Машина

Подпрыгнув высоко в воздух, Гэндзи выпустил прямо в лоб врагу несколько сюрикенов. Они попали в цель практически моментально, будто бы вытягивая из жертвы остатки жизненной энергии. Несколько капель крови, сочащейся из раны оппонента, попали на отливающий серебром при лунном свете экзоскелет киборга. Но он, казалось, даже не заметил этого, поворачиваясь на девяносто градусов и молниеносным движением вытаскивая вакидзаси из-за спины, прикрывась от летящего снаряда. Он услышал, как враг возится с пистолетом и среагировал раньше, чем пуля вошла ему в тело. Вернее в то, что от него осталось. Дзенъятта в этот раз не стал отговаривать Шимаду от "Бессмысленной битвы", чем порядком удивил юношу: как правило, этот омник любил лезть не в своё дело и раздавать советы, когда его об этом не просили. Это порядком раздражало Гэндзи, но вслух он не говорил практически ничего, предпочитая полностью проигнорировать монаха и уйти туда, куда он изначально хотел отправиться. Хотя, признаться, в данный момент сфера диссонанса была бы кстати, но и без неё киборг в состоянии справиться. Повернувшись на какой-то шум, Шимада едва ли успел увернуться от какого-то дротика. Бесспорно, иногда острый слух и мгновенный анализ ситуации были весьма кстати, но в некоторые моменты ему, человеку, было немного некомфортно. Он не так давно получил вторую жизнь, поэтому ещё не привык к усиленным во много раз звукам и физическим ощущениям. Да и различные режимы зрения иногда сбивали с толку, но с этим Гэндзи уже научился более-менее управляться. Сделав рывок вперёд, киборг воткнул сюрикен в глотку солдата и тот, глотая ртом воздух и периодически откашливаясь кровью, упал сначала на колени, а потом полностью лёг, изредка дёргаясь. Раньше бы японец терзал себя, думая о том, что оставил какую-то семью без отца, кормильца, но сейчас ему было всё равно. Он — машина, а у машин нет чувств, как бы они не хотели их заиметь. Омник, с которым он путешествовал, утверждал обратное, но Гэндзи ему не верил и отмахивался, отворачиваясь и показывая, что не желает слушать этот бред. Не сказать, что ему без этого очень плохо жилось, но иногда снова хотелось почувствовать себя человеком. Стоил ли этот второй шанс утраты всего человеческого? Ему казалось, что жизнь вместе с этим превратилась в существование, скрашеное лишь хорошими битвами. Враги всё прибывали, но пока что прибегать к крайним мерам Шимада не хотел: быть может, использовав все возможности своего кибернетического тела, ему удастся убить их всех. Конечно, учитывая показания его радара, солдатов здесь было великое множество. Для одного человека уж точно. Но человек ли он? Механизм с душой, прогнившей насквозь. Если бы он был чист духом, разве он бы оказался на пороге смерти? Сделав сальто назад, киборг резко перегруппировался и сделал круговую подсечку, сбив с ног нескольких оппонентов, но при этом тут же получив по спине огромным молотом. Использования такого старомодного оружия он явно не ожидал, поэтому, что-то прохрипев, Шимада подскочил и, решив обескуражить противника, совершил воздушный кувырок и оказался где-то за спиной человека с молотом. Местом приземления стал солдат, который, не выдержав веса полуомника, упал на землю, где ему и вскрыли глотку при помощи вакидзаси. Ничего не сжалось внутри при виде алой жидкости, стекающей на траву. В такие моменты Гэндзи казалось, что он просто теряет рассудок. Он вспомнил, как когда-то так же лежал на полу замка их семьи, метаясь в, как ему казалось, агонии. Это никому не было видно, но Шимада на долю секунды улыбнулся, подпрыгивая и преворачиваясь, уклоняясь от пуль и при этом бросая в кого-то сюрикены. Даже в истекании кровью была своя красота: по крайней мере, так он хотя бы что-то чувствовал. Но нельзя было вспомнить, что именно, как это было: возможно, программы подавляли всё это, как бы говоря ему: "Ты должен смириться". Но, если смириться, если не пытаться вернуть себе эмоции, где ему будут рады? В какие-то моменты всё же хочется, чтобы тебя где-то считали своим, не обращая внимания на недостатки. Теперь можно было понять, каково людям с