с меня, — повторил я чуть громче, и она повиновалась. Медленно так спустила на пол сначала одну ногу, потом вторую, поправила задранную, съехавшую набок юбку и чуть сползшие чулки.       — Что не так? — спросила она. Ее голос начал меня раздражать. Я встал с кресла, чуть пошатнувшись, но удержав равновесие, смахнул с пиджака несуществующие пылинки и окинул Пэнс оценивающим взглядом. Грязная, доступная, никакой загадки. Я взял со стола початую бутылку и молча прошел мимо.       — Драко!       Мне не хотелось оборачиваться и смотреть на то, как Пэнс, возможно, распускает сопли. Как тушь растекается по ее лицу, рисуя уродливые узоры на не слишком красивом лице. Нужно было проветриться.       Нетвердой походкой я шел по замку, стараясь выбирать самые непопулярные коридоры. Не хватало еще попасться кому-то из преподавателей с бутылкой в руках. С той самой, из которой я постоянно отхлебывал, пока не начало подташнивать. Тогда я уселся на подоконник продолговатого витражного окна и прислонился щекой к холодному стеклу. На улице стремительно темнело, с неба срывался мелкий раздражающий дождь. Я отчаянно ненавидел шотландскую осень, и весь этот серый пейзаж за окном навевал еще большую тоску.       Я был зол, расстроен и напуган. Отставив бутылку, я снял пиджак и закатал рукав рубашки, обнажая метку на предплечье. Иногда она жглась, особенно, когда Лорд пребывал в ярости. Иногда по ночам я не мог заснуть из-за этого жжения, и тогда мне в голову приходили идиотские мысли о том, что все, что я делал, было чертовски неправильным. Я вспоминал выражение лица мамы, когда авроры пришли за отцом. Словно наяву, я видел страх в ее глазах. Не такой, какой был у поттеровской прилипалы сегодня днем, а первобытный, животный ужас. Мама знала, чем для нас обернется арест отца. Я же уже тогда понимал, что теперь на мои плечи ляжет ответственность за нашу семью.       Я вспоминал о миссии, приготовленной для меня Лордом, и пытался убедить себя в том, что я справлюсь. Говорил себе, что Дамблдор олицетворяет все то, что так ненавидел мой отец, что с его смертью к моей семье вернется былое уважение, а я получу славу в рядах Пожирателей за его убийство. Мне нравились эти перспективы, но мне было страшно. Мне часто снилось, как я навожу палочку на директора, чтобы произнести смертельное заклинание. Финал сна каждый раз менялся: то Дамблдор успевал ранить меня первым, и я лежал на полу в собственной крови, чувствуя, как жизнь медленно покидает меня; то палочка в моей руке превращалась в змею, которая извивалась кольцом и кусала меня за запястье; то я все-таки убивал старика, но в безжизненном теле на полу видел отца или маму, а иногда и себя самого.       Сделав последний глоток из бутылки, я размахнулся и запустил ее в стену. Бутылка с громким звоном разлетелась на сотни осколков, один неудачно отскочил и вонзился мне прямо в руку. Теперь змею, выползавшую из черепа, заливало кровью. Выматерившись, я кое-как вытащил осколок из руки и остановил кровь заклинанием.       Отчаянно хотелось разрыдаться. А еще бросить все к чертовой матери и свалить куда-нибудь, где Лорд до меня не доберется. Но о таком раскладе я мог только мечтать.       Когда я вернулся в гостиную, почти все уже пришли с ужина. Не желая ни с кем иметь дело, я сразу же пошел в свою комнату. Каково же было мое удивление, когда, открыв дверь, я обнаружил Паркинсон. Она стояла у стола и держала в руках какую-то колдографию. Я настолько привык, что никто не смеет соваться в мою спальню, что потерял бдительность и забыл запереть дверь. Можно было только догадываться, куда уже успела сунуть свой нос эта любопытная сука, пока ждала меня здесь.       — Какого хрена ты здесь делаешь? — спросил я, стараясь сохранить лицо. Но огневиски в моей крови не собиралось ни с кем любезничать.       Пэнс нервно дернулась и выпустила колдо из рук. Не глядя на меня, она принялась заламывать руки и открыла рот, чтобы ответить.       — Я хотела...       Но договорить я ей не позволил. Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, я схватил Паркинсон за плечи и толкнул к ближайшей стене. Она ударилась спиной и вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли.       — Что? Что ты хотела? Запереться ко мне в комнату без приглашения? Обшарить тут все? — я орал на эту тупую курицу, сжав пальцами ее подбородок и подняв его вверх. — Что ты думала тут найти? Следы еще какой-нибудь шлюхи вроде тебя?       — Драко, пожалуйста, перестань! — она ревела. Слезы заливали ее лицо, а черные полосы на щеках выглядели в точности так, как я себе их представлял. Пэнс даже не пыталась вырваться, просто стояла и ныла, старательно опуская глаза. От распирающей меня злости и еще целого спектра эмоций, смешанных с лошадиной дозой алкоголя, мне дико захотелось влепить ей пощечину. Я размахнулся и съездил кулаком по стене совсем рядом с ее лицом. Пэнс вскрикнула и принялась рыдать еще сильнее. Боль немного отрезвляла, возвращала мне способность мыслить. Я тупо уставился на свой кулак и молча наблюдал, как кровь стекает от разодранных костяшек к запястью.       — Я просто... хотела... быть с тобой, — проблеяла Пэнси сквозь всхлипы, чем еще немного привела меня в чувства.       Мне надоел этот спектакль. Я убрал руки и сделал шаг назад. Смотрел на Паркинсон и думал, на кой черт вообще с ней связался. Она была пиявкой, которая постоянно пила мою кровь, расплачиваясь за это трахом. В постели — да и в любом другом месте, где можно было скрыться от посторонних глаз — она была готова на что угодно, лишь бы только иметь возможность хвастаться подружкам, что ей вставляет Малфой. Ей-богу, это не тщеславие, я пару раз лично слышал, как она разносит о нас сплетни. Только такая дура, как Пэнс, могла спутать популярность с блядством. И мне было ее жаль.       Пока я размышлял об этом, она на удивление быстро успокоилась и вытерла слезы, попутно размазав черные следы по щекам. С ярко накрашенными красными губами и этими черными потеками она еще больше походила на шлюху из Лютного.       Я как раз собирался выставить ее за дверь и наконец забыться сном, когда она полезла ко мне с поцелуями. Не знаю, какие твари жили в ее дурной башке, но я никогда не смогу понять хода ее мыслей. Что бы я ни делал — посылал ее на хуй, орал, едва сдержался, чтобы не ударить — она все равно лезла ко мне с такой страстью, будто минуту назад не рыдала, опять же, из-за меня. Я снова прижал ее к стенке, послав куда подальше самообладание и здравый смысл. Пусть она грязная, пусть тупая, пусть дает всем направо и налево. Со всем этим дерьмом, ежедневно выливавшимся мне на голову, я начинал сходить с ума, и, наверное, безотказная Пэнс вполне могла хоть ненадолго отвлечь меня. В конце концов, на ее месте я мог представить кого угодно, от красотки из журнала Крэбба до той дерзкой гриффиндорки.       Пальцы Паркинсон ловко расстегнули ремень на моих брюках. Спустя мгновение я дал ей поменяться местами, так что теперь к стене прислонялся я. Пэнс опустилась передо мной на колени, а я сжал в кулак волосы на ее затылке. Ртом Паркинсон работала так, будто делала это каждый день, что, в прочем, было похоже на правду. Я слегка отстраненно наблюдал за тем, как она старательно оставляет следы от помады на моем члене, а затем откинул голову назад и прикрыл глаза.