ограниченными возможностями: на них ведь тоже смотрят с жалостью, даже несмотря на то, что до того, как их собеседники узнают о недуге, все ведут себя с ними ровно так же, как и с "нормальным" человеком. Они все такие же люди. И в Гэндзи должно было остаться что-то человеческое, даже несмотря на то, что с виду он — омник. Должно было, и иногда кажется, что это даже начинает проклёвываться через слой металла, в коробку из которого помещено его сердце. Но всё подавляется механизмами, ведь машины не должны ощущать чего-либо. Ему и так слишком много дано. Когда на его экзоскелете снаряд оставил царапину, Шимада решил, что пора действовать. «Рю Ичимонджи» привычно лёг в руку, даже несмотря на то, что к этому оружию киборг прибегал крайне редко. Но он считал эту катану продолжением своей руки, а дракона, который полностью подчинялся ему в бою, воображал некой частью себя. В этот раз не нужно было даже произносить боевой клич: Бог сам пришёл, словно почувствовал, что его подопечный нуждается в помощи. Клинок во мгновенье воспылал зелёным пламенем, а полоса на месте глаз Шимады загорелась настоящим яростным пожаром, жаждущим узреть, как рвётся на куски чужая плоть. Раньше не было такого желания, когда он призывал Бога Дракона. Наверное, он постепенно становится похожим на Бастионов, машин, созданных во имя разрушения. Скорее всего, такая учесть ждёт всех киборгов и омников. Рванув вперёд, японец бесшумно, одним движением руки рассекал тела напополам, рвал и терзал их, превращая едва ли не в фарш, глядя на всё это со спокойствием и мёртвым безразличием. Будто совсем не способен к состраданию. Это по большей части пугало, но разве он раньше не хотел быть таким, какой он сейчас? Могущественный, вызывающий страх. Это немного странно, что за всеми достоинствами скрываются такие существенные минусы. «— Я не могу принять себя, — вздохнул Гэндзи, явно уставший от молчаливых допытываний Дзенъятты. В отличии от многих людей, Тэкхарта мог без слов задать столько вопросов, что голова шла кругом. При этом даже не используя взгляд. — Я хочу быть человеком. — Если ты так говоришь, то ты являешься им, — в своей привычной растянуто-загадочной манере кивнул монах, левитируя неподалёку. Как обычно, ничего не понятно. Шимада уже усвоил, что омник не использует столь простые фразы в прямом их смысле. Видимо, почувствовав, с каким недопониманием киборг глядит на Дзенъятту, тот невозмутимо добавил. — Пока ты чего-то хочешь, ты живёшь. Если ты мыслишь только в одном направлении, значит, ты уже просто существуешь. — Бред, — отрезал японец, делая несколько шагов вперёд и глядя в то место на лице монаха, где у человека должны быть глаза. — Ты ведь тоже чего-то хочешь, но ты не живёшь. У тебя нет сердца, которое бьётся. — Почему же? — голос омника был невозмутим, даже когда его, казалось бы, в открытую оскорбили. — Я не мыслю, как машина. Ты прав, у меня есть желания, но подумай: разве телевизор может думать сам? И может ли робот на тренировочном полигоне размышлять так, как размышляем мы с тобой?» Этот диалог раз за разом всплывал в голове киборга после того, как тот сносил очередную голову или вскрывал чей-то живот, и лишь когда последний враг пал, Шимада поднял взгляд на старый дом, стоящий немного дальше и выше. Этот омник прав. Вздохнув, японец перевёл взгляд на луну, а потом обратно на постройку и застыл, пытаясь осмыслить всё и принять правду. Правду, которую чётко осознаёт лишь на доли секунды и почему-то не может смириться с ней. Он чувствует. Чувствует настолько часто и сильно, что это стало для него привычным состоянием, на которое Гэндзи просто не обращает внимание. Одиночество терзает его. Иначе почему он путешествует с Дзенъяттой, хоть и тот его часто нервирует непонятными и туманными фразами? Чёрт возьми, да он даже чувствовал раздражение, просто это тоже вошло в привычку. В конце концов... если он ничего не чувствует, то почему он пришёл сюда, чтобы защитить покой странствующего брата, который решил переночевать здесь? Гэндзи всё ещё надеется, что они когда-нибудь встретятся. И Гэндзи всё ещё верит, что лишь внешне он — машина